29
На следующее утро я пересказала разговор с Джеем Эс Райану.
Прошла неделя. Ничего.
Погода стояла жаркая. Я целыми днями работала с костями. Скелет, найденный в отстойнике в Канкуне, оказался останками туриста, пропавшего девять лет назад. Кости, вытащенные из помойки собаками, как выяснилось, принадлежали когда-то девочке-подростку, убитой ударом по голове тупым предметом. По трупу с отрезанными руками и с до неузнаваемости изуродованным лицом, обнаруженному в деревянном ящике, удалось определить только то, что некогда это был белый мужчина тридцати пяти — сорока лет.
По вечерам я ходила на джазовый фестиваль — толкалась в толпе потных людей, наводнявших в эти дни улицы Сен-Катрин и Жанн-Манс. Я слушала музыку перуанцев — смесь звуков деревянных духовых инструментов и шума тропического леса, бродила по площади Искусств и комплексу Дежарден, наслаждаясь игрой саксофонов, гитар и летним теплом. Диксиленд. Фьюжн. Ритм-энд-блюз. Калипсо. Я постоянно заставляла себя не высматривать в толпе Гэбби. Не испытывать страх за окружавших меня женщин. Я слушала музыку Сенегала, Кабо-Верде, Рио и Нью-Йорка и на время забывалась в ней.
А в четверг мне позвонил Ламанш. Попросил во вторник обязательно прийти на собрание.
Я пришла, теряясь в догадках о том, что меня ждет. За столом в кабинете Ламанша уже сидели Райан, Бертран, Клодель, Шарбонно и два детектива из Сен-Ламбера. Нынешний директор лаборатории судебной экспертизы Стефан Патино расположился в дальнем конце стола. Справа от него сидел представитель службы уголовного преследования.
Увидев меня, все повставали с мест, и моя тревога втрое усилилась. Я поздоровалась за руку с Патино и его соседом. С остальными обменялась приветственными кивками. Лица всех собравшихся ничего особенного не выражали. Я попыталась заглянуть в глаза Райану, но он избегал встречаться со мной взглядами. Опускаясь на единственный свободный стул, я чувствовала, как влажнеют мои ладони, а внутри все сжимается. «Неужели все собрались для обсуждения моего поведения? — думала я в смятении. — Неужели Клодель уже подал на меня жалобу?»
Патино, не теряя времени, начал собрание. Создана специальная следственная группа. Ее задача — тщательнейшим образом изучить возможность существования в городе серийного убийцы. Необходимо поднять и исследовать все дела о преступлениях, вызванных сексуальными извращениями, совершенных когда-либо в прошлом. Шесть детективов должны сконцентрировать на данном расследовании все свое внимание. Райан назначается ответственным. Я обязана продолжать заниматься останками, но в то же самое время становлюсь неофициальным членом спецгруппы. Внизу для ведения расследования для нас выделено отдельное помещение. Все необходимые досье и материалы перенесены туда. Рассматриваются семь дел. Сегодня во второй половине дня состоится первое собрание следственной группы. О проведенной работе мы должны докладывать мсье Гавро.
Вот так-то. Я вернулась в свой офис скорее потрясенная, чем обрадованная. Что произошло? Чем вызван подобный поворот событий? Я ничего не понимала. Целый месяц я тщетно пыталась доказать существование серийного убийцы. Меня никто не слушал. А тут вдруг в это поверили все. И почему он сказал, что рассматриваются семь, а не пять дел?
Очень скоро мне предстояло получить ответы на все вопросы.
В половине второго я вошла в просторный кабинет на третьем этаже. В центре помещения, образуя своего рода остров, стояли четыре стола. Вдоль стен тянулись переносные доски для информационных сообщений. Детективы толпились в дальнем конце кабинета перед одной из досок. На ней я увидела две знакомые карты: карту Монреаля и схему метро. На каждой цветными точками выделялись головки нескольких вколотых булавок. На семи других досках, расположенных в ряд вдоль правой стены, было написано по одному женскому имени, под ними размещались фотографии. Пять имен я знала наизусть, другие видела впервые.
