Глава 12. Четверг, день двенадцатый  

Пекин

Кира надеялась, что прогулка по улицам позволит хоть немного отвлечься, чего ей так хотелось уже несколько недель, но реальность ее разочаровала. Если бы не вывески на китайском, окрестности американского посольства мало чем отличались от многих виденных ею городов. Окружающая архитектура казалась ее непривычному взгляду авангардистской, даже чересчур. Город превратился в лабораторию для архитекторов, и современные строения быстро поглощали те его части, которые еще соответствовали представлениям Киры о том, как должен выглядеть китайский город. Китайцы стремились превратить свою родину в современную страну, платя за это цену, повергавшую Киру в уныние.

Митчелл предупредил ее и Берка, чтобы они не покидали безопасную территорию, даже прямо запретил им это, но Джонатан зарылся в свои бумаги, а Кира уже была сыта по горло. Все ее существо кричало о том, чтобы заняться хоть чем-то, только не сидеть за другим столом, уставившись в другой монитор. Этим можно было заниматься где угодно, а она поступила на работу в ЦРУ, надеясь на кое-что поинтереснее. Сейчас же она находилась в великой стране, пусть даже не вполне законно выйдя на улицу. Это была одна из стран, в которой надеялся побывать каждый резидент. Новое поле деятельности, где можно было испытать себя в схватке с уважаемым, опытным и стойким противником. Кира всегда надеялась получить такое назначение, но понимала, что теперь, скорее всего, этого уже не случится, и потому решила для себя, что проделала столь долгий путь не для того, чтобы увидеть лишь внутренность посольства и ничего больше. Худшее, что мог сделать Митчелл, – вышвырнуть ее из страны, а такое с ней однажды уже случалось. И поэтому, проверив, что в заднем кармане лежат паспорт и китайские юани, Кира выскользнула через южные ворота мимо охранника-морпеха на улицу Ань Цзя Лоу. Напротив располагались посольства Южной Кореи и Индии, а чуть дальше – Израиля и Малайзии, у ворот стояли охранники, наблюдая за темнеющей улицей. Кира направилась на юг, мимо израильского посольства и дипломатического корпуса. Чем дальше она шла, тем меньше становилось вокруг белых и южноазиатских лиц и все больше китайских.

Мысленно представив себе карту, она свернула на юго-восток, дойдя до улицы Лянмацяо, и двинулась дальше. Иностранные консульства сменились рядом недостроенных зданий, а затем более традиционными китайскими кварталами, которые она надеялась увидеть. Взглянув на часы, Кира решила, что прошла около двух миль. Уже начинали болеть ноги – туфли не были рассчитаны на долгую ходьбу. Подумав, что у нее наверняка появятся мозоли, она продолжала идти, не сводя взгляда с горизонта, на фоне которого светились очертания Запретного города. Она сомневалась, что сможет сегодня дойти туда пешком.

Первый удар пришелся прямо между лопатками, швырнув ее на кирпичную стену с правой стороны. Кира подняла руки, чтобы защитить лицо, но все же ударилась достаточно сильно, оцарапав ладони о шершавый камень. Ошеломленно повернув голову, она увидела китайца в костюме британского покроя, среднего телосложения, чуть выше ее самой, неподвижно стоявшего посреди обтекающей его толпы. На лице его отсутствовало какое-либо выражение, но взгляд был устремлен на Киру.

Она покрутила головой, стряхивая оцепенение, и уставилась на китайца. Рана на руке начала пульсировать, сердце забилось сильнее. На какую-то долю секунды ее охватила злость, но она тут же ощутила странную отстраненность, почти граничащую с бесчувственностью.

«Хочешь поиграть?» – подумала она.

Отвернувшись от китайца, Кира пошла дальше. На мгновение оглянулась, проверяя, не идет ли он следом. Их разделяло расстояние вытянутой руки. Дойдя до поперечной улицы, она остановилась и напряглась. Догадка оказалась верной – китаец налетел на нее так резко, что она растянулась бы на асфальте, если б не приготовилась к атаке. На этот раз она даже не стала оборачиваться.

В груди у нее похолодело, куда-то исчезли все мысли. Светофор сменился на зеленый, и она начала переходить улицу вместе с небольшой группой людей. Когда подошла к противоположному тротуару, китаец снова толкнул ее, на этот раз едва заметно, – со стороны казалось, будто она просто споткнулась, ступая на тротуар. Ощущение холода усилилось, и у нее пропало всякое желание его подавлять.

