Стивенс был человеком терпеливым. Двое полицейских обошлись с ним сурово. В данное время к сержанту сыскной полиции Ребусу нельзя. Стивенс вернулся в редакцию, подготовил сообщение для номера, который подписывался в печать в три часа утра, а потом вернулся к дому Ребуса. В окнах квартиры все еще горел свет, но при этом у подъезда появились два новых мордоворота. Стивенс поставил машину на противоположной стороне улицы и закурил очередную сигарету. Его догадки превращались в уверенность. Две нити сходились в одну. Убийства и торговля наркотиками были как-то взаимосвязаны, а Ребус, судя по всему, был ключевой фигурой. О чем они с братом говорят в столь поздний час? Возможно, о планах на случай непредвиденных обстоятельств. Господи, он бы все что угодно отдал, лишь бы превратиться в этот миг в муху на стене гостиной! Все что угодно. Он знал репортеров с Флит-стрит, которые применяли сложные методы слежки – жучки, мощные микрофоны, подслушивающие устройства для телефона, – и спрашивал себя, не стоит ли и ему разориться на что-нибудь в этом роде.

Он формулировал в уме новые доказательства – доказательства с сотнями перестановок. Если эдинбургские наркобандиты занялись похищениями и убийствами, чтобы держать в страхе разную мелкую сошку, значит, дело и вправду принимает весьма неприятный оборот и в будущем ему, Джиму Стивенсу, придется быть еще более осторожным. Правда, Детине Поудину пока ничего не известно. Тогда допустим, что в игру вмешалась новая банда со своими новыми правилами. Это может привести к войне преступных группировок, как в Глазго. Но ведь в наши дни так дела не делаются. Или, наоборот, – делаются только так?

Все эти мысли, помогавшие Стивенсу не заснуть и оставаться настороже, он поспешно записывал в блокнот. Приемник в машине был включен, и каждые полчаса он слушал новости. Жертвой эдинбургского детоубийцы стала дочь полицейского. Во время последнего похищения убит мужчина – задушен в доме матери похищенной девочки. И так далее. Стивенс продолжал формулировать, продолжал строить предположения.

Причастность Ребуса ко всем убийствам еще не была установлена. Полиция не собиралась объявлять об этом – даже Джиму Стивенсу.

В половине восьмого Стивенсу с помощью подкупа удалось уговорить проходившего мимо продавца газет принести ему булочек с молоком из ближайшего магазина. Сдобные булочки, посыпанное сахарной пудрой, он запивал холодным как лед молоком. В машине было включено отопление, но он продрог до костей. Ему необходимо было принять душ, побриться и немного поспать. Не обязательно в такой последовательности. Но он был уже слишком близок к разгадке, чтобы сойти сейчас со следа. Он обладал упорством (кое-кто сказал бы даже – фанатизмом) хорошего репортера. Ночью он наблюдал, как подъезжали другие писаки и как всех их прогоняли прочь. Некоторые, увидав, что он сидит в машине, подходили поболтать и разнюхать, нет ли чего-нибудь новенького. Тогда он прятал блокнот и с равнодушным видом говорил им, что скоро поедет домой. Ложь, гнусная ложь.

Она была частью его работы.

И вот наконец они вышли из дома. Несколько человек с фотоаппаратами и микрофонами оказались, разумеется, тут как тут, но никто из них не проявлял чрезмерной бестактности, никто не толкался, не лез на рожон, не вызывал раздражения. Во-первых, это был убитый горем отец, во-вторых – полицейский. Никто не собирался ему докучать.

Стивенс наблюдал за тем, как Джилл и Ребус усаживаются на заднее сиденье стоявшего без дела полицейского «Ровера». Он успел рассмотреть их лица. Ребус выглядел изможденным. Этого и следовало ожидать. Однако прямая линия плотно сжатых губ придавала его лицу суровую решимость. Стивенса это слегка озадачило. У Ребуса был вид бойца, готового к сражению. Черт подери! А рядом с ним была Джилл Темплер. Она явно устала, устала даже сильнее, чем Ребус. Глаза красные, но в выражении лица тоже сквозило нечто необычное. Произошло что-то очень важное. Это понял бы каждый уважающий себя репортер-. репортер, отдающий себе отчет в том, что именно он хочет раскопать. Стивенс весь истерзался. Он нуждался в новой информации. Материал, который он собирал, был сродни наркотику. С каждой инъекцией Стивенс нуждался все в большей дозе. А в последнее время он с некоторой тревогой вынужден был признать, что нуждается в этих инъекциях не по долгу службы, а ради удовлетворения собственного любопытства. Ребус заинтриговал его. Джилл Темплер, разумеется, возбуждала интерес.

