Глава шестнадцатая
И вновь потянулись однообразные дни. Петр с утра садился в «Жигули» и мотался по городу и за городом, иногда попадая в передряги: то ударится в чью-то машину и молча выслушивает крики потерпевшего, то его кто-то ударит, и так же молча он выслушивал извинения, то сотрудник ГИБДД перекрывал ему путь своей полосатой палкой.
Но каждое утро он просыпался в своей отвратительной постели тринадцатого октября, уже остывшей от тела Марии. И однажды Петра осенило, что он совершает почти те же поступки, которые делал в самом начале, или почти в самом начале этого закольцованного ада. Ему показалось это примечательным, вроде отметки на дороге, что сейчас будет тупик или крутой спуск. Петр остановился, прекратил издеваться над собой и машиной. Стал прилежным, вновь стал посещать библиотеки, а вечером — в подвал.
Примерно через месяц, после того как исчезла Мария, внезапно утром раздался стук в дверь. Петр, как ужаленный, подскочил на кровати, и ринулся открывать. Он точно знал, кто стучит. Конечно же это была она.
Сграбастав ее обоими руками, он на весу перенес Марию в комнату и не отпускал до тех пор, пока она не сказала:
— Задохнусь ведь! Прямо медведь, а не человек.
Он опустил ее на пол и отодвинувшись, стал рассматривать. Мария изменилась. Она стала как-то суровее и сдержаннее в чувствах. Петр понял, что в постель она не ляжет. Да ему это и не было нужно, главное, что его не забыли.
Мария, как и раньше, держала в руках пакет с едой.
— Ты хоть чем-нибудь питался? — поинтересовалась она, выкладывая продукты на кухонный стол.
— Иногда, — признался Петр: — В зависимости от настроения, — и тут же засыпал ее вопросами: — Что? Как? Где? Когда? Почему?..
— Все по порядку, — остановила его ладонью Мария, включая плиту. — Каждому овощу свой срок.
— От тебя за версту монашкой несет, — заметил Петр.
Мария едва заметно улыбнулась и согласно полуприкрыла глаза:
— Я себя нашла. Они живут почти так же, как и мы — одним днем.
— Небось конца света ждут? — усмехнулся Петр, натягивая спортивные штаны.
— Нет, — серьезно возразила Мария: — Говорят, что на все воля божия. И я с ними согласна.
— Спелись? — хмыкнул Петр.
— Сжились, — не приняла его сарказма Мария. — Я для них каждый день появляюсь заново. Но чем дальше, тем больше они во мне видят свою сестру.
— Мимикрия, — ввернул Петр.
— Возможно, — вздохнула Мария: — Но скорее всего, я переняла их образ жизни и он мне близок. Это мое.
— Вот поеду туда и расскажу, что ты лицедейка, — пригрозил Петр.
Мария усмехнулась, но не язвительно, а терпеливо и с грустью:
— Кого там только нет, если бы ты знал! Их этим не удивишь, — она сняла с плиты кастрюлю с вареной колбасой и поставила чайник: — А монастырь действительно очень древний и ни разу не был разрушен. Я нашла там такие ветхие летописи — закачаешься! Читать трудно, язык совсем другой.
При этих словах Петр разглядел в гостье прежнюю Марию.
— Например о монголо-татарах. Тебя это интересует?
Петр активно закивал головой в знак согласия, пережевывая колбасу, оказавшуюся за много дней одиночества очень приятной. А может быть потому, что ее готовила Мария.
— Например — Джебе! — Мария с усмешкой взглянула на Петра и откусила маленький кусочек хлеба.
— Не тяни! — попросил Петр. — Перестань мурыжить!
— Имя Джебе оказывается принадлежало одному из полководцев Чингизхана, и жил он почти восемьсот лет назад.
— Ну, мой чуточку помоложе, — усмехнулся Петр: — Лет на пять-десять старше меня.
— Не все так просто, — продолжила Мария. — Джебе был на Руси в 1226 году и участвовал в битве на Калке. Затем, после смерти Чингизхана, вместе с этим, — Мария щелкнула пальцами в воздухе, пытаясь возбудить память.
— С Субудеем? — спросил Петр.
