Глава 19
Пока Дымов провожал Ирину, барышни, предоставленные сами себе, пытались наладить общение.
Первой в разговор вступила Лера. Причем не слишком дружелюбно.
— Значит, получается, что ты эту квартиру сняла у Ирины, мать ее, Ивановны, не зная, что хозяин не давал разрешения на аренду?
— Получается, так.
— Ну, а теперь-то знаешь! Тем не менее, как я понимаю, уходить не собираешься?
Тамира улыбнулась:
— Знаешь, дело не в том, что я кому-то хочу что-либо доказать или остаюсь из принципа. Мне просто некуда идти. Только и всего.
— Сочувствую, — без особого, впрочем, сочувствия в голосе отозвалась Лера. — Но почему твои проблемы должен решать мой отец? Пользуешься тем, что он хороший человек и не может выкинуть тебя на улицу?
Тамира пожала плечами:
— Может быть. Ведь он действительно хороший человек. Я это уже поняла.
— Некрасивый расчет, — Лера строго покачала головой, — на жалость давишь. Или рассчитываешь, что он на тебя западет?
— Нет у меня никакого расчета, — Тамира потянулась за сигаретой, — отвали с такими вопросами. И вообще… Тебя кто-то уполномочил со мной вести эти беседы? Родитель вроде не просил.
— А он и не попросит! Он же интеллигентный, культурный человек, мужчина к тому же! Приходится мне за него.
— Тебе действительно нужно, чтобы я ушла? — спокойно спросила Тамира.
Если бы сейчас Лера сказала «да», она бы встала и ушла. Куда глаза глядят. Просто уже не осталось ни сил, ни желания сопротивляться.
Но странное дело, услышав вопрос, Лера, кажется, смутилась, задумалась, потом выдохнула:
— Да ладно, не в этом дело. Лично мне все равно, останешься ты или нет. Сами с отцом решайте.
— Спасибо, — улыбнулась Тамира.
— На здоровье! — отрезала Лера. — Дай сигаретку, что ли.
Несмотря на Лерины претензии, Тамира чувствовала к ней искреннюю симпатию — ершистая девчонка, с характером.
Сидя на диване рядом с Лерой, она ощущала знакомый запах дорогого коньяка (нюх у нее был натренирован, как у собаки). Тамира подмигнула Лере:
— «Курвуазье»?
Лера не смутилась и спокойно ответила:
— «Метакса».
— Помогает?
— Ну, в общем, да. Я же типичная питерская барышня — вялая, заторможенная — недостаток йода, что ли, сказывается. А примешь на душу и вроде пошустрее становишься!
Тамира радостно кивнула:
— Знаю-знаю! Сама балуюсь!
— Кстати, почему тебе некуда идти? Френд-то у тебя имеется? — без лишних церемоний спросила Лера.
— Уже нет.
— Любовь, что ли, прошла?
— Да не было там любви.
— Весь трабл в том, что любви вообще нет!
— В смысле?
— В том смысле, что люди сами себе насочиняли всякие «тьмы низких истин», весь этот геморрой в обертке «любви и высоких отношений»!
Тамира изумленно взглянула на Леру. Да-а. Ладно, когда тетушка-философиня, обремененная годами и тремя высшими образованиями, подвергает любовь сомнению, но красивая девочка в нежном возрасте! Да ей сам бог велел влюбляться и крутить романы.
Между тем Лера решила развить тему и выдала монолог, включивший в себя краткое жизнеописание своей бабушки, положившей жизнь на алтарь любви, и закончила его следующим резюме:
— Лично мне с этой любовью вообще надо быть осторожнее, у меня гены плохие! С моей бабкой в такое вляпаешься!
Тамира вздохнула: тяжелый случай…
— Может, тебе и надо вляпаться? Может, это твой путь, тот самый опыт «сын ошибок трудных», что делает нас самими собой?
— Ну, знаешь, иногда люди такой опыт получают… Что лучше бы без него…
Для пущей убедительности Лера привела печальный пример француженки («Вот тебе и любовь! Она ему поверила и побежала за ним на край света! А он поматросил и бросил»).
— А твоя мама?
— При чем здесь моя мама?
— Ну, она тоже считает, что любви нет?