Клодель удостоил меня непродолжительным взглядом, другие детективы поприветствовали весьма дружелюбно. Мы обменялись несколькими фразами о погоде и принялись рассаживаться за столы.
— Все вы знаете, — начал собрание Райан, — для чего мы здесь собрались и что от нас требуется. — Он жестом указал на стопку папок перед собой. — Мне хотелось бы, чтобы каждый из вас подробнейшим образом рассмотрел вот эти документы. Изучите их, запомните как можно больше сведений. Постепенно вся информация, которую мы собираем по тому или иному делу, заносится в компьютер, но происходит это довольно медленно. В данный момент придется работать по-старому.
Все закивали.
Райан осмотрел лица присутствовавших:
— Запомните одно важное правило: мы команда. О геройствах и индивидуальных расследованиях забудьте. Обменивайтесь друг с другом мыслями, делитесь любой информацией. Только так мы сумеем поймать этого мерзавца.
— Если он один-единственный, — произнес Клодель.
— Если даже и нет, Люк, мы должны отыскать их всех.
Клодель опустил уголки губ и начертил несколько вертикальных линий в своем блокноте.
— Не менее важно также и сохранение всей имеющейся у нас информации в строжайшем секрете, — продолжил Райан.
— Патино не собирается сообщать о создании нашей команды другим своим подчиненным? — поинтересовался Шарбонно.
— Нет. Мы будем работать тайно.
— Да уж, — согласился Шарбонно. — Услышь народ, что где-то рядом ошивается серийный убийца, все тут же обделаются.
— Пресса пока тоже не проводила между убийствами никаких параллелей. Патино хочет, чтобы до некоторых пор все так и оставалось.
— У репортеров комариные мозги, — заявил Бертран.
— Это только мы так считаем.
— Но ведь до подобных вещей папарацци никогда не додуматься!
— Прошу тишины! — воскликнул Райан. — Итак, на данный момент мы имеем следующее.
Он кратко изложил содержание каждого из дел. Я молча слушала озвучивание собственных идей, даже фраз, записанных кем-то на бумагу. Еще и соображений Добжански, конечно, но тоже переданных мной.
Увечье. Введение в тела жертв инородных предметов. Объявления о продаже жилья. Станции метро. Кто-то перепроверил и дополнил мои выводы. Мясной магазин, в котором когда-то работала Грейс Дама, оказывается, располагался в квартале от Сен-Лорана. И совсем рядом с домом Сен-Жака и «Берри». Значит, все совпадало.
После последнего разговора со мной по телефону Райан сразу направился к Патино. Вскоре было принято решение признать монреальское расследование делом первоочередной важности. К Добжански обратились с официальным запросом, Райан заполучил все необходимые бумаги и разрешения и возглавил спецгруппу. Вот так.
Я чувствовала сильное облегчение, смешанное с обидой. Я вложила в это дело столько труда, а они взяли и просто воспользовались результатами. Идя на это собрание, я боялась столкнуться с неодобрением, на молчаливое же принятие своей работы не настраивалась.
— Итак, кого мы должны искать? — спросила я, старательно пытаясь не выдать голосом своего негодования.
Райан вытащил из стопки тонкую папку и раскрыл ее.
— Мужчину, — прочел он. — Белого. Франкофона. Вероятно, с образованием не выше уровня средней школы. Возможно, из числа тех, кого ловили на мелких правонарушениях сексуального характера.
— Как это понимать? — спросил Бертран.
— Подглядывания, непристойные телефонные звонки, обнажение на глазах незнакомых людей определенных частей тела.
— Интересные занятия! — воскликнул Клодель.
— Убийство чучел, — усмехнулся Бертран.
Клодель и Шарбонно фыркнули.
— Что за «убийство чучел»? — спросил Кеттеринг из Сен-Ламбера.
— Один придурок вот уже в течение пяти лет пробирается в чужие дома, делает чучела из дамских ночных сорочек и протыкает их ножом.