В пятнадцати футах впереди в стену справа от нее уходил переулок. Кира слегка ускорила шаг и, бросив короткий взгляд назад, убедилась, что сумела оторваться от преследователя, так что между ними оказалось несколько прохожих. Быстро повернувшись, она бросилась в темноту.

Альфа увидел, как женщина резко свернула вправо, и метнулся следом за ней к темной дыре между зданиями, оттолкнув случайную парочку. Уставившись в темноту, он понял, что ничего не видит: в конце переулка не было света, свидетельствовавшего о наличии выхода. Женщина должна была быть где-то впереди, но ему мешал свет уличных фонарей за спиной, и он не мог ничего разглядеть, пока не шагнул в темное пространство.

Металлический прут обрушился прямо ему на переносицу, раздробив кость и хрящи. Из его рта и горла хлынула кровь, он захрипел, чувствуя, как голову раздирает страшная боль. Все, что он смог, – машинально поднести руки к лицу, закрывая рану.

Удар отдался в руке Киры, и она почувствовала пронзившую раненое плечо боль, но принятое незадолго до этого обезболивающее позволило не обращать на нее внимания. Кира снова замахнулась, целясь в коленную чашечку. В темноте она сперва промахнулась, но второй удар пришелся точно в цель, бросив Альфу на асфальт. Тот вскрикнул, и из раны посреди лица сильнее забила кровь.

Кира кричала и вопила, потеряв самообладание. Она понимала, что с ней происходит, но не могла остановиться, наблюдая за приступом собственной ярости словно со стороны. Сама того не понимая, она ругалась на чем свет стоит, осыпая английскими и испанскими проклятиями жалкую искалеченную фигуру, скорчившуюся на земле в позе эмбриона. Она не знала, сколько это продолжалось, – наверняка несколько минут, но само избиение могло занять всего пару секунд. А потом железный прут выскользнул из ее рук, с лязгом покатившись по асфальту. Кира не знала, почему остановилась, но она не была убийцей. Бросив короткий взгляд на лежащего, она повернулась и побежала.

Кира остановилась возле завесы света, отделявшей улицу от темного переулка. Сердце отчаянно билось, и она с трудом перевела дыхание. Никто из прохожих не остановился. Шума автомобилей вполне хватало, чтобы заглушить доносившиеся из переулка звуки.

Повернув назад в сторону района посольств, Кира бросилась бежать.

Белый дом

– Это все, господин президент.

Баррон закрыл папку и положил на стол. Всего существовало пять копий плана Митчелла по вывозу Пионера, и все они находились в Овальном кабинете. Их получили Стюарт, Рид, Шоуолтер, Кук и Баррон – именно в таком порядке. Баррон должен был собрать их сразу после совещания, отвезти в секретном чемоданчике обратно в Лэнгли и лично уничтожить. Он надеялся, что ДНР потребует сохранить одну копию, и тогда он сможет отчитать Рида прямо перед президентом. У Баррона было несколько причин презирать Майкла Рида, но он не сомневался, что самая важная из них станет явной в ближайшие пять минут. Именно этого он и ждал.

Стюарт не стал закрывать свою кожаную папку.

– Выглядит слишком просто.

Баррон кивнул:

– Чем сложнее план, тем вероятнее, что он не удастся. Простота оставляет пространство для гибкости, когда что-то идет не так, как предполагалось. Кроме того, поскольку МГБ держит всех под строгим контролем, наши ресурсы ограниченны.

– Капитаны говорят о стратегии, генералы – о тыловом обеспечении? – спросил Стюарт.

– В данном случае это абсолютная правда, – сказала Кук, кладя свою папку на стол рядом с папкой Баррона.

– Кто непосредственно этим займется? – спросил Рид.

Директор национальной разведки отнесся к плану удивительно некритично. Казалось, он полностью согласен с решением Кук продолжать операцию.

Баррон взглянул на Кук, и она затаила дыхание:

– Они ведут широкомасштабную слежку за всеми жителями посольского района, не только за нашими людьми. Так что…

– Кто? – повторил Рид.

Кук посмотрела ему прямо в лицо:

– Кира Страйкер.

Рид захлопнул папку и швырнул ее на кофейный столик с такой силой, что Кук испугалась за его целостность.

– Вы в своем уме? – заорал директор национальной разведки.

