Глава двенадцатая
Вновь, в половине двенадцатого ночи Петр появился в подвале. Его с нетерпением ждал чужак. Это было заметно, как он привстал, увидев Петра с канистрой. Все остальное было как обычно: Александр читал очередную лекцию, чтобы лучше запомнить свои мысли. Его слушали. висельника не было. А поп не допил еще и первой бутылки, поэтому не опьянел, но вел себя лояльно, вернее — не обращал никакого внимания на соседа.
Водрузив бачок на стол, Петр пристально посмотрел на пришельца и заметил в его внешности довольно сильные перемены. Почти полностью исчезли лоскуты. Тело или кожа чужака отливала темно-коричневым металлическим блеском. А на плоских местах торса можно было заметить даже три яркие точки отраженных электрических ламп.
Петр моча отвинтил крышку и пододвинул канистру к демону. Тот, как и в прошлый раз, макнул палец в горловину и облизал его в щели возникшей над подбородком.
Голова чужака была громадной и вся в каких-то шишаках. Проявились и контуры лица или морды, с крупными морщинами. Нос словно у бульдога и широкий плотно закрытый рот, уголки губ которого опускались на нижнюю челюсть. В общем — образина, а не лицо.
На вершине покатого лба, над глазами, торчали два невысоких, но толстых отростка, напоминающих рожки. А под сильно выступающими надбровными дугами поблескивали темные глаза, из того же материала, что и все тело, но более прозрачные, и поблескивающие в раскосых прорезях толстых век, похожих на те же морщины.
— И правда похож… — хмыкнул Петр.
— На кого? — красивым баритоном спросил чужак, смакуя кислоту.
— На дьявола.
— Это все люди придумали, а не мы, — задумчиво ответил пришелец. — В основном — священники, — и внимательно посмотрев на Петра, пожаловался: — Опять разбавили. Здесь и аммиак, и селитра и еще что-то…
— Не хочешь, я отнесу назад, — пригрозил Петр и протянул руку к канистре.
— Все в порядке, — заторопился чужак. — Не надо. сойдет и такой раствор, — и поскорее поднял канистру, сунул ее горлышко себе в широко распахнувшийся рот и вылил в себя густую и мутную жидкость. Опустив пустой бачек под стол, пришелец, пошевелил кожей на лбу, собирая и разглаживая морщины, если только это у него была кожа, и удовлетворенно кивнул.
Через полчаса он посмотрел на Петра, сидевшего на соседнем стуле и поинтересовался:
— Ты когда отключаешься?
— Какое тебе до этого дело? — в свою очередь неприязненно спросил Петр.
— Дело есть, — серьезно сказал демон: — Хочу сегодня рвать когти с вашей Земли.
— Ну и рви! — бросил Петр.
— Без твоей помощи не обойдусь.
— Опять?!.
— В последний раз, Петруха.
— Топай сам, — безразлично произнес Петр и сосредоточился на том, что говорил Александр.
А профессор развивал интересную мысль: он говорил, что совершенно не понятно, каким образом взорвалась сингулярность, с чудовищно упрессованной материей внутри. Это кто-то должен был спровоцировать и не один раз. Дело в том, что возникшая впервые вселенная не могла иметь таких четких программ исполнения физических законов буквально для всего, от мельчайших частиц, до глобальных образований.
— С первого раза не могло получится все как надо, — убедительно говорил Александр: — Потому что все известные нам законы о существовании вселенной говорят об обратном. Должны быть где-то сбои, нарушения. Но их нет. Наше зависание в одном и том же дне, это не сбой в программе, это закономерность, которую мы еще должны будем понять. И она связана только с живыми существами, и только с ними, независимо от того, кто это: человек или демон, — при этом Александр кивнул головой в сторону чужака. Но никто не посмотрел в сторону демона, очевидно присутствующие его знали и раньше.
— Нет сбоев! — продолжил Александр. — Значит можно предположить, что наша вселенная возникает не в первый раз. Но это противоречит опять же известным законам: при многократном умирании и возрождении во вселенной накапливаются «вредные», не участвующие в общих процессах «шлаки». И чем больше будет циклов гибели и возрождения вселенной, тем больше в ней накапливается «шлаков». Однако, как ни странно, в нашей вселенной нет инородных, вредных веществ.
Получается парадокс: наша вселенная появляется не в первый раз, об этом свидетельствует взаимодействие буквально всех ее частей между собой, без ограничений, без сбоев. Однако многократное превращение вселенной из одной в другую, тоже невозможно, из-за накопления «шлаков». Где же истина? — Александр сделал паузу и внимательно посмотрел на Петра.