— Вот именно! С Субудей-богатуром стал учителем Батыя, а затем он назначил этих военачальников своими советниками. В 1239 году они пришли вместе с Батыем на Русь, а в 1241–1242 годах растрясли всю Европу. Но еще до этого, Батый, в сопровождении Субудея и Джебе, инкогнито, совершили поездку по Европе и даже встречался с одним из кардиналов, с министром Папы Римского в Италии.
— Инкогнито — это тайно?
Мария подтвердила кивком головы, подцепив вилкой овощной салат.
— Это совсем другой человек, — вздохнул Петр. — Слишком давно. Прошло много лет, — и тут он вспомнил два необычных старинных дротика, впившихся между его пальцев в полированный стол. — Хотя… Хотя…
— Что, хотя? — поинтересовалась Мария.
— Да так, — махнул Петр рукой: — Просто бред, — и потребовал: — Продолжай!
— А больше и не о чем говорить. Меня стали признавать за свою, уже через полмесяца. Я вру конечно, но ничего не поделаешь. Говорю, что совершаю паломничество по святым местам.
— Верят?
— Самое обидное, что верят, — тяжело вздохнула Мария: — Кроме одной, помощницы настоятельницы.
— А что она?..
— Мне кажется, что она так же как и мы крутится в одном и том же дне. Но тщательно это скрывает. Я заметила в ее поведении разницу: ведь для нее все должно быть совершенно одинаково, если она нормальный человек. Но каждый раз помощница ведет себя несколько по иному.
— А ты?
— А я не скрываюсь, — бесшабашно заявила Мария: — Каждый день разная. Набираюсь у них опыта общения, лексикон и другие мелочи.
— Лесбиянство, например? — хмыкнул Петр.
— Грубиян! — обиделась Мария: — Уж где-где, но не в этом монастыре, — она наклонила голову к плечу, словно на иконе: — Я просто млею от их чистоты: духовной и телесной.
— Я рад за тебя, — серьезно сказал Петр.
— А как дела у тебя? — поинтересовалась Мария.
— По-старому, — пожал плечами Петр. Он не стал ей говорить о том, что предчувствует какие-то изменения: — И в подвале все так же.
— Ну и хорошо, — бесцветным голосом сказала Мария и тут же поправилась: — То есть — ничего хорошего! Хорошо — это когда все выскочат из этого круга.
— Выскочим, — пообещал Петр и осторожно спросил: — Ты надолго?
— Сейчас уезжаю, — грустно поведала Мария. — Мне нужно в монастырь.
Петр нахмурился и почувствовал на голове ее руку.
— Не печалься, — попросила Мария: — Я буду наведываться, — и поднявшись с табурета, не прощаясь пошла к выходу.
Петр снова остался один. Но настроение не ухудшилось. На душе было ясно и тепло, будто прикоснулся к чему-то светлому и пушистому.
Вечером он у входа в подвал впервые встретился с Александром. Терехов его ждал специально, это Петр определил по нервозности лектора, по тому, как тот оглядывал улицу.
— Случилось что? — негромко поинтересовался Петр, выныривая из полумрака рядом с Александром.
Тот вздрогнул от неожиданности, помолчал с минуту, разглядывая лицо Петра в отсвете зарева далеких огней и вяло сказал:
— Наверное скоро я выскочу из кольца… Многого не успел.
— В этом виноват я? — в лоб спросил Петр.
— Да нет! — замахал обоими руками Терехов: — Какая тут вина! Просто для меня уже невозможно оставаться в одном дне. Я это чувствую. И ничего не поможет…
— Для других наказание, а для тебя удовольствие, — усмехнулся Петр.
— Разные подходы, разные точки зрения, — быстро пояснил Терехов, грустно добавив: — Для меня зависание во временном кольце тоже не радость, а наказание, вернее: очищение. Но я не успел пройти весь процесс… Тешу себя мыслью, что есть люди, которые вообще не сдвинулись с места. Просто сидят и ждут.
— Как поп? Как слушатели? — сказал Петр.
— Нет, — отрицательно мотнул головой Александр: — Те, которые осуждены или под следствием. Которые сидят в тюрьмах или лагерях. У нас осталась свобода передвижения, а они лишены такого преимущества. Сидят один на один и никому ничего не могут объяснить. Для них и так дни ожидания почти не отличаются один от другого, но все-таки время идет. А представь, если ждущий суда в одиночке застрял в одном и том же дне?..
