24

Той ночью он так и не уснул, несмотря на виски с чаем. Он сидел перед окном в спальне, прикидывая, когда может явиться Кафферти. Пока не наступил рассвет, он смотрел на лестницу, ведущую от тротуара вниз ко входу в квартиру. Наконец он принял решение и начал собираться. Пейшенс села в кровати.

— Надеюсь, ты оставил записку, — сказала она.

— Мы уезжаем, но не вместе. Какой у вас порядок действий, если возникли чрезвычайные обстоятельства?

— В моем сне было больше смысла, чем в том, что ты городишь.

— Скажем, если тебе необходимо срочно куда-то уехать?

Она, зевая, пригладила волосы.

— Ну, надо предупредить… кто-нибудь меня подменит. А что ты замыслил — тайный побег?

— Я поставлю чайник.

Когда он вернулся из кухни с двумя кружками кофе, она была в душе.

— Что происходит? — спросила она, вытираясь.

— Ты едешь к сестре, — сказал он ей. — Так что выпей кофе, позвони ей, оденься и быстро собираться.

Она взяла у него кружку.

— Именно в таком порядке?

— В любом порядке, который тебя устраивает.

— А ты куда поедешь?

— В другое место.

— А кто будет кормить зверьков?

— Не беспокойся. Попрошу кого-нибудь.

— Я не беспокоюсь. — Она отхлебнула кофе. — Нет, я беспокоюсь. Что происходит?

— В город едет плохой дядя. — Тут что-то пришло ему в голову. — Вот, кстати, еще один старый фильм, который мне нравится — «Ровно в полдень».

Ребус заказал себе номер в маленькой гостинице в Брантсфилде. Он был знаком с ночным портье и сначала позвонил — узнать, есть ли у них места.

— Вам повезло — есть номер на одного.

— А что это у вас не аншлаг?

— Старик, который снимал номер, — он приезжал на фестиваль много лет подряд — умер вчера днем от удара.

— Ну и ну.

— Вы не суеверны?

— Ну, если других номеров все равно нет, то несуеверен.

Он поднялся по лестнице на уровень улицы и оглянулся. Никого не увидев, он дал знак Пейшенс, чтобы она поднималась к нему. При ней были две сумки. В руках у Ребуса — ее маленький чемодан. Они сложили все это в багажник ее машины и торопливо обнялись.

— Я тебе позвоню, — сказал он. — Не пытайся связаться со мной.

— Джон…

— Пейшенс, прошу тебя, доверься мне хотя бы в этом.

Он проводил взглядом ее отъезжающую машину, потом побродил немного по улице, чтобы убедиться, что никто за ней не поехал. Хотя, конечно, абсолютной уверенности у него не было. Они вполне могли перехватить ее на Куинсферри-роуд. Кафферти не остановится перед тем, чтобы использовать ее или кого угодно, лишь бы добраться до Ребуса. Он спустился в квартиру за сумкой, запер дверь и направился к собственной машине. По пути остановился у соседской двери и сунул в почтовый ящик конверт. Внутри были ключи и инструкции — как кормить кота Душку, безымянного попугая и золотых рыбок Пейшенс.

Было раннее утро, хвост на пустынной улице он заметил бы сразу, но на всякий случай все равно ехал задворками. Некогда большой семейный дом превратился в небольшую семейную гостиницу. Перед входом, где когда-то садик отделял дом от тротуара, теперь была асфальтовая парковочная площадка на шесть машин. Но Ребус объехал дом сзади и припарковался там, где ставил свои машины персонал гостиницы. Монти, ночной портье, впустил его через заднюю дверь и провел прямо в его номер на верхнем этаже. Подниматься нужно было по страшно скрипучей лестнице. Непрошеный гость не смог бы пробраться к нему, не известив о своем появлении его самого и всех местных древоточцев.

