V
Осень в аду
45
Четыре дня спустя ранним утром я вернулся в Париж. Наступило 30 сентября. Большая квартира на бульваре Распай показалась мне маленькой и тесной. Я отвык от замкнутых пространств. Я собрал почту, скопившуюся за последние две недели, потом вошел в кабинет, чтобы прослушать автоответчик. Я услышал голоса друзей и знакомых, обеспокоенных моим долгим отсутствием. От Дюма не было ни одного сообщения. Его молчание показалось мне странным. Но еще больше меня удивил очередной звонок Нелли Бреслер. За двадцать пять лет воспитания на расстоянии она никогда так часто мне не звонила. Откуда эта внезапная забота?
Было шесть часов утра. Я слонялся по квартире и чувствовал нечто вроде головокружения. Это невероятно, что я оказался здесь, среди этого комфорта, после того, что со мной приключилось. Передо мной прошли картины последних дней в Африке. Мы с Бекесом закапываем в долине тело Отто Кифера, завернутое в окровавленный москитный полог — вместе с его алмазами. Неприятности с полицейскими в Байанге: я объяснил им, что Кифер застрелился из автоматического пистолета, спрятанного у него под подушкой. Прощание с Тиной: в последний раз я держал ее в объятиях на берегу реки.
После поездки в Африку что-то прояснилось, а что-то еще больше запуталось. Свидетельство Отто Кифера поставило точку в деле об алмазах. Двое из главных действующих лиц умерли. Ван Доттен, должно быть, скрывается где-то в Южной Африке. Сара Габбор все еще где-то скитается, возможно, уже продав свои алмазы. Теперь она стала богатой женщиной, но, как и прежде, подвергалась опасности. Сейчас убийцы, наверное, ходят за ней по пятам. Алмазная цепочка оборвалась на рассказе Кифера — но разветвленная, прекрасно налаженная и продуманная сеть продолжала существовать.
Оставался еще африканский «лекарь», вдохновитель этого грандиозного заговора.
В течение добрых пятнадцати лет этот человек крал сердца, резал по живому свои жертвы, настигая их в разных концах планеты. Предположение о незаконной торговле человеческими органами оказалось правильным, однако кое-какие детали свидетельствовали о том, что истина гораздо сложнее. Почему этот хирург орудовал с таким садизмом? Зачем он производил такой тщательный отбор, разъезжая по всему миру, если контрабанду органов можно было наладить прямо в одной из стран, где он работал? Или он искал определенную группу тканей?
К нынешнему моменту у меня осталось только два основных направления поисков.
Первое: лекарь и Макс Бем познакомились в экваториальном лесу, во время одной из экспедиций швейцарца, между 1972-м и 1977 годом. Следовательно, хирург некоторое время жил в Конго или в Центральной Африке — и, конечно, не всегда обитал в джунглях. Я мог бы отыскать его следы на таможнях или в больницах этих стран — но как раздобыть такие сведения, не обладая официальными полномочиями? Еще я мог расспросить европейских специалистов по сердечной хирургии. Профессионал такого класса, сумевший в 1972 году пересадить сердце Максу Бему прямо в джунглях, — явление исключительное. Имелась реальная возможность напасть на след этого виртуоза, зная, что он — франко-говорящий и когда-то работал в странах Центральной Африки. Тут я вспомнил о докторе Катрин Варель, делавшей вскрытие тела Бема и помогавшей Дюма в расследовании.
Вторым направлением был «Единый мир». Убийца имел доступ к колоссальному банку данных о результатах обследования пациентов и таким образом находил свои жертвы в любом уголке планеты. На месте он использовал вертолеты, стерильные палатки и другое сложное оборудование медицинских центров. Если этот человек так смело действовал, значит, он наверняка занимал важный пост в организации. Следовательно, необходимо было добраться до картотеки кадров «Единого мира». Я сличил бы эти сведения с полученными в Африке, и тогда, возможно, мне бы открылось заветное имя во всем блеске совпадений. И снова то же препятствие — отсутствие официального статуса. Я не обладал никакой властью, не выполнял никакого особого поручения. Дюма предупреждал меня: на гуманитарную организацию, получившую мировое признание, так просто не покушаются.
Решительно, мое частное расследование зашло в тупик. Я чувствовал себя разбитым, страдал от угрызений совести и от одиночества, никогда прежде не казавшегося мне таким безысходным. То, что я до сих пор жив, было просто чудом. Мне следовало срочно просить помощи у полиции, чтобы вступить в схватку с кровавой подпольной системой. Было семь часов утра. Я позвонил домой Эрве Дюма. Никакого ответа. Я заварил чай, уселся в гостиной и постарался разобраться в своих туманных мыслях. На столике была свалена кипа корреспонденции: приглашений, писем от коллег по университету, интеллектуальных журналов, ежедневных газет… Я вытащил несколько последних номеров «Монд» и стал рассеянно их просматривать.
