Часть VI
33
Он проснулся с тяжелой головой: всю ночь ему снились кошмары.
Он видел грозного каменного великана, бродившего по улицам 10-го округа, Молоха, держащего в страхе турецкий квартал и требующего человеческих жертвоприношений. На чудовище из его сна была маска получеловека-полузверя, греческая и персидская одновременно. Каменные губы раскалились добела, огромный пенис был утыкан бритвами. От каждого шага монстра дрожала земля, в воздух поднималась пыль, трескались стены домов.
В результате он проснулся в три утра, в липком поту. Дрожа от холода, сварил себе кофе и погрузился в изучение новых археологических материалов, которые лейтенант из уголовного розыска оставил накануне вечером под дверью его крошечной трехкомнатной квартирки.
До самого утра он листал музейные каталоги, туристические брошюры и научные труды, изучая и сравнивая скульптуры с посмертными фотографиями жертв и – неосознанно – с маской из своего сна. Саркофаги Анталии. Киликийские фрески. Барельефы Каратепе. Бюсты из Эфеса...
Поль путешествовал сквозь эпохи и цивилизации, но результат оказался нулевым.
Нерто вошел в пивную "Три снаряда" у ворот Сен-Клу, и в лицо ему ударили запахи кофе и табака. Он с трудом сдержал подступившую тошноту. Его убийственное настроение спровоцировали не только ночные кошмары. Наступила среда, и он вынужден был – в который уже раз! – позвонить Рейне и сообщить, что не сможет забрать Селину.
Поль заметил стоявшего в углу у стойки Жан-Луи Шиффера: он был свежевыбрит, одет в плащ "Берберрис", бодр и явно полон сил. Брезгливым жестом старый сыщик макал круассан в кофе со сливками.
Увидев Поля, он широко улыбнулся.
– Выспался?
– Еще как!
Шиффер взглянул на помятую физиономию Поля, но от комментариев воздержался.
– Кофе?
Поль кивнул, и перед ним на стойке немедленно материализовалась чашка крепкого кофе с ароматной пенкой. Цифер кивнул в сторону свободного столика у окна.
– Садись. Ты, похоже, не в своей тарелке.
Он протянул ему корзинку с круассанами. Поль отказался. При одной только мысли о еде к горлу подступала едкая желчь, но Шиффер этим утром решил поиграть в "друга", так что Полю пришлось быть вежливым:
– А вы как спали?
– Как топор!
Перед мысленным взором Поля встали искромсанные в бумагорезке пальцы хозяина клуба. Тем вечером он отвез Цифера к воротам Сен-Клу, где у него была квартира на улице Гудена. С того самого момента его мучил один вопрос:
– Что вы забыли в Лонжере, у вас же есть жилье?
– Стадный инстинкт. Привычка находиться среди своих. В одиночестве я совсем загибался от скуки.
Звучало неубедительно. Поль вспомнил, что Шиффер жил в Лонжере под псевдонимом – он записался под девичьей фамилией матери. Еще одна загадка. Неужели он прятался? Если да, то от кого?
– Достань карточки, – приказал Шиффер.
Поль открыл папку и положил документы на стол. Это были копии, не оригиналы, рано утром он заскочил на работу, чтобы их сделать. Он изучил каждую карточку, вооружившись турецким словарем, и сумел разобрать имена жертв и основную информацию о них.
Первую жертву звали Зейнеп Тютенгиль. Она работала в мастерской рядом с турецкими банями под названием "Голубые ворота", хозяин – некий Талат Гурдилек. Двадцать семь лет. Муж – Бурба Тютенгиль. Детей нет. Жила на улице Фиделите, 34. Родилась в деревне с непроизносимым названием рядом с Газиантепом на юго-западе Турции. В Париже – с сентября 2001 года.
Имя второй убитой – Руйя Беркеш. Двадцать шесть лет. Не замужем. Работала на дому, улица Энгиен, 58, на Гозара Галмана. Его имя Поль неоднократно встречал в протоколах: этот рабовладелец занимался кожей и мехами. Руйя Беркеш приехала из Аданы – большого города на юге Турции. В Париже она жила всего восемь месяцев.
Третья убитая – Рукье Таньоль. Тридцать лет. Не замужем. Работала в швейной мастерской Сю-релик в Промышленном проезде. Приехала в столицу год назад, в августе. Никаких родственников в Париже. Жила одна в женском общежитии на улице Птит-Экюри, 22. Как и первая жертва, родилась в провинции Газиантеп.