Ребус лежал и думал о том, что, ложась на кровать мертвеца, ты вроде как перевоплощаешься в того человека, каким он был при жизни. И он стал думать о Кафферти. Ребус понимал, что прибегает к полумерам. Трудно ли будет для Кафферти обнаружить его? Отправить несколько человек на Феттс и Сент-Леонардс, в несколько известных пабов, и к концу дня Ребус окажется у гангстера в руках. Что ж, так он, по крайней мере, не будет подставлять под удар Пейшенс, ее дом или дом своих друзей.

Разве не так же поступают самоубийцы — уезжают в гостиницу, чтобы избавить от потрясения семью и друзей? Он, конечно, мог отправиться домой, в свою квартиру в Марчмонте, но там все еще было полно студентов, оставшихся на летние заработки в Эдинбурге. Он любил своих постояльцев и не хотел, чтобы они сталкивались с Кафферти. Да что говорить — он не хотел, чтобы с Кафферти сталкивался и Монти, ночной портье.

«Он не по мою душу явился», — все время напоминал он себе.

Он лежал в кровати, подсунув руки под голову и уставясь в потолок. Возле кровати стояли часы с радиоприемником, и Ребус включил его, чтобы послушать новости. Полиция продолжала поиски Морриса Джеральда Кафферти. «Он не по мою душу явился», — повторил Ребус. Но в известном смысле Кафферти явился и по его душу. Кафферти знал, что Ребус — его главный шанс найти убийц. По радио передали короткое сообщение о теле, найденном в «Быстром шланге», но без всяких кошмарных подробностей. Пока без подробностей.

Прослушав новости, он помылся и вышел на улицу. Остановил такси, назвал адрес на Сент-Леонардс. Водитель тут же выключил счетчик.

— За счет заведения, — сказал он.

Ребус кивнул и откинулся на спинку. Он реквизирует чью-нибудь машину на день. Или найдет свободную в полицейском гараже. Возражать никто не будет. Всем известно, кто упек Кафферти в Барлинни. Доехав до места, он быстро нырнул в здание и прямиком направился к компьютеру, вошел в «Мозговой центр», а оттуда в НПК-2 — центральную полицейскую базу данных Соединенного Королевства в Хендоне. Как он и предполагал, на Ли Фрэнсиса Ботуэлла там почти ничего не было, однако обнаружилась отсылка к материалам, имеющимся в стратклайдском отделении полиции в Патрике.

Полицейский, ответивший ему в Патрике, не пришел в восторг, выслушав его.

— Да вы знаете, сколько у нас этого старья на чердаке? — сказал он Ребусу. — Скоро потолок рухнет.

— Посмотрите, а? Пожалуйста. И переправьте факсом, не утруждайте себя звонком.

Час спустя Ребусу передали несколько факсовых листов с информацией по деятельности Тартановой армии и Рабочей партии в начале 1970-х годов. Обе организации существовали недолго, но жизнь вели буйную — грабили банки для закупки оружия. Тартановая армия хотела независимости Шотландии любой ценой. Чего хотела Рабочая партия, Ребус никак не мог вспомнить, а об их программе в факсе не говорилось. Из этих двух зол бо́льшим была Тартановая армия, ее бойцы нападали на склады взрывчатки и армейские базы, создавая арсенал оружия для будущего восстания, которое так и не вспыхнуло.

Фрэнки Ботуэлл упоминался как сторонник Тартановой армии, но никаких улик против него, никаких свидетельств его незаконной деятельности не было. Ребус решил, что это было до его оркнейского периода и возрождения в качестве Кухулина. Кухулина Красной руки.

Арч Гоури, вероятно, завтракал, когда ему позвонил Ребус. Слышно было, как вилка побрякивает по тарелке.

— Извините, что побеспокоил вас так рано, сэр.

— Еще вопросы, инспектор? Может быть, мне пора начать брать с вас плату за консультации?

— Я подумал, вдруг вам известно одно имя.

Гоури издал какой-то уклончивый звук. А может быть, просто жевал.

— Ли Фрэнсис Ботуэлл.

— Фрэнки Ботуэлл?

— Вы его знаете?

— Знал когда-то.

— Он был членом Оранжевого ордена?

— Да, был.

— Но его выкинули?

— Не совсем. Он ушел добровольно.

— Могу я спросить почему, сэр?