Не прошло и минуты, как я, остолбенев, уже читал следующую заметку:
УБИЙСТВО НА АЛМАЗНОЙ БИРЖЕ
27 сентября в помещении знаменитой Алмазной биржи, в Антверпене было совершено убийство. В одном из верхних залов биржи молодая израильтянка Сара Габбор, вооруженная автоматическим пистолетом «Глок» австрийского производства, застрелила инспектора швейцарской федеральной полиции Эрве Дюма. Ничего не известно ни о мотивах, побудивших молодую женщину совершить преступление, ни о происхождении редких алмазов, которые она в тот день собиралась продать.
В то утро, 27 сентября, около девяти часов, на Алмазной бирже все шло как обычно. Открывались офисы, все инструкции по безопасности были соблюдены, стали прибывать первые покупатели. Именно здесь, да еще на нескольких биржах в Антверпене, продается и покупается двадцать процентов алмазной продукции, не проходящей по традиционным каналам, контролируемым южноафриканской империей «Де Вире».
Примерно в десять тридцать высокая и светловолосая молодая женщина поднялась на второй этаж и вошла в главный зал, держа в руке кожаную сумочку. Она направилась к офису одного из торговцев и протянула ему белый конверт, содержавший несколько десятков некрупных алмазов исключительной чистоты. Покупатель, коммерсант израильского происхождения (он пожелал сохранить свое имя в тайне), узнал молодую женщину. Уже целую неделю она приходила через день и приносила ему одно и то же количество алмазов неизменно высокого качества.
Однако в то утро в дело вмешался еще один персонаж. К женщине подошел человек лет тридцати и что-то шепнул ей на ухо. Та мгновенно повернулась и выхватила из сумочки пистолет. Она выстрелила без колебаний. Человек рухнул, получив пулю прямо в лоб.
Молодая женщина попыталась скрыться. Угрожая оружием подоспевшим охранникам, она спокойно отходила, пятясь назад. Однако она не была знакома со сложной системой безопасности биржи. Как только она достигла вестибюля второго этажа, вокруг нее мгновенно сомкнулись бронированные стекла, отрезав ей путь к отступлению. Оказавшись в ловушке, женщина услышала традиционный приказ бросить оружие и сдаться. Убийца его выполнила. Бельгийские полицейские тут же ее арестовали, поднявшись на лифтах к стеклянной ловушке.
До настоящего момента служба безопасности и бельгийские полицейские, в том числе специалисты по контрабанде алмазов, изучают сцену преступления, записанную камерами наблюдения. Никто не может понять причин этого молниеносного убийства. Личности его участников окончательно завели полицию в тупик. Жертвой стал инспектор швейцарской федеральной полиции по имени Эрве Дюма. Этот молодой полицейский — его возраст 34 года — служил в комиссариате города Монтре. Что он делал в Антверпене, оформив отпуск на две недели? Если он намеревался арестовать молодую женщину, то почему не предупредил службу безопасности биржи?
В этом деле много необъяснимого, но самая большая тайна — личность убийцы. Сара Габбор, 28 лет, работница киббуца, жила в районе Бейт-Шеана, в Галилее, близ иорданской границы. В настоящий момент остается неясным, откуда у этой женщины, работавшей в рыбном хозяйстве, могли взяться алмазы, стоимость которых оценивается в целое состояние…
Я в ярости скомкал газету. Снова на авансцену вышло насилие. Снова пролилась кровь. Вопреки моим советам, Дюма решил сыграть роль по-своему. Он угрожал Саре, в лучших традициях полицейского-недотепы. А Сара, не колеблясь, пристрелила инспектора. Дюма погиб, Сара оказалась за решеткой. Единственным утешением во всей этой кровавой истории было то, что моя юная возлюбленная отныне находилась в безопасности.
Я поднялся и прошел в кабинет. Машинально застыл у окна и, соблюдая предосторожность, отодвинул штору. Сады Американского центра, примыкавшие к моему дому, были разрыты. На месте зарослей кустарников и маленьких рощиц теперь красовались черные борозды, оставленные бульдозерами. Уцелело лишь несколько деревьев. Мне срочно, очень срочно нужно было повидать Сару Габбор. Именно так я мог наладить первый реальный контакт с международной полицией.