— А истина в том, что наша вселенная, как это мне не хочется признавать, построена Разумом, а не возникла просто так, сама. И наша вселенная не первая, а может быть миллиардная, по счету, во много раз улучшенная, чем прежние, но еще далекая от совершенства. И усовершенствовать ее должны будем мы, люди. Именно для этого мы и появились в нашей вселенной, для того, чтобы оказать помощь Высшему Разуму, клетками которого мы все являемся. Чем мы станем разумнее и информированнее, тем выше поднимется интеллект Высшего Разума. Но Высший Разум — это не Бог, которого преподносят нам священники. Это во много раз обширнее, чем библейский Бог.
Александр откашлялся и поправив очки, продолжил:
— Отмирающая вселенная проходит полную переплавку: уничтожается все, что было в прошлой вселенной, и даже «шлаки», а затем создается новая вселенная, возможно совершенно не похожая на прежнюю. Из прошлой вселенной в нашу переходит лишь информация, голая информация о строении новой вселенной, вплоть до мельчайших частиц.
А информация, как я говорил на прошлых лекциях, нематериальна, поэтому она неуничтожима и при полной переплавке старой вселенной, сохраняется в первозданном виде. Эту информацию, или колоссальную совокупность программ реализации материи в нашем мире, создал в прошлой вселенной тот же Высший Разум, который в виде нематериальной информации переселился в нашу вселенную. Сам человек накрепко привязан к нематериальному Высшему Разуму своим нематериальным подсознанием, сознанием — или Душой, — и личным «Я», — или Духом. А мышление материально, потому что это процесс работы материального мозга. Мозг обрабатывает по заданию или волевому усилию нашего Духа, взятую из подсознания или принятую из внешнего мира информацию.
— Во чешет! — восхищенно, но тихо произнес чужак: — Врет и не смеется. Бог за это ему язык отсобачит. А может быть пастыри его заметят и угробят.
— Ты смотри, как бы они тебя не заметили, и не угробили, — хмуро сказал Петр.
— Чур меня! Чур! — замахал руками чужак, совсем как священник в первый день.
— Жить, значит, хочешь? — усмехнулся Петр.
— А кто не хочет? — агрессивно спросил демон.
— Я тебе потом скажу, кто, — зло усмехнувшись, пообещал Петр.
Демон посмотрел на него исподлобья, но больше эту тему не поднимал, а вновь поинтересовался:
— Ну все-таки, Петр: когда ты отрубаешься?
— Зачем тебе это? — почти по складам спросил Петр.
— Я хочу тебя попросить об одном одолжении, но… В общем лучше будет это сделать перед самым твоим отключением.
— А когда ты отключаешься? — в упор спросил Петр, не надеясь получить ответ.
— Я вообще не отключаюсь, — чужак даже хотел для убедительности слегка пожать плечами, но получилось какое-то непонятное движение корпусом. — Я живу и живу.
— Но ты же в одном дне застрял, как и мы!
— Мне это безразлично, если бы не распад тела. А что плохого? — сам себя спросил демон: — Живи в свое удовольствие сколько хочешь, даже в одном дне, лишь бы не распадалось тело, — с некоторым страхом в голосе закончил он.
— Ты просто ненужный хлам вселенной! — резко бросил Петр: — Самый настоящий «шлак»!
— Я согласен быть шлаком, лишь бы он не распадался, — спокойно сказал чужак: — А мне нужно в большой космос, — и он тяжело вздохнул: — Нужно найти трубу и бежать, пока не поздно, из вашего мира, пока пастыри не заметили. Мне не нравиться борьба за существование, — угрюмо произнес демон: — Вот раньше было хорошо — никто и ничто не могло на меня повлиять. А сейчас еще и вы появились… На мою голову…
— Вот значит ты какой? — ехидно усмехнулся Петр.
— А что сделаешь — вам людям умереть, что плюнуть. А мне погибать страшнее.
— Ну и гад же ты! — с омерзением произнес Петр: — И печешься лишь только о себе! У тебя будто и товарищей нет?..
— А на хрена они мне все?! — удивился чужак: — Сплошная помеха! Души прямо из рук вырывают, чтоб они сдохли.
— Все таки ты гад! — тяжело вздохнув сделал вывод Петр.
— Потому и выжил с самого начала вселенной, — спокойно подтвердил демон. Петр разозлился не на шутку, но глубоко подышав, подумал, что может быть демону действительно страшнее, чем им, людям. Людей много, даже здесь в подвале, влетевших во временную петлю, а демон всего один. Может быть он вообще один на всю вселенную, а остальных, товарищей и собратьев, у него нет и он их придумывает, чтобы не свихнуться от одиночества. Ладно, черт с ним: окажу ему последнюю услугу и пусть уматывает с Земли — нам же лучше будет, если Александр не темнит.
— В три часа ночи или около этого, — сказал Петр.
— Что… в три часа? — не понял чужак.
— Я отключаюсь.
— А когда они наступят, три часа?
— Часа через два, — усмехнулся успокоившийся Петр.
— Два часа много или мало?
