Глава тринадцатая
Подъехав к НИИ, Петр посидел в машине, чувствуя, что он еще немного не в себе, после увиденного им в лесу. Автоматически позвонил Терехову и пошел за ним в лифт. Это заметил Александр, спросивший без любопытства:
— Что-то случилось?
— Все нормально, — ответил Петр, заставив себя вернуться в действительность, обострив внимание на проблемах, которые нужно было решить в компьютерном кабинете. Но далекий третий голос нашептывал, что нельзя быть машиной: ведь ты человек.
Терехов заварил свой фирменный чай и усадив Петра на стул, напротив себя, приготовился слушать. Петр кратко рассказал, как доставил демона на странную поляну и тот сжег его своим пламенем, исчезнув, может быть, в преисподней.
— А чем же поляна странна? — подозрительно спросил Александр, почувствовав, что Петр что-то недоговаривает.
Помявшись, Петр сказал, что сегодня был там, вокруг ходили грибники, и его не видела.
— Они и друг друга через поляну не видят: обходят ее по дуге, — окончил Петр свой рассказ, отводя глаза в сторону.
Александр внимательно его выслушал, но терзать вопросами не стал. Немного подумав, профессор подошел к одному из компьютеров, с голубым экраном монитора и стал бегло нажимать на клавиши. На экране, быстро менялось изображение, замелькали разноцветные картинки, в основном коричневых тонов.
— Подойди сюда, — попросил Александр Петра, кивая головой на монитор.
Петр подошел и понял, что перед ним крупномасштабная карта.
— Наша область, — пояснил Александр: — Ты можешь хоть примерно показать где эта поляна.
Петр ткнулся в северную, верхнюю часть и упер палец в стекло на Дмитровском шоссе.
— Понятно, — пробормотал Александр и поколдовав над клавишами, сдвинул и приблизил съезд с окружной дороги в сторону Дмитрова.
— Вот здесь, — снова показал Петр: — Немного правее… Можно?
Карта поплыла влево и еще приблизилась.
— Вот она поляна! — обрадовался Петр. — Вот дорога к ней… Вернее, обрывается около нее.
— Угу! — кивнул головой Александр и принялся снова стучать по клавишам. Через некоторое время он сказал:
— К аномальным этот район не относится: уфологи там не нашли ничего интересного.
— Кто такие? — поинтересовался Петр.
— Гоняются за НЛО. Вернее, за местами их предполагаемых посадок.
— За летающими тарелками, что ли?! — удивился Петр.
Александр молча кивнул головой.
— Люди с ума посходили, — пробурчал Петр, рассматривая изменяющуюся каждую секунду карту на мониторе.
Александр подтвердил вывод Петра очередным кивком головы.
— Стоп! — вдруг стукнул профессор себя по лбу: — А не дурак ли я?! — и остервенело накинулся на клавиатуру. На мониторе замелькали картинки, рисунки. — Нет, так не пойдет! — решительно сказал Александр и вскочив с вертящегося стула, подбежал к застекленному шкафу. Он принес блестящий переливающийся цветами радуги диск и вставил его в выползшую из процессора подставку:
— Посмотрим исторические хроники, — пояснил Терехов Петру: — А вдруг!.. Минут через пять профессор еще раз сильно хлопнул себя, но уже по коленке и ткнул пальцем в экран с какими-то каракулями:
— Смотри! Точно! Тысячу лет назад в этом самом месте у россов было капище, стоял идол, где они молились духам. Как все складывается-то! — удивился он и снова завертел картинки на мониторе, остановившись на реконструкции, как прочитал наверху экрана Петр.
— А за пятьсот лет до этого, до капища, — пояснил Александр, — За полторы тысячи лет до нас, в том месте хоронили волхвов, ведьм, магов и колдунов. Тебе не кажется это странным? — он внимательно взглянул на Петра.
— Нет, — отрицательно мотнул головой Петр: — Все нормально, как в самом обычном дурдоме.
Александр хмыкнул, дернув уголками губ, и осторожно спросил:
— Ты меня как-нибудь свозишь туда, покажешь?..
— Хорошо, — согласился Петр, — но не сегодня. А ты меня за это научи нажимать на клавиши и поясни, что это такое? — Петр показал глазами на компьютер.
