Глава 14
— Смотри, как у нас — два из двух, — сказала Брук, стоя на крыльце.
Два свидания, и оба раза найдено мертвое тело.
— Тем не менее еще раз спасибо, что принял приглашение. На третье рискнешь?
Она неуверенно улыбнулась.
— Конечно, — ответил я, стараясь не представлять ее труп, плавающий в озере. — Это просто совпадение.
— Довольно жуткое.
Мы помолчали несколько секунд.
— Ну, в любом случае до завтра.
— До завтра.
Она отперла дверь и вошла домой, таща за собой сумку с туристскими принадлежностями, а я на негнущихся ногах побрел к машине. Еще одна жертва. Еще одно послание от убийцы. Что он хотел этим сказать? Мне необходимо было узнать подробности.
Форман присутствовал на месте преступления — я видел его по телевизору. Конечно, ему известно больше, чем говорят в новостях, но как убедить его поделиться? Прежде он просил меня о помощи — может, примет ее теперь, в обмен на информацию? Даже просто околачиваясь у полицейского участка, я, если повезет, что-нибудь выведаю. Существовал только один способ все узнать, и я должен был им воспользоваться. У меня возникло ощущение, будто мой мозг пожирает меня живьем.
Я сел в машину, развернулся и направился обратно в город. Возможно, Форман все еще на месте преступления, но рано или поздно он вернется в участок: подшить сообщения, зарегистрировать показания. Я готов был ждать хоть целую ночь.
Снаружи полицейский участок казался пустым, но я с интересом отметил, что горит свет в кабинете Формана. Приемная тоже была освещена, и внутри я видел секретаршу Стефани: она жонглировала телефонными трубками, а на лице ее застыло усталое, затравленное выражение. Я вошел и стал ждать, когда она освободится, но она быстро поймала мой взгляд и кивнула на кабинет Формана. Я помедлил, неуверенный, что она имеет в виду, но она снова указала на кабинет и одними губами произнесла: «Заходи». Я жестом поблагодарил ее, направился к Форману и толкнул незапертую дверь.
— Да?
Форман оторвался от бумаг и поднял на меня глаза, он выглядел таким же мрачным и измученным, как Стефани. Листки для записей были исчерканы яростными завитушками, глубоко отпечатавшимися на бумаге. Мама делала то же самое, когда не находила выхода эмоциям. Я понял, что очередной труп сильно беспокоит его.
— Джон, — нервно сказал он, — что ты здесь делаешь?
— А что вы здесь делаете? На месте преступления уже все осмотрели?
— Нет-нет, — потряс он головой. — Все еще там, возможно до утра. Я тебе нужен?
— Да. Не ожидал, что вы будете здесь.
— И поэтому пришел?
Я недоуменно посмотрел на него. Обычно агент Форман вел себя иначе.
— Мне необходимо, чтобы вы рассказали о теле, — заявил я, усаживаясь.
— Зачем? — поинтересовался он, нахмурившись. — И с какой стати? Ты ведь не полицейский.
Он все еще казался взвинченным, но я видел, что, по мере того как он говорит, возбуждение спадает: он уселся прямо, взгляд его стал строже, а голос — ниже. Не прошло и нескольких секунд, как он уже изъяснялся уверенно и четко.
— Вероятно, ты можешь помочь, — сказал он, откидываясь на спинку и внимательно оглядывая меня.
Он теперь казался спокойнее. Взвешеннее.
— Подумай для меня кое о чем. Это поможет нам обоим оставаться начеку. Почему убивал Клейтонский убийца?
— Вы думаете, это Клейтонский убийца? Но ведь почерк не совпадает.
— Абсолютно, — согласился Форман, опуская взгляд на бумаги, — но я считаю, что есть связь. Так почему убивал Клейтонский убийца?
Это было нетрудно — на уровне начинающего криминального психолога.
— Насколько подробный вы хотите получить ответ? Если по существу, серийные убийцы испытывают некую потребность, которую удовлетворяют убийствами.
— Ну хорошо, какая потребность была у Клейтонского убийцы? — спросил Форман, не отрывая взгляда от бумаг.
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Чтобы мы оставались начеку, — повторил он. — Я же говорил.