Стоявший у дверей сотрудник службы безопасности рефлекторно сменил позу, реагируя на внезапное проявление агрессии.

– Майк! – прикрикнул на Рида Стюарт.

Тот посмотрел на президента, явно не собираясь извиняться за свою несдержанность.

– Есть только один человек, который может кричать на людей в этом кабинете, и это не вы. Не желаете ли объясниться?

Вопрос президента прозвучал риторически.

– Месяц назад я приказал директору Кук уволить резидента Киру Страйкер за некомпетентность и нарушение субординации. И вы, – Рид ткнул в нее пальцем, – не подчинились приказу.

– И сделаю это еще раз.

– Вы уволены! – бросил Рид. – Я требую вашей отстав…

– Заткнитесь, Майк! Здесь я решаю, кого уволить! – Стюарт уже почти кричал. – Кэти, что там за история с этой Страйкер?

– Страйкер – прекрасный сотрудник, господин президент, – начала Кук. – Она окончила «Ферму» прошлой весной со второй высшей оценкой. Первым ее назначением стал Каракас…

– Она провалила секретную встречу с информатором, и ее едва не арестовали, – прервал ее Рид. – А вы снова посылаете ее на задание, вопреки моему приказу, чтобы вывезти агента из города, который еще враждебнее! Вы так же некомпетентны, как Страйкер!

Стюарт взглядом заставил Рида замолчать.

– Кэти, как я понимаю, у этой истории есть и другая сторона?

– Да, сэр. Встреча в Каракасе действительно пошла не так, как надо, но сама Страйкер против нее возражала.

Баррон кивнул.

– Имелись явные признаки того, что информатор – двойной агент, – продолжил он, – работавший на венесуэльцев. Мы определили, что он не мог иметь доступа к разведданным, которые нам предоставлял, несмотря на то что они подтверждались. Поэтому мы решили прекратить отношения, чтобы не рисковать нашими людьми.

Он вдруг замолчал, стиснув зубы и едва сдерживаясь, чтобы не вскочить с кресла. Кук с удивлением заметила, что руки его сжались в кулаки. Она никогда его таким не видела. Наконец он снова заговорил, стараясь сохранять самообладание:

– Однако шеф резидентуры отверг наше мнение и приказал работавшему с ним резиденту продолжать отношения с информатором. Тот отказался, после чего шеф резидентуры отстранил его от оперативной работы и назначил вместо него Страйкер. Он угрожал ей, что отправит на родину, если она не пойдет на встречу. И она пошла против своей воли. Оказавшись на месте встречи, она за две секунды поняла, что на самом деле это засада. Вокруг моста прятались по крайней мере с десяток спецназовцев СЕБИН. Страйкер удалось убежать от них, но она получила пулю в руку. Она добралась до конспиративной квартиры, где ей пришлось оказывать самой себе первую помощь с помощью кровоостанавливающей повязки и слишком большой дозы морфина. Мы эвакуировали ее в Штаты, и она провела последние два месяца в отпуске по болезни.

– Похоже, ваш шеф резидентуры не слишком компетентен, – заметил Стюарт.

– Собственно говоря, он не наш шеф резидентуры, сэр, – сказал Баррон. – Он не сотрудник ЦРУ.

– О ком идет речь? – спросил Стюарт.

– Думаю, на этот вопрос ответит директор Рид, – сказала Кук.

Все повернулись к директору национальной разведки.

Кук откинулась на спинку кресла. Баррон подавил улыбку. Казалось, Рид сдерживал желание задушить директора ЦРУ лишь потому, что ему помешал бы сотрудник службы безопасности у дверей.

– Сэм Ригдон.

– Ригдон… – проговорил Стюарт. – Откуда мне известна эта фамилия?

Баррон повернулся к Риду:

– Вы ему скажете или мне это сделать?

Рид заскрежетал зубами.

– Оттуда, господин президент, – сказал он, – что он был послом в Кении во время вашего первого срока. И жертвовал деньги на кампанию по вашему переизбранию.

Потребовалось секунд десять, чтобы до Стюарта дошел смысл его слов. Президент провел руками по внезапно побледневшему лицу:

– Вы дали пост шефа резидентуры человеку, финансировавшему кампанию?

– За полгода до того, как вы предложили мою кандидатуру на пост главы ЦРУ, – сказала Кук. – Тогдашний директор не имел достаточного политического влияния, чтобы помешать этому назначению.