— Можете. — Последовала пауза. — Он был… непредсказуем, вспыльчив. Но по большей части претензий к нему не было. Он тренировал юношеские футбольные команды в двух районных ложах. Занимался этим охотно.

— Он интересовался историей?

— Да, шотландской и ирландской.

— Кухулином?

— Среди прочего. Кажется, он написал две-три статьи для «Ольстера» — это такой журнал, его издавали ОДС. Он там писал под псевдонимом, так что мы не могли призвать его к порядку, но стилистика была его, определенно. Если хотите знать, инспектор, лоялисты очень интересуются доисторическим периодом Ирландии. Ботуэлл писал про круитнов. Он был талантлив, вот только…

— А имел он какие-то связи с Бригадой непримиримых оранжистов?

— Мне об этом неизвестно, но меня такое не удивило бы. Гэвин Макмарри тоже интересуется доисторическим периодом. — Гоури вздохнул. — Фрэнки оставил ложу, потому что считал, что мы не хотим идти до конца. Большего я сказать не могу, но, возможно, для вас и этого будет достаточно, чтобы понять, что он за фигура.

— Да, мистер Гоури, достаточно. Спасибо за помощь.

Ребус положил трубку и задумался. Потом грустно покачал головой.

«Нашла же ты где ее спрятать, Мейри. Местечко хуже не придумаешь».

Его стол превратился уже в настоящую свалку, и он решил что-нибудь предпринять и стал сгребать в свою мусорную корзину пустые одноразовые стаканчики, тарелки, смятые бумажки и пакеты. Так он докопался до конверта из желтой манильской бумаги размера А4. На конверте черным маркером было написано его имя. Конверт был пухлый и еще не вскрытый.

— Кто это здесь оставил?

Но всем было не до него. Все оживленно обсуждали очередной звонок в газету психа с ирландским акцентом. Никто, конечно, не знал о «Щите» в той мере, в какой знал об этом Ребус. Пресса придерживалась гипотезы, что тело, найденное в тупичке Мэри Кинг, принадлежит информатору, отбившемуся от ИРА и наказанному хозяевами. Теперь эта гипотеза потеряла всякий смысл, но это не имело значения. Все только и говорили о новом анонимном звонке, и на первой полосе газеты крупным шрифтом было набрано: «„Закройте к чертям этот балаган“, — требует анонимный террорист».

Ребус прикинул, какую выгоду может получить «SaS» от закрытия фестиваля. Ответ: никакой. Он в последний раз посмотрел на конверт, потом засунул пальцы под клапан. Из конверта выпало несколько листочков — ксерокопии рапортов, вырезки из газет, по большей части американских, хотя тот, кто делал копии, постарался, чтобы ни названия, ни адреса, ни телефоны не были скопированы. Источников приблизительно половины статей Ребус установить не смог, но одно было ясно: все материалы рассказывали об одном человеке.

О Клайде Монкуре.

Никакой записки в конверте не обнаружилось, ничего, написанного от руки, ничего такого, по чему можно было бы опознать отправителя. Ребус осмотрел конверт. Он пришел не по почте — кто-то принес его в отделение. Ребус снова стал расспрашивать сотрудников, но все в один голос утверждали, что в первый раз видят этот конверт. Мейри — вот единственный отправитель, который приходил ему в голову, но она не стала бы передавать ему материалы таким образом.

Так или иначе, он внимательно изучил подборку. Все, что он читал, лишь подкрепляло его собственное впечатление. Клайд Монкур — настоящая гадина. Он распространял наркотики в Ванкувере и по всему Онтарио. Его суда доставляли иммигрантов с Дальнего Востока. А иногда и не доставляли, хотя было известно, что люди поднимались на борт. Что случалось с ними — с людьми, которые заплатили за то, чтобы их отвезли к лучшей жизни? Ответ на этот вопрос, похоже, лежал на дне морском.

В жизни Монкура были и другие темные стороны. Например, незадекларированная доля в рыбообрабатывающем заводе близ Торонто… Торонто — место, где родился «Щит». Налоговая служба Штатов несколько лет пыталась докопаться до истины, но ей это так и не удалось.

Среди вырезок мелькнуло краткое упоминание шотландской фермы-рыбозавода по производству лосося.

Монкур импортировал шотландского копченого лосося в Штаты, хотя аналогичная канадская продукция была у него под рукой. Рыбозавод этот располагался к северу от поселка Кайл-оф-Лохалш. Название зацепило Ребуса — он где-то видел его недавно. Он вернулся к материалам по Кафферти и, пожалуйста, обнаружил его там. Кафферти был законным совладельцем этого рыбозавода в 1970-х — начале 1980-х годов… приблизительно в то самое время, когда он и Джинки Джонсон отмывали и высушивали грязные деньги для ОДС.

«Вот красота», — сказал сам себе Ребус. Он не то чтобы вычислил квадратуру круга, он свел ее к нечестивому треугольнику.

Он вызвал патрульную машину для поездки в Гар-Би.

С заднего сиденья можно было спокойно окинуть взглядом весь Пилмьюир. Клайд Монкур говорил о первых шотландских поселенцах. Новые поселенцы, переезжая в частные дома, строившиеся вокруг Пилмьюира и в самом этом районе тоже, конечно, жили нелегкой жизнью. Это была жизнь фронтира — с налетами коренных племен, которые хотели прогнать незваных гостей, приграничными стычками за клочок земли и прочими радостями освоения новых пространств. Эти дома были первым собственным жильем для тех, кто въезжал из арендуемых квартир. В этих кварталах новоприбывшие проходили и первый курс выживания.

Ребус желал поселенцам благополучия.

Когда они въехали в Гар-Би, Ребус проинструктировал полицейских в форме и остался сидеть на заднем сиденье, немедленно став объектом любопытства прохожих. Полицейские некоторое время отсутствовали, но когда вернулись, один из них тащил за руку мальчишку, другой рукой ведя его велосипед, а второй вел двух сорванцов без велосипедов. Ребус посмотрел на них. Того, что с велосипедом, он узнал.

— Этих двоих можете отпустить, — сказал он. — А этого давайте ко мне сюда.

Мальчишка неохотно сел в машину. Его приятели бросились наутек, как только их отпустили. Отбежав на безопасное расстояние, они повернулись и стали смотреть. Им хотелось знать, что будет дальше.

— Тебя как зовут, сынок? — спросил Ребус.

— Джок.

Может, его и в самом деле звали Джок, а может, и нет.

— А почему ты не в школе, Джок?

— У нас занятия еще не начались.

Это тоже могло быть правдой — Ребус просто не знал.

— Ты меня помнишь, сынок?

— Это не я вам покрышки проколол.

Ребус покачал головой:

— Забудем об этом. Я здесь по другой причине. Но ты помнишь, когда я сюда приезжал?

Парнишка кивнул.

— Помнишь, ты был с дружком, а он принял меня за кого-то другого. Помнишь? Он спросил у меня, где моя классная тачка.

Парень замотал головой.

— А ты ему сказал, что я не тот, за кого он меня принял. А за кого он меня принял, сынок?

— Не знаю.

— Нет, знаешь.

— Нет, не знаю.

— Но кто-то чуток похожий на меня, да? Такого же сложения, возраста, роста? Одет, правда, получше. Верно?

— Может, и так.

— И машина у него шикарная, а?

— «Мерс» по спецзаказу.

Ребус улыбнулся. У мальчишек глаз и память на определенные вещи.

— И какого цвета этот «мерс»?

— Черный. Весь черный. Даже окна.

— Часто его здесь видел?

— Не знаю.

— Но машина классная, да?

Парень пожал плечами.

— Ладно, сынок, свободен.

По довольному лицу полицейского парнишка понимал, что совершил какой-то промах, что каким-то образом помог копу. Щеки его горели от стыда. Он выхватил велосипед из рук констебля и пустился прочь, оглядываясь время от времени. Приятели ждали его с вопросами.

— Нашли, что искали, сэр? — спросил один из полицейских, садясь в машину.

— Именно то, что искал, — ответил Ребус.