А Майкл Ребус…

Майкл Ребус еще не выходил из квартиры. Репортеры уже разъезжались, «Ровер» сворачивал с тихой Марчмонт-стрит направо, но полицейские остались на посту. Новая смена. Стивенс закурил. Ну что ж, попытка не пытка. Он вернулся к своей машине и запер ее. Потом, прогулявшись вокруг дома, выработал новый план.

– Простите, сэр! Вы здесь живете?

– Конечно, я здесь живу! А в чем дело? Мне необходимо добраться до кровати.

– Была тяжелая ночка, сэр?

Человек со слезящимися глазами потряс перед полицейским тремя бумажными пакетами. В каждом пакете лежало по шесть булочек.

– Я – пекарь. Работаю по ночам. А теперь, если вы…

– А ваша фамилия, сэр?

Разговаривая с полицейским, Стивенс успел разобрать несколько имен на табличке у домофона.

– Лейдло, – сказал он, – Джим Лейдло.

Полицейский сверился со списком, который держал в руке:

– Все в порядке, сэр. Извините за беспокойство.

– А что произошло?

– Скоро узнаете, сэр. Всего хорошего.

Сердце у Стивенса замерло: а вдруг дверь в подъезд заперта и тогда все его хитрости пойдут насмарку?! Он наудачу толкнул массивную дверь и почувствовал, как она подалась. Они ее не заперли. В тот день святой Стивен, его заступник, к нему благоволил.

В вестибюле он отделался от булочек и придумал новый тактический ход. Он поднялся на второй этаж к квартире Ребуса, стараясь не вдыхать смрадный кошачий запах. У Ребусовой двери он остановился перевести дух. Странно он себя чувствовал: сквозь навалившуюся усталость пробивалось ликующее возбуждение. Такого он не испытывал ни разу за все долгие годы работы. Ему нравилось это чувство. Пожалуй, сегодня ему может сойти с рук все что угодно. Он безжалостно нажал на кнопку звонка.

Пару минут спустя дверь, зевая, открыл заспанный, опухший Майкл Ребус. Наконец-то они столкнулись лицом к лицу. Стивенс помахал перед Майклом удостоверением. В удостоверении значилось, что Джеймс Стивенс является членом Эдинбургского бильярдного клуба.

– Инспектор сыскной полиции Стивенс, сэр. Простите, что поднял вас с постели. – Он убрал удостоверение. – Ваш брат сказал нам, что вы, вероятно, еще спите, но я все-таки решил подняться. Можно войти? Всего несколько вопросов, сэр. Я не отниму у вас много времени.

Двое полицейских, у которых, несмотря на тот факт, что лето уже началось, в теплых носках окоченели ноги, приплясывали на месте в надежде чуть-чуть согреться. Разговор шел только о похищении да о том, что убит сын старшего инспектора. Позади них открылась дверь подъезда.

– Вы, ребята, еще здесь? Жена сказала мне, что ночью у входа стоят бобби, но я ей не поверил. Что случилось?

Это был старик – в домашних тапочках, но в теплом зимнем пальто. Он успел побрить только одну щеку и где-то потерял или забыл нижнюю вставную челюсть. Бочком выбираясь из подъезда, он нахлобучивал на свою лысину шапку.

– Вам не о чем беспокоиться, сэр. Скоро вам все объяснят, я уверен.

– Ага, тогда ладно. Я просто вышел за газетой и за молоком. Вообще-то на завтрак мы едим гренки, но какой-то тип забыл в подъезде больше дюжины свежих булочек. Ну а ежели их никто не хватится, в моем доме им будут рады.

Он захихикал, показав красную нижнюю десну.

– Может, вам, ребята, чего-нибудь купить в магазине?

Но двое полицейских пристально смотрели друг на друга – встревоженные, онемевшие.