Петр опять начал злиться, но уже по причине тупости чужака:
— Куда тебе надо?! Ты скажи, где думаешь отчаливать?! — почти прорычал Петр.
— Ну, там… — демон неопределенно махнул рукой: — За городом.
— Вот так и нужно было говорить с самого начала, — бросил Петр поднимаясь со стула: — Пошли! Да поторапливайся, а то не успеем.
Демон медленно поднялся на ноги и оказался ростом выше потолка. Поэтому ему пришлось подгибать голову. Обходя стол, он зацокал чем-то по бетону. Петр дождался, когда чужак выйдет на свет и увидел вместо ступней копыта, а сзади чужака болтался хвост с кисточкой на конце.
— Ты подрос что ли от кислот? — поинтересовался Петр и пошел к выходу.
— Немного, — подтвердил демон: — Не подрос, а стал таким, как был прежде. В дверях подвала Петр оглянулся и заметил облегченные вздохи слушателей и частое крестное знамя, которое поп быстро-быстро накладывал на себя. Демон понял, что творится у него за спиной, но не оглянулся, негромко спросив у Петра:
— Ну почему меня все так не любят?
Петр оставил его вопрос без ответа. Они выбрались в темень, на улицу, под мелкий холодный дождь.
— Брр! — дернулся пришелец: — Не люблю воду и холод.
Петр молча подвел его к «Жигулю», стоявшему у соседнего подъезда и открыл заднюю дверь. Цокая по асфальту копытами, как двуногая лошадь, чужак осторожно подошел к машине.
— Влезешь?
— Не знаю… — пробурчал демон, приноравливаясь просунутся в узкую дверь. И у него это почти получилось, но мешала спинка переднего сиденья.
— Вот вымахал, дубина! — неприязненно бросил Петр.
— А может быть мы пешком пойдем? — жалобно спросил демон: — Боюсь я ездить в машинах — разбиться можно.
— А может быть вообще никуда не поедем? — ехидно поинтересовался Петр.
— Нет, нет, Петруша: едем! — и каким-то образом чужак вбился в щель между передним и задним сиденьем. Машина сразу сильно наклонилась в его сторону.
— Ну и нагулял ты жирку, — удивился Петр, усаживаясь на водительское место и запуская двигатель. Оглянувшись, он недовольно бросил: — Дверь закрой!
Чужак с трудом хлопнул дверью и они поехали.
— В какую сторону?.. — спросил Петр, после недолгого молчания.
— Туда, — чужак показал рукой на север: — За город.
Петр свернул направо и, старясь не нарушать правила дорожного движения, хотя улицы были почти пустынны, неторопливо покатил к окружной дороге, периодически включая стеклоочистители. От перекоса жестяные подкрылки машины, с рычанием скребли на неровностях асфальта по шипам протекторов колес. Петр иногда оглядывался и зло сверкал глазами, будто придавливая к полу своим бешенством скукожившегося чужака, но не говорил ни слова.
— Ты точно знаешь, куда тебе надо? — свирепо поинтересовался Петр.
— Знаю, — коротко проблеял пришелец.
Петр молчал почти до развязки на окружной дороге. Заехав на мост, оглянулся и вопросительно посмотрел на демона.
— Немного в ту сторону, — поняв его взгляд, чужак показал направо.
Петр знал эту дорогу, они ехали в сторону Дмитрова. Километра через два, он свернул направо, осветив белыми пятнами света от фар неширокий асфальт, уводящий в лес.
— Где научился говорить по-русски? — неожиданно для себя самого поинтересовался Петр.
— А я не учился, — ответил чужак: — Говорю и все.
— Другие языки знаешь?
— Какие языки? — удивился чужак.
— Английский, испанский, например?
— Я был когда-то в Англии — холодно и сыро. Был в Испании и в Бразилии — там хорошо, тепло. Вы все на земле говорите на одном языке, — немного удивленно произнес чужак: — А вот на Дзете, на Гидархе или на Лоспле, которые около ядра Галактики, говорят совсем не так, как вы.
— Ладно трепаться, — усмехнулся Петр, — объезжая ветви упавшего в кювет дерева: — Наши языки тоже все разные.
— Для меня вы все говорите на одном языке, — упрямо сказал чужак.
— Ну и черт с тобой! — буркнул Петр: — Не хочешь говорить и не надо.
— Я правду говорю, Петруша.
— Ладно. Замнем для ясности, — сказал Петр и спросил: — Долго еще?
— Нет. Уже рядом, — сообщил чужак и неожиданно прибавил: — А вообще, можно и здесь остановиться.
— Конечно здесь, — хмыкнул Петр: — Дальше все равно дороги нет.
Асфальт кончился и свет от фар уперся в редкие кусты между вековых деревьев. Петр заглушил двигатель, но фары не выключил. Обернулся к чужаку и просто сказал:
— Топай!
