— Я хочу встретиться с Симоном Риккелем.

Ицхак Дельтер нахмурился. Его челюсть-наковальня тяжело отвисла.

— Риккелем, парнем из Интерпола?

Дельтер недовольно повел плечами. Я услышал, как трещит по швам его пиджак. Мы стояли в саду тюрьмы Гаусхорен.

— Мы так не договаривались. Вы должны поговорить со мной. Ваши показания касаются прежде всего меня: именно мне судить о том, можно ли с их помощью защитить мою клиентку.

— Вы меня не поняли. Я сейчас как раз занимаюсь тем же, чем и вы. Я преследую лишь одну цель: не дать засадить Сару в тюрьму на долгие годы. Однако это дело затрагивает несколько государств. Мои показания должен также выслушать человек из Интерпола, который владеет ситуацией.

Последние слова я произнес с улыбкой. Дельтер надулся. На самом деле я потребовал встречи с Риккелем только для того, чтобы лишить Дельтера возможности манипулировать моими показаниями. Сара дала мне понять, что Риккель располагает обширной информацией. Так или иначе, Бем уже давно находился под пристальным наблюдением международной полиции. Я буду говорить об известном деле в присутствии офицера. Дельтер заворчал басом:

— Вам совершенно на меня наплевать, Антиош. Нельзя безнаказанно издеваться над адвокатом моего уровня.

— Оставьте ваши угрозы и позвоните Риккелю. Я вам все расскажу — вам обоим.

Дельтер направился к гранитным воротам, я последовал за ним. Мы сели в машину, под моросящим дождем пересекли предместье и добрались до Брюсселя. За всю дорогу адвокат не произнес ни слова. Наконец мы остановились у огромного черного здания XIX века с башенными часами. В высоких окнах фасада уже горел свет. Вооруженные постовые в бронежилетах неподвижно стояли под дождем.

Мы поднялись по широкой лестнице. На третьем этаже Дельтер свернул в нескончаемый лабиринт коридоров, где скрипучие паркетные полы чередовались с вытертым ковровым покрытием. Дельтер чувствовал себя здесь как дома. Наконец мы вошли в типичный полицейский кабинет: замызганные стены, тусклая лампа, железные шкафы и пишущие машинки довоенного образца. Дельтер несколько минут поговорил с двумя мужчинами, почти такими же огромными, как он сам. Они сидели без пиджаков, с «Магнумами» тридцать восьмого калибра на боку. Я не представлял себе, как такую пушку можно спрятать под пиджаком.

Мужчины хмуро посмотрели на меня. Один из них сел за стол и стал задавать мне стандартные вопросы: фамилия, имя, дата рождения, семейное положение… Потом он решил снять у меня отпечатки пальцев. Я вызывающе выставил свои розовые, неестественно гладкие и безликие ладони. Это зрелище повергло его в шок. Он пробубнил какие-то извинения и быстро выскользнул из кабинета. Тем временем Ицхак Дельтер тоже куда-то исчез.

Я пробыл там довольно долго. Никто не соизволил объяснить мне, чего именно я жду. Я сидел на стуле и заново переживал муки совести. Свидание с Сарой потрясло меня. Я перебирал в уме свои ошибки, анализировал их последствия и понимал, что мне нет оправдания. Преступление — независимо от того, совершаешь ли ты его сам или борешься с ним, — это ремесло, требующее интуиции и опыта. Здесь недостаточно быть самоубийцей, чтобы добиться успеха.

Снова появился Дельтер. С ним пришел забавный господин — маленький человечек с усталым лицом, верхняя часть которого казалась неживой из-за больших толстых очков, круглых, как дно бутылки. Его худое тело тонуло в просторном пуловере на молнии и широких брюках из плотного вельвета. Особенно хороша была его обувь: он носил огромные спортивные ботинки на толстой подошве, с длинными языками. Настоящий рэперский прикид. В довершение всего у него на поясе, утонувшем в складках пуловера, можно было разглядеть автоматический пистолет: девятимиллиметровый «Глок-17» парабеллум, любимое оружие Сары.

Дельтер слегка поклонился и представил нас друг другу:

— Луи, это Симон Риккель, офицер Интерпола. В интересующем нас деле он наш главный партнер. — Адвокат повернулся к маленькому человечку. — Симон, позвольте представить: Луи Антиош, свидетель, о котором я вам говорил.

Дельтер обращался к нам обоим по имени, значит, он затевал какую-то игру. Я встал и поклонился, держа руки за спиной. Риккель коротко улыбнулся мне в ответ. Его лицо делилось на две части: губы шевелились, а верхняя часть оставалась неподвижной, словно запертая в стеклянном сосуде. Я представлял себе офицеров Интерпола совсем другими.

— Следуйте за мной, — произнес австриец.