— Планирует преступления с особой предусмотрительностью, — продолжил читать Райан. — Возможно, использует какой-то трюк для вступления в контакт с жертвой. Возможно, женат…
— Что? — спросил Руссо из Сен-Ламбера.
— Это прекрасная защита от подозрений.
— Думает, что мы рассудим: не приносит же он жертв своей женушке, — сказал Клодель.
— Возможно, — дальше прочел Райан, — заранее выбирает пустынные места для совершения убийств.
— Подвалы? — спросил Кеттеринг.
— Ребята обследовали каждый сантиметр подвала в той дыре, где мы побывали, — сказал Клодель. — Любое кровавое пятнышко они непременно обнаружили бы.
— Чрезвычайная жестокость предполагает мощнейшую злобу, — продолжил Райан. — Возможно, им движет жажда мести. Возможно, он претворяет в жизнь садистские фантазии, включающие в себя желание унизить, причинить боль. Возможно, отклонение носит оттенок религиозного характера.
— А религия здесь при чем? — поинтересовался Руссо.
— В Адкинс он воткнул статуэтку, Ганьон оставил на территории семинарии, Дама закопал у монастыря.
Несколько мгновений все молчали. Настенные часы громко тикали. Откуда-то из коридора послышался стук чьих-то каблуков по полу.
— Слишком много всяческих «возможно» да «вероятно», — сказал Клодель.
Его упрямство меня взбесило.
— Если мы будем рассматривать эту проблему именно так, то очень скоро получим еще один труп! — выпалила я.
Мышцы на лице Клоделя напряглись, он уставился в свой блокнот, ничего не добавив.
— Каковы предсказания доктора Добжански? — спросила я гораздо спокойнее.
— Весьма неутешительные, — мрачно ответил Райан. — Он подозревает, что преступник теряет контроль над собой, действует все более смело, жаждет все больше крови. И что продолжит убивать.
Он закрыл папку и передвинул ее в центр стола.
Еще одна пауза.
Наконец Райан взглянул на часы. Мы все последовали его примеру.
— Итак, за работу. — Райан указал на папки с документами. — Люк, Мишель, Готье занимались вы, с документами в свое время вы ознакомились хорошо.
Клодель и Шарбонно кивнули.
— Данные о Питр следует перепроверить. Остальные дела заведены не так давно. Наверное, все, что по ним имеется, лежит здесь.
С пятью заведенными не так давно делами я была прекрасно знакома. Поэтому сразу занялась рассмотрением двух других, восемьдесят восьмого и девятого годов.
Полуобнаженное, сильно разложившееся тело Констанции Питр обнаружили в заброшенном доме, в Кахнаваке, индейском поселении вверх по реке от Монреаля. Мари-Клод Готье нашли у станции метро «Вендом», отправного пункта поездов, движущихся в сторону западного пригорода. Обеих женщин убийца жестоко избил и перерезал им горло. Готье было двадцать восемь, а Питр тридцать два года. Обе проживали одни. И в том и в другом случае полиция ничего не выяснила.
Я потратила три часа. По сравнению с остальными пятью папками эти две содержали довольно мало информации. Возможно, потому, что и Готье, и Питр были проститутками. Их использовали в жизни, ими пренебрегли после смерти. Наверное, их кошмарный уход восприняли даже как благо для общества. Я запретила себе развивать эту мысль.
При жизни эти две женщины выглядели совершенно по-разному, но в чем-то были сходны: их лица отличались неестественной белизной и изобилием косметики. Взгляды обеих были холодными и бесстрастными. Мне вспомнились проститутки из Мейна. Тех я видела в жизни. Этих — на фотографиях.
Я просмотрела остальные снимки, зная заранее, что на них увижу. Питр: двор, спальня, тело. Готье: станция метро, кусты, тело. Голова Питр почти отделена от туловища. На шее Готье тоже краснел глубокий порез, ее правый глаз представлял собой кровавое месиво. Жестокость, с которой убили обеих женщин, и послужила причиной того, что расследование этих дел тоже поручили нашей спецгруппе.