Лера усмехнулась:
— Моя мама всю жизнь любит одного мужчину. И это чувство не сделало ее счастливой!
Какая занятная девочка, заинтересовалась Тамира, холодная, как Снежная королева. Но разве правильно быть такой снежной в восемнадцать лет?
— Моя мама — женщина системы «ради любимого готова на все!». При этом любимый — единственный и на всю жизнь, на меньшее не согласна! Кстати, имея подобный пример перед глазами, поневоле захочешь раз и навсегда исключить любовь из системы жизненных ценностей!
— И что тогда включить в эту самую систему вместо нее?
Лера пожала плечами:
— Карьеру. Самореализацию. Деньги, славу, независимость… Разве плохо?
— Неплохо. Только вот влюбишься и забудешь обо всем на свете. В том числе про карьеру, деньги и независимость.
— Понятно! Сейчас ты мне будешь промывать мозги, что «любовь нечаянно нагрянет» и чего-то там сразу станет. Это не моя история. Я привыкла анализировать свои чувства, сверяя жизненные планы с маршрутной картой.
— И что в маршрутной карте? Какова конечная цель?
— Как минимум стать известной актрисой. С приятным дополнением в виде банковского счета с энным количеством нулей и вип-пропуском в любые дыры мира.
— Ты очень смешная. Ты, наверное, думаешь, что все будет так, как ты хочешь? Ты все просчитала, наметила план. А жизнь — это стихия непредсказуемого… Что, если в тебя уже целятся из лука?
— Чего? — усмехнулась Лера. — Какого лука? И кто, купидоны, что ли?
— Возможно, и так. Или по-другому: любовь на тебя набросится, «как сумасшедший с бритвою в руке»? И ты пройдешь свой путь, прекрасный и трагический?
— По всему видно, ты много путей-дорог исходила! — не удержалась от колкости Лера.
Тамира на провокацию не поддалась и не ответила. Заметила печально:
— Я ведь и сама когда-то решила, что любовь — это мираж! Слишком много было ошибок, разочарований, но я просто ждала того, кого полюблю по-настоящему! И все случилось. Сумасшедшая, всепоглощающая страсть и нежность!
— Стесняюсь спросить, а чем все закончилось? — насмешливо спросила Лера. — Вот если быстро пролистать книжку с твоей историей, что окажется на последней странице?
Тамира вздохнула.
— Если честно, на последней странице было много слез, боли и отчаяния.
— Ну вот видишь! — даже обрадовалась Лера. — Еще одно доказательство в пользу моей теории.
— Какой теории? Что можно и нужно жить, исключая чувства?
— Такой жертвы никто не требует. Не надо их совсем исключать. Просто включать мозги, хотя бы иногда.
— Надо же, ты даже философский домик построила над своими рассуждениями. Чтобы убедительней смотрелось, что ли? Только он у тебя непрочный получился, как у поросят из сказки. Из веточек да прутиков, того и гляди развалится! Вопрос лишь в силе и направлении ветра! Заштормит, обрушится стихия — и все. Ты не обижайся, но я тебе правду скажу: ты очень красивая, но какая-то неживая. Тебе надо тянуться к жизни…
— Ты о чем?
— О жизни. О том, что надо захотеть стать живой. А пока ты мертвая.
— И что для этого нужно?
— Может быть, страдать, — тихо сказала Тамира и после долгой паузы добавила: — Но ты не отчаивайся, просто ты спящая царевна, которая еще может проснуться от поцелуя. Очень даже может, если принц найдется.
— Ага, — усмехнулась Лера, — принц разбудит, а потом наиграется и бросит на фиг.
— Возможно, — кивнула Тамира, — это сплошь и рядом случается, но дело-то, как ты не понимаешь, не в этом! Главное, после этого ты будешь чувствовать! Сердце растревожится! И станет болеть!
— Ты, наверное, больная? — с сочувствием спросила Лера. — Тебя кто-то растревожил, и ты до сих пор не можешь успокоиться.
В гостиную вернулся Дымов.
Тамира отметила, что он расстроен. Заметила она и то, что Дымов, пожалуй, смущается в присутствии дочери. А та, напротив, взяла в разговоре с отцом нарочито уверенный тон.