— Почему «мы»? — удивился я. — Почему вы повторяете: «обоим», «мы»?
— А разве тебе это не нужно?
Он повернулся к окну, словно мог рассмотреть что-то сквозь пластинки жалюзи.
— Ты очень сообразительный парень. Ты способен это распутать.
Каждый раз, когда я встречался с Форманом, он представал передо мной в новом свете: подозрительный, расслабленный, нервный, а теперь… Какой? Начеку? Что это слово вообще значит?
— Клейтонский убийца забирал у трупов органы. Мы могли бы предположить, что именно органы ему и требовались. Но обычно за этим стоит нечто большее.
— Верно, — пробормотал Форман.
Он все еще смотрел в окно, но теперь закрыл глаза, словно медитировал.
— Классическому серийному убийце необходима власть, — продолжал я, внимательно глядя на Формана.
Я не был уверен, слушает ли он меня.
— Убийство и похищение органов, возможно, давали ему власть над людьми. Многие серийные убийцы оставляют себе сувениры, потому что это позволяет ощущать власть над человеком даже после его смерти.
— И ты думаешь, Клейтонский убийца хотел властвовать над людьми?
Ответить было непросто. Я не допускал мысли, будто Форман догадывался, что мне известно на самом деле. Мне следовало думать, как Форман, то есть отбрасывая все лишнее. Он не знал, что убийца — мистер Кроули, не знал, что Кроули — демон, не знал, что демон мертв. По представлениям людей, Клейтонский убийца все еще жив и на свободе.
Но я вдруг понял, что Форман говорит об убийце в прошедшем времени.
— Вы думаете, Клейтонский убийца умер?
Форман подошел к карте и стал водить по ней пальцем, останавливаясь время от времени, чтобы воткнуть кнопку или сделать пометку карандашом. Он совершенно не обращал на меня внимания.
— Вы думаете, Клейтонский убийца исчез навсегда, — сказал я громче. — Вы говорите о нем так, будто он мертв. Вам что-то известно?
— Молодец, соображаешь, — похвалил он, продолжая изучать карту. — Не расслабляйся.
— Почему вы считаете, что жертвы связаны между собой, если уверены, что убийца мертв?
Он словно не слышал меня.
— Это убийца-подражатель? Неужели в городе… действует еще один похожий… убийца?
Форман помолчал, глядя на меня.
— «Похожий» убийца?
Я говорил еще об одном демоне, но не мог сказать напрямую.
— Похититель органов. Но у трех первых трупов ничего не пропало. Может, у четвертого?
— Слишком много вопросов, Джон, — вздохнул он, поворачиваясь обратно к карте.
Он всадил еще одну кнопку около леса — приблизительно там нашли последний труп, насколько я мог судить по новостям. Он сел и достал папку.
— Прекрати задавать вопросы и начни уже отвечать. Ты только все запутываешь.
— Я спрашиваю, потому что не знаю ответов. А вы не рассказываете.
— И не нервничай, — добавил он и принялся листать документы в папке.
— Вы это делаете, чтобы меня отвлечь? Я пришел, потому что пытаюсь помочь, и не хочу, чтобы от меня отмахивались как от надоедливого мальчишки.
— А ты и есть мальчишка, — сказал он, глядя мне в глаза. — И единственный человек, которому ты хочешь помочь, — это ты сам. Ты одержим смертью и не можешь дождаться, когда труп привезут к вам в морг, поэтому желаешь разузнать все сейчас. Вот почему ты здесь. И не надо морочить мне голову.
Я попытался придумать ответ, но он прервал мою мысль:
— И тем не менее ты можешь помочь, понимаешь ты или нет. Мне нужно, чтобы ты оставался сосредоточенным. Вот второй вопрос, чтобы ты не расслаблялся: почему Клейтонский убийца прекратил убивать?
Он играл со мной, но для чего? Вряд ли его интересовало мое мнение о Клейтонском убийце — он следователь, специалист по серийным убийцам, и в его распоряжении все ресурсы ФБР. Зачем ему мое мнение, когда у него есть свое? Но тогда к чему все эти вопросы? Что он от меня хочет?