— Да ради Бога!.. — обрадовался Александр и усадил Петра на вертящееся кресло: — Смотри: вот это «Enter», считай основная клавиша, которая может все угробить или все запустить…
Петр просидел в лаборатории до самого вечера и спохватился в половине девятого, вспомнив про Стаса. Он распрощался с Александром, удивляясь: до чего же много знает этот человек, и плюнув на свои прежние традиции, спустился вниз на лифте. Он договорился с Александром встречаться каждый день в десять часов утра, для обучения Петра работе на компьютере.
Примерно в десять вечера Петр припарковал «Жигули» напротив тринадцатого дома на Синичкиной улице и хотел выбраться из машины, как сбоку подошел Стас.
— Сегодня опять никого, — сообщил наблюдатель.
— Садись, — сказал Петр, хлопнув ладонью по сиденью радом с собой. Стас послушно залез в машину.
Они спустились в подвал вдвоем. На Стаса почти не обратили внимания: лишь висельник, вновь сидевший у стены в общем зале, стрельнул глазами на вошедших и на свои часы, карауля очередную секунду. Поп уже отпил из первой бутылки половину. Чело его было хмурым и недовольным. Петр понимал, что это недовольство обращено к нему, но игнорировал насупленного священнослужителя, молча уселся за соседний столик, который вчера делил с демоном. Стас во все глаза рассматривал людей, слушающих очередную лекцию Александра. Петр показал Стасу глазами на соседний стул. Тот покорно подчинился.
— Плохо очищена, — усмехнулся Петр, посмотрев на бутылки попа и протянув левую руку, щелкнул пальцем по стеклу одной и второй бутылки. В водке что-то произошло и на дно бутылок медленно стал осаживаться белый порошок. Священник с интересом и некоторым страхом наблюдал за тем, что происходит с его напитком. Когда весь порошок осел, Петр негромко сказал:
— Вот теперь можно пить — высший сорт. Не взбаламуть, батюшка, не поднимай со дна осадок.
Поп долго смотрел на водку, пытаясь сообразить, что сделать: попробовать или обругать Петра. Но решил, что семи смертям не бывать, а одной не миновать, налил себе свою меру и осторожно влил в рот, обрамленный давно не стриженными сивыми усами и седой бородой. Посмаковав, священник утвердительно качнул головой:
— Хоть в этом какая-то польза от дьявола, — буркнул он.
— От того, или от меня? — усмехнулся Петр.
— А — а-а!.. — раздраженно махнул рукой поп: — Все вы одного семени!
Петр молча усмехнулся и посмотрев на Стаса, пояснил:
— Можешь сюда приходить каждый день, но не раньше восьми вечера. Здесь все наши, такие же как и мы с тобой: грешники. Наблюдение можно отменить. Очевидно китаец не появится. И чем теперь тебя занять, я не знаю, — он приподнял и опустил плечи, показывая этим, что работы больше нет.
— Я найду себе занятие, — горячо зашептал Стас и, не утерпев, пояснил: — Буду ездить к одной старушке в пригороде. Она для меня много кое-что сделала хорошего. Буду ей копать огород.
Петр немного подумал и удивленно сказал:
— Занятие-то бессмысленное: сегодня перекопаешь, а завтра работы как не бывало!
— Может быть и бессмысленное, — согласился Стас: — Но для меня эта работа многое значит.
— Смотри сам, — неопределенно кивнул головой Петр и поинтересовался: — Деньги тебе нужны?
— Нет. Я на электричке три остановки запросто проезжаю без ничего. Петр вздохнул и согласно опустил голову. В этот момент к ним за столик, на третий стул, подсел щуплый мужчина из слушателей и горящими глазами посмотрел на Петра:
— Давно хотел с вами поговорить, — полушепотом сказал он.
— На тему?.. — спросил Петр, поднимая глаза.
— О своих сюжетах, — быстро произнес мужчина и торопливо стал объяснять: — Я просто заметил, что вы очень решительный и умный человек. Хотел бы знать ваше мнение.
— Что за сюжеты? — удивился Петр.
— Литературные, — кратко сказал мужчина. — Я не могу писать большие формы, лишь рассказы. А эти сценарии требуют размеров повести или романа.
— При чем же здесь я? — вновь удивился Петр: — Я не писатель, и даже не читатель.
Мужчина затаенно улыбнулся, поняв, что Петр намекает на анекдот с чукчей.