– Ригдон пять лет работал аналитиком в ЦРУ, прежде чем ушел в частный сектор… – начал было возражать Рид.

– Аналитики читают отчеты и устраивают дурацкие презентации, – сказал Стюарт. – Они не проводят операции! О чем вы думали?

– Я думал о том, что человеку, который внес немалый вклад в вашу избирательную кампанию, куда интереснее было бы снова поиграть в шпионов, чем торчать дипломатом в какой-то занюханной стране, на которую всем плевать! – бросил Рид. – Даем же мы спонсорам кампании посты послов! Начальники резидентур – то же самое, только в разведке, они полностью подотчетны мне, и ни в каком законе не говорится, что они должны быть сотрудниками ЦРУ.

– Невероятно, – пробормотал Стюарт. – Вот и говори после этого о политизации разведки.

– Он все еще в Каракасе? – спросил Шоуолтер.

– Да, – ответила Кук.

Баррон исполнил свой долг, и пора было убрать его с линии огня.

– Директор Рид не согласился с нашим отчетом и отказался убрать Ригдона с его поста. Вместо этого он решил, что во всем виновата Страйкер, и приказал ее уволить.

– Не говорите обо мне так, будто меня здесь нет! – огрызнулся Рид.

– Замолчите! – приказал Стюарт. – Я уже достаточно вас послушал.

– Гарри… – начал Рид.

– Заткнитесь! – рявкнул Стюарт.

Рид осел в кресле и закрыл рот.

– Немедленно уберите оттуда Ригдона, Майк! Иначе я прикажу Госдепартаменту аннулировать его паспорт и пусть остается в Каракасе. Кэти, поставьте на его место кого-нибудь более достойного. И меня не волнует, если нам придется вернуть Ригдону его деньги; как только он приземлится в Майами, заткните ему рот. Мне даже думать не хочется, что может появиться в заголовках «Вашингтон пост». И не говорите мне, что может случиться на Капитолийском холме, если что-то просочится наружу. Майк, есть у нас еще кто-нибудь вроде Ригдона? Ничего не говорите, просто кивните… Хорошо. Кэти, Страйкер справится в Пекине?

– Полагаем, что да, сэр, – сказала Кук. – Ничего нельзя гарантировать, но мы считаем, что с этой задачей она справится не хуже любого другого.

– Когда вы собираетесь вытаскивать Пионера?

– Мы пока еще не просили Страйкер этим заняться. Сперва нам нужно ваше одобрение.

– Вы ей доверяете? – спросил Стюарт.

– Абсолютно, сэр.

– Тогда действуйте. Пожелайте ей удачи.

– Обязательно, сэр.

– И еще, Майк… – сказал президент, поворачиваясь к директору национальной разведки.

– Да, господин президент? – неуверенно спросил Рид.

– Только попробуйте сделать из этой девушки вторую Валерию Плейм . Если я увижу фамилию Страйкер в «Вашингтон пост», ей-богу, напущу на вас генерального прокурора. Вы меня поняли?

– Да, господин президент, – на этот раз обреченно ответил директор национальной разведки.

Кук увидела, как безвольно опустились его плечи.

Пекин

Кире вовсе не хотелось, чтобы Митчелл произвел на нее приятное впечатление. Напротив, она предпочла бы, чтобы он оказался обычным шефом резидентуры, каких она уже знала, – высокомерным и несдержанным. По крайней мере, она не чувствовала бы себя виноватой, что не рассказала о том, как почти насмерть забила сотрудника китайской разведки, – мысль об этом мучила ее не переставая. Митчелл явно был человеком компетентным и порядочным, а это почти наверняка означало, что, едва она признается в содеянном, он тут же отправит ее в аэропорт, вероятно вместе с Джонатаном. Но одно дело – поступить правильно, а другое – поступить как нужно, и сейчас это было далеко не одно и то же.

