27

Фрэнки Ботуэлл не мог позволить себе закрыть «Быстрый шланг». До конца фестиваля и «Фринджа» оставались считаные дни. Вскоре туристы начнут покидать Эдинбург. Но в последние две недели у него отбоя от посетителей не было. Помогала реклама и слухи, как и трехдневные гастроли американского певца в стиле кантри. Клуб никогда прежде таких денег не зарабатывал, но всему приходит конец. «Быстрый шланг» в своем роде был неподражаем, как и сам Фрэнки. Он заслуживал процветания. Он не мог не процветать. У Фрэнки Ботуэлла были обязательства. Финансовые обязательства. Их нельзя было нарушить, от них нельзя было отказаться, сославшись на низкие доходы. Каждая неделя должна была приносить прибыль.

Поэтому Фрэнки не обрадовался, увидев, как в бар входит Ребус и еще один полицейский. Это было видно по глазам Фрэнки и улыбке, холодной, как дайкири в «Быстром шланге».

— Чем могу вам помочь, инспектор?

— Мистер Ботуэлл, это инспектор Абернети. Мы хотели бы переговорить с вами.

— Сейчас тут у нас сумбур. Я так еще и не успел подыскать замену Кевину Странгу.

— Мы настаиваем, — сказал Абернети.

В присутствии двух требовательных полицейских в зале торговля в баре пошла вяло. Танцы прекратились. Все ждали: сейчас что-то случится. Ботуэлл смирился с неизбежным.

— Пройдемте в мой кабинет.

Абернети помахал на прощание толпе клиентов и последовал за Ребусом и Ботуэллом в фойе. Они прошли за стойку дежурного на входе, и Ботуэлл отпер дверь. Он сел за свой стол и вперил взгляд в полицейских, которым пришлось втискиваться в оставшееся пространство.

— Большой кабинет — потеря места, — извиняющимся тоном сказал он.

Места здесь было не больше, чем в чуланчике для швабры и ведра. Над головой Ботуэлла на полке стояли рулончики для чековых аппаратов, на стенах висели окантованные ковбойские плакаты, повсюду валялся всякий хлам и безделушки, какие можно приобрести на барахолке.

— Нам удобнее было бы поговорить в туалете, — сказал Ребус.

— Или в отделении, — подсказал Абернети.

— Кажется, мы прежде не сталкивались, — довольно любезно сказал ему Ботуэлл.

— А я с дерьмом сталкиваюсь, только когда подтираю задницу.

После этих слов улыбка с лица Ботуэлла исчезла.

— Инспектор Абернети из Особого отдела, — сказал Ребус. — Он приехал расследовать дело «Щита».

— «Щита»?

— Не стоит строить из себя невинного мальчика, мистер Ботуэлл. Вам не предъявляют обвинений. Пока не предъявляют. Мы просто хотим, чтобы вы знали: мы взялись за вас всерьез.

— И на тормозах это дело не спустим, — в том же тоне добавил Абернети.

— Впрочем, вы можете облегчить свою участь, если расскажете о Дейве Саутаре.

Ребус застыл в ожидании и положил руки на колени. Абернети закурил и выдул дым сигареты через заваленный безделушками стол. Фрэнки Ботуэлл переводил взгляд с одного полицейского на другого.

— Это что — шутка? Для Хеллоуина рановато — рановато пугать людей без причины.

Ребус огорченно покачал головой:

— Неверный ответ. Вы должны были сказать иначе: «Кто такой Дейви Саутар?»

Ботуэлл откинулся на спинку стула:

— Ну хорошо. Так кто такой Дейви Саутар?

— Я рад, что вы спросили, — сказал Ребус. — Он ваш подручный. И вероятно, вербовщик. А сейчас он пустился в бега. Вы знали, что часть оружия и взрывчатки он утаивает для личных целей? Мы получили признательные показания.

Это было неприкрытой ложью, и Ботуэлл осклабился. Но улыбочка лишь укрепила подозрения Ребуса в его вине.