— Я только сейчас это увидел, — признался Петр. — Раньше не задумывался. Они могут так просидеть миллионы лет! Это более чем ужасно…
— Вот и я о том же, — тяжело вздохнул Александр и сменил тему: — Но я не об этом. Как только я выскочу из кольца, наш коллектив может развалиться… И я хотел бы… А что если ты попробуешь вести лекции?..
Петр резко помотал головой:
— Смеешься! У меня руки не под это заточены…
— Я же не про руки! — удивился Александр.
— Поговорка такая есть, — усмехнулся Петр и тут же став серьезным, категорически отверг: — Подобная миссия не по моим силам.
— Жаль, — тяжело вздохнул Терехов. — Собственно я ожидал подобный ответ. Распадется команда, вот что обидно!
— А может быть это к лучшему? — предположил Петр: — А может быть и не распадется?.. — он сбоку посмотрел на расстроенное лицо Александра и осторожно взяв его за плечо, слегка подтолкнул к подвалу: — Пошли. Там наверное заждались и волнуются.
— В том-то все и дело, — согласился Терехов, шагнув на ступеньки ведущие в подвал: — В основном все кучкуются вокруг меня.
— А ты не возлагай на себя ответственность за всех, — посоветовал Петр, двигаясь за ним: — У тебя нет права снимать чужие грехи, как и у священников. Каждый остается со своей грязью один на один, — и они вошли в подвал, освещенный тремя лампочками.
Все были в сборе и их ждали: Александра как лектора, а Петра… А Петра ждала та самая ведьма, с зелеными горящими глазами под низко надвинутым платком. Она обогнула Терехова, вошедшего в круг слушателей и остановила Петра, загородив ему дорогу к столу.
Из-за ее плеча Петр увидел, как поп активно крестится и что-то шепчет себе под нос: он был еще трезвый.
— Чем могу служить? — вежливо поинтересовался Петр, вглядываясь в притягивающие к себе изумрудные ведьмины глаза.
Женщина слегка коснулась руки Петра, чем всколыхнула в нем какое-то щемящее чувство, и прошла в темный угол подвала, как бы приглашая за собой. Петр покорно направился следом, мельком окинув взглядом приготовившуюся слушать лектора дисциплинированную толпу, и не заметил ни одного взгляда с их стороны, Священник, как обычно, наливал в стакан, а висельник сидел далеко справа у стены. Он приблизился к женщине, притягивающей его своим взглядом. Немного помолчав, она едва слышно произнесла:
— Отведите меня туда…
— Куда? — так же тихо спросил Петр.
Женщина на секунду дернула красивыми губами, выражая недовольство и мягко сказала:
— Вы же знаете, куда.
Петр молчал, проваливаясь в ее ярко светящиеся зеленым огнем в темноте глаза. Она его притягивала, как магнит притягивает железные опилки.
— Я согласна на любую оплату, — прошептала женщина и прикрыла глаза, освободив Петра от своих пут.
Сконцентрировавшись, он только сейчас понял, какую оплату она предлагает. И ему стало противно: он ненавидел продажных женщин. И хотел сказать что-то грубое и злое. Но женщина, не поднимая глаз, опередила его и прошептала:
— Простите меня, ради Бога. У меня с языка сорвалось… Мне это так нужно, что я… Я сама не знаю, что наболтала.
— Зачем это вам? — полностью овладев собой поинтересовался Петр. Ему действительно хотелось знать, зачем этой женщине нужно было попасть в ведьмин круг. — И откуда такие сведения? — уже с неприязнью продолжил допрос Петр: — Кто разболтал?
— Никто ничего не говорил, — убито прошептала женщина. — Я сама догадалась. Да и слухи о подобном превращении давно бродят среди нас…
— Я вам не верю, — резко бросил Петр.
Женщина стрельнула в него изумрудом своих глаз и снова опустив их, стала уговаривать:
— Вам же это ничего не стоит. Почему мне нельзя, а другим можно? — она еще раз зыркнула на него, и каждый раз от этого взгляда у Петра все внутри сжималось, а сердце начинало заколачиваться.
— Какое вам дело до других? — грустно вздохнув, сказал Петр. — Здесь каждый сам за себя. И я не командую этим местом, — он еще раз вздохнул и спросил: — Когда?..