Демон завозился и раскачивая машину своей тушей, выбрался на улицу, под мелкий дождь. Он никуда не уходил, шумно топтался около машины.
— Ну что еще? — поинтересовался Петр: ему совсем не хотелось выбираться из сухого и теплого салона.
— Мне нельзя идти вон по той земле, — чужак показал рукой вперед, между деревьями.
— Последняя остановка, машина дальше не пойдет, — ехидно заметил Петр, и зло пояснил: — Ты что, не видишь, куриная твоя голова, что эта машина даже не проползет между деревьями по кустам?! Она ездит только по асфальту!
— Но я не могу… — жалобно заблеял чужак. — Я не могу идти по этой земле. Мне нельзя.
— Почему?
— Нельзя и все! — уперся демон.
— И что предлагаешь? — поинтересовался Петр.
— Донеси меня до ведьминого кольца, — жалобным голосом попросил чужак: — Петруша, пожалуйста.
— С какой это стати! — возмутился Петр. — С какой стати я тебя должен такать на себе?! Да ты же полтонны весишь! Что я — Шварценеггер?!
Но чужак будто не слышал Петра, продолжал ныть свое:
— Донеси, Петруша…
Петр немного подумал и разозлившись еще сильнее, выбрался из машины, громко хлопнув дверкой:
— Ты совсем оборзел, приятель! — он медленно подошел к громадному, даже когда тот сгорбился, чужаку. — Ты посмотри какой ты и какой я!
— Ты сильный, Петр, — серьезно произнес демон: — Я это знаю.
Петр зло попыхтел, походил взад-вперед перед застывшей в ожидании чудовищной фигурой и неприязненно махнул рукой:
— Ладно! Но если не выдержу, сброшу.
— Только не это, Петр, — серьезно сказал чужак: — Иначе мне крышка.
— Давай! — и Петр встал около демона, повернувшись к нему спиной. Тот уцепился за плечи Петра и одним скачком запрыгнул ему на спину. Петра повело в сторону от громадного веса:
— Ты что!.. — прохрипел он, не ожидая такой тяжести, но устоял. Отдышался и с надрывом спросил: — Куда?!.
— Прямо, — негромко пробурчал над ухом чужак и Петр, чувствуя, что ноги подгибаются, собрал все силы в комок и сделал первый шаг.
Земля была рыхлой и проваливалась под ним. Но Петр остервенело выдирал вязнущие по щиколотку ноги и шагал вперед, смаргивая появляющийся от неимоверного усилия серый туман иногда проплывающий перед глазами. Он шел и шел, почувствовав метров через пятнадцать, что туфли остались где-то в земле, а босые подошвы, которые носки совсем не защищали, полосуют острые ветки и камни.
Метров через десять вдруг почувствовал, что ему стало легче, хотя ноги продолжали проваливаться в землю. Затем внутрь, через спину, что-то проникло и щекотно зашевелилось, будто кто-то заполз в его легкие, в желудок, в мышцы, и мнет их пальцами.
— Это ты хулиганишь?! — хрипло спросил Петр у чужака. Но тот молчал, лежал на его спине словно камень. — Ты знаешь?.. — с трудом прохрипел Петр: — Если начнешь хамить, то я тебя сброшу. Мне без разницы… Это ты боишься умереть, а я нет.
— Стой! — неожиданно громко скомандовал чужак.
Петр остановился, почуяв, что чужие пальцы из его тела выскочили. Но туша демона на спине не стала тяжелее, наверное он привык к громадному весу. А может быть тот чем-то ему помогал?
— Ну что, идем дальше? — тяжело спросил Петр.
— Нет, — отверг предложение чужак: — Развернись и сделай упор в землю, я спрыгну.
— Можешь просто слезть, — пропыхтел Петр, но развернулся и выставил одну ногу немного вперед.
Все-таки он не ожидал такого сильного толчка. Демон его просто отбросил как боксерскую грушу метров на пять от того места, где он стоял. Быстро вскочив на ноги, Петр обернулся и увидел объятую сизым сиянием фигуру чужака в каком-то кроваво-красном огненном кольце, окружавшем площадку пяти метров в поперечнике.
— Зачем толкаться-то? — зло поинтересовался Петр, подходя к огненному кольцу.
— Не заходи внутрь! — с опаской произнес демон, проделывая внутри круга какие-то пассы руками.
— А что будет?
— Сгоришь!
— Ну и наплевать, — буркнул Петр, шагнув к кольцу: — Все равно завтра буду как новенький.
— Стой!!! — дико заорал демон: — Не заходи!!!
— А что ты так перепугался? — усмехнулся Петр, останавливаясь у самого пламени, бросавшего красные отблески на окружавшую поляну кусты.
— Ты сгоришь! Тело сгорит, — пояснил чужак уже более спокойным голосом, продолжая колдовать руками: — А твоя душа вопьется в меня.