Когда-то мне удалось завоевать его внимание; я надеялся, что снова привлеку его своими разговорами и выужу побольше сведений.
— Есть две причины, по которым он мог прекратить убивать, — сказал я, игнорируя тот известный мне факт, что я прикончил убийцу, и рассуждая чисто теоретически. — Либо его потребность удовлетворена, либо он умер. Но потребности серийных убийц почти нельзя удовлетворить, они растут и растут, пока не становятся совершенно неуправляемыми… и тогда убийца не в силах остановиться.
Я вспомнил о коте и поджоге склада.
— Хорошо, — кивнул Форман, быстро листая бумаги. — Давай-давай, продолжай.
— Известно немало серийных убийц, которые совершают преступления циклами. Они в течение какого-то времени убивают, потом пропадают на несколько месяцев или даже лет. Так вернулся СПУ, когда все давно считали, что он мертв. Эдмунд Кемпер явился с повинной, когда решил, что больше не может.
— Верно.
— Но вы не думаете, что он сам прекратил убивать, — сказал я, подаваясь вперед в ожидании его реакции.
Вдруг мне удастся получить прямой ответ, если я буду обращаться непосредственно к нему?
— Вы абсолютно уверены, что Клейтонского убийцы больше нет. Что он мертв. Доказательств у вас нет, значит вам просто что-то известно.
Форман поднял на меня взгляд:
— С чего ты взял, будто знаешь, какие у меня есть доказательства?
Глаза у него были темные, но при этом живые и яркие. Он хотел оставаться «начеку» — он это имел в виду? У меня возникло чувство, будто у нас поединок двух умов. Но каждый раз, когда мне казалось, что я одерживаю победу, он успевал нанести упреждающий удар.
Он оставался начеку.
Теперь мне удалось привлечь его внимание, и настало время бросить в бой подкрепление.
— Я присутствовал при его последнем преступлении. Я видел все, и ничто не наводило на мысль, что он намерен покончить с убийствами. Напротив, тот факт, что он не забрал у мистера Неблина никаких органов, предполагает, что у него осталось ощущение незаконченности. Ему пришлось бы убивать снова, чтобы завершить начатое.
Черные глаза Формана сверлили меня, но и я смотрел прямо на него и пер вперед как танк.
— Вы говорите, новые жертвы связаны с прежними. Но почему? В чем вы видите связь?
— Не хочу тебя расстраивать, — ответил Форман, — но ты живешь в очень маленьком городке. Вероятность того, что в таком местечке появятся подряд два не связанных между собой серийных убийцы, чрезвычайно мала.
Он оторвался от всех занятий, и теперь его внимание было сконцентрировано на мне. Мой напор явно задел Формана, и настал его черед кидаться в атаку.
К этому я и стремился — теперь он проявлял ко мне интерес.
— И в чем же связь между ними?
Так же как и он, я вопросами направлял его мысли в определенное русло.
— Есть единственное логичное объяснение. Их пути пересеклись. Они встретились, увидели друг в друге свое отражение, и в живых остался только один, — может, конфликт носил территориальный характер, может, возник случайно, может, сыграло роль что-то еще. Моя задача — выяснить это.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок: он говорил обо мне, хотя и достаточно неопределенно, так что мог этого не осознавать. Он подошел к моей тайне ближе, чем я предполагал. Внезапно моя одержимость новыми жертвами превратилась в отчаянную потребность защитить себя. Мне нужно было узнать, что ему известно, какие подозрения у него есть насчет убийцы.
— А есть ли свидетельства в пользу вашей теории? — спросил я. — Или это просто домыслы? Серийные убийцы действуют по строгой схеме, и представляется маловероятным, что тот, кто убил крупного, сильного Клейтонского убийцу, теперь перешел на маленьких женщин.
— Первая жертва обычно случайна, — ответил Форман. — Вполне вероятно, появление первого убийцы пробудило во втором спящий психоз, послужило катализатором, спровоцировало конфликт между ними. Когда схватка закончилась, первый оказался убит, но на его месте возник второй, который все последующие убийства планировал и осуществлял гораздо тщательнее. И поздние жертвы, естественно, в большей степени отвечали складу ума убийцы.