— Сейчас! — горячо прошептала женщина, обдав его сумасшедшим зеленым огнем. Но Петр уже мог бороться сам с собой.
— Хорошо, — согласился он, чувствуя, что его голос может сорваться и задрожать от волнения: — Пойдемте, — и он направился к выходу из подвала.
— Спаси и сохрани… — услышал он вслед приглушенный голос священника, выделив его в монотонной и довольно громкой речи Александра.
Женщина послушно шла следом, он это чувствовал спиной, ее пронзительный, завораживающий, змеиный взгляд. Выйдя на улицу, Петр решился и попросил:
— В глаза только не смотрите…
— Хорошо, — быстро согласилась женщина, семеня за ним следом, к «Жигулю», стоявшему в двух кварталах от подвала, у его дома, между гаражей.
Он привез ее до того места, откуда уже следовало топать пешком. Петру не пришлось вести женщину за руку, она легко вошла на поляну и направилась к освещенному кровавым кольцом пламени кругу. Петр лишь следовал за ней, как привязанный. Он не понял: то ли она сбросила одежду, прежде чем войти в круг, то ли ее одежда вспыхнув синим мертвящим пламенем, мигом сгорела. Но женщина осталась невредимой. Она медленно шла по суживающейся спирали, как когда-то демон, вдоль красных огней, все ближе и ближе подбираясь к центру.
И только сейчас Петр заметил потрясающую красоту ее движений, каждое из которых было отточенным и законченным, словно урок совершенства. И еще он вдруг заметил, что подобных фигур как у нее, ни разу не видел — такое могло приснится лишь во сне.
Объятая голубым пламенем от прекрасных пышных волос, от струящегося по слегка продолговатому лицу, которое было плохо различимо, кроме горящих зеленых глаз, на лебединый изгиб шеи и умопомрачительные формы груди, талии, бедер, пламя стекало со стройных икр в землю, не сжигая ее, а усиливая ощущение прекрасного видения.
Ее глаза звали Петра за собой и он сделал несколько шагов к огненному кольцу, но что-то остановило его и Петр резко сел, глубоко вонзив пальцы в землю, схватившись за корни высохшей мертвой травы. Все его существо рвалось к ней, но остатки холодного рассудка предостерегали от непоправимого поступка. Он дергался, но не двигался с места, натянутый как струна. Пот градом лил с головы на его шею и ручьем бежал по спине. Но он держался и держался, из последних сил.
Наконец ее движения, превосходившие по красоте любой виденный им танец женщины, стали замедляться и она ступила в центр. Голубое пламя вокруг нее уплотнилось и ярко вспыхнув, скрыло удивительное тело. Посреди круга завертелся огненный смерч, который обдал Петра не жаром, а ледяным холодом. С тонким звенящим гулом пламя взметнулось в небо и все исчезло, оставив лишь красные язычки вокруг кольца и выжженный в памяти образ настоящей женщины, с ее непередаваемыми движениями.
Петр сидел и сидел, не в силах оторваться от земли, боясь, что может шагнуть за ней следом. А она, словно отпечаток на сетчатке глаза от сильного света после темноты, стояла у него перед глазами.
Петр был ошарашен, подавлен, уничтожен! Такого он не ожидал.
Он не помнил сколько провел времени у кольца, наверное очень долго, потому что почувствовал приближение серого тумана, вводящего его в бессознательное состояние. И в этом было его спасение.
Проснувшись утром в своей кровати, Петр долго лежал с закрытыми глазами, отчетливо наблюдая за всеми движениями ведьмы, едва не околдовавшей его. Он любовался изгибами ее тела, каждым мимолетным движением руки или бедер.
Видения прервал требовательный стук в дверь. Петр нехотя поднялся и пошатываясь пошел открывать. Пришла Мария, вновь с пакетом продуктов. Она внимательно вгляделась в него и испуганно спросила:
— С тобой все в порядке?
— Почти, — вяло ответил Петр.
Мария прошла на кухню и взялась за приготовление завтрака. А Петр вновь упал на кровать и закрыл глаза. Видение стало слабее, призрачнее, но все равно можно было заметить даже мелкие детали вчерашнего спектакля.
Почувствовав, что на его лоб легла рука Марии, он с трудом открыл глаза.
— Что случилось? — встревоженно еще раз поинтересовалась Мария.