— А может быть я не захочу.
— Тебе в круге больше некуда будет деваться, как спрятаться во мне.
— Ну и что? — снова усмехнулся Петр. — Немного поживу в тебе, до утра, а потом проснусь.
— Не проснешься. Это навечно, — демон перестал вертеть перед собой руками: — И меня ты развалишь на куски, уничтожишь.
Петр вспомнил, что ему говорил Александр в НИИ про пастырей, но промолчал, ожидая что скажет демон. И тот добавил:
— Я немного подправил тебя изнутри, Петр. Но когда это делал, узнал, что ты действительно не боишься смерти и уничтожишь меня. И что тебе не очень хочется покидать человеческое тело? Так?
— Допустим, — согласился Петр.
— Значит не лезь. Оставь все как есть. Поживи еще, — демон хмыкнул: — А мне пора. Сейчас ты узнаешь, что такое адское пламя.
И в тот же миг высоченная фигура чужака в центре круга засветилась нестерпимым голубым огнем, который обернулся вокруг него как простыня и превратился в быстро вращающийся смерч.
Петр это замети лишь за мгновение, пока не лопнули от жара его глаза, и долю секунды слышал грозный гул из круга. Огонь чудовищной силы содрал с него одежду, испарил кожу и с запылавших костей скелета, словно сильнейшим ураганом, стали сдуваться мышцы.
Он не видел продолжения, как это видит нормальный человек, но видел все это другим, странным зрением. Почти таким же, каким он видел глаза Душ «прикопанных» полковником убитых им людей, которые плавали между серым туманом и белым светом. Боли он почувствовать не успел: в доли секунды все его тело превратилось в пепел.
А огненный смерч посреди круга, обрамленного высоко поднявшимся красным пламенем, загудев в отдалении, словно эхо, взметнулся вверх и пропал. И в этот момент на Петра наплыл серый туман. Он дернулся и вскочил со своей кровати, отбросив одеяло. Рукой пощупал себя — все было на месте. Но вновь, как после кошмара, вся кожа была мокрой от пота.
— Вот скотина! — выругался Петр и едва поднялся на ноги, так он обессилил. Немного постоял у кровати и неуверенно сделал шаг, второй… Слабость постепенно отпускала и он медленно прошел на кухню. Автоматически поставил чайник. И тут вспомнил, что ему нужно еще раз убить Стрельцову, для большего страха перед смертью.
Вяло согнул правую руку в локте и понял, что для акции у него сейчас нет сил. И неожиданно застыл от изумления: ему отчетливо показалось, что он видит вещество из которого состоит его правая рука. И что интересно: половина руки, ладонь и запястье, состояла из атомов прилетевших к Солнцу в незапамятные времена с одной части Галактики, а выше запястья до локтя, с противоположной стороны Галактики. Петр не понимал как оценить свое видение: то ли ему это кажется, то ли из-за демона с ним что-то произошло.
Он провел левой ладонью по правой руке и открыл от удивления рот: левая рука собирала с правой какую-то черноту, плохую энергию и впитывая в себя, становилась все тяжелее и тяжелее. Петр резко мотнул левой ладонью и с кончиков пальцев брызнули черные капли, шлепнувшиеся на линолеум застилавший пол. Там где упали капли, пластик задымил с противным запахом. Петр схватил чайник и плеснул воду на темные пятна, источающие зловонье. Немного пошипев, все потухло, оставив на не очень чистом покрытии пола с десяток выжженных пятен размером с копеечную монету.
И тут Петр вспомнил, как чужак сказал: «Я тебе кое-что подправил внутри».
Что же он подправил внутри у него?
— Вот скотина! — еще раз, но без злости произнес Петр и снял закипевший чайник с плиты.
Он раскачался где-то к семи часам. Оделся и, преодолевая иногда накатывающую слабость, поехал к вокзалам, на всякий случай, рассчитывая найти там Стаса. Остановился у незавершенной стройки и решил посмотреть в колодец, хотя было около восьми часов. Каково же было его удивление, когда на бетонных плитах он увидел, обрадовавшегося его появлению, бродягу.
— Я думал вы не придете, — подбежал к нему Стас.
— Помоги, — попросил Петр, почуяв, что на него накатила очередная волна слабости.
Стас осторожно поднырнул под левую руку Петра и, сразу посерьезнев, повел его к плитам, на которых сидел. Усевшись на какую-то рваную фуфайку, Петр ощутил, что слабость проходит, а вот левая рука потяжелела. Он тряхнул ладонью и на землю с шипением шлепнулись черные капли, над которыми заклубился темный, вонючий, дымок. Вздохнув, он поискал глазами Стаса и обнаружил странную картину: бродяга стоял немного позади него, с каким-то отрешенным видом, а из его глаз катились крупные слезы.
— Ты что, мужик?! — удивился Петр.