Митчеллу, на ее взгляд, было пятьдесят с небольшим. Время его работы за рубежом подходило к концу, и он явно не терял его зря. Стены его кабинета не были увешаны трофеями, как у шефов некоторых резидентур, – церемониальным оружием или подарками от иностранных разведок. Кабинет Митчелла выглядел намного скромнее. Он позволил себе лишь одно украшение собственной карьеры, но и этого было вполне достаточно, чтобы Кира почувствовала себя ничтожеством по сравнению с ним. Под стеклом, покрывавшим письменный стол вишневого дерева, лежало в рамке около полусотни медальонов, полученных от военных дивизий и бригад, как иностранных, так и американских, среди которых также имелось несколько от иностранных разведок. Это была скромная дань его тайной карьере, которая давала ему право на гораздо большее высокомерие, чем он проявлял. Митчелл вел жизнь, которую хотелось бы вести ей самой. Сейчас она готова была возненавидеть его за то, что он не дал ей такой возможности, но у нее не было причин его не уважать.

Митчелл прервал ее мысли, повернувшись в кресле и вытащив распечатку из стоявшего позади стола лазерного принтера.

– Прочитайте, – велел он.

Кира взяла депешу.

«Страйкер… пользуется полным доверием директора ЦРУ и директора НСС».

Она еще раз перечитала эту фразу, безуспешно пытаясь сказать хоть что-то осмысленное.

Митчелл дал ей еще немного помолчать и наконец заговорил:

– Вы согласны?

– Я этого не ожидала, – сказала Кира.

– Никто не ожидал. Если не хотите принимать в этом участие, никто не станет вас заставлять. Вы незнакомы с местными условиями, и здесь вражеская территория. Но Кук не стала бы просить, если бы Пионер того не стоил.

Кира кивнула, перечитала второй абзац и кивнула еще раз:

– Я согласна.

– Уверены? – спросил Митчелл. – Вы поняли третий абзац? Любому, кого арестуют, придется провести немалое время в тюрьме, возможно пожизненный срок. Настолько крупная шишка этот Пионер.

Она попыталась представить себе, что такое долгие годы в китайской тюрьме, но поняла, что не в состоянии думать. Логика и чувства противоречили друг другу. Она закрыла глаза, стараясь отгородиться от мира, но это не помогло. И наконец тряхнула головой и сказала то, что казалось ей правильным.

– Поняла, – ответила она. – Каков план?

– У нас есть план, но сложившиеся условия вынуждают его пересмотреть. МГБ и прочие местные буквально нас душат. Все находятся под постоянной слежкой, так что для моих людей весьма высока вероятность провала, если они попытаются…

– Но я – расходный материал, – прервала его Кира.

Митчелл немного помолчал, прежде чем ответить.

– Я бы не стал так говорить. Вы хорошо подготовлены, МГБ вас не знает, и вам незачем беспокоиться о долговременном прикрытии. Я смотрел ваше досье. Двадцать пять лет назад на «Ферме» я бы вам и в подметки не годился. Так что вы вовсе не расходный материал. Вы ценный кадр. Если только не считаете, что не сумеете справиться.

«Сумею ли?»

Два часа назад, до того как она избила человека железным прутом, у Киры не было никаких сомнений. Теперь же она не знала. Кира промолчала.

Митчелл пожал плечами:

– Я просто говорю то, что есть. – Он протянул руку к сейфу и достал черную папку. – Это план операции по вывозу агента. Ознакомьтесь с ним. В ближайшие несколько часов мы внесем в него некоторые изменения, но вам следует знать суть, если вы хотите помочь. Встретимся в конференц-зале, чтобы все обсудить, в девятнадцать тридцать.

Кира кивнула:

– А что насчет Джона?

– Берка? Ему незачем знать… – начал Митчелл.

– Нет, есть зачем, – возразила она с большей горячностью, чем намеревалась.

Митчелл нахмурился.

– Он прошел некоторую подготовку – уход от преследования, стрельба, но, для того чтобы нам помочь, этого мало.

– Я не прошу о его помощи, – сказала Кира. – Но ему известно то же самое, что и мне. Нет причин оставлять его в неведении.

– Он…

– Только не надо говорить «он аналитик». Не сейчас.

Митчелл удивленно наклонил голову:

– Кто он вам?

– Может, с Берком порой каши и не сваришь, но он мой напарник. Если хотите, чтобы я вам помогла, расскажите ему, в чем дело.

Митчелл пристально посмотрел на девушку и устало вздохнул:

– Что ж, прекрасно.

Площадь Тяньаньмэнь

Пекин, Китай

Протест, шумный и многолюдный, был организован типично по-китайски. Протестующие несли транспаранты, написанные на смеси китайского и английского, причем грамматика последнего выглядела удивительно правильной. Джонатан заметил команду операторов Си-эн-эн, окружавшую симпатичную женщину-репортера, которую ему иногда доводилось видеть на экране. Они с Кирой стояли на безопасном расстоянии, держась вне поля зрения репортера и камер, позади освещавших темнеющую площадь прожекторов. Никто не сомневался, что за происходящим наблюдает МГБ.