* * *
Впрочем, разговора не получилось, хотя Дымов искренне старался быть любезным и внимательным. И чем больше старался, тем отчетливее понимал, что не удается, — в роли заботливого отца он неубедителен. Опоздал лет на десять, папаша.
Да и сама обстановка не располагала — присутствие постороннего человека тяготило и отца, и дочь. Впрочем, надо отдать Тамире должное, она быстро поняла это и вышла из комнаты под благовидным предлогом:
— Не выпить ли нам чаю? Сейчас приготовлю.
Пока Тамира занималась чаем, Дымов попробовал поговорить с дочерью и спросил ее о профессиональных успехах.
Лера сморщилась: какие успехи, будто не знаешь, как в наше время сложно пробиться!
— А в чем сложности? — поинтересовался Дымов.
— В том, что не имею надежной крыши и жирного спонсора, только и всего, — пожала плечами Лера.
Дымов удивился и почувствовал себя безнадежно отставшим от жизни.
— А разве талант не может компенсировать отсутствия вышеупомянутых факторов?
Лера взглянула на отца так, как будто он сморозил очевидную глупость.
— Это у тебя талант, па. А мне в сериалах сниматься.
Дымов не понял логики:
— А при чем здесь это?
— Очень даже при том. Сложно кем-то стать, если ты просто девочка с улицы. И вообще… Лучше бы помог мне взять яркий старт.
— Лера, да что же я могу?
— Па, вот ты как раз можешь. Было бы желание. Один звонок — и к твоей дочери отнесутся, по крайней мере, с чуть большим вниманием, чем к другим. Кроме того, если не ошибаюсь продюсер К. — твой давний приятель?
Дымов пожал плечами:
— Да, со Стасом мы знакомы, кажется, лет сто.
— И почему бы тебе в таком случае не попросить его составить протекцию единственной дочери?
— Но он не занимается кино в принципе. Его тема — музыкальные проекты!
— Ерунда! У него наверняка куча знакомых в кинокругах, позвонил бы знакомому режиссеру — и все дела! Кстати, как раз сейчас я должна пройти кастинг в…
Прозвучало название проекта.
— Мне бы хотелось играть в этом фильме, папа.
— А что тебе мешает прийти на кастинг на общих основаниях и попытаться получить роль без протекции? В конце концов, есть верное, абсолютно беспроигрышное средство для достижения любой цели.
— Ну и какое?
— Просто стать самой лучшей в своем деле. Тогда ты станешь гарантированно востребована.
По кислому выражению лица дочери Дымов понял, что его сентенции не произвели на нее впечатления.
— Ладно, давай замнем эту тему! — усмехнулась Лера. — Не хочешь помогать — не помогай. Сама справлюсь!
Дымов попробовал было объяснить, что она все неправильно поняла и он, разумеется, готов помогать и поддерживать…
Лера оборвала его на полуслове.
— Все, па, проехали!
Дымов окончательно смутился и, чтобы поддержать разговор, поинтересовался, что интересует Леру помимо кино.
— Модельный бизнес! — честно ответила Лера. — Было бы неплохо в него втиснуться. Кстати, па, тут вот какая штука… Видишь ли, мне нужны деньги.
Дымов смущенно пробормотал, что, конечно, разумеется, он все устроит (черт побери, надо было ему самому завести этот разговор, не доводить до того, что бедная девочка вынуждена была сама поднять эту тему!), а потом спросил, просто от неловкости:
— А зачем, на что?
А Лера возьми да и скажи простодушно правду. Вот, дескать, собираюсь исправить промах природы. Сантиметров на десять, а если повезет, и на все пятнадцать. И рассказала про идею насчет увеличения роста и работы в модельном бизнесе.
— Подожди, так тебе эти деньги на что нужны? На то, чтобы ноги переломать?
Лера терпеливо объяснила, что смысл не в том, чтобы кости переломать, а в том, чтобы получить в итоге длинные, красивые ноги. Будет рост побольше — будет и больше шансов ухватить куш. На длинных ногах, наивный папа, легче бежать к цели, разве не так?