Стас промычал что-то непонятное и согнувшись, уткнулся в руки, а затем повалился на бок, на кучу щебня и Петр расслышал, что парень рыдает. Он поднялся с бетонных плит и подойдя к чудному бродяге, присел около него.
— Что случилось? — негромко спросил Петр.
Стас никак не мог успокоиться, но рыдал уже беззвучно, лишь крупно вздрагивал всем телом. Петр вздохнул и неожиданно для себя сел рядом с ним на щебень и стал поглаживать левой рукой. Через некоторое время он почувствовал, что левая ладонь вновь отяжелела, но не так сильно, как первый раз. Парень не переставал всхлипывать и дергаться.
Петр стряхнул черные капли с пальцев и с удивлением взглянул на руку. В голове у него стало немного проясняться. Он снова погладил Стаса по спине левой ладонью и собрал совсем немного, черноты, которую тут же стряхнул на землю. Внутри у Петра зашевелилось какое-то неизведанное им раньше сочувствие к плачущему человеку. И он даже знал, что последует после того, как прекратятся слезы.
Прошло с полчаса. Стас, шмыгая носом уселся, и вытирая рукавом глаза и щеки, буркнул:
— Извините, ради Бога… Я не знаю что со мной. Вдруг стало так стыдно и неприятно за то, что делал в прошлом гадости людям, родным, знакомым… Голову человеку отрубил, негодяй! — и он с силой ударил себя кулаком в висок: — И сейчас мне плохо от этого. Разревелся как слюнтяй.
— Ты молодец, Стас, — неожиданно охрипшим голосом произнес Петр и порывисто вздохнул, скривил губы в некрасивой улыбке: — Ты не такой, как я. Вот я подлец, наверное.
Стас с удивлением посмотрел на Петра, но промолчал.
— Ладно! — хлопнул ладонью по своему колену Петр: — Оставим это между нами. Расскажи, что ты видел на Синичкиной улице? Китайца не приметил?
— Нет, — отрицательно мотнул головой Стас. — Входило и выходило много людей, но похожего на китайца среди них не было. Я там просидел до самого отключения. Проснулся в колодце, — сообщил Стас и прерывисто вздохнул.
Петр понимающе кивнул головой, вытащив из кармана деньги, протянул Стасу:
— Сегодня опять понаблюдай, — он немного помедлил и медленно добавил: — Вечером, часов в десять, я подъеду к тебе на машине. Во-он на том «Жигуле», — Петр показал пальцем на забор слева, где сквозь широкие щели был виден канареечный окрас его машины. — Поедем мы с тобой в одно место.
Стас смущаясь взял деньги и застенчиво спросил:
— А я вас не сильно разоряю?
— Нет, — усмехнулся Петр. — Утром все восстанавливается. Ведь я как и ты застрял в одном дне. Я-то понятно за что — а вот ты за что, не понимаю?
— За грехи, — тихо произнес Стас.
Петр покивал головой, но ничего не добавив, поднялся со щебенки:
— А сейчас пойдем со мной, нужно кое-кому позвонить.
Стас с готовностью вскочил на ноги и пошел за Петром к машине.
Петр подрулил на площадку у трех вокзалов и купил в киоске карточку для телефона-автомата. Поманил Стаса из машины. Но тот отрицательно мотнул головой, не желая выходить из машины.
— В чем дело? — нахмурившись поинтересовался Петр, наклонившись к полуоткрытому окну.
— Мне неудобно в этом вонючем рванье… — отворачиваясь в сторону, пробормотал Стас: — Люди кругом, а я как…
Петра это немного удивило, но он не стал настаивать. Они уехали подальше от вокзалов, в переулок и нашли у какого-то учреждения три висящих на стене телефона. Здесь было безлюдно. У одного была оторвана трубка, но два работали. Петр набросал текст на найденном им в бардачке листочке бумаги вместе с карандашом, и поманил за собой Стаса пальцем, выбираясь из машины.
Протянув листок Стасу для ознакомления, Петр заметил, что телефоны работают от жетонов. Их у него осталось три штуки, еще с того звонка к Сергею Ивановичу. Он набрал по памяти номер коттеджа.
— Будешь говорить ты, — сказал он Стасу, и увидев, что тот еще изучает текст, поинтересовался: — Непонятно?
— Понятно, — тихо произнес парень, отрешенно посмотрел в сторону и негромко добавил: — Я знаю кому вы звоните — она стерва!
— Вот и отлично, — кивнул головой Петр и протянул трубку Стасу, услышав, как после длинной очереди позывных, трубку все-таки сняли.
— Если будешь дурить и дальше. то придется тебе подыхать каждый день! — неожиданным пропойным хриплым басом произнес фразу Стас и отдал трубку Петру.
— Не ожидал! — удивился Петр: — Совсем не ожидал! Ну и голос?..