Петр отрицательно покачал головой и медленно встал, нащупал на спинке кровати спортивные брюки, стал их медленно натягивать.
— Ты весь мокрый! — сочувственно заметила Мария: — Заболел?
— Нет, — едва слышно ответил Петр и с трудом поднявшись на ноги, прошел на кухню.
Мария недоуменно покачала головой и уселась на железный табурет напротив него. Петр попробовал уже надоевшую колбасу, яичницу и отодвинул тарелку в сторону. Ему захотелось пить. Он налил себе сразу полную чашку крепкого чая и стал восполнять потерянную ночью воду.
— Расскажешь? — неуверенно поинтересовалась Мария.
Петр задумался на несколько минут, взглянул на Марию, которая… Которая была самая обыкновенная женщина: щуплая, угловатая, немного походившая на подростка, с коротковатыми для нее ногами, что она компенсировала высокими каблуками. Льняные волосы, грубоватые черты лица… И отвернулся. Поколебавшись еще немного он медленно произнес:
— Я видел ЕЕ…
— Кого?! — удивилась Мария.
— Диву, — коротко ответил Петр: — Ту, что может лишь раз присниться во сне.
— Ты видел ЕЕ во сне?
Петр отрицательно помотал головой:
— Она ведьма, — произнес он, все же откусив кусочек от вареной колбасы, которая вновь стала напоминать картон: — Очевидно явилась как воплощение самых прекрасных черт земной женщины, — и тяжело вздохнул: — Теперь я понимаю, почему из-за некоторых женщин мужчины кончали со своей жизнью, или бросались за ними в костер инквизиции.
Мария задумалась, что-то вспоминая или прикидывая. Наконец она гордо вскинула голову и с сарказмом сказала:
— Я знаю о ком ты говоришь. Читала о такой в летописях. Но не очень верила, — она на секунду замолчала и продолжила задумчиво: — Не ожидала, что ты такое увидишь в жизни. Хотя в нашем положении, а особенно в твоем, — она усмехнулась: — Что-то вроде спасителя — увидеть необычное вполне реально, — и посмотрев как Петр неохотно ест, твердо сказала:
— Ладно! Тебе кусок в горло не идет. Давай-ка мы с тобой кое-куда съездим, — и хитро улыбнулась: — Может быть найдем лекарство от твоей болезни.
Петр покорно оделся и спустившись с Марией вниз, уселся на место пассажира в кофейный «Форд». Мария резко сорвала машину с места и помчалась по магистралям на другую сторону города, как определил Петр. Он хмыкнул. Мария это услышала в почти абсолютной тишине салона, хотя скорость была приличной.
— Что тебя развеселило?
— Я во второй раз еду на иномарке, — сказал Петр: — В придачу ко всему, за рулем женщина, а они, насколько я знаю, управляют машинами не так как мужчины.
— А как же, позвольте спросить, милостивый государь? — съехидничала Мария.
— Мужчина едет на машине так как надо, а женщина — туда, куда ей надо.
Мария изогнула губы в улыбке и после некоторого раздумья согласилась:
— Не спорю. Очень близко к истине. Но я стараюсь выполнять почти все требования правил дорожного движения. Хотя там очень много офонаризмов, но… Закон есть закон!
Она привезла его к желтому трехэтажному старинному зданию и приветливо кивнув пожилому вахтеру, под огромным красным носом которого топорщились пышные черные усы, потащила на второй этаж, по слегка обгрызенным бетонным ступенькам с бронзовыми кольцами в углах, при помощи колец и стержней ими когда-то к лестнице прижимали ковер. Ворвавшись в обширный светлый зал с гигантскими окнами под потолком, Мария повела Петра налево, вдоль длинного бруса, вдоль зеркальной стены. Собственно, в этом зале все стены были в зеркалах, это Петр отметил сразу. А у дальней стены, у станка, около стайки молоденьких и угловатых девчушек, стояла женщина затянутая в черное трико. Ее фигура издали напоминала фигуру ведьмы. Она громко отсчитывала:
— И… раз! И… два! И… три!
А щупленькие девушки усердно махали в воздухе ногами. С их вероломным вторжением темп у некоторых будущих балерин немного сбился, и женщина оглянулась.
Нет. Она была черноглазой. Петра это разочаровало. И он тут же заметил в женщине другие недостатки.