Его кабинет отличался от других комнат. Стены без единого пятнышка, блестящий темный паркет. В центре стоял широкий деревянный стол, а на нем — компьютерное оборудование новейших моделей. Я заметил терминал агентства «Рейтер», куда в реальном времени поступали самые свежие новости. На другом терминале высвечивалась какая-то другая информация, видимо внутренняя, передаваемая по системе Интерпола.

— Садитесь, — распорядился Риккель, скользнув за свой стол.

Я уселся. Дельтер пристроился в сторонке. Неожиданно для меня австриец сам вкратце определил суть дела:

— Прекрасно. Мэтр Дельтер сообщил мне, что вы по собственной воле хотите дать показания. Судя по всему, вы располагаете сведениями, которые могли бы пролить свет на наше дело и, возможно, снять тяжкие обвинения с Сары Габбор. Это так?

Риккель изъяснялся по-французски без малейшего акцента.

— Именно так, — ответил я.

Полицейский немного помедлил. Он сидел, втянув голову в плечи и сложив руки на столе. В его очках мелькали отражения мониторов, напоминавшие маленькие молочно-белые окошки. Риккель заговорил:

— Я просмотрел ваше досье, мсье Антиош. Личность вы, мягко говоря, нетипичная. Вы сказали, что вы сирота. Вы не женаты и живете один. Вам тридцать два года, но вы никогда не работали. Несмотря на это, вы весьма состоятельны и имеете квартиру на бульваре Распай. Вы объясняете этот достаток тем, что ваши приемные родители, Нелли и Жорж Бреслер, богатые предприниматели из района Пюи-де-Дом, оказывают вам постоянную поддержку. Также вы сообщили, что ведете замкнутый образ жизни и не любите путешествовать. Между тем вы только что вернулись из весьма дальней и, судя по всему, насыщенной приключениями поездки. Я проверил некоторые детали. Вы оставили свой след, в частности, в Израиле и в Центральной Африке, и при довольно своеобразных обстоятельствах. Наконец, последний парадокс: вы изображаете из себя утонченного денди, а на лице у вас совсем еще свежий шрам — не говоря уж о ваших руках. Так кто же вы такой, мсье Антиош?

— Человек, чье путешествие обернулось кошмаром.

— Что вам известно об этом деле?

— Все.

Риккель тихонько усмехнулся:

— Многообещающее начало. Можете ли вы, например, объяснить, откуда взялись алмазы, оказавшиеся у мадемуазель Сары Габбор? Или почему Эрве Дюма собирался арестовать девушку, даже не предупредив службу безопасности Алмазной биржи?

— Конечно, могу.

— Очень хорошо. Мы вас слушаем, и…

— Погодите, — перебил я. — Я собираюсь давать показания, а у меня здесь нет ни адвоката, ни иной защиты, к тому же я в чужой стране. Какие гарантии вы можете мне предоставить?

Риккель снова рассмеялся. Его глаза были холодны и неподвижны среди мелькающих отблесков мониторов.

— Вы говорите как преступник, мсье Антиош. Все зависит от степени вашей причастности к этому делу. Однако могу вам сказать определенно, что в качестве свидетеля вас не станут ни беспокоить, ни мучить всякими административными придирками. Мы в Интерполе привыкли к таким делам, в которых сталкиваются различные культуры и страны. Это только потом, когда в процесс вмешиваются заинтересованные государства, все может осложниться. Говорите, Антиош, а мы выберем то, что нам нужно. Сейчас мы вас выслушаем, так сказать, в неформальной обстановке. Мы не будем записывать ваши слова ни на бумагу, ни на пленку. Не будем заносить ваше имя в досье. Потом, в зависимости от того, насколько нас заинтересует ваша информация, я, возможно, попрошу вас повторить ваши показания в присутствии других сотрудников нашей службы. И тогда вы станете «официальным свидетелем». В любом случае я вам гарантирую, что если вы никого не убили и не ограбили, вы свободно покинете Бельгию. Вас это устраивает?

Я сглотнул слюну и молниеносно составил в уме список своих преступлений. Затем рассказал о событиях двух последних месяцев. Я говорил обо всем, по ходу повествования вынимая из сумки предметы, подтверждающие мои слова: карточки Макса Бема, записную книжку Райко, отчет о вскрытии, составленный Джуричем, алмаз, полученный от Вилма в Бен-Гурионе, свидетельство о смерти Филиппа Бема, бумагу, подписанную сестрой Паскаль, кассету с «признанием» Отто Кифера. В качестве эпилога я выложил на стол первые документы, найденные мной в Швейцарии: фотографии Макса Бема и рентгеновский снимок его сердца с крохотной титановой капсулой.