— И писать сейчас… — Петр покрутил в воздухе растопыренными пальцами: — Бессмысленно.
— А потом? — упрямо задал вопрос мужчина.
— Вы думаете, что у нас будет потом? — задумчиво проговорил Петр.
— У всех будет, — блестя глазами прошептал мужчина: — Только никто не знает, когда. Вот милиционер исчез. Демон… Очевидно тоже, — стал он перечислять: — А раньше, на моей памяти, исчезло человек тридцать.
— Впечатляет, — удивлено заметил Петр.
— Ну как: послушаете сюжеты?
— Рассказывайте, если вам от этого легче, — согласился Петр, почувствовав, что мужчина не отцепится.
Мужчина вдохновился, глаза его фанатично заблестели и он начал:
— Жили были парень с девушкой. Они встретились и влюбились, почти с первого взгляда. Женились. Отыграли свадьбу. Прожили с год. И тут между ними стали возникать разногласия: жена вдруг обнаружила, что ее суженый человек недалекий и мало чем интересуется. Она интеллектуально развита, а вот он!..
Ну, в общем начались скандалы и окончились они разводом. Жена нашла себе более достойную пару. Муж понял, что он менее развит интеллектуально, чем жена, и очень был оскорблен этим. Но что поделаешь — жизнь, есть жизнь.
Прошло лет двадцать, — писатель нервно дернул левой щекой, — которые можно заполнить разной атрибутикой и для бывшей жены, и для бывшего мужа. Вот этот парень, бывший муж, много путешествовал, много читал, изучал жизнь. Но как обычно, изменения в самом себе почти никто никогда не видит.
И вот однажды, случайно, они встречаются на улице города. Узнают друг друга и присаживаются на скамеечку, можно в каком-нибудь парке…
— На Чистых прудах, например, — усмехнулся Петр, уже подозревая, что будет дальше.
— Можно и на Чистых прудах, — легко согласился писатель. — И вот они повспоминали прошлое и начали говорить о том, о сем, и в процессе разговора вдруг выясняется, что бывшая жена очень даже посредственная, так определил ее бывший муж. Да и она, слушая его, проняла, что бывший муж, а сейчас солидный мужчина, очень привлекателен и умен. Она потянулась к нему, душевно, разумеется, а он наоборот, стал отстраняться. Ему, на жизненном пути встречались и более умные и красивые женщины, чем его бывшая жена.
Так они и разошлись, во второй раз, но уже с другими впечатлениями друг о друге.
— Как сюжет? — поинтересовался автор.
— Банальный, — вздохнув ответил Петр.
— А мне понравился, — почти восторженно сказал Стас и Петр только сейчас заметил, что недавний бродяга очень молод, и попав к своим, сияет круглым, немного щекастым, простодушным лицом.
Автор благодарно кивнул Стасу и повернувшись к Петру, сказал:
— Тогда извольте другой сюжет, если я вас не затрудняю.
— Говорите, говорите, — успокоил писателя Петр: — Что-то все же в вашем сюжете есть, — он щелкнул пальцами в воздухе: — Но я не писатель и не могу точно сказать, что.
Мужчина кивнул головой и продолжил:
— Жили были два друга, два соперника. Они одновременно дружили и соревновались друг с другом. Окончили школу, поступили в институт и первая их размолвка произошла при написании экзаменационной работы. Если один из них все время что-то придумывал, то другой это тут же опровергал.
Так получилось и с экзаменационной работой написанной одним из них — другой тут же ее опроверг. Хотя написавший эту работу сделал в науке что-то новое, совершенно неизвестное и нужное. Но второй опроверг все новое. Однако обе работы засчитали как отличные и они оба получили дипломы.
В общем, ситуация старая, и напоминает взаимоотношения Моцарта и Сальери, но в современном варианте, — признался автор: — Однако в этом сюжете есть и неожиданности.
Всю совою жизнь, которую тоже можно заполнить различными атрибутами, первый, рождающий новое, получал удар от своего бывшего друга, тут же писавшего опровержение. И с годами они оба стали знаменитые и заслуженные. Может быть даже академиками. Но один открывал новое, а второй опровергал его нововведения.
И вот наступила старость, один из них умирает. Я никак не могу остановиться ни на одном из них: не знаю кого отправить в мир иной, — признался автор: — Они мне оба симпатичны. Советовался со своим внутренним голосом, но тот каждый раз дает разноречивые ответы.