Во всех этих сведениях не было ни одного совпадения, ничто не позволяло предположить, как убийца находил этих женщин, как подбирался к ним. Но главное – за скудными строчками не угадывались живые женщины, а турецкие имена еще больше усиливали их непроницаемый характер. Чтобы убедить себя в реальности этих женщин, Поль вернулся к полароидным снимкам. Круглые лица с широкими чертами позволяли предположить пышные формы, Поль где-то читал, что именно такими были турецкие каноны красоты...
Шиффер все еще изучал данные. Поль никак не мог решиться выпить свой кофе – его по-прежнему мутило. Гул голосов, звяканье стекла и металла ударяли ему в голову. Хуже всего было ввинчивавшееся в мозг бормотанье алкашей, судорожно цеплявшихся за барную стойку. Он ненавидел этих бродяг, которые очень часто так и подыхают за рюмкой...
Сколько раз он мальчишкой отдирал родителей – обоих или порознь – от такой же оцинкованной стойки? Сколько раз находил их валяющимися на полу, среди опилок и окурков, испытывая одно желание – наблевать им на головы?
Цифер снял очки и сообщил:
– Начнем с третьей мастерской. С последней жертвы. Это лучший способ собрать самые свежие впечатления и воспоминания. Потом займемся первыми двумя мастерскими, их жильем, соседями, выясним, какими маршрутами и куда они ходили. Убийца должен был где-то их отлавливать, а невидимок в природе, как известно, не бывает.
Поль одним глотком выпил кофе и выдохнул, захлебываясь горячей слюной и желчью:
– Повторяю вам, Шиффер: одна ошибка – и я вас...
– ... и ты меня закопаешь. Я понял. Но сегодня утром мы будем действовать иначе.
Он пошевелил пальцами, как артист-кукловод:
– Работаем изворотливо.
Поставив на крышу мигалку, они выехали на скоростную полосу. Серые воды Сены вкупе с гранитными небесами и каменными набережными создавали ощущение безучастно-тусклого мира вокруг. Поль любил такую погоду – печальную и скучную до зубовного скрежета, он воспринимал ее как еще одно препятствие, которое приходится преодолевать силой своего характера.
В дороге он говорил по мобильному. Судья Бомарзо раздраженным тоном сообщил, что дает Полю два дня, после чего задействует следователей Уголовной бригады. Нобрель и Матковска доложили, что продолжают копать и весь предыдущий день общались с "кессонщиками" – парижскими землекопами, которые каждый вечер проходят декомпрессию в специальных камерах. Они опросили руководителей восьми разных предприятий, и результат оказался нулевым, побеседовали с главным конструктором декомпрессионных камер в Аркейле, и тот заявил, что не верит в возможность использования герметизированной камеры человеком без инженерной подготовки. Возможных выводов два: либо убийца обладает соответствующими знаниями, либо они пошли по ложному пути. Лейтенанты проинформировали Нерто, что продолжат копать в других местах.
На площади Шатле Поль заметил въезжавшую на Севастопольский бульвар патрульную машину. Он догнал ее на уровне улицы Ломбардцев и сделал знак водителю остановиться.
– Я на минутку, – бросил он Шифферу.
Он выхватил из ящика для перчаток "Киндер-сюрприз" и пакетик "Карамбар", купленные час назад, бумажный пакет раскрылся, и конфеты посыпались на пол. Покраснев от смущения, Поль собрал сласти и выпрыгнул из машины.
Патрульные полицейские ждали его возле машины, заложив большие пальцы за форменные ремни. Поль в нескольких словах объяснил им свою просьбу и побежал назад. Пока он устраивался за рулем, Шиффер махнул перед его носом карамелькой.
– Среда, родительский день.
Не отвечая, Поль повернул ключ в замке зажигания.
– Я тоже использовал рабов в качестве посыльных. Чтобы доставлять подарки подружкам...
– Под рабами вы, надо думать, подразумеваете подчиненных...
– Вот именно, малыш, вот именно...
Шиффер развернул фантик и кинул конфетку в рот.
– Много у тебя детей?
– Дочь.
– Сколько ей лет?
– Семь.
– Как ее зовут?
– Селина.
– Слишком великосветское имя для дочери легавого.
С этим Поль был согласен. Он никогда не мог понять, почему фанатичная марксистка Рейна дала ребенку такое манерное имя.
Шиффер шумно жевал конфету.
– А где ее мать?
– Мы развелись.
Поль проскочил светофор на улице Реомюра.
Его неудачный брак был последней темой, которую он стал бы обсуждать с Шиффером, но справа уже маячила красно-желтая вывеска "Макдоналдса", отмечавшая начало Страсбургского бульвара.
Поль нажал на педаль газа, не оставив партнеру времени на очередной вопрос.
Перед ними лежала их охотничья территория.