Чуть в стороне спиной к толпе стояла женщина-репортер из Би-би-си, ведя свою часть репортажа. Кире нравился британский акцент, но на фоне голосов скандирующих китайцев она не могла разобрать ни слова. По краям площади стояли офицеры Народной вооруженной полиции, яростно глядя на иностранцев, но никак не препятствуя притоку в толпу все новых людей. Протестующие кутались от холода и выдыхали сотни крошечных облачков пара, крича и скандируя. В центре толпы кто-то выкрикивал в мегафон обличительную речь о предателях-тайваньцах, и Кира подумала, не является ли он правительственным агентом. Она не могла представить себе, чтобы кто-то держал мегафон дома в шкафу на случай массового протеста – по крайней мере, в этой стране. В Штатах – может быть, но не в Китайской Народной Республике.

Кира пыталась оценить величину толпы, но в конце концов сдалась, так и не придя к какому-либо достоверному результату. Площадь Тяньаньмэнь была самым большим открытым пространством в Пекине, но Кира не знала ее истинных размеров, что могло бы свести проблему к простейшей математической задаче. На севере, за улицей Дунчан Цзе, возвышались массивные стены Запретного города, окружавшие дворец площадью почти в квадратный километр. Ворота Тяньаньмэнь – Небесного Спокойствия – вели через тянущийся по периметру дворца ров к воротам Тайхэмэнь – Высшей Гармонии, через которые посетители могли войти в Императорские сады, Цяньцингун, или Дворец Небесной Чистоты, и десятки других зданий, расположенных внутри комплекса. На западной стороне площади расположился Дом народных собраний, а на южной – мавзолей Мао.

В этот прохладный и ясный вечер для спутника военно-космической разведки не составило бы труда сделать четкие снимки с высоты. Расчет численности толпы с использованием спутниковых фотографий высокого разрешения дал бы намного более точный результат, чем смогла бы предположить Кира, даже зная размеры площади.

– Самое меньшее пятьдесят тысяч, – сказал Джонатан, словно угадав ее мысли.

– Вам раньше приходилось видеть столь многочисленные протесты?

– Несколько раз на Ближнем Востоке, обычно когда израильтяне продвигались на Западный берег. Все это театр. Сомневаюсь, что массы вообще знают, что написано на их транспарантах.

Кира взглянула на плакаты и тут же поняла, что многие написаны не просто на хорошем английском, но на превосходном. Трудно было поверить, что текст на транспарантах написали обычные люди, которые их несли, и она подумала, какому из отделов правительственной пропаганды пришло в голову сочинить лозунги на иностранном языке.

– Я несколько раз видела подобные толпы в Вашингтоне, – сказала Кира. – Во время инаугураций и фейерверков на Четвертое июля.

– Возможно, вы не помните, но один из здешних протестов в восемьдесят девятом стал по-настоящему кровавым. – Он на несколько мгновений ушел в себя, словно разговаривая сам с собой, а не с ней. – Дэн Сяопин ввел на площадь танки. Весь город оказался на осадном положении, на улицах вспыхнули мятежи – коктейли Молотова, поджоги военных машин и все такое. НОАК расстреляла несколько сот студентов, возможно даже тысячу, и по крайней мере столько же в течение последующего десятилетия оказались в тюрьме. Об окончательном числе жертв никогда публично не сообщалось, если их вообще подсчитывали. Партия постаралась стереть случившееся из учебников истории и делает все возможное, чтобы подобное никогда не повторилось.

– Кому-то из наших стоило бы послать отчет о сегодняшней демонстрации, – предположила Кира.

– Не беспокойтесь, – сказал Джонатан. – Пусть этим занимается Госдеп. Здесь не происходит ничего интересного, к тому же полно прессы, так что Центр открытых источников составит свой доклад для аналитиков. Поберегите силы для более насущных проблем.

Повернувшись, он направился прочь. И замолчал. Кира ощущала запах уличной еды, но продавца нигде не было видно.

– От меня хотят, чтобы я помогла вывезти агента, – тихо сказала она.

– Знаю. Я видел депешу, – к ее удивлению, ответил Джонатан.