Я прочла отчеты полиции, патологоанатомов и токсикологов, детально изучила все записи детективов, проанализировала каждую мелочь о жизни и смерти жертв. Меня не оставляло чувство, что этого недостаточно.
Я слышала, как вокруг разговаривают, ходят, отпускают шуточки детективы, но не придавала их шуткам и словам ни малейшего значения. Когда я наконец закрыла папки и подняла голову, было уже начало шестого. Райан наблюдал за мной. Все остальные, по-видимому, уже разошлись по домам.
— Хотите взглянуть на цыган?
— Что?
— Я слышал, вам нравится джаз.
— Да, но фестиваль уже закончился, Райан.
От кого он это слышал? Когда? И неужели решил куда-то меня пригласить?
— Верно, но городская жизнь продолжает кипеть. В старом порту, например, постоянно играет одна отличная группа.
— Райан, идея кажется мне не вполне удачной.
Я лгала. Она казалась мне удачной. Поэтому-то я и намеревалась ответить ему отказом.
«Не сейчас, только не сейчас, — простучало у меня в голове. — Сначала надо закончить расследование. Выловить этого зверя».
— Ладно, понял. Тогда пойдемте куда-нибудь и просто поужинаем.
Я представила, что если не приму его приглашение, то опять буду вынуждена есть полуфабрикаты в одиночестве.
— Гм…
— Поглощая пиццу, мы смогли бы порассуждать о новых идеях, родившихся в вашей голове.
— То есть это будет деловой ужин?
— Конечно.
Я задумалась. Хотела ли я делиться с кем бы то ни было своими идеями? Да, хотела. В двух добавленных к общему заданию делах что-то сильно меня смущало. К тому же за этим ужином я могла выяснить какие-нибудь подробности о создании спецгруппы и о реальном положении дел.
«Не тяни с ответом», — подсказал мне внутренний голос.
— Ладно, Райан. Куда предлагаете поехать?
Он пожал плечами:
— Может, в «Анжелу»?
Ресторанчик располагался рядом с моим домом. Я вспомнила вдруг, как в прошлом месяце позвонила Райану в четыре утра. Он был у подруги.
«Не дури, Бреннан! — тут же выругала я себя. — Парень всего-навсего хочет пиццы».
— Для вас это удобно?
— Как раз по пути.
«По пути куда?» — промелькнуло в моем мозгу.
— Отлично. Встретимся в «Анжеле» в… — Я посмотрела на часы. — Минут через тридцать?
Я приехала домой, покормила Верди. Поклялась себе держаться подальше от зеркал. Никаких причесок, никакого макияжа. Дело есть дело.
В половине седьмого Райан уже потягивал пиво, а я — диетическую колу, ожидая, когда принесут наши заказы.
Мы поговорили о разных пустяках и плавно перевели разговор в обычное русло.
— Расскажите мне о тех двух случаях. Почему именно Питр и Готье?
— Патино заставил меня поднять все нераскрытые дела СК об убийствах с восемьдесят пятого года. В основном схожих с последними пятью преступлениями. Клодель проделал то же самое с архивами КУМа, другие полицейские отделения занялись тем же на местах. Вот мы и отобрали эти два дела.
— В расчет принимались только преступления, совершенные в Монреале и его окрестностях?
— Не совсем так.
Мы замолчали, увидев приближающуюся официантку. Она поставила на стол дощечку с пиццей, разрезала ее на куски. Райан заказал еще пива. Я немного ему позавидовала.
— Только попробуйте прикоснуться к моей половине пиццы, — сказала я шутливо.
— Не бойтесь: мне ваша половина совсем не нравится.
— Что вы имели в виду, сказав «не совсем так»? — вернулась я к незаконченному разговору.
— Сначала Патино приказал проверить только монреальские дела. А потом отправил распоряжение и в Квебек.
— И?..
— Там ничего не нашли. Похоже, наш мальчик — местный.
Некоторое время мы молча ели.