Допустим умирает первооткрыватель, тогда его бывший друг оказывается в незавидной ситуации: он неожиданно понимает, что лишь работы его соперника давали ему желание жить и действовать. А со смертью бывшего друга, все исчезло, потеряло смысл. Не с кем было больше соревноваться. И он тоже в конце концов умирает от своих душевных мучений.
Однако если умирает опровергатель, то тот, что открывал новое, тоже вдруг понимает, что он и копал-то только потому, что хотел досадить, а вернее, утереть нос или показать своему сопернику: смотри, мол, на что я способен! И ему перестало приходить новое. И он от душевных страстей умирает, вслед за своим бывшим другом.
— Ну, как этот сюжет? — блестя глазами спросил автор, пристально глядя на Петра.
— Занимательно, — признался Петр: — И довольно ново.
— Мне очень понравилось, — возбужденно признался Стас.
Но писатель на Стаса почти не обращал внимания. Ему почему-то хотелось знать мнение Петра.
— А скажите на милость? — поинтересовался автор у Петра: — У вас есть внутренний голос, который что-то вам советует?
Петр немного помолчал, тяжело вздохнул и тихо ответил:
— Даже три.
— Как так?! — от неожиданности глаза писателя раскрылись раза в два больше, чем надо.
— А вот так, — устало произнес Петр: — Три внутренних голоса, и каждый что-нибудь советует.
— И как?.. Как вы поступаете? — с большим удивлением спросил автор.
— Выслушиваю их советы и действую так, как сам этого желаю, — неторопливо пояснил Петр: — Они для того и нужны голоса, чтобы ориентироваться в выборе варианта.
Мужчина растерянно покивал головой и с надеждой посмотрел на Стаса:
— А у вас?.. У вас есть внутренний голос?
Стас выпятил нижнюю губу, сморщил лоб и отрицательно помотал головой:
— С какой стати! Что я, совсем что ли того?.. — Но опомнившись, виновато взглянул на Петра, и добавил: — А может быть и есть, но он мне не нужен.
Петр усмехнулся, но ничего не сказал, продолжая сидеть неподвижно с улыбкой на губах.
— А как же вы принимаете решения? — поинтересовался писатель.
— Принимаю, и все! — непонимающе пожал плечами Стас. — А что их принимать: живу, куда кривая выведет.
— Понятно, — задумчиво промычал писатель, уткнувшись глазами в свои руки, лежащие на столе. Посидев с минуту в молчании, он жалобно спросил у Петра: — А третий?.. Не хотите послушать третий сюжет?
— Отчего же! — согласился Петр, и мельком взглянул на расстроенного автора: — Говорите…
— Третий несколько сложнее предыдущих и занимательнее, — начал он. — Представьте себе, живут два парня: один в Соединенных Штатах, другой в бывшем СССР. И вот они оказываются в поле внимания разведок: парень в США, например, Джон, попал в разработку КГБ, а русский — Иван, в разработку ЦРУ. Они становятся агентами: Джон от СССР, Иван от США. Но живут каждый в своей стране.
Проходит много лет и при помощи разведок и своих способностей оба выдвигаются на верховные посты в правительстве своей страны. А через некоторое время Джона выбирают президентом США, а Ивана — президентом России, после распада СССР.
И тут возникает щекотливая и непонятная ситуация, — торжественно сообщил автор: — Я в ней до сих пор не могу разобраться. Ведь президенту разведка докладывает все, в том числе и то, что руководитель противостоящей страны является их агентом. Они оба знают, что являются агентами другой страны, и оба являются президентами. Об этом же знает очень узкий круг лиц в разведках обоих стран. Я не могу понять: какими будут их взаимоотношения при встречах? — писатель вопросительно посмотрел на Петра.
— Да, — согласился Петр: — Заковыристо.
— Без бутылки не разберешься, — вставил свою фразу Стас.
Но автор не обратил на него никакого внимания. Он смотрел на Петра.
— Я не писатель, — неторопливо произнес Петр: — Поэтому не могу сказать, что делать с этими сюжетами. Подарите их кому-нибудь. Я где-то читал об этом…
— Пушкин подарил сюжет «Мертвых душ» Гоголю, — быстро произнес автор.