Он оказался предельно близок к тому, чтобы сопоставить меня с убийцей. Нарисованный им портрет был почти точным моим описанием, хотя и не вполне. Почему он не сделал последний шаг? Потому что появились четыре новых тела, а я не имел к ним никакого отношения. Но ведь он вел расследование месяцами, а трупы, отвлекшие его, образовались несколько недель назад. Нет, дело в чем-то еще, случившемся несколько месяцев назад и сбившем его с моего следа.
«Конечно же».
— Вы нашли пятое тело, — сказал я. — Или, точнее, первое. Несколько месяцев назад, может даже в январе, вы нашли еще одну жертву того же убийцы.
Это было идеальное объяснение — они преследовали убийцу дольше, чем я предполагал, потому что узнали про него раньше меня.
— Вы каким-то образом скрыли его от всех. Держали в тайне.
Агент Форман улыбнулся.
— Ты, наверное, считаешь себя очень умным, если догадался о пятой жертве, — заметил он, вытаскивая из шкафа ящик. — Собрал пазл и сделал вывод. Очень интересно. Любой другой пришел бы к иному заключению.
Он извлек из ящика пистолет и осторожно положил на стол.
— Мы уже установили, что Клейтонский убийца мертв, так что большинство людей на твоем месте решили бы, что еще одно тело — это тело Клейтонского убийцы. Но тебе это даже в голову не пришло. Не объяснишь почему, Джон?
«Соображай быстрее. Отведи от себя подозрения».
— Потому что если бы вы нашли Клейтонского убийцу, то разболтали бы всему свету, — ответил я, стараясь дышать ровно. — О нем говорили в федеральных новостях — вся страна затаила дыхание в ожидании, когда вы его поймаете. Обнаружь вы его тело, вы бы не стали молчать.
— У социопатов есть одна особенность. Хотя у них отсутствует целый ряд эмоций, в особенности чувство вины, с одной эмоцией все в порядке, и называется она «страх». Они не просто вызывают страх — они чуют его. Он ведет их по жизни. Вот теперь, когда я сказал, что вышел на след второго убийцы, признайся, Джон, почему ты испытываешь страх?
Откуда ему известно, что я испытываю? Даже мама не могла так глубоко проникать в мою душу.
— А кто бы не испугался? Предыдущий убийца чуть не прикончил меня. При появлении нового я, естественно, встревожился.
— Ты не волновался, когда мы говорили о существовании убийцы, — спокойно ответил Форман. — Ты забеспокоился, когда мы заговорили о его поимке. А еще точнее, ты забеспокоился, когда мы заговорили о том, что второй убийца прикончил первого. Ты ничего не хочешь мне сообщить?
Мой мозг стремительно перебирал варианты, ища оптимальный. Форман не мог видеть меня насквозь. Я всю жизнь учился читать чужие мысли, разбираться, что творится в душе у людей, по языку тела, потому что эмоциональной связи с ними не ощущал. Но даже я вряд ли сумел бы распознать слабый страх, возникший у опытного, лишенного эмоций социопата. А ему это удалось.
Он подстроил мне ловушку, и я чувствовал, как она захлопывается; у него не было доказательств, что я прикончил Клейтонского убийцу, но он почуял след и шел по нему, как борзая. Я не предполагал, что Форман способен меня подловить, — он казался слишком открытым, слишком откровенным. Он слил информацию прессе о двух последних телах, как только их обнаружили. Он даже сказал репортеру, что, по его мнению, жертвы имеют отношение к Клейтонскому убийце, задолго до того, как провел расследование. Проницательный человек не мог так поступить. Но вот он сидел передо мной с пистолетом, а я пытался выбраться из ловушки, в которую он так незаметно меня завлек.
Я заставил себя успокоиться. В поисках выхода я смотрел на него, а он не отрываясь смотрел на меня, держа руку на пистолете. Я не верил, что где-то он действует проницательно, а где-то — нет. Если человек проницательный, то во всем. Тогда зачем ему сообщать подробности, узнав которые убийца, вероятно, попытается скрыться?
Только если он думает, что сможет таким образом выманить меня из укрытия.
— Вы использовали трупы как наживку.