— Что вы думаете по поводу этих двух дел? — наконец спросил Райан.
Я ответила не сразу.
— Я занималась их изучением всего три часа, но, думаю, они не вписываются в общую картину.
— Потому что обе эти женщины — шлюхи?
— И поэтому тоже. Главное же, что меня смущает… Убиты обе жертвы с особой жестокостью, спора нет, однако…
Всю вторую половину дня я старательно пыталась облечь свое ощущение в правильное слово, но все никак не могла его подобрать. Опустив кусок пиццы на тарелку, я проследила, как нарезанные помидоры и артишоки сползают с его края вниз.
— Мне кажется, эти два преступления слишком грязные…
— Грязные?
— Да.
— Черт возьми, Бреннан! А чего вы хотели? Вы видели, как выглядела после убийства квартирка Адкинс? Или Моризет-Шанпу?
— Я говорю не о количестве крови. Я о том, что убийства Питр и Готье выглядят… — я опять споткнулась, ища наиболее точные слова, — неорганизованными. Плохо спланированными. Остальные пять преступлений совершены как будто бы очень последовательно. Создается впечатление, что во всех тех случаях убийца точно знал, что делает: он каким-то образом проникал в дома своих жертв, расправлялся с ними при помощи принесенных с собой орудий, потом эти орудия уносил.
Райан кивнул:
— А на месте убийства Готье обнаружили нож.
— Зато не нашли отпечатков пальцев. Это тоже можно рассматривать как результат предварительной подготовки преступника.
— Дело было зимой. Возможно, он работал в перчатках.
Я поболтала банку с колой.
— Мне показалось, что трупы этих двух проституток просто бросили. Питр лежала на боку, в разорванной одежде, в спущенных до лодыжек трусах. Тела же Адкинс и Моризет-Шанпу нашли в определенных позах — на спине, с разведенными ногами, трусы спущены до колен. Черт побери! Адкинс с заведенными за голову руками вообще напомнила мне выполняющую пируэт танцовщицу. Их одежда была не порвана, а аккуратно расстегнута или задрана, словно этот гад хотел показать нам, насколько он искусен.
Райан ничего не ответил. Вновь появившаяся официантка спросила, все ли в порядке и не желаем ли мы чего-нибудь еще.
— Когда я рассматривала сегодня содержимое этих двух папок, у меня возникло именно такое ощущение. Вполне возможно, что я и ошибаюсь, — добавила я после ухода официантки.
— Мы обязаны выяснить, ошибаетесь вы или нет.
Райан оплатил чек; подняв руку, он дал мне понять, что спорить бессмысленно:
— Сегодня плачу я. В следующий раз — вы.
Я хотела было воспротивиться, но он протянул руку и легонько прижал к моей нижней губе палец. Потом медленно сдвинул его к уголку моего рта, отвел на некоторое расстояние и с шутливо-строгим видом пригрозил.
Даже если бы мои губы искусали рыжие муравьи, они, наверное, горели бы не так сильно.
Я приехала домой, обнаружила, что Гэбби нет, и даже не удивилась. Моя тревога за нее возрастала, и я отчаянно надеялась, что скоро она все же появится. Конечно, я тут же велела бы ей собирать вещи и уматывать.
Пройдя в гостиную, я легла на диван и включила телевизор. Игра «Экспоса».
Я смотрела на экран до тех пор, пока голос комментатора не заглушил мысли в моей голове. Не обманывает ли меня интуиция с Питр и Готье?
Питр принадлежала к племени индейцев-могавков. Все остальные из семи убитых женщин были белыми.
Четыре года назад индейцы забаррикадировали мост Мерсье, устроив жителям пригорода настоящую пытку. С тех пор отношения между коренным населением и его соседями оставались более чем недружелюбными. Имеет ли это какое-то отношение к совершенному в Кахнаваке убийству?
Готье и Питр были проститутками. Питр несколько раз арестовывали. О других жертвах ничего подобного не упоминалось. Но имело ли это мое наблюдение какое-нибудь значение? Если преступник выбирал жертвы не по определенным характеристикам, две из них вполне могли оказаться шлюхами.
