В обед воздух прогрелся до плюс двадцати. Хотя все равно было холоднее, чем в Москве, я ощущал, что нахожусь на курорте. Виной всему, конечно, были дивные пейзажи – горы в легкой дымке, густые леса, волнами расплывающиеся вокруг города, и еще необычная архитектура. То и дело подворачивались низенькие домики, выстроенные будто из глины, примостившиеся у величественных зданий с узкими окнами и башенками на крышах, с высокими овальными дверями, созданными еще тогда, когда эти двери могли выломать набегающие воины соседнего племени. По мостовым вели лам, бегали индюки, в палатках продавали вареную кукурузу и лепешки, со всех сторон лилась музыка, а темнокожие улыбающиеся перуанцы считали своим долгом зазвать нас к себе.

Только на курортах такое и встретишь. В Москве давно уже никто никого к себе не зовет, не улыбается. И уж точно не водит лам по улицам. Попробуй вывести на Тверскую хотя бы лошадь…

Мы шли минут пятнадцать, и за это время Леопольд то ускорял шаг, вырываясь вперед, то медлил, отставая, то вообще собирался повернуть назад, бормоча:

«Все пропадет! Нет! Не хочу! А вдруг?..»

Пришлось каждый раз напоминать, что если не пойти и не встретиться, то это самое «а вдруг?» будет преследовать его до конца дней.

С доводами Леопольд соглашался.

На безымянной узкой улочке, где по дороге едва ли разъехалось бы два автомобиля, Леопольд остановился окончательно и устало махнул рукой в сторону небольшого дома. У крыльца его стоял детский трехколесный велосипед с крохотной сетчатой корзинкой у руля.

– Это здесь. Она жила здесь, – сказал Леопольд треснувшим голосом. – Как думаете, каковы шансы, что Роза вообще еще не уехала? Прошло же много лет. Она давно может быть где угодно. Вернуться… к отцу, например.

– Не постучитесь – не узнаете, – заметила Настя. – Или мне вас взять под локоть и силой затащить на крыльцо?

– Она может! – добавил я. – Так что действуйте.

Старый ученый стушевался, пригладил волосы (в который уже раз за последнее время), дрожащими пальцами поправил бутон в нагрудном, кармашке и заковылял по тропинке, мимо велосипеда, к крыльцу.

Мы остались стоять на улочке.

– Вот она, большая и глубокая любовь, – шепнула Настя, и мне стало неловко.

Она смотрела на меня большими голубыми глазами и, казалось, ждала какой-нибудь реакции. А я, как полный дурак, крутил в голове какие-то мелкие, непонятные словечки и не знал, что сказать.

– Смотри. Там женщина, – пробормотал, кивнув в сторону дома.

Действительно, дверь отворилась, на крыльцо вышла статная высокая женщина. На вид ей было чуть больше пятидесяти. Темные волосы собраны на затылке в хвост, только один закрученный спиралью локон взвился на лбу, между тонких изогнутых бровей. Женщина что-то сказала. Леопольд ответил. Брови женщины поднялись вверх, одной рукой она прижала ладонь к губам, второй схватила Леопольда под локоть и стремительно затащила старика внутрь. Звонко закрылась дверь.

– Раз, и слопала, – буркнул я, улыбнувшись.

– Как думаешь, все будет хорошо?

– Они, как минимум, пообщаются.

– Так и будем тут стоять, ждать?

Я пожал плечами:

– Наша миссия выполнена, можно смело возвращаться. Думаю, Леопольд найдет дорогу домой… Постой-ка…

Из-за плеча Насти я увидел перуанца – одного из тех, кто сопровождал нас вместе с Диком! Он осторожно выглянул из-за угла дома и тут же юркнул обратно.

Следил.

– Там один из шайки аферистов. Неподалеку. Даю сотню баксов, что он ведет нас от самого отеля.

По лицу Насти расплылся бордовый румянец – признак подступающей злости.

– Да как же так? Что вообще происходит? Шпионские игры какие-то!

Я сжал пальцы в кулаки.

– А давай отловим его. Как думаешь? Поиграем в героев боевиков. Дам ему по башке, он сразу все и расскажет.

– Обсуждали же…

– Следить за нами по городу! Это беспредел, я считаю.

Возразить было нечего. Настя пожала пле-чами:

– Как хочешь. Только не убей его так.