— Да-да, — кивнул головой Петр. — Припоминаю…
— Ну а как вообще? — напряженно поинтересовался писатель.
— Очень неплохо, — подвел черту Петр и встал, потягиваясь.
В этот момент висельник пошел в свою клетушку и зашуршал одеждой, захрипел, задрыгал ногами. Стас испуганно посмотрел на разминающего мышцы Петра, на писателя, на слушателей, внимавших лектору, на попа. Но никто не отреагировал на страшные звуки из клетушки.
Писатель неприязненно дернул верхней губой и бросил:
— Он каждый день вешается: ищет ту секунду, которая отправит его на тот свет.
Стас непонятно покрутил головой, потрогал свою шею и прерывисто вздохнул.
А Петр, подойдя к бетонной стене, сам не понимая, что делает, слегка стукнул кулаком по бетону. Раздался слабенький гул. Он стукнул сильнее, породив более громкий звук. Но боли не почувствовал, будто его правая рука была из железа или из того же бетона. Тогда Петр со всей силы врубил по стене и провалил ее сантиметров на десять. Грохнуло довольно прилично. А бетонная перегородка пошла трещинами, с нее посыпались осколки и пыль. Немного поколебавшись, бетонная плита с шумом осела, открыв темный зев в соседний подвал, перечеркнутый арматурными прутьями.
И только сейчас Петр заметил, что в подвале воцарилась полная тишина. Александр прекратил читать лекцию. Все взгляды были устремлены на него. Он неопределенно дернул плечами и будто оправдываясь, сказал:
— Подарочек от чужака, — медленно прошел к своему стулу, под молчаливым сопровождением десятков глаз и уселся: — И зачем мне сейчас этот подарок? — Будто сам у себя спросил Петр и уткнулся лицом в лежащие на столе руки: его время приближалось. Он скоро должен был отключится.
Обитатели подвала молча вернулись к своим делам. А поп запоздало перекрестился и промямлил:
— Чур меня!.. Чур!..
Петр стал каждый день с утра как на работу ходить в НИИ и осваивал компьютер. В полдень они бежали с Александром в дальний конец длинного коридора в столовую, быстро обедали и вновь возвращались в лабораторию. Петр понимал, что Александр спешит, хочет успеть сделать как можно больше, прежде чем без предупреждения окажется в нормальном времени. Но не понимал другого, для чего эти наработки нужны, поэтому напрямую поговорил с Тереховым.
— Ну что ты гонишь, как на стометровке? Все равно твое новое мировоззрение и новый подход к возникновению и развитию вселенной никому не нужен.
— Они понадобятся позже! — азартно говорил Александр: — Может быть когда меня уже не будет.
— Да ладно тебе! — не верил Петр: — Я долгое время провел в библиотеках, прочитал множество книг и журналов и знаешь сколько там видел новых подходов к другому пониманию структуры вселенной? И ни одно предложение не было использовано: специально прослеживал это, по более поздним изданиям. Все академики и профессора заняты сиюминутными проблемами, желают лишь выпятиться и подскочить выше соседа, а на новое им наплевать!
— Я знаю! — зло огрызался Александр: — Но это не для них, а для тех, кто придет вместо них.
— Точно такие же паразиты лезущие по костям товарищей наверх.
— Ты не прав! Ты пессимист.
— Возможно, — соглашался Петр: — Но знаешь, как точно подмечено людьми, что нынче оптимисты изучают английский язык, а пессимисты конструкцию автомата Калашникова. Я отношусь ко вторым. Думаю, что мир катят в бездну. Он не катится, а его катят те, кто залез на гору костей собратьев и кричит оттуда о гуманизме, о всеобщем мире и благоденствии. И все эти блага они получат, когда пойдут за ним.
— Перестань меня расстраивать, — попросил Александр: — Я и так выпадаю из графика и не составил сегодня положенные двадцать килобайт программы.
Петр замолчал, балуясь с детской игрой «Тетрис», где нужно было складывать по горизонтали различной формы фигурки, а не убивать из лазеров встречных и поперечных. Он знал какую программу составляет Александр, каждый день по двадцать килобайт, или почти по десять листов текста.