Но отец не внял голосу разума. Разнервничался, закричал, что не готов давать деньги «на ноги». На обучение вот пожалуйста, на путешествия, даже на наряды — с радостью, но на подобную «глупость и блажь» — увольте!
— Бред какой! Лера, о чем ты думаешь?
Последовал невозмутимый ответ:
— О будущем!
— А твоя мать знает?
На это Лера серьезно сказала, что только не надо приплетать сюда «бедную, замотанную мать!».
Дымов схватился за голову. Ему было решительно непонятно, как человек, находясь в здравом уме, может добровольно желать переломать себе ноги. И главное, ради чего?
В гостиную вошла Тамира с подносом. Поставила на столик чашки с чаем, присела на диван рядом с Лерой.
— Лера, я не пойму, ты хочешь быть актрисой?
Дымову было не до чая.
— Ну, — снисходительно кивнула Лера.
— При чем же здесь ноги?
— Хорошие ноги еще никому не помешали!
— Господи, ну кому какое дело до того, какие ноги были у Сары Бернар или, скажем, Комиссаржевской? Просто они были актрисы божьей милостью — и всё!
— Между прочим, актерство вообще от лукавого, — усмехнулась Лера, — а божья милость тут совсем ни при чем.
И, ткнув пальцев в Тамиру, с чувством добавила:
— Не всем же так везет, как этой! Ей феи в масть кинули, такая дылда!
Тамира пожала плечами:
— Ну, с ростом повезло. Хотя не сказала бы, что это сделало меня счастливой.
— А про счастье никто и не говорит! — Лера затянулась сигаретой. — И потом, с тобой вообще другая история! Ты, как я поняла, просто попала в ловушку всяких глупых эмоций, проморгала лучшие годы, не воспользовавшись бонусами от природы. А могла бы…
Тамира промолчала.
Дымов с отчаянием воскликнул:
— Лера, подумай хотя бы о будущем!
— Именно о нем я и думаю!
— Потом эти переломанные кости будут болеть, кому ты будешь нужна лет в сорок с больными ногами?
— Я и так в сорок лет буду никому не нужна, — хихикнула Лера, отпив чай, — хоть с какими ногами. Пример — твои бывшие жены!
Дымов едва не застонал: ему стало беспощадно ясно, как он виноват перед дочерью.
— И вообще, па, чего ты беспокоишься? Надо же, тебя столько лет не было, и вдруг ты приезжаешь и начинаешь беспокоиться? Не надо. Лучше пей чай!
* * *
«А рыжая клевая, — подумала Лера, — очень даже ничего девка. Надо же, с такой товарной внешностью еще про высокие чувства рассуждает и, кажется, вполне искренне. Во папаша девушку нарыл — чистый клад!
Понятно, месяца не пройдет, как она станет моей мачехой. Выходит, я опять пролетела с наследством; ничего не поделаешь, придется зарабатывать самостоятельно. Таким образом, вопрос, спать или не спать с Т., решился сам собой. И не надо ля-ля про времена и нравы, ничего не поделаешь. Раз по чесноку не получается, придется решать проблемы иным способом.
Кстати, пора бы сматываться. Папаша на рыжую смотрит, как на шашлык из баранины. Взрослая дочь с кучей претензий ему сейчас явно некстати.
Не будь эгоисткой, Лера, отвали и дай отцу возможность устроить личную жизнь. Тем более что рыжая, стоит признать — очень выигрышный вариант личной жизни. Всяко лучше, чем тетя Ира. Короче, сейчас уйду, и пусть им будет счастье. Черт побери, выросла я, что ли, раз начинаю так думать? Надо же, стала заботиться о других… Вообще, с этим надо быть поосторожнее, не ровен час стану, как бабка. Долю разумного эгоизма все же надо оставить и в себе культивировать.
А с деньгами, хрен с ними, сама достану. Буду любить папашу бескорыстно. Ну что, пора прощаться. Надо попрощаться как можно более убедительно. Актриса ты или…»
— Пап, мне пора! Меня ждут!
Вроде ничего, получилось.
Ой, надо же, уговаривать начали оба. Батюшка, кажется, искренне опечалился, начал уверять, что мечтает встретить Новый год с дочерью…
И рыжая вставила свои пять копеек:
— Ну куда ты, до Нового года — двадцать минут! Все равно никуда не успеешь, а встречать Новый год на улице грустно.