Его темные глаза сверкнули.
— Наживку?
— Вы сказали репортеру, что новые жертвы связаны со старыми, зная, что убийцу это предположение напугает и он, вероятно, проявит себя. Все ваше расследование — ловушка.
— И тебя оно явно вывело на чистую воду. Я никак не ожидал, что ты придешь прямо в мой кабинет.
— Если ваша единственная улика против меня в том, что я пришел в неудачное время, вряд ли вам удастся выиграть дело в суде.
Он приподнял дуло пистолета над столом — чуть-чуть приподнял.
— Разве я похож на человека, которому нужно доказывать что-то в суде?
— Угрожаете застрелить меня в полицейском участке?
— Нет нужды торопиться, — ледяным тоном сказал он. — Я могу прикончить тебя где угодно.
Руки у него не дрожали, глаза смотрели не мигая, лицо казалось высеченным из гранита. Я попал на совершенно незнакомую территорию — я несколько месяцев провел возле убийцы, но тот раскусил меня только в самом конце. Я всегда оставался в безопасности. То, что Форман наблюдал за мной, открыто угрожал моей жизни, кардинально меняло ситуацию. Даже если он меня не пристрелит, он убежден в моей виновности, а потому существует опасность, что я всю жизнь проведу в судах или в тюрьме.
Или в бегах. Если мне удастся выбраться живым, я могу смыться из города и никогда не возвращаться.
Но нет, он слишком близко, и у него в руках пистолет. Он владеет ситуацией, а я беспомощен. Это ощущение беспомощности вызвало у меня невероятную злость.
— Вы, вероятно, худший агент ФБР в мире. Во всем мире. Вы собираетесь отстреливать всех детей, которые приходят к вам поделиться информацией? Никакого расследования, никакого соблюдения процедур, вы даже вопросов не задаете — просто вытаскиваете пистолет, когда срабатывает ваш волшебный детектор страха, и начинаете угрожать. Отлично придумано, детектив.
Форман поднял пистолет и направил мне в лицо — ствол остановился в паре дюймов от моего носа.
— Послушай меня, малолетний псих: тут ни при чем ФБР, ни при чем серийный убийца и даже два убийцы ни при чем. Я ищу кое-что очень важное, а ты постоянно вертишься под ногами, из чего я делаю вывод, что ты знаешь больше, чем говоришь. Так что, может, прекратишь изображать из себя крутого парня и расскажешь мне все?
— Это я изображаю из себя крутого парня? Вы не забыли, что целитесь из пистолета в безоружного шестнадцатилетнего мальчишку?
— Что тебе известно?
— Известно, что мне угрожали вещи куда страшнее, чем вы. Если вы думаете, что меня может напугать агент, который пустился во все тяжкие, то…
— Ты что имеешь в виду под «вещами»? — оборвал он.
— Вещами?
— Ты сказал «вещи». Что тебе угрожали вещи куда как страшнее, чем я. Вещи, не люди?
— Вы думаете, людьми все и ограничивается? Вы хоть представляете, что еще есть в мире? Я знаю вещи, которые потрясли бы вас…
Его глаза расширись… от удивления, да, но не более того. Не от замешательства. Я думал, он посмотрит на меня как человек, который нашел под кроватью монстра, но он оставался слишком уж сдержанным. Слишком понимающим. У агента Формана было лицо человека, который ожидал найти монстра под кроватью, а нашел в стенном шкафу.
Я пытался поразить его рассказом о демоне, но агент Форман точно знал, о чем я говорю.
Я видел, что он думает: он поджал губы, глаза его быстро метались по сторонам, будто присматривая что-то. Я делал так же, когда не находил опору для ума. Неужели он и в самом деле знал о демоне? Откуда?
Он сказал, что ищет нечто очень важное, — нечто, не имеющее отношения к ФБР. Возможно, вся его жизнь прошла под прикрытием, он лишь делал вид, что ловит серийных убийц, а на самом деле тайно выслеживал демона. Или демонов — не исключено, что он охотился на них профессионально. Кем бы он ни был, он знал про демона, а по выражению его лица я понимал: он знает, что знаю и я. Что мне делать — бежать? Прикинуться дурачком? Что он теперь намерен предпринять?