— Я после ломки голоса обнаружил, что могу подражать почти любому человеку, — смущаясь признался Стас, и спросил: — Это ведь вы ей звонили?
— Ей! — подтвердил Петр.
— Вот мымра! — неприязненно сказал Стас и сплюнул.
— Такая же, как мы, — вздохнул Петр: — Но заблудилась немного, — и поманив за собой резко изменившегося парня, после снятия с него черноты, уселся в машину.
Отъезжая от телефонов, Петр сказал:
— Ты сейчас и в магазин постесняешься зайти.
Стас промолчал. Он уткнулся в окно на заднем сиденье, где вчера вечером продавливал сиденье демон, наградивший Петра необычным даром вытягивать из людей душевную грязь.
Остановившись около рано открывшегося магазинчика одежды, Петр почувствовал на плече руку Стаса, тот протягивал ему деньги.
— Оставь их себе, — сказал Петр и поинтересовался, какой размер у одежды и обуви у парня. Тот сказал и неловко ежась, спросил:
— А можно я эти деньги нищим отдам?
— Да они все богаче нас! — удивился Петр: — Я слышал, что работают эти нищие кооперативно или на дядю, — он уже выбрался из машины и нагнувшись к окошку, посмотрел на Стаса.
— Не все! — уверенно сказал парень. — Я знаю, кто действительно нуждается.
Петр немного подумал и, согласно кивнув головой, пошел в магазин.
Пока они ехали к Синичкиной улице, Стас вертясь в тесном пространстве, переоделся.
— Задание то же, — пояснил Петр, высаживая парня: — Главное, увидеть китайца. Но к нему не подходить. А вечером жди меня.
— Понял! — кивнул головой парень в приличной одежде, совсем не похожий на бродягу.
Оставив его, Петр медленно поехал по проспекту, прикидывая, куда сначала поехать: в НИИ, к Александру, или на то место, где вчера сгорел сам, и исчез в дъявольском огне демон? Неожиданно он обнаружил, что внутри него вроде бы рассуждают два голоса: уж не вернулся ли Павел Васильевич? Петру никак не хотелось, особенно сейчас, с ним спорить, да и вообще — общаться. Что-то было в этом нехорошее, действительно от шизофрении. Однако новые голоса были иными: один предлагал ехать в НИИ, другой в лес.
Петр остановил машину у обочины и бездумно глядя на спешащих по своим делам людей, стал ждать. Но ничего не происходило. Голоса появлялись лишь тогда, когда он начинал думать и колебаться. Петр опять стал решать: куда ехать. И тут, над буридановыми противоречиями возник третий голос, который из страшной дали, будто с края вселенной сказал: «Решай сам». Петр усмехнулся и решил сначала съездить за город, к ведьминому кольцу, а потом в НИИ, к Терехову, и плавно отвалил от обочины, влившись в плотный поток спешащих куда-то машин. И куда они торопятся? Все равно завтра с того же места будут начинать.
Он думал, что не найдет отвилку с Дмитровского шоссе, однако поворот был. Свернув направо, Петр аккуратно объехал знакомые ему ветки свалившегося дерева, уже не удивляясь, что от долгоиграющего вчерашнего дождя ничего не осталось. Его просто еще не было. И следов от «Жигуля» не было. Уперевшись в конец дороги бампером, Петр выбрался на волю и пошел по рыхлой земле, огибая начавшие редеть деревья. Перед ним открылась поляна с футбольное поле, посреди которой темнело круглое, поблескивающее пятно.
Как ни странно, а следы остались, хотя этого не должно было быть. Выжженная до пепла трава окольцовывала спекшейся круг, где земля расплавилась и остыла, превратившись то ли в шлак, то ли в стекло. Петр хотел шагнуть внутрь круга, но едва прикоснулся правой рукой, собранной из атомов прилетевших с разных концов Галактики, к невидимой границе, проходящей над кругом, как почувствовал нестерпимую боль и жар. Он отскочил назад и, стиснув зубы, отбежал подальше от ведьминого кольца, размахивая продолжавшей гореть и болеть рукой. Наткнулся на ствол подпаленной березки, толщиной с человеческое бедро и с силой ударил по ней больным кулаком.
Такого даже он от себя не ожидал: больная рука прошла сквозь ствол, хрустко переломав его. Береза была высокая поэтому падала медленно, прямо на Петра. Он не стал уходить из-под обрушивающегося дерева, опять резко махнул правой, переломив еще раз ствол. Обломки дерева упали слева и справа от него, немного чиркнув по куртке острыми ощепами. И только сейчас Петр заметил, что рука перестала болеть и гореть огнем. Он поднял ее к глазам и повертел обыкновенную ладонь перед носом: вроде все было как обычно.
— Николай! — неожиданно донесся женский голос слева: — Это ты дурачишься?
— Нет! — откликнулся мужской голос справа.