— Зачем вы финансировали молодежный клуб в Гар-Би? — спросил он. — Для вас это рекрутский центр? Будучи анархистом, вы взяли себе имя Кухулин. Кухулин — легендарный ольстерский герой, от которого и пошла Красная рука. Так что все произошло не случайно. Вас выгнали из ордена оранжистов за чрезмерный фанатизм. В начале семидесятых вы были связаны с Тартановой армией. Они грабили армейские базы и похищали оружие. Может быть, это и навело вас на мысль.

Ботуэлл, по-прежнему улыбаясь, спросил:

— Какую мысль?

— Вы знаете.

— Инспектор, я не понял ни слова из того, что вы сказали.

— Не поняли? Тогда поймите вот что: вам до скамьи подсудимых осталось полшага. Но что еще важнее: мы собираемся найти Дейви Саутара, потому что, если он совсем распоясается, имея на руках оружие и взрывчатку…

— Я по-прежнему не понимаю, о чем вы…

Ребус вскочил со своего места, схватил Ботуэлла за лацканы, притянул к столу. Улыбка исчезла с лица Ботуэлла.

— Я был в Белфасте, Ботуэлл. Я провел некоторое время на севере. Меньше всего там нужны такие ковбои, как ты. Так что кончай юлить и говори, где он!

Ботуэлл высвободился из хватки Ребуса. При этом лацкан его пиджака наполовину оторвался. Лицо у него посинело, глаза горели. Он встал, уперев костяшки пальцев в стол, и подался вперед, приблизив лицо к Ребусу.

— Никто не смеет трогать меня, — проговорил он. — Это мой девиз.

— Ух ты, — сказал Ребус. — Наверно, знаешь, как это будет по-латыни. Ну что, получил кайф той ночью в тупичке Мэри Кинг?

— Вы с ума сошли.

— Мы же из полиции, — лениво сказал Абернети. — Нам платят за то, чтобы мы были сумасшедшими, а у вас-то какая причина сходить с ума?

Ботуэлл посмотрел на одного, потом на другого и медленно опустился на свой стул.

— Я не знаю никого по имени Дейви Саутар. Я не знаю ничего ни про бомбы, ни про «Щит и меч».

— Я не говорил «Щит и меч», — сказал Ребус. — Я сказал «Щит».

Ботуэлл промолчал.

— Но раз уж вы сами об этом сказали, я припоминаю, что ваш отец, священник, состоял в «Щите и мече» со дня основания. Его имя есть в документах. Это было раскольническое ответвление Шотландской национальной партии. Я думаю, вы и про нее ничего не знаете?

— Ничего.

— Да? Забавно. Вы ведь состояли в молодежном отделении.

— Состоял?

— Это ваш отец привил вам интерес к Ольстеру?

Ботуэлл медленно покачал головой:

— Вы никогда не останавливаетесь на полпути, я вижу?

— Никогда, — подтвердил Ребус.

Дверь открылась. Появились двое вышибал, обычно дежуривших у входной двери. Они стали, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Они определенно закончили школу этикета для вышибал. И Ботуэлл определенно нажал кнопку под столешницей и вызвал их.

— Проводите этих ублюдков за дверь, — приказал он.

— Никто меня никогда не провожает, — сказал Абернети, — разве что она носит мини-юбку и я ей заплатил.

Он встал и повернулся к вышибалам. Один из них попытался взять его за руку. Абернети схватил его запястье и резко вывернул. Охранник упал на колени. Для второго вышибалы места практически не осталось, и тот нерешительно поглядывал на происходящее. Ребус рывком втащил его в комнату и швырнул на стол. Ботуэлл оказался придавленным под ним. Абернети отпустил другого вышибалу и вслед за Ребусом вышел на улицу пружинистым шагом, глубоко дыша теплым летним воздухом Эдинбурга.

— Я получил большое удовольствие.

— И я тоже. Но как по вашему, сработало?

— Будем надеяться. Мы вынуждаем их действовать определенным образом. У меня такое чувство, что они сейчас пустятся во все тяжкие.

В этом и состоял их план. Но у каждого плана есть резервный вариант. Их резервным вариантом был Большой Джер Кафферти.

— Ну что, сейчас не поздно съесть карри? — спросил Абернети.

— Вы не в какой-нибудь глуши. Да и не поздно еще.

Но ведя Абернети к хорошему индийскому ресторану, он думал об ответственности и рисках… И еще он побаивался завтрашнего финала.