19
Я отыскала Эдварда Артура на огородике позади бревенчатого коттеджа. Старик был в шерстяной клетчатой рубахе поверх джинсового комбинезона и ветхой соломенной шляпе, которую в незапамятные времена вполне мог носить какой-нибудь гондольер. При виде меня он на секунду замер, но тут же вновь принялся обрабатывать грядку.
– Мистер Артур? – окликнула я.
Мужчина все так же втыкал вилы в землю, а затем налегал на них трясущейся ногой. Сил у него было так мало, