Середина дня. Ни Пейдж, ни Кларк так и не приехали. Читая сообщения Кларк, Ребус подумал, что сама она действовала бы иначе, но Пейдж организовал ряд совещаний — наверное, хотел насладиться звуком собственного голоса, а Кларк считала своим долгом находиться при нем.

Откуда ни возьмись, появились сэндвичи и бутылки с водой. Оказалось, что все это находилось в патрульной машине. Двери распахнули, чтобы люди могли угощаться. Горячего не было, хотя Меллон пообещал что-нибудь придумать. В бытовке стояли только стол и несколько стульев. На столе лежала геодезическая карта района, и это напомнило Ребусу о первой поездке на место дорожных работ близ Питлохри. Собирались подвезти генератор, чтобы в бытовке стало светло и тепло. Еще полчаса, и поиски на сегодня будут закончены. Смеркалось — минут на тридцать раньше, чем в Эдинбурге. Ребус прихлебывал воду, когда появился фургон. Он встал в хвосте припаркованных машин. Полицейский, который дежурил на дороге и фиксировал всех прибывающих, куда-то исчез. Водитель в форме вышел и кивнул Ребусу. Тот подошел поближе, чтобы прочесть надпись на борту фургона. Кинологическая служба грампианской полиции.

Заднюю дверь открыли, отперли клетку. Оттуда выскочил пятнистый спрингер-спаниель и принялся вдумчиво обнюхивать дорогу.

— Далеко от дома забрались, — отметил Ребус.

— В Северном округе днем с огнем не сыщешь такой собаки, как Руби, — отозвался полицейский.

— Вы ехали из Абердина?

Полицейский кивнул, не сводя глаз с собаки.

— Поздновато. — Ребус взглянул на небо.

— Руби нужны не глаза. То есть она может поработать и дольше. Вы тут старший?

Ребус отрицательно покачал головой:

— Вам нужен старший суперинтендант Демпси, но ей пришлось уехать в Инвернесс.

— Тогда я, пожалуй, начну.

Кинолог, видно, был из фермеров: с пузом и красным лицом, черные волосы зачесаны назад. Калитка на поле была открыта, и Руби не терпелось приступить к делу, но без разрешения она не двигалась с места.

— Вам что, ничего не нужно?..

— Чего не нужно?

— Клочка одежды или еще какой вещи?

— У Руби другая специализация, — сказал полицейский.

— Какая же?

— Она ищет трупы.

Он подал знак спаниелю, и собака бросилась в поле.

Вернулась поисковая команда с жалким уловом в мешках. Процессия направилась к бытовке, чтобы зарегистрировать найденное и оставить мешки. Когда они проходили мимо машины с едой, Ребус взглянул на находки. Ржавая крышка от бутылки, пакетики из-под чипсов, обертки от шоколада, старая банка из-под краски, полкирпича…

Обрывки веревки…

Клочья полиэтиленового пакета…

Скелет мыши…

Птичьи перья…

Безнадежный мусор. Если утром, в самом начале, команда была полна энергии, то теперь люди выглядели куда мрачнее, их оптимизм улетучился. Ребус потерял из вида кинолога, но вскоре вновь обнаружил: тот уже преодолел половину поля, направляясь к подлеску. Мимо шла вторая команда. Один полицейский нагнулся погладить Руби, но тут же выпрямился: кинолог его остерег, догадался Ребус. Руби готовили для работы, а не для игры.

Возле машины с едой начались разговоры. Проверялись телефоны — нет ли сообщений; их поднимали повыше, чтобы поймать сигнал.

— Может, завтра повезет больше, — сказал кто-то.

— Если только погода продержится.

Ребус спросил, как прогноз.

— Паршивый, — доложили ему.

— Возможен дождь со снегом, — добавил другой человек. — Вы из Эдинбурга?

Ребус кивнул.

— Ненавижу это место, — заявил полицейский. — На дух не выношу.

— Вы, должно быть, из Инвернесса.

Человек смерил Ребуса мрачным взглядом:

— Его я тоже ненавижу. Мне вполне хватает Дингуолла.

— Тебе не пора принять лекарство, Бобби? — спросил кто-то, и несколько человек устало улыбнулись.

Через полчаса пришел приказ от начальства: работы на сегодня закончить. Демпси не вернется. Кому-то поручили запереть бытовку.

— Мы что, оставляем улики на ночь? — спросил Ребус.

— Если это можно назвать уликами. Старшая завтра посмотрит и скажет, что с ними делать.

— Много еще обходить?

— Прилично.

Ребус наблюдал, как команды готовятся к отъезду. Те, чьи машины оказались по другую сторону бытовки, недовольно ворчали: им предстояло сделать немалый крюк. Одним машинам приходилось объезжать другие. Чья-то увязла, колеса забуксовали в болотистой почве. Пришлось вытаскивать автомобиль с обочины. Когда последняя патрульная машина стала сдавать по дороге назад, четверо полицейских помахали Ребусу изнутри. Они обсуждали его, расплывались в улыбках. Ребус не потрудился махнуть в ответ. Фургон кинолога все еще стоял на месте ярдах в двадцати от «сааба» Ребуса. Теперь их машины остались на дороге одни. Сумерки сгущались, и Ребус видел только две трети поля. Руби и ее напарник работали где-то в подлеске. Ребус привалился к своей машине и закурил, потом загасил окурок и сунул его в пепельницу «сааба» — не хотел оставлять ничего, что могло бы сбить с толку поисковиков. Хотя, похоже, им это не грозило. На месте машины с едой остались хлебные корки и кукурузные крошки. В канаве даже лежала пустая бутылка из-под воды. Ребус поднял ее и швырнул на пассажирское сиденье.

Может быть, пустая трата времени, но все равно…

Через пятнадцать минут стемнеет совсем — уличного освещения здесь не было. Он уже мог различить звезды. И температура падала. Он трижды нажал на клаксон в надежде, что кинолог услышит. Издалека донесся свист, и Ребус решил, что это ответ, но тот повторился еще и еще — все настойчивее. Собаку так не подзывают; за свистом последовал вопль с другого края поля. Ребус ничего не видел в сгустившейся темноте. По обуви поисковиков он уяснил, что поле было далеко не сухим. Фонарика в «саабе» не было, а это означало, что если он заблудится, то у него будет только один осветительный прибор — экран телефона.

Еще один крик.

«Вот ведь фигня собачья», — пробормотал себе под нос Ребус и прошел в калитку.

Больше всего досаждали предательские ямы и рытвины. Ребус проваливался по щиколотки. Он снова выругался, но, тяжело дыша, пошел дальше. Поле было отделено от подлеска забором фута четыре высотой. Поверху тянулась колючая проволока. Ребус заглянул за него.

— Эй, где вы? — позвал он.

— Здесь, — ответил кинолог.

— Где?

Сверкнул тонкий луч. Подлесок оказался глубже, чем предполагал Ребус. Руби и ее хозяин находились где-то там. Ребус посмотрел на забор, потом влево, вправо. Ничего не увидев, он снял пальто и накинул на проволоку, потом перебросил одну ногу, вторую. Брюки за что-то зацепились, и он услышал треск ткани. Шип проколол пальто и прихватил брючину.

— Вот сука, — пробормотал Ребус.

Он снова провалился по щиколотки и чуть не потерял туфлю, выбираясь наверх по низкому склону.

— Где вы, черт побери?

— Здесь, — отозвался кинолог, вновь посветив фонариком. — Вы можете вызвать команду?

— Все уехали.

Теперь Ребус видел собаку и человека. Руби сидела на мокрой земле, помахивая хвостом и высунув язык.

— Что случилось? — спросил Ребус, переводя дыхание.

В ответ кинолог направил луч куда-то за Руби. Собака, облизываясь, повернула голову туда же. Земля была вскопана, и Ребус знал, что увидит.

Ошибиться было невозможно: из импровизированной могилы торчала рука.

— О черт, — прошипел он.

— Дело вот в чем, — сказал полицейский, обшаривая поляну лучом. — Я думаю, что Руби еще не закончила — ни в коем разе.