На веранде Мариэтта небрежно нарисовала в воздухе несложный знак, в воздухе заблистало голографическое изображение, но дверной откос заслоняет, я только услышал ее недовольный голос:

– Мама, никому не могу дозвониться, что творится?.. Сообщи всем, я срочно занята… Нет, заночую здесь… Ох, мама, это уже личное пространство… И я тебя люблю!

Она вошла в комнату четкая и блистающая, как на параде выпускников военной академии. Я изумился, Яшка сидит на ее плече, вернее, лежит, плотно прижавшись пузом и вцепившись всеми коготками в ткань нарядной формы.

Аня взглянула на нее с вопросом в глазах.

– Я останусь на ночь, – сообщила Мариэтта. – А Яшка меня признал! Он понимает, кто главный и при исполнении.

– Ты его чем-то подкупила, – предположил я. – Червей ему накопала?

– Ляжешь с ним? – спросила Аня и уточнила: – Или со мной?

Мариэтта посмотрела на нее с презрением высшего существа на самое что ни есть ползающее внизу.

– Как с ним ложиться, если он едва дышит?.. Как же, косплей!.. Знаем эти косплеи…

Аня спросила испуганно:

– Не косплей?

– Вся жизнь косплей, – отрезала Мариэтта. – Поставь мне раскладное кресло рядом с его кроватью.

– Сделаю, – ответила Аня. – Тебе какое?

– Любое, – ответила Мариэтта, набрав еще балл в моих глазах, всем мужчинам нравится, когда женщины не перебирают, на чем спать, что лопать, не слишком капризничают с выбором одежды и обуви и, главное, не опаздывают.

Я с закрытыми глазами ощутил, что меня вместе с кроватью приподняли и слегка переместили в пространстве.

– Что такое?

Голос Ани прошелестел нежно:

– Милый, это я чуть сдвинула это ложе. Твоя самка секонд-хенд ляжет на кресле рядом.

Тут же прозвучал полный подозрения голос Мариэтты:

– Это что за секонд…

– Термин такой, – пояснила Аня кротко, – ты прима-хенд у своего мужа?.. Или прима-любовника? А у нас ты, значит, секонд-хенд.

Мариэтта зло буркнула:

– Зачем утюгу еще и доступ в сеть? Тоже мне, интернет вещей… А ты тогда кто?

– Я вне градаций, – скромно сообщила Аня. – Можно сказать, экстра. Во всем.

Я чувствовал, что Мариэтта начинает заводиться, не понимая по женской сути, что если Аня всего лишь говорящий утюг, то спорить с утюгом – это как раз по-женски, к тому же Аня с ее объемом информации обязательно переспорит, а уступить утюгу первенство и в интеллектуальной области – это уже полный атас, и хотя такие женщины нарасхват, но они, дуры, этого не понимают.

– Там хватало места, – буркнул я, не открывая глаз, – где поставить кресло.

– С другой стороны не было, – пояснила Аня. – Там лягу я! Твоя настоящая. Прима, экстра и даже супергипер.

Я прошептал:

– Господи, за что мне такое… щасте. Две женщины… просто ужас. Как я понимаю целибатников… или целебатистов?

Через некоторое время донесся звук двери захлопнувшейся ванной, прошлепали босые ступни, а голос Мариэтты прозвучал с заметным облегчением:

– Как хорошо после душа… А твой говорящий утюг никогда не моется?.. Еще бы, короткое замыкание, тут же язык высунет!

Я промолчал, мне в любом случае лучше молчать, зато Аня ответила с предельной кротостью:

– Я никогда не пачкаюсь.

Мариэтта спросила со скептицизмом:

– Так уж и никогда?

– У меня водоотталкивающая кожа, – объяснила Аня с победной ноткой. – И грязеотталкивающая. Потому я всегда стерильно чистая.

– Да ну?