Петр быстро посмотрел налево и направо и увидел молодую женщину с корзинкой, присевшей у семейки осенних опят метрах в тридцати от него, а справа, на таком же расстоянии от Петра, в сторону женщины неторопливо направлялся мужчина, очевидно муж, тоже с корзинкой на сгибе руки. Он шевырял тонкой жердиной опавшие листья, внимательно высматривая грибы.
Петр приготовился заговорить с ними, решив притвориться уставшим от городской суеты человеком, просто гуляющим в лесу. Но ни мужчина, ни женщина будто не видели его, хотя поднимали головы и оглядывались. Петр ясно видел, что они находились на плоской поляне и их разделяло пятьдесят-шестьдесят метров, а между ними стоял он, но, как ему показалось, они не видели не только его, но и друг друга.
— Николай! — снова крикнула женщина, поднимаясь с корточек: — Ты где?!
— Да здесь я! — откликнулся мужчина.
И они пошли навстречу друг другу, но не через поляну, на которой столбом застыл Петр, а огибая ее по дуге. И только когда между ними осталось не более десяти метров, грибники встретились взглядами. А его они продолжали игнорировать. Все это Петр видел отчетливо и почти не удивлялся происходящему.
— Может быть медведь? — с опаской спросила женщина, обогнув поляну она подошла к мужу.
— Вряд ли, — меланхолично ответил Николай: — Они где-то в глуши: дорога рядом.
— А ведь были случаи… — настороженно продолжала гнуть свое женщина: — Слышал же: как хрястнуло что-то? — и заглянув в корзинку мужа, усмехнулась: — Плохой из тебя грибник…
Николай медленно наклонился, поставил корзинку на землю и внезапно быстро обнял женщину, впившись губами в ее губы. Она не вырывалась, прижимаясь к нему, лишь держа на отлете свою плетенку, чтобы не помять. Николай, придерживая ее, повалил на землю в небольшую лощинку, но Петр их видел. Распахнув ее куртку, Николай стал азартно снимать с нее джинсы и ярко-красные трусы, оголяя белые бедра.
— Увидит кто! — приглушенно сказала женщина, но не сопротивлялась, помогала Николаю раздевать себя.
Петр был ошарашен увиденным. Ему стало до неприличия неудобно и он резко отвернулся и, мягко ступая, пошел к ведьминому кольцу, слыша за спиной стоны женщины и мычание мужчины. Почти за тридцать лет ликвидаторства, он забыл, что на земле существуют такие взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Ему почему-то стало чудовищно стыдно, но не за вскрикивающую женщину и сверкающего ягодицами мужчину, Петр разок оглянулся, а за себя. Лицо Петра пылало, а внутри что-то дергалось и дергалось, и никак не обрывалось.
Он быстро обежал выжженный круг и бросился в противоположную сторону от грибников. Кое-как проломился сквозь редкие деревья и цепкие кусты, делая большой круг, заворачивая к машине. Через час он вышел к «Жигулю», уже посмеиваясь над собой: струсил? Боишься нормальных человеческих отношений? Даже видеть их боишься?.. Тут Петр обругал сам себя, подумав, что это не этично: подсматривать, хотя раньше считал слежку одним из лучших видов работы.
Подсмеиваясь над собой, Петр заметил, что губы растягивает смущенная улыбка. Усевшись на водительское место, он завел двигатель и стал задним ходом выезжать к асфальту. И только нашел место, где можно было развернуться, как с поваленного дерева поднялись те самые мужчина и женщина с корзинками, и проголосовали, просительно глядя на него.
Петра окатило будто кипятком, но он взял себя в руки, и повернувшись назад, выщелкнул стопоры замков задних дверей.
— Вот спасибо! Вот спасибо! — бойко затараторила женщина: — А то мы с Колей на автобусе приехали… А до остановки топать и топать.
Мужчина уселся молча. Вид у него был немного усталый, это Петр заметил в зеркало заднего вида. Мужчина привалился к двери и закрыв глаза приготовился дремать. Женщина погладила его по руке и боком прильнула к нему. Лицо у нее было счастливое. И Петр впервые в жизни страшно позавидовал этим молодым людям, не знающим, что такое убийство, безжалостное убийство представителей своего вида. Только сейчас на него нахлынула волна ужаса, который испытали очень многие люди, встретившиеся с ним последний раз в их жизни.
Петр притормозил и тяжело вздохнул: перед глазами поплыл серый туман.
— Вам плохо? — испугалась женщина, глядя сбоку на посеревшее лицо водителя.
— Да нет, — выдохнул Петр и упрямо мотнул головой: — Просто недоспал, — и включив скорость, выехал из леса на Дмитровское шоссе, свернув в сторону города.
— Вы нас у остановки высадите! — попросила женщина.
— Могу довести до города, — уже спокойно ответил Петр.
— Мы вам очень были бы благодарны, — улыбнулась женщина в зеркале заднего вида.