Она подумала, каким образом ему это удалось: Митчелл не мог поделиться с ним этой информацией.

– Весьма неудачная идея, – добавил он.

– Вы теперь стали специалистом по секретным операциям? – спросила Кира.

– Нет, но я бы не сказал, что эта тема мне абсолютно незнакома. Вы не знаете город и не говорите на местном языке. У вас нет дипломатического прикрытия, к тому же я сомневаюсь, что китайцы признают его, если вас схватят.

Он остановился, и Кира удивленно уставилась на него. Он смотрел прямо перед собой.

– Риск, что вас поймают и вы проведете несколько десятилетий в пекинской тюрьме, на мой взгляд, очень велик.

– Вполне возможно, – уклончиво сказала она, не желая признавать, что он прав.

Он удивленно взглянул на нее:

– Тогда зачем это вам?

Кира остановилась, скрипнув зубами, закрыла глаза и отвернулась. Джонатан молчал.

– Я пошла прогуляться, – сказала она.

– За пределы посольства?

– Да.

– Не слишком умно, – заметил Джонатан.

– Да, не слишком. За мной шли по пятам. Даже пытались избить, – призналась она.

Джонатан помолчал, прежде чем ответить.

– И вы ответили всем, чем смогли.

«Может, хватит читать мои мысли?»

Кира кивнула:

– Даже более чем. Я схватила железный прут и врезала ему по носу и по коленям. Мне казалось, будто я смотрю на все это со стороны.

Наконец повернувшись, она взглянула на Джонатана.

– Никто не пытался вас остановить? Кто-нибудь следовал за вами на обратном пути до посольства? – спросил он.

– Нет. Не знаю. Я не пыталась уйти от слежки, – призналась Кира.

– Значит, он был единственным, кто вас преследовал. Будь у него напарники, вас бы схватили.

Кира кивнула, ощущая странное безразличие ко всему.

– Я чувствую себя сломленной. Как будто меня побили, – сказала она.

– Это называется посттравматический синдром. Вам стоит поговорить с консультантом из Программы помощи сотрудникам. Помогает.

– С вами тоже такое было?

– Один раз, после Ирака. Я был одним из тех аналитиков, которых Джордж Тенет послал на поиски того самого оружия массового поражения. Я работал в Зеленой зоне, когда мятежники обстреляли нас из миномета. Снаряд разорвался почти рядом со мной.

Он нахмурился, словно вспоминая нечто такое, чем предпочел бы не делиться.

– Это вовсе не значит, что вы не справитесь, – заверил он Киру. – И это не значит, что вам не следует основательно подумать, прежде чем соглашаться на участие в операции Митчелла.

– Нам нужно вытащить Пионера. – Кира вздрогнула, поняв, что произнесла на публике кодовое имя.

Она огляделась, но поблизости не было никого, кто мог бы подслушать.

– Уверен, Митчелл оценит вашу преданность долгу, – сказал Джонатан.

Кире захотелось выругаться, но она сдержалась. Похоже, аналитики со своей логикой могли видеть человека насквозь не хуже резидентов со всей их подготовкой.

Они перешли улицу и вышли за пределы площади. Шум толпы постепенно стихал у них за спиной.

– Я знаю, что об этом вас просила Кэти Кук. Вот только просьба не становится умнее лишь оттого, что исходит сверху, – сказал Джонатан.

– Какие у вас с ней отношения? – раздраженно спросила Кира.

Джонатан нахмурился:

– О чем вы?

– Да бросьте, – заявила Кира. – Она могла засунуть меня в конторе куда угодно, но отдала вам, причем явилась для этого лично. К тому же директора ЦРУ не проводят инструктаж для простых аналитиков и не приглашают их посмотреть, как китайский президент выступает с речью. Она же сделала и то и другое, причем ее интересовало вовсе не мое общество. Вы двое хорошо знакомы, и отнюдь не только в профессиональном плане.

Джонатан слегка повернул голову, бросив взгляд на Киру, но промолчал.

– Я умею хранить тайну. Я работаю в ЦРУ, – сказала Кира, радуясь, что Джонатану наконец-то приходится защищаться.