– Уж постараюсь.

Я взял Настю за руку, мы пошли вдоль улочки по направлению к перекрестку. Я не сводил взгляда с того места, где увидел перуанца.

Перекресток. Свернули налево. Краем глаза заметил человека, стоящего у киоска с газетами. Сомнений не оставалось. Следят. Прошли метров двести, пересекли оживленную улицу. Я хорошо запомнил дорогу до отеля. Здесь можно свернуть в тихий проулок. Каменные стены увиты плющом и виноградом. Лучи солнца сверлят мостовую. Тихо и спокойно…

Я развернулся, в два шага подбежал к углу перекрестка и вжался в стену. Настя сделала шаг в сторону, скрываясь в тени так, что со стороны пересечения улиц ее невозможно было увидеть. Через пару секунд из-за угла вышел встревоженный перуанец. Застыл, пытаясь найти нас. Я обвил его шею рукой – захват! – зацепил под локтем, толкнул коленом в копчик. Пошевеливайся! Перуанец, еще даже не сообразивший, что происходит, сделал несколько шагов и начал падать. Я позволил ему сесть на бордюр, прижал к стене и крепко обхватил его запястья.

– Попался!

Перуанец не сопротивлялся. Он помотал головой и беспомощно что-то залепетал. Молодой был парень, лет двадцати. Одет небогато – какие-то трико под «Адидас», с белыми полосками, рваные кроссовки, растянутая майка.

– Говорит, что он ни в чем не виноват, что не хотел плохого, просто беспокоится о нашем здоровье, – бегло перевела Настя, присевшая рядом с нами на корточки.

– Раз не виноват, то зачем следил?

Настя перевела. Перуанец снова замотал головой, произнес что-то торопливо.

– У них приказ – следить за нашей компанией, беречь от темных людей.

– Снова эти темные люди… Кто они такие?

Перуанец замотал головой.

– Говорит, не знает. Ему не сообщают. Его дело – наблюдать, чтобы мы никуда не делись, не полезли искать приключений самостоятельно. Пока у нашего главного есть деньги и он платит за охрану, нельзя, чтобы с кем-нибудь что-нибудь случилось.

Судя по всему, парень говорил правду. Слишком уж эмоционально.

– Частное охранное предприятие, блин, – буркнул я. – Что ты вообще знаешь?

– Говорит, что все в курсе, что вы охотники за редкими животными, – перевела Настя. – Тут в Перу много таких, как мы, бывает. Все надеются найти что-нибудь этакое, но возвращаются ни с чем. Правда, обезьяну де Луа никто еще не искал. Она не слишком популярна.

– А кто популярен?

– Сумчатый тигр, говорит, попугаи всякие, волк какой-то… собаки инков!

– Работы для криптозоологов на целый год…

– Они готовы помогать, пока платите, – продолжала переводить Настя. – С хорошими деньгами тут туго. Все зарабатывают, в основном, за счет туристов. Ну, а что делать людям, которые ничем не торгуют, никого по экскурсиям не водят?

– Вот и придумали темных людей, да? Чтобы было чем поживиться. А Дик-то и рад поверить.

Я отпустил руки перуанца. Поднялся. Настя тоже выпрямилась.

– Пусть идет. Надо как можно быстрее проверить все эти дела с обезьяной и ехать отсюда. Денег Дика мне не жалко, он сам решает, как и на что их тратить. А вот все эти слежки мне ой как не нравятся. Так и паранойя разовьется, чего доброго.

Настя что-то сказала молодому перуанцу. Парень вскочил и рысью бросился прочь из переулка. Через секунду его и след простыл.

У меня в душе все еще оставался неприятный осадок. Будто где-то меня хотели крепко обмануть, но я никак не могу догадаться, где именно.

– Возвращаемся в отель? – спросила Настя.

На самом деле я бы сейчас с большей радостью отправился бы на поиски тех самых темных людей. Чтобы раз и навсегда выяснить, что происходит. Но я сдержался. Прежде всего из-за Насти.

– Предлагаю еще раз позавтракать. Омлет, конечно, был вкусный, но я бы перекусил чем-нибудь более существенным. Какие ты там называла местные блюда?

– Рис в горшочке, – рассмеялась Настя.

– Вот и поедим рис!