Действительно ли сцены убийств Адкинс и Моризет-Шанпу выглядели настолько продуманными? Или, убеждая Райана, я и сама себя убедила?
А религия? Имеет ли она отношение к этому делу?
Измученная думами, я не заметила, как погрузилась в неспокойный сон. Я была в Мейне. Гэбби манила меня рукой из окна верхнего этажа какого-то полуразрушенного отеля. Комнату, в которой она находилась, освещало тусклое сияние. Я видела очертания двигающихся за ее спиной фигур. Я хотела перейти улицу и подняться к ней, но, как только делала шаг, женщины, выстроившиеся в ряд перед отелем, бросали в меня камни. В их глазах горела злоба. Я увидела, что к Гэбби кто-то приблизился. Я узнала ее. Констанция Питр. Она принялась надевать на Гэбби какое-то платье или сорочку, та усиленно сопротивлялась и все суетнее и неистовее махала мне руками.
Мне в желудок влетел камень, и я раскрыла глаза. На моем животе стоял, внимательно меня разглядывая, Верди.
— Спасибо.
Я убрала его и села.
— Что все это значило, Верд?
Вообще-то, мои сны никогда не были замысловатыми. Подсознание перерабатывает последние из происшедших со мной событий и повторно выдает их, зачастую в довольно загадочной форме.
Метание камней объяснялось просто: прямо перед сном я посмотрела бейсбол. Гэбби. Тоже понятно. Я все время о ней думала. Мейн. Проститутки. Питр. Ее попытка что-то напялить на Гэбби. Гэбби, молящая о помощи. По моей спине пробежал неприятный холодок страха.
Проститутки. Питр и Готье работали проститутками. Питр и Готье уже нет в живых. Гэбби изучала жизнь девочек из Мейна. Гэбби запугивал какой-то умалишенный. Гэбби исчезла. Может, она в опасности?
«Нет, Бреннан. С ней ведь постоянно что-нибудь приключается».
Страх не исчез.
Вспомнилось, как она рассказывала о том парне и какими испуганными глазами смотрела на меня. А потом ее наглый уход без объяснений и записок.
Нет, что-то здесь не так. Надо попытаться хоть что-нибудь выяснить.
Я направилась в комнату для гостей и осмотрелась вокруг, не зная, с чего начать. Рыться в шмотках Гэбби ужасно не хотелось.
Мой взгляд упал на корзину с мусором. Я решила просмотреть сначала его. По крайней мере, эта идея не представлялась мне настолько преступной.
Я высыпала содержимое корзины на стол: бумажные салфетки, конфетные фантики, обрывки фольги, какая-то квитанция, чек из банкомата, три шарика смятой бумаги.
Я развернула первый желтый шарик. Выведенная неровным почерком Гэбби строчка на листке в линейку: «Прости. Я так не могу. Никогда не прощу себе, если…» На этом фраза заканчивалась.
«Что это? — подумала я, пугаясь. — Записка мне?»
Я развернула второй желтый шарик.
«Я не поддамся на запугивания. Ты — раздражитель, который…»
Она опять не закончила предложение. Может, на что-то отвлеклась? Но что означают эти ее слова? Кому они адресованы?
Третий шарик отличался от двух первых белым цветом и более крупными размерами. Как только я его развернула, мое сердце сковало ледяным страхом и мне стало стыдно за все недобрые мысли о Гэбби за последние дни. Дрожащими руками я расправила лист бумаги и уставилась на него.
Моему взгляду предстал карандашный рисунок. Женская фигурка с детально изображенными грудью и гениталиями. Туловище, руки и ноги лишь грубо набросаны, а лицо заменяет овал с затенениями вместо глаз, рта и носа. Из распоротого живота торчат внутренние органы.
В нижнем левом углу листка чернела надпись, написанная незнакомым мне почерком:
«Каждое твое движение. Каждый шаг. От меня не уйдешь».