Мой рассказ длился более часа. Я постарался объяснить моим слушателям суть двойной интриги с «похитителями алмазов» и «похитителями сердец», тесно связанными друг с другом. Кроме того, я четко обозначил роль каждого из действующих лиц, в особенности Сары, замешанной в эту злосчастную историю помимо своей воли, а также инспектора Эрве Дюма: меня он использовал, а Сару, завладев алмазами, конечно, тут же пристрелил бы.

Я замолчал, наблюдая за реакцией моих собеседников. Риккель вперился стеклянным взором в мои доказательства, разложенные на столе. На губах у него застыла улыбка. Что касается Дельтера, то его нижняя челюсть так выдвинулась вперед, что казалось, вот-вот оторвется. Мой рассказ завершился, и наступило гробовое молчание. Наконец Риккель произнес:

— Превосходно. Ваша история просто великолепна.

Я вспыхнул:

— Вы мне не верите?

— Скажем так: процентов на восемьдесят. Но в вашем рассказе нужно много чего проверять, а то и доказывать. То, что вы сами называете доказательствами, — это все несерьезно. Каракули какого-то цыгана, заключение монахини, не имеющей медицинского образования, и отдельно взятый алмаз не представляют собой веских доказательств. Что же до вашей кассеты, то мы ее, конечно, прослушаем. Однако вам, вероятно, известно, что подобного рода документы не принимаются в суде. Остается только возможность получить показания Нильса ван Доттена, вашего южноафриканского геолога.

Внезапно я испытал острое желание разбить очки на носу маленького полицейского. Но в душе я все же восхитился хладнокровием австрийца. Повествование о моих приключениях могло бы ошарашить любого слушателя — а Риккель продолжал спокойно оценивать, взвешивать, обдумывать каждое слово из моей истории. Офицер продолжал:

— В любом случае я благодарен вам, Антиош. Вы прояснили многое из того, что беспокоило нас довольно давно. Убийство Дюма нас не слишком удивило, потому что наши службы уже по меньшей мере два года подозревали о существовании канала контрабанды, и у них имелись на то веские основания. Нам были знакомы имена Макса Бема, Эрве Дюма, Отто Кифера, Нильса ван Доттена. Мы знали географические границы их сети: треугольник Европа — Центральная Африка — Южная Африка. Но нам не хватало главного: мы не знали, кто осуществляет транспортировку, а значит, ничего не могли доказать. Уже два года фигуранты находились под наблюдением. Ни один из них не перемещался по маршруту перевозки алмазов. Теперь, благодаря вам, нам стало известно, что они использовали птиц. Это могло бы показаться чем-то из ряда вон выходящим, но, поверьте, мне доводилось видеть и не такое. Поздравляю вас, Антиош. Вам не занимать упорства и отваги. Если вам когда-нибудь надоест заниматься вашими аистами, обязательно разыщите меня: у меня всегда найдется для вас работа.

Такой поворот дела поверг меня в полную растерянность.

— И… это все?

— Конечно, нет. На этом наши встречи только начинаются. Завтра мы все запротоколируем и подпишем. Следователю тоже нужно будет с вами поговорить. Возможно, ваши показания позволят отправить Сару Габбор в Израиль, где она и будет ожидать судебного процесса. Вы даже не представляете себе, как жаждут преступники снять с себя вину именно в своей стране. Мы только тем и занимаемся, что пересылаем заключенных из одного государства в другое. Это что касается алмазов. А вот по поводу вашего таинственного доктора у меня есть серьезные сомнения.

Я встал. Лицо мое пылало.

— Вы ничего не поняли, Риккель. Канал алмазной контрабанды перестал существовать. С ним покончено. Зато безумный хирург по-прежнему похищает человеческие органы в разных концах планеты. Этот сумасшедший добивается своей цели и действует скрытно, упорно, безжалостно. Я в этом совершенно уверен. У него есть все необходимое. Сейчас может быть только одно срочное дело — схватить негодяя. Остановить его, пока он не убил еще кого-то, чтобы продолжить свой эксперимент.

— Позвольте мне самому судить, что срочно, а что нет, — возразил Риккель. — Оставайтесь сегодня вечером в гостинице, здесь, в Брюсселе. Мои люди заказали вам номер в «Веплере». Это не роскошная, но вполне удобная гостиница. Увидимся завтра.

Я стукнул кулаком по столу. Дельтер вскочил, а Риккель даже не шевельнулся. Я заорал:

— Риккель! По свету разгуливает кровожадный монстр! Он пытает и убивает детей! Вы же можете разослать ориентировки, просмотреть информацию в ваших компьютерах, проанализировать тысячи разных происшествий, связаться с полицией всех стран мира. Сделайте же это, господи боже мой!

— Завтра, Антиош, завтра, — прошептал полицейский. Губы у него дрожали. — Завтра. И не настаивайте.

Я вышел, хлопнув дверью.