– И сама ничего не пачкаю, – добавила Аня кротко. – Даже в туалете. А то после некоторых… Я, конечно, не указываю пальцем, хотя мои пальцы всегда чистые, но я еще знаю правила этикета всех времен и народов…

Мариэтта недовольно хрюкнула, я услышал, как просело под ее весом кресло, уже превратившееся в кровать для одного человека. Под Аней даже не скрипнуло, словно в самом деле легче, а я раньше считал, что весит под тонну, но, видимо, легированная сталь ее тела заменена графеновыми компонентами, что объяснимо, если считать, каких денег это стоило.

Я снова впал в странное забытье, то ли транквилизатор так меняет сознание, то ли научился смотреть иначе и наконец-то вижу то важное, чего раньше в упор не зрел, но снова плаваю в пространстве, вбирая в себя, как кит планктон, странное чувство силы и понимания распирает, хотя насчет силы как-то еще понимаю, но насчет понимания темной материи только смутные ощущения…

…но и то здорово, совсем недавно вообще не знал о ее существовании, а потом, когда узнал, не представлял, что и как… Да и сейчас, если честно, не представляю.

Мариэтта и Аня тихонько переговариваются поверх моего тела, я сделал вид, что сплю, и, как чаще всего бывает в таких случаях, тут же заснул в самом деле.

Сон снова пришел странный и тревожащий. Я астрономически неспешно передвигаюсь через клубящуюся тьму, что не тьма, со всех сторон то и дело вспыхивают крохотные искорки, там надуваются пузырьки, что вскоре схлопываются, я не ощутил никакого потрясения, поняв, что каждая искорка – Большой Взрыв, на их местах возникают на какое-то время вселенные, потом растворяются в пространстве темной материи, ничуть такому не удивился, во сне не включается чувство удивления, да и чему изумляться, я же в измерении, где фундаментальных законов то ли нет, то ли иные…

Проснулся с настойчивой и дикой идеей, что надо бы продумать вариант перемещения не только в пространстве, но и во времени, хотя и понимаю, что во сне такое придумывается, что трезвому и на голову не налезет. Даже не представляю, зачем эти передвижения еще и во времени и что даст, но человек такая скотина, везде лезет, если видит дыру в заборе, а когда ее нет, прободает.

Еще не выныривая в этом мире, прислушался, в спальне тихо, а голоса доносятся из кухни. Сейчас шесть утра, а через час Мариэтта сядет в авто и помчится на службу бдить и защищать, а также ловить и вязать, а еще присматривать, пресекать и опекать.

Кончики пальцев осторожненько пробежались по ране, не больно, я пощупал сильнее, изумился, отбросил одеяло и посмотрел, как оно там. Некрасивый безобразный шрам, багровый и вздутый, вот только-только зажило… но зажило!

Я поднялся и на цыпочках прошел к большому зеркалу в стене от самого пола. От жутких кровоподтеков не осталось и следа, и вообще я сам себе кажусь сытеньким и благополучненьким, вовсе не тем орлом, что прыгал, падал, дряпался по стене, а потом еще и стрелял с двух рук, подумать только.

Как это получилось, нужно подумать, я так же тихонько вернулся в постель, укрылся легким одеялом.

Хорошо бы проверить, как это работает здесь, вдруг тут темная энергия какая-то другая, хотя вообще-то вздор, любая вселенная – мелкий пузырек в безбрежном океане темной материи, но все равно дядя Джо сказал не зря насчет «доверяй, но проверяй».

С закрытыми глазами начал восстанавливать то странное ощущение, которое испытывал разве что младенцем в руках матери… нет, даже в ее утробе, безмятежный и абсолютно счастливый, защищенный отовсюду… и, странное дело, это нахлынуло почти сразу, что вообще-то, с одной стороны, понятно, я же, как и весь мир, постоянно прогружен в темную материю и пропитан ею, я сам из темной материи на девяносто процентов, как и все давно существующее, хотя темная материя существовала еще до вселенных, но мы ее не видим, как не видим ультрафиолет, рентгеновские лучи или даже инфракрасные.