— Ладно вам, — остановила их Лера, — не переживайте. Нам всем будет лучше, если я уйду (все-таки не удержалась, вставила шпильку). Правда, заметив вытянувшееся лицо отца, тут же смягчилась:
— Пап, мне правда надо идти. Меня ждут!
— Он? — догадался Дымов и просиял.
— Ага, — усмехнулась Лера. — Он.
— Тогда совсем другое дело! Давай встретимся на днях и ты нас познакомишь?
— Договорились!
Дымов неловко обнял дочь. В прощальном поцелуе сквозила неподдельная нежность.
Неловкая попытка сунуть дочери внушительную пачку купюр была пресечена ее решительным «Не надо».
— Лера, ты прости меня…
— Все нормально, па… Все нормально.
— Ты мне очень нужна.
— Я знаю. И ты мне.
…Она спускалась по лестнице в парадном, когда от стены вдруг отделилась чья-то тень. Настолько бесшумно, что Лера вздрогнула.
— Какого черта?
Тень беззлобно ответила мужским голосом:
— Чего сразу его поминать?
В тусклом освещении парадного перед Лерой возникло нечто черное и кожаное, с крыльями.
— Мама, — тихо сказала Лера и начала оседать по стене.
— Спокойно, без паники, — отозвалось существо. — Вы, может, подумали, что я инфернальная сущность?
— Папа, — вместо ответа позвала Лера дрожащим голосом.
— Да никакая я не сущность. Я просто тут живу. На третьем этаже. Коммунальная квартира, звонить три раза. Чего вы испугались?
Лера, как загипнотизированная, смотрела на шлем, венчавший голову существа не то антеннами, не то рогами.
— Вот молодежь впечатлительная пошла! Может, думаете, я вас съем? Ам!
Сущность с чувством щелкнула зубами.
Лера застонала.
— Ладно, будет вам! Говорю же, я тутошний жилец. Митрич.
Лера беззвучно показала пальцем на его крылья.
— А, это… Новогодний костюм. Маскарад, — подмигнул Митрич.
— А чего вы тут притаились? Людей пугаете! — разозлилась Лера.
— Как говорится, и в мыслях не было, милая барышня, кого-то пугать. Курил, никого не трогал, наблюдал ход небесных светил. Неужели я вас действительно напугал?
Лера поднялась с пола.
— Конечно, напугали! Появились неожиданно, как черт из табакерки!
— Неожиданно! Ёк-макалёк! — хмыкнул Митрич. — Мало ли неожиданностей на свете! Жизнь из них и состоит! Молодая вы еще. И, наверное, думаете, что все про себя знаете?
— Ну, — осмелилась предположить Лера, — по всей видимости, больше, чем кто-либо другой.
Митрич даже засмеялся от такой очевидной нелепости:
— Не скажите, не скажите. Впрочем, молодости свойственны подобные иллюзии. Звезды! Вот кто знает обо всем куда лучше нас! Дайте-ка мне вашу руку, быстро!
Секунду поколебавшись, Лера протянула ладонь.
Незнакомец прямо-таки впился в нее глазами, а выпустив, печально покачал головой.
Лера опять испугалась:
— Что там?
— Ну, как вам сказать…
— Говорите, как есть!
— У вас, барышня, звезды встали довольно странным образом. Ммм… Время у вас сейчас судьбоносное. Вы прямо, как Илья Муромец, на перепутье у судьбы: направо пойдешь — смерть найдешь, налево — коня потеряешь, но в твоем случае не коня… А, неважно.
— Что за хрень такая? — искренне изумилась Лера. — Что это вообще значит?
— Более ничего сказать не могу, — вздохнул человек в шлеме.
— А куда идти-то?
— Сама решай. Все пути перед тобой открыты!
Лера хмыкнула:
— Ну, бывайте!
— Смотри, сделай правильный выбор! — прокричал вдогонку странный «жилец с третьего этажа, звонить три раза».
…Она вышла из парадного. Ну и куда идти: направо или налево, а может, назад, вернуться к отцу? Нет, это точно не вариант.
В результате она пошла к своей машине.