Эта программа на несколько мегабайт должна была просчитать основные параметры возникновения и развития нашей вселенной с новым началом, минуя сингулярность, или Большой взрыв сверхсжатой материи из мизерной точки. Запись программы не сохранялась и поэтому Александр начинал день с восстановления набранного раньше и прибавкой сегодняшнего. При этом он все запоминал, повторяя и повторяя все с начала, думая, что запомнит всю программу к тому моменту, когда выскочит из временной петли.
Терехов хотел опровергнуть общепринятую парадигму возникновения нашего мира. И не просто высосанными из пальца идеями, а при помощи уже имеющихся проверенных и доказанных фактов, которые он рассматривал совершенно с иной точки зрения, нежели это делают ученые.
«Бог ему в помощь, — думал Петр, укладывая на экране дисплея неудобный крест в заранее подготовленную лунку. — Ничего у него не получится. Зря только силы тратит».
Вечером они ехали в подвал, где Александр закреплял наработанное днем, читая лекции, а Петр сидел за столом со Стасом и вполуха слушал оратора. Иногда к ним подсаживался писатель и рассказывал новый сюжет. Петр радовался за него: с каждым разом сценарии становились все круче и заумнее, что нравилось читателям. Но даже если бы автор начал писать сейчас и мог продолжать свое творчество тысячи лет, с условием, что все вчерашние рукописи были бы целыми, не исчезали бы, то все равно ему не успеть переложить на бумагу и десятой доли того, что он наговорил за столом в подвале.
Стас был доволен своим положением: он каждый день мотался к бабке и копал ей огород. Вот уже третий месяц один и тот же огород. И был рад этому. Петр его понимал: человек отрабатывал свои грехи тем способом, которым умел. Стас с гордостью показывал в первые дни кровавые мозоли на руках, от лопаты. Потом как-то повзрослел, даже возмужал, стал степенным и спокойным. Петр ему где-то завидовал, но не до такой меры, чтобы отказаться от своей жизни, от своих грехов.
Но однажды утром ему вдруг захотелось узнать: как живет полковник милиции Виктор? Неужели у него все наладилось и он живет как нормальный человек.
В дежурной части двадцать второго отделения милиции Юго-Запада Петру сказали, что полковник Востряков на выезде, будет к обеду. Петр решил ждать, хоть до вечера. Дежурный, старший лейтенант милиции, и помощник, сержант, косо посматривали на него из-за остекленного ограждения, но ничего не говорили. Днем дел у них было немного, это Петр знал из прошлой практики.
Около часа дня в вестибюль ворвался Виктор и стремительно направился к лестнице на второй этаж, не обращая внимания на вскочивших и отдающих честь дежурных.
— Ну что же вы его не перехватили? — с сожалением спросил старший лейтенант, не решаясь звонить в кабинет начальнику.
— Крут? — догадался Петр.
Старлей неприязненно дернул бровями и поднял трубку. После некоторых колебаний, начальник отдела согласился принять посетителя.
Пройдя в сопровождении стройненькой секретарши за толстые двойные двери, покрашенные под красное дерево, а возможно и на самом деле они были из красного дерева, Петр ступил на ворсистый серый ковер в просторном кабинете, с огромными окнами. У дальней стены за коричневым массивным столом восседал Виктор и пристально рассматривал посетителя.
Когда секретарша вышла, Петр с надеждой спросил:
— Неужели не помнишь?
— Не имею чести! — резко бросил Виктор.
Глядя в его прищуренные со злым огоньком глаза, Петр понял, что он стал хуже, чем был. Петр знал взгляд убийц, которые только-только смыли кровь со своих рук. У Виктора был именно такой взгляд. И Петр разозлился: за что собственно он страдал из-за этого человека, которому нужно было отмаливать грехи как толоконному лбу — вечность!
— Хорошо, — негромко бросил Петр. — Давай прокатимся к окружной дороге, — и он сказал, к какому именно месту.
Лицо Виктора на миг перекосилось, то ли от страха, то ли от злости. Немного подумав, он согласно кивнул головой. Они молча вышли из отдела милиции, сели в служебную «Волгу» и включив мигалку, полковник помчался сквозь плотные потоки автомобилей к окраине города.
Они остановились там же, где в прошлый раз. Петр не торопясь шел впереди, к тому месту, где Виктор «прикопал» парня и беременную девчонку. Не доходя десяти метров до могил, Петр услышал едва заметный в сквозь шум листвы щелчок предохранителя, но не обернулся, обозлившись еще больше.
