6

Элли пролежала в полудреме часа два, прежде чем окончательно распрощалась с надеждой уснуть. Она всегда с трудом засыпала в отсутствие Габриеля, а от лекарств, которые ей прописали для подготовки к ЭКО, ее немного подташнивало. Поэтому она встала с постели, подошла к холодильнику, достала из него немного шоколадного мороженого, села перед телевизором и начала переключать каналы, включая поочередно то «Топ-модель по-американски», то «Меняю жену» и не получая удовольствия ни от одной из этих передач.

Она догадалась, что дверной звонок вот-вот зазвонит, еще до того, как кто-то из полицейских нажал кнопку. Может, она услышала на лестнице их шаги, а может, уловила раздражающее слух шипение их раций. Как бы то ни было, она уже встала с дивана и шла к входной двери, когда в нее позвонили.

Слегка приоткрыв дверь, она увидела невысокую белокурую женщину в полицейской форме, с поразительно румяными щеками и тонкими губами, подкрашенными розовой помадой. Ее серьезные глаза смотрела на Элли сочувственно. Молодой полицейский, высокий и с тонкими чертами лица, стоял рядом с ней. Выражение лица у него было растерянное. Элли почувствовала, как ее сперва обожгло холодом, а потом по ее телу словно пробежал электрический ток.

— Где он? — только и смогла вымолвить она.

— Элли Филд? — спросила женщина.

— Где он, что случилось?

— Увы, произошел несчастный случай. Можно нам войти?

Прежде чем Элли успела отворить дверь пошире и сделать шаг в сторону, чтобы впустить в квартиру полицейских, она почувствовала позыв к рвоте и ее стошнило прямо на дверной коврик.

Как бы вы ни пытались сосредоточиться, когда пришедшие полицейские сообщают вам о том, что человек, которого вы любите, лежит в реанимации, вы неизбежно слышите то, что вам говорят, лишь урывками, пропуская целые куски предложений. Элли сидела, сгорбившись, на диване, стараясь удержаться от рвоты, и пыталась дышать именно так, как она когда-то рекомендовала сотням пациентов, когда те были близки к приступу паники. У нее в ушах звучали только самые главные, ключевые слова: «сбит машиной», «Шордич», «травмы головы», «внутреннее кровотечение» и — от смущенного молодого полисмена, которому, кажется, тоже хотелось вставить свое слово, хотя от этого слова не было никакого толку, — «бублики».

Она машинально набросила на себя какую-то одежду и принялась задавать вопросы, лишенные смысла, потому что ответы только подтверждали уже сказанное: «Какая машина?», «Почему Шордич?», «Какие травмы головы?».

— Нам не известны никакие подробности, госпожа Филд, — отвечала женщина-полицейский.

Элли раньше никогда не случалось ездить в полицейской машине. Прежде чем усадить ее на заднее сиденье, молодой полицейский спросил, не тошнит ли ее до сих пор. Она покачала головой, не до конца поняв вопрос. Похоже, ее ответ его не убедил. Пока они ехали к больнице, Элли смотрела в окно на уличные огни. Фары машин, ярко освещенные витрины, фонари — в последнее время она почти не выходила из дому в темное время суток. Она не осознавала, что вечером, пока она борется со своими кошмарами, на улицах идет своя жизнь. Они с Габриелем все время сидели дома и ссорились. Ждали. Прятались от всех. Вдвоем, она и Габ.

— Шордич, — произнесла она вслух. — Интересно, что он делал в Шордиче?

Отделение скорой помощи, грязное и неопрятное, было ярко освещено. В действительности эти отделения всегда страшнее и неряшливее, чем показывают по телевизору. Элли заметила двух встревоженных родителей с бледным ребенком, и пару пьянчуг в углу, выкрикивающих что-то невнятное непонятно кому. Все происходящее казалось ей похожим на сон. Однако в том, что это явь, не оставляли сомнений пронизывающий холод и присутствие полицейских, сопровождающих ее к стойке, за которой стояла дежурная медсестра.

К ней-то и обратилась Элли, внезапно почувствовав просветление в сознании.

— Мой друг Габриель Белл поступил к вам сегодня, — начала она совершенно невозмутимо, но не сумела выдержать взятого было ею спокойного тона и тут же нарушила его драматичным вопросом: — Он умер?

Медсестра посмотрела на полицейских, потом перевела взгляд на экран своего компьютера.

— Его сразу же направили в хирургическое отделение, — сообщила она. — На третьем этаже… — В этот момент ее внимание отвлек человек с сильно окровавленной головой, возникший позади Элли с вопросом, долго ли ему еще ждать и нельзя ли хотя бы дать ему бинт.

— Хирургическое отделение, — пробормотала Элли. — Может, все не так плохо.

Женщина-полицейский улыбнулась и спросила:

— Вы не хотите кому-нибудь позвонить?

— Нет, благодарю вас. Сейчас нет. Я лучше просто поднимусь к нему.

— Я пойду с вами.

— В этом нет необходимости, — солгала Элли.

— Думаю, все-таки есть.

Они пошли по главному коридору к лифтам, оставив за спиной громкие голоса и яркий свет. Напротив лифтов находился больничный киоск, принадлежащий местной «лиге друзей». Он был закрыт. Элли посмотрела сквозь стекло витрины и увидела банку со сливочными помадками. Она частенько лакомилась такими, когда была девочкой. Ей их покупал дедушка. Кто бы мог подумать, что они до сих пор продаются? Она смотрела и смотрела на витрину киоска, желая, чтобы дедушка взял ее за руку и отвел домой. Наконец женщина-полицейский мягко поторопила ее:

— Элли, лифт ждет.