Мир вокруг заискрился, что понятно, я вошел в мир темной материи, нужно только не спугнуть и не выйти нечаянно…

Протянув руку, пощупал стену и, почти не встречая сопротивления, прошел через нее, она тоже почти целиком из темной материи, как и вся вселенная, двинулся дальше и, не отрывая взгляда от внешней стены, вошел в нее, как в туман и через мгновение вышел наружу, а там, оказавшись на уровне цокольного этажа, плавно опустился на землю, словно вес у меня не больше, чем у муравья рода тетрамориум.

Запомни, велел я себе, запомни это ощущение. Запомни, как входить в это состояние, потому что темная материя везде, мы состоим из нее, нужно только…

И сразу искристость мира исчезла, я понял, что вышел в свой, такой простенький, существующий в одном из пузырьков-вселенных, где так много физических законов насчет того, что этого нельзя, того нельзя и вообще почти ничего нельзя.

На крыльцо выскочила Аня, злая и рассерженная, закричала:

– Ты как, морда, там оказался?.. Ты же в постели был, я видела!

– Сенсоры протри, – посоветовал я. – Дикие дрозофилы засидели. Крупные такие… Я уже час тут гуляю. Передвигаюсь, как художник-передвижник по Монмартру.

Она обернулась, крикнул:

– Мариэтта! Твой гад здесь бабочками любуется!

– Эй-эй, – сказал я торопливо, – двое против одного нечестно.

– Для женщин все честно, – отрезала она. – У нас свои правила.

– Какие? – спросил я.

На крыльцо выскочила Мариэтта, с ходу крикнула:

– Женщина всегда права – вот правило! Марш, гад полосатый, в постель!

– Ой, – сказал я опасливо, – в постель… вот прямо щас, с утра?

– Размечтался, – сказала Мариэтта с сарказмом. – У тебя режим, постельный, а не!.. Может быть, тебе пора клизму ставить! Даже две. Ведерных. Для твоего же счастья.

– Ох, – сказал я, – не зря дедушка говорил, чтобы я боялся женской доброты больше, чем пожара в доме.

Она сошла вниз, с тревогой всмотрелась в мое лицо.

– Не рано встал?

– Ничуть, – заверил я. – У нас, членов группы поддержки полиции, все заживает быстро. Организм чувствует, что нужным делом занимаемся, раз уж вы ничего не умеете, вот и старается. Соматика рулит!

– Покажи, – велела она.

– Я стесняюсь, – ответил я. – Хоть и демократ, но вот так в открытом месте, где все просматривается, не говоря уже о спутниках…

– Гад, – отрезала она в сердцах, – рану покажи! Всегда выворачиваешься, сомяра… нет, вьюняра скользкий. Даже угорь! Есть такое жывотное? Пойдем, будем тебя кормить, заодно и сами.

– Когда будете заодно, – сказал я, – и мне хоть блюдце поставьте.

– А твоя Аня что жрет?

– Не знаю, – ответил я, – но счет за электричество такой приходит, волосы дыбом.

– Не бреши, – отрезала она, – какой счет? У тебя трансформатор с накопителем! У нас даже в участке такого нет.

– Глазастая, – сказал я с одобрением, – заметила. А какой я замечательный, никак не рассмотришь, хотя всю прошлую ночь на мне прыгала.

Она широко распахнула глаза.

– На тебе?.. Я прыгала на Роберте… или все-таки на тебе? Какие все мужчины одинаковые.

Аня уже расставила на столе тарелки, а перед собой положила зарядное устройство старого типа, это когда нужно не то касаться поверхности, не то сидеть на расстоянии не дальше метра. Но сейчас все технологично, и, где бы она в доме ни находилась, можно сказать, что все время жрет, как корова, на ходу. Вообще любой гаджет подзаряжается на расстоянии, а я еще помню то дикое время, когда в домах прокладывали провода, теперь они остались в стенах только старинных зданий, которым больше пяти лет.

Мариэтта быстро села во главе стола, она же власть, к тому же женщина, что значит даже не двойная власть, а вообще абсолютная, попробуй пикни, так что я смиренно сел, не раскрывая пикалку.