Выстрела он не слышал. Страшный удар по затылку бросил его на землю, в серый туман. А за серым туманом растекался яркий белый свет. Но он не слепил, а притягивал. В этом белом свете Петр увидел глаза, он не знал сколько их, и услышал голоса: «Ты все сделал правильно», — донеслось до его слуха из невообразимо чудовищной дали, и глаза уплыли.
Проснулся в кровати. Провел ладонью по груди и немного удивился: потому что лишь слегка вспотел. Раньше после смерти ему было хуже.
«Начинаю привыкать, — усмехнулся Петр. — Не радуйся: то ли еще будет, — сказал ему один голос. — Плюй на все и береги здоровье! — посоветовал другой. — А я бы на твоем месте поостерегся», — пробормотал третий. Чего нужно было остерегаться, голос не пояснил.
— А! Идите вы все знаете куда?! — с усмешкой сказал Петр, откидывая одеяло и направляясь на кухню, кипятить чайник.
— Куда?! — спросили сразу все три голоса.
— А все туда же! — снова усмехнулся Петр, устанавливая чайник на плиту.
— Ты не забывай, что мы твои ангелы-спасители…
— Вот и спасайтесь сами, — посоветовал Петр. — А я как-нибудь сам разберусь, — и с неприязнью добавил: — Ни черта вы в современной жизни не понимаете! Суетесь с древними мерками, с самыми дремучими, от первобытных лет.
— Мы вывели людей в люди! — возразили сразу три голоса.
— А кто вас просил? — поинтересовался Петр: — Сидели бы мы сейчас на пальмах и ели бананы, без всяких государств и денег. Идите к черту!..
Голоса обиделись и уплыли куда-то вглубь.
— Тоже мне, учителя нашлись! — раскипятился Петр: — Хороши же вы, после драки кулаками махать! А вы остановите человека до того, как он согрешит, совершит античеловеческий поступок! Вот тогда честь вам и хвала!
— Силы не равны, — донесся из глубины голос.
— Вот и я о том же! — начиная остывать, бурчал Петр, снимая закипевший чайник: — Советы ваши ни к черту не годятся. Остановить вы никого не можете. Тогда отдыхайте: встретимся по ту сторону черты…
— Резвые вы больно получились, — жалобно произнес голос из еще большей дали. Петр понял, что они теперь будут только наблюдать, не вмешиваясь. Ему это понравилось и он усмехнулся. Настроение улучшилось и он дурашливо заорал вдруг всплывшую из прошлого песню:
Ты не радуйся змея,
Скоро выпустять меня:
Остру бритву наточу
И пойду тебя по городу шукать,
А потом обрею наголо всею!..
И тут он вспомнил о Стрельцовой: выскочила она из кольца, или продолжает сидеть в одном дне и в коттедже.
— А что? — буркнул Петр, заправляя заварник: — Чем я плох? — не торопясь подошел к волнистому зеркалу на стене, оставшемуся от прежних хозяев и осмотрел себя: всклокоченные волосы с признаками седины, сизые глаза, нос несколько большеват, но есть и больше и ничего, живут. Нормальный подбородок, сильная шея и довольно крепкое, даже накачанное, тело. Мужчина в расцвете сил.
Петр подтянул трусы и пробормотал:
— Мужчина хоть куда!.. Вот сегодня и наведаемся.
Усаживаясь в машину он прикидывал, что сделать: проследить где она бывает и нанять бомжей за литр бормотухи, чтобы изобразили на нее нападение, и раскидать напавших, или просто подойти и познакомиться? Она же наверняка его не помнит, не разглядела. Тронувшись с места, Петр поинтересовался у своих голосов, что они об этом думают? Но в ответ услышал лишь гробовое молчание.
«Ну и ладненько, — подумал он: — Без вас разберемся! Здесь бы вы как раз оказались лишними. Личная жизнь должна проходить без посторонних, в интимном уединении».
Когда почти подъехал к особняку, все-таки решил не прибегать к помощи бомжей: противно и банально.
— Будем надеяться на авось, или, как говорят не испорченные мужчины, на экспромт, — сказал он сам себе, выбираясь из машины, прислушиваясь к тишине, к отдаленным звукам с трассы. Помедлил и неторопливо полез пригибаясь сквозь мокрые от утренней росы кусты.