— Здравствуй Оленька! — Мария поцеловала подругу в щеку.
— Я рада тебя видеть, Машенька! — в тон ей ответила балерина, и критически осмотрела Петра. А Петр продолжал рассматривать ее. Девушки сбились в кучку и тихо шушукаясь, посматривали на них.
Ольга ощутила на себе оценивающий взгляд Петра и иронично улыбнулась:
— Что-то не так? — спросила она, в упор посмотрев в зрачки Петра.
— Лицо несколько более овальное, — неожиданно для себя начал говорить Петр: — Плечи чуть шире, грудь… Грудь почти… Талия побольше и ноги слегка короче, — и еще более неожиданно, чего он от себя не ожидал, Петр осторожно взял балерину за плечо и развернул ее: — А в остальном… Остальное очень близко к оригиналу, но немного крупные ладони.
Ольга не обиделась и не разозлилась. Запрокинув голову на спину она заразительно рассмеялась. Отдышавшись, наклонила голову к плечу и сказала:
— Вы перечислили почти все мои недостатки, которые нашел компьютер, — и без перехода спросила: — Кто вы?
За Петра ответила Мария:
— Он видел Диву.
— Легенду?! Во сне?! — удивилась Ольга.
Петр отрицательно покачал головой:
— Нет. Наяву.
Ольга высоко вскинула тонко выщипанные брови и серьезно посмотрела на Петра:
— Новенькая? С периферии?
— Нет! — теперь уже Мария возразила, вложив в свой голос азарт: — Настоящую.
— Нонсенс! — коротко отреагировала Ольга. — Это легенда! — и косо взглянув на Петра, поинтересовалась: — Где это было? Что она делала: просто шла или танцевала?
— Она просто шла, — вздохнул Петр. — Но это был самый настоящий танец.
Ольга на мгновение задумалась и резко сказала:
— Если вы видели легендарную Диву, значит не могли остаться в живых!
— А я застрял посередине: одной ногой здесь, другой — там, — грустно улыбнулся Петр. Мария молчала нахмурилась, уйдя в свои мысли.
— Можете показать хоть одно движение, которое вы запомнили? — ехидно поинтересовалась балерина.
Петр прищурился, припоминая видение и неожиданно сделал шаг и какой-то пасс руками.
— Ну-ка, ну-ка! — вдруг заволновалась Ольга: — Повторите пожалуйста.
Петр еще раз повторил шаг и движение руками, но уже без запинки, слитно. Балерина пристально взглянула на него, словно пытаясь прожечь своими черными глазами его зрачки и почти без труда, повторила то, что пытался изобразить Петр.
— Похоже? — настороженно спросила она у Петра.
— Немного не так, — отрицательно мотнул головой Петр: — При входе в шаг коленка должна идти немного позади стопы, а у вас стопа сильно отстает, и более округлое, ускоряющееся движение правым локтем при выходе.
Балерина насколько раз проделала движения отдельно, и неожиданно повторила в точности то, что видел Петр. Конечно не все, а лишь мизерную часть длинного пути по спирали.
— Почти, — улыбнулся он, — но…
— Фигура? — догадалась балерина.
Петр молча подтвердил ее догадку кивком головы.
Ольга еще несколько раз проделала этот шаг с движением руками, чтобы запомнить, и повернувшись к Петру, сказала с интонациями извинения:
— Это действительно потрясающе… Но я уже не в силах такое воспроизвести, — и просительно посмотрела в глаза Петра: — Помогите мне с ней встретиться?..
— Невозможно, — грустно сказал Петр. — Ее уже нет.
— Умерла?!
— Не знаю.
— А когда вы это видели?
— Вчера, — Петр усмехнулся: — А может быть тысячу лет назад.
Ольга немного отошла от Петра с Марией и резко развернувшись, подошла к ним:
— Я верю! И очень вам завидую.
— Я смотрел на нее не как профессионал, а как влюбленный болельщик.
Ольга понимающе слегка кивнула головой:
— Самые лучшие специалисты по определению качества женского танца как раз являются не партнеры балерин и не завсегдатаи балетных спектаклей, а вот такие как вы, непрофессионалы, — это было сказано с грустью, усталым голосом: — Она хоть молодая? — напоследок поинтересовалась Ольга.