Мы смотрели друг на друга, застыв на месте, и каждый едва ли не подталкивал другого сделать первый шаг. Ствол его пистолета не дрогнул. Молчание затянулось.
— Мхай? — наконец произнес он.
Это было тяжелое древнее слово, покрытое прахом веков и неизмеримой печалью. Я смотрел на него безразличным настороженным взглядом.
Его глаза еще больше потемнели, черты лица посуровели.
— Значит, он мертв, — сказал Форман.
В его словах слышался окончательный приговор, как во врачебном заключении, объявленном всему миру. Пусть в каждом уголке вселенной станет известно, что человек мертв. Он внимательно смотрел в никуда — не на меня и не на стену за моей спиной, а вдаль, словно само сущее прекратило существовать. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем его взгляд снова сосредоточился на мне.
— Мы опасались этого. Но я не верил. Ты расскажешь мне все.
Тут он улыбнулся, и я подумал, что в данной ситуации не мог бы и представить ничего неуместнее.
Это было нелепо, но я видел, что он счастлив. Лицо его просветлело, глаза широко раскрылись, рот растянулся в улыбке. Все тело обмякло и расслабилось. Словно сработал выключатель — только что мир всей своей тяжестью, которую я и представить не мог, давил ему на плечи, а в следующее мгновение он оживился и повеселел.
— Вы что, рады?
— Как черт знает кто, Джон, — сказал он и улыбнулся еще шире. — Ненавижу, когда это происходит.
— Ненавидите, когда радуетесь?
— Когда радуюсь, когда грущу — не важно, — ответил он, встал и прошел мимо меня к двери. — Дело не в чувстве, а в его воздействии. Сейчас у меня просто нет на это времени.
Он открыл дверь:
— Стефани?
— Да, мистер Форман?
— Кто-нибудь уже вернулся?
— Кроме нас троих, никого нет. Слушайте, у меня потрясающая новость…
— Я так и думал, — оборвал он ее. — Заходи и поделись с нами.
— Замечательно! — крикнула она.
Я услышал, как шаркнули колеса ее кресла и по полу застучали каблучки. Она вошла в комнату, широко улыбаясь, речь ее лилась нескончаемым радостным потоком.
— Я только что говорила по телефону с бойфрендом, и он…
Агент Форман размахнулся пистолетом, как дубинкой, и ударил рукояткой в лицо Стефани. Раздался жуткий треск, видимо сломанного носа. Она отпрянула к двери, ее крик оборвался — его погасила струя крови, хлынувшей в горло, а Форман ударил ее еще раз, теперь с левой стороны. Она смотрела широко раскрытыми глазами, слишком ошарашенная, чтобы успеть испугаться.
— Ну, нравится? — спросил он, глядя, как она пошатнулась и едва не упала. — Некоторые здесь пытаются работать, — он ударил ее еще раз, — и у них ничего не получается, — еще удар, — а милая маленькая Стефани в это время так радуется, черт ее раздери.
Он снова ударил ее, по затылку, и она свалилась на пол. Я в шоке смотрел на нее, потом поднял взгляд на Формана.
— Ты смело защищал ее, — сказал он, возвращаясь за стол. — Стефани наверняка благодарна, что ты остановил меня и я не избил ее до полусмерти.
— Кто вы?
— Хороший вопрос, — ответил он, беря чашку кофе. — Догадайся. Оставайся начеку.
Он поднес чашку к Стефани, перекатил тело ногой и посмотрел, не натекла ли кровь на ковер. Из разбитого носа лило, в волосах тоже была кровь, — вероятно, удар рассек кожу. Она дышала, но оставалась без сознания. Форман рукавом отер кровь с ковра и плеснул поверх кофе.
— Урок номер один. На помойку вроде этого городка не приедет команда профессионалов, чтобы разглядывать в микроскоп место преступления. Все увидят пролитый кофе и решат, что это пролитый кофе, а завтра я вернусь и дочищу. А теперь бери ее.
— Зачем?
— Мы едем домой. Считай это сделкой: я познакомлю тебя с моими игрушками, а ты расскажешь, как убил бога.