– Мы встречаемся не столь часто, как вы могли бы подумать. – Джонатан вздохнул и сунул руки глубоко в карманы. – Когда мы познакомились с ней в Военной академии, она была заместителем директора разведки тихоокеанского командования и руководила учениями. Так что ее не привело в особый трепет, когда некий штатский решил обойти некоторые правила, которые он считал более чем нереалистичными. В итоге все закончилось обсуждением военно-морской тактики за ужином. Хотите верьте, хотите нет, но это она меня пригласила. Вскоре она уволилась из армии, вернулась в Вашингтон и организовала исследовательский центр по разработке военных игр. Она предложила мне работу, от которой я отказался, но наши личные отношения продолжились. Потом Лэнс Шоуолтер стал министром обороны. Кэти работала под его началом в тихоокеанском командовании и внезапно оказалась в числе президентских кандидатов на пост директора ЦРУ. Ее утвердили на эту должность… и все.

– Вы перестали встречаться? – спросила Кира.

– Как она сказала – встречаться с подчиненными дурной тон. К тому же кое-кто вроде Рида ее недолюбливал, так что я стал помехой, которую она не могла себе позволить.

– Не вечно же она будет руководить конторой, – заметила Кира.

– Джордж Тенет занимал свой пост семь лет, а Кэти Кук намного лучше, чем Тенет когда-либо был, – ответил Джонатан. – К тому же люди меняются.

Он замолчал и заговорил снова, лишь когда они дошли до угла.

– Но ее нет здесь. Митчелл не хочет терять одного из главных своих информаторов, и вы не знаете, что он ей говорит. И я сомневаюсь в вашей беспристрастности.

– У меня есть свои причины, – возразила Кира.

Она понимала, что ее возражения выглядят неубедительно, тем более для аналитика.

– Вам незачем что-то доказывать, – сказал он. – Не делайте ничего ради карьеры. Если только действительно верите, что это необходимо.

Кира остановилась:

– Мы в долгу перед этим человеком. Вы читали его доклады?

– Читал.

– Он бессчетное количество раз рисковал ради нас. За двадцать пять лет его могли найти и казнить десятки раз. В подобной ситуации любой может сломаться. Вероятно, он настолько стал параноиком, что уже не знает, что это такое – чувствовать себя нормальным человеком. Что подумают о нас, если мы используем кого-то таким образом, а потом просто выбросим его, как ненужную вещь, – просто потому, что нам не хочется идти на риск? – спросила она.

– На разумный риск – да, – ответил он. – Не уверен, что это можно назвать разумным риском.

– Мы играем теми картами, что у нас есть, – сказала Кира. – Если он готов ежедневно рисковать своей жизнью ради нас, мы должны быть готовы поступить так же ради него, хотя бы раз. Если мы этого не сделаем, мы ничем не лучше русских, или китайцев, или любого другого, кто выбрасывает агентов, словно мусор, когда они становятся не нужны. Но мы лучше их. Дело не в логике, шансах или разумных поступках. Дело в том, чтобы заплатить долг. Чтобы поступить благородно.

Джонатан искоса посмотрел на нее. С ее чувствами невозможно было спорить, тем более с такими патриотическими. Но собственные его мысли путались, он не мог привести их в порядок, и это его беспокоило.

– Главное, чтобы своим благородством вы не заслужили звезду на стене, – наконец сказал он.

Кабинет директора ЦРУ

Зазвонил зеленый телефон, и Кук сняла трубку:

– Кук слушает.

– Это Баррон. Мне только что позвонили. Страйкер согласилась сопровождать Пионера.

Кук кивнула, несмотря на то что была одна в кабинете. Она посмотрела на часы.

– Когда?

– Они выходят завтра в сумерках, – сказал Баррон. – У нее будет окно в полтора часа, чтобы доставить его на место встречи. Их самолет улетает в двадцать один ноль-ноль по местному времени, так что у них есть несколько часов, чтобы подготовиться.

– К тому времени в аэропорту будет полно агентов МГБ, – заметила Кук.

– Ничего не поделаешь, – ответил Баррон. – Но, поверьте, я был бы рад, если б мы могли отправить туда подводную лодку с командой спецназа, чтобы вывезти его морем.

– ВМС нам ее не выделят. Не слишком подходящее время для того, чтобы начинать войну.

– Китайцы забыли предупредить нас заранее. Крайне непредусмотрительно.

– Это точно, – согласилась Кук, впервые за несколько дней улыбнувшись.

– Позвоню, как только будет что-нибудь известно.

– Буду ждать.

Положив трубку, она стала смотреть на солнце, поднимавшееся над Национальным парком имени Джорджа Вашингтона.