– Поднимись туда, – сказал наконец один другому. Потом обратился к старику: – А ваша фамилия, сэр?

Старик приосанился. Старый вояка.

– Джок Лейдло, – ответил он. – К вашим услугам.

Стивенс с удовольствием пил черный кофе. Впервые за целую вечность он пригубил что-то горячее. Он сидел в гостиной, внимательно разглядывая обстановку.

– Хорошо, что вы меня разбудили, – обратился к нему Майкл Ребус. – Мне уже пора двигать домой.

«Не сомневаюсь, что пора, – подумал Стивенс.- Не сомневаюсь». Ребус, в общем, казался более спокойным, чем он предполагал. Спокойным, отдохнувшим человеком, который в ладах со своей совестью. Чудеса, да и только!

– Как я уже сказал, мистер Ребус, всего несколько вопросов.

Майкл Ребус сел, скрестил ноги и принялся маленькими глотками прихлебывать свой кофе.

– Слушаю.

Стивенс достал свой блокнот:

– Ваш брат перенес очень сильный шок.

– Да.

– Но вы считаете, что он поправится?

– Да.

Стивенс сделал вид, будто что-то записывает:

– Кстати, как он себя чувствовал ночью? Он хорошо выспался?

– Вообще-то никто из нас не выспался. Я не уверен, заснул ли Джон хоть на минуту. – Брови у Майкла постепенно сдвигались. – Слушайте, к чему эти вопросы?

– Простая формальность, мистер Ребус. Вы же понимаете. Если мы хотим раскрыть это дело, нам необходимо подробно опросить всех, кто имеет к нему отношение.

– Но дело уже раскрыто, разве нет?

У Стивенса екнуло сердце.

– Вот как? – услышал он свой голос.

– Вы что, не знаете?

– Знаю, конечно, но нам необходимо выяснить все подробности…

– У всех, кто имеет к этому отношение. Да, это вы уже сказали. Позвольте-ка мне еще раз взглянуть на ваше удостоверение. Просто во избежание недоразумений.

От входной двери донесся звук – кто-то вставлял ключ в замок.

«Боже, – подумал Стивенс, – они вернулись».

– Ребус, – произнес он сквозь зубы, – нам известно обо всех твоих делишках с наркотиками, а теперь скажи нам, кто за этим стоит, не то мы упрячем тебя за решетку на сто лет, сынок!

Лицо у Майкла сделалось бледно-голубым, потом серым. Казалось, он уже готов раскрыть рот и вымолвить слово – то самое слово, услышать которое жаждал Стивенс.

Но тут в комнате возник один из полицейских и резко поднял Стивенса со стула.

– Я еще не допил кофе! – запротестовал тот.

– Скажи спасибо, что я не свернул тебе твою грязную шею, приятель! – рявкнул полицейский.

Майкл Ребус поднялся вслед за Стивенсом, но молчал как убитый.

– Имя! – вскричал Стивенс. – Просто назови мне имя! Если откажешься помочь, дружище, все это будет напечатано большими буквами на первых полосах! Назови мне имя!

Он кричал не переставая всю дорогу вниз по лестнице. До самой последней ступеньки.

– Хорошо, я ухожу, – сказал он наконец, вырвав руку из цепкой пятерни полицейского.- Ухожу. Вы слегка сплоховали на посту, да, ребята? Ладно, пока я не буду вас закладывать, но в следующий раз будьте настороже. Идет?

– Убирайся отсюда к чертовой матери! – напутствовал его полицейский.

И Стивенс убрался к чертовой матери. Он сел в машину, мучительно терзаемый разочарованием и разгоревшимся любопытством. Господи, он был почти у цели! Но как прикажете понимать слова гипнотизера? Дело раскрыто. Неужели? Если это правда, он должен первым узнать все подробности. Он не привык проигрывать без боя, тем более что обычно такие игры велись по его правилам. Нет, так дело не пойдет.

И все же игра доставляла ему огромное удовольствие.

Но если дело раскрыто, значит, времени в обрез. И если не удалось добиться правды от одного брата, значит, надо идти к другому. Стивенс догадывался, где находится Джон Ребус. В тот день интуиция его не подводила. Он чувствовал вдохновение.