Маша вышла из стеклянных дверей, к радости Петра, около половины восьмого. Напряженным взглядом осмотрела местность, закрыла дверь на замок и пошла пешком по асфальту в сторону города. Петр, прячась за кустами, пошел следом. Машину он спрятал среди деревьев, поэтому она прошла мимо и не заметила ее. Петр поколебался, но махнул рукой и пошел дальше пешком: ему не хотелось поднимать шум звуком мотора и пугать женщину.
Стрельцова вышла на трассу и остановила первую легковую автомашину. Петру повезло несколько меньше, но частника он поймал и показав ему сто долларов, потребовал:
— Вон тот «Жигуль» видишь?
— Догнать что ли? — усмехнулся усатый и веселый водитель.
— Нет. Только не дай ему оторваться больше, чем на полсотни метров.
— Бу сделано, шеф! — ответил частник и очень корректно «повел» «Жигуля», в котором ехала Стрельцова.
У станции метро Маша вышла из машины и быстро спустилась вниз по лестнице. Петр бросил на колени довольному водителю сотню и двинулся за ней. Он сумел попасть в тот же вагон, но в другую дверь. Пробравшись между плотной массой едущих на работу пассажиров, Петр встал рядом с объектом. Она явно ехала в центр, очевидно в театр.
Петр крутил в голове различные комбинации: от нечаянного толчка и извинения за это, до опять же простого приема — подойти к ней и сказать:
— Здравствуйте! Я ваша тетя! Не помните? А сами говорили, что мы можем встретиться в любой момент, — но все отвергал. Примитив.
И тут ему повезло: в вагон вошел мужчина лет сорока-пяти и громогласно объявил:
— Граждане пассажиры! Наш президент ничего не видит вокруг себя, а рядом с ним сидят воры и ворами погоняют. Все наши денежки текут за рубеж, по вине президента и олигархов…
— О господи! — простонала сидящая неподалеку женщина: — Нигде покоя нет.
— Сбрендил! — коротко сказал низенький мужчина.
— А якутские алмазы?! — продолжал надрываться мужик, возомнивший себя громкоговорителем: — Они же их просто расхищают!.. — он орал так, что перекрывал грохот колес и объявления в динамиках вагона. Многие пассажиры стали убегать из этого вагона в соседние. Но Стрельцова мужественно терпела.
Перед одной из остановок, Петр сделал шаг к оратору и достаточно громко сказал:
— Послушай, парень! Вот ты тут нам рассказываешь очень интересные вещи! И мы же многое кое-что от тебя узнали! А вот в соседнем вагоне про это еще не знают. Ты иди и им расскажи то же самое. Они же не просвещены!
Мужик дико посмотрел на Петра, согласно кивнул головой и выскочив из их вагона, успел таки влететь в соседний. Пассажиры, это было видно через окна, шарахнулись от него в другой конец, поближе к дверям.
— Спасибо, — негромко сказал женский голос. Петр оглянулся и увидел Машу Стрельцову. Это она благодарила его. Она его не узнала. Петр заметил морщинки у глаз и определил, что ей уже под сорок, хотя она еще очень и очень…
— Пожалуйста, — ответил Петр и немного помолчав для приличия, поинтересовался:
— А где мне сойти, чтобы попасть в «Современник»?
— В театр?! — удивилась Стрельцова.
— Угу! — подтвердил Петр.
Она окинула его оценивающим взглядом и видимо удовлетворившись, сказала:
— Я еду туда же. Не отставайте и попадете как раз в нужное вам место.
Петр поблагодарил ее кивком головы, но не удержался и съязвил:
— И в нужное время?
Она задумчиво качнула светлыми кудрями, кажется все-таки некрашеными, и с расстановкой произнесла:
— Ну это кому как…
— Не понял? — стал прикидываться лохом Петр.
Маша едва заметно улыбнулась:
— Некоторые вообще не могут попасть в нужное время.
— Застряли, что ли? — продолжал дурачиться Петр, на самом краешке понимания ею, что они попали в одну и ту же беду.
— Возможно, — медленно сказала Стрельцова и добавила: — Пойдемте! Наша станция!
Они вышли на поверхность через Тургеневскую. Пересекли трамвайные пути и медленно пошли рядом, считая бетонные плиты, которыми были устелены дорожки на бульваре.