— По моему нет, — ответил Петр: — Скорее всего, она ровесница человеческой цивилизации.
— Ладно, — махнула рукой балерина, слегка улыбнувшись: — Пришли с тайной и уходите вместе с ней. Не травите душу, — и вновь обратилась к своим воспитанницам:
— Итак! Левую ногу согнуть в колене и поставить на пуант…
Мария привезла его домой и сославшись на дела, быстро распрощалась. Когда за ней захлопнулась дверь, Петр понял по ее взгляду, что больше ее не увидит. Он не понимал женской логики, если она только существовала в природе. Но остро почувствовал: Мария поняла или каким-то образом ощутила, что у него в душе для нее места нет. Как ни странно он заметил, что она не корила его за это, а просто ушла с дороги. Мужики бы здесь обязательно подрались, до крови.
Петр решил сегодня никуда больше не ходить, тем более: что после уезда Марии небо заволокло тучами и посыпал мелкий, вызывающий бешенство, дождь. Он упал на кровать и уплыл в мечтах к видению ведьмы, неимоверно притягивающей все его существо и с такой же силой отторгавшей. Но в этом случае проблему буриданова осла решала бритва Оккама: из двух равных по силе притяжений он отсекал гадостную неприязнь. Усталость от постоянного напряжения и каждодневных действий навалилась словно сошедший с рельсов локомотив, а сверху все прикрылось могильной плитой его положения: ни живой и ни мертвый. Петр пожалел, что он не робот, потому что человеческая психика не приспособлена к бесконечно повторяющемуся однообразию.
Провалявшись до вечера, он нехотя встал и пошел на кухню, давно он не сидел за столом у себя дома вечером. Перепробовал все, что принесла Мария, даже конфеты с салатом из овощей и майонезом. Но вкуса пищи почти не почувствовал. Его не раздражало подобное состояние, потому что его нервы всегда были на взводе — готовность номер один. Раньше он никогда не испытывал отчаяния или такой глубокой грусти. Это породило у него новую, неизведанную порцию чувств.
И почти начал жалеть, что не ринулся вслед за Дивой в огненное кольцо. Решив перебить самокопание чем-то посторонним, выглянул на улицу. Там ничего не изменилось, над городом разгоралось зарево от фонарей, а у гаражей, которые слегка освещались дальним светом, стоял «Жигуль».
И тут же подскочил на табурете: около его машины кто-то возился. Если прижаться виском к стеклу, то можно было разглядеть две тени. Вот одна из них открыла водительскую дверцу, в салоне загорелся бледный свет на потолке, а потом несколько раз сверкнули искры. В этот момент вторая тень нырнула на пассажирское сидение. А потом «Жигуль» стремительно сорвался с места, с потушенными фарами, и повернув направо, помчался к выходу на трассу, где загорелись задние габаритные огни.
Петр не возмутился и не разозлился от подобного дерзкого угона: все равно завтра машина будет на месте. И стал вспоминать: оставлял ли он раньше «Жигули» в это же время у гаражей. Получалось так, что оставлял. Но он не возвращался домой и поэтому не знал, угоняли машину или нет. А когда уезжал на «Жигуле» то всегда бросал его где попало. Ему даже стало немного весело от того, что в подобном существовании невозможны преступления, практически никакие. Все украденное возвращается к хозяевам, а убитые воскресают.
Идеальная жизнь, похожая на райскую или на коммунизм. Однако для человека эта жизнь выглядела как ад. Но и середина не устраивала: когда терялось бы столько же, сколько и находилось. Человек тяготеет к адскому существованию. Значит, как сказал какой-то умный человек: конец света уже был, только мы его не заметили. В таком случае можно предположить, что человек скорее создание дьявола, нежели Бога. Ну, а что женщины от дьявола — это очень близко к истине. В этом Петр был почти уверен. Потому то они все время воюют с мужчинами, феминистки проклятые.
Мысли Петра стали слегка путаться и приобретать приятный и мягкий оттенок. Он не заметил как перешагнул порог сна, в котором не было ни ведьм, ни петель времени, ни его самого. Вокруг двигались хорошие люди, с которыми было приятно общался, не понятно только о чем. После таких снов не вскакиваешь в холодном поту, наоборот, отрываешься от чудного мира с трудом и оказавшись в действительности жалеешь, что не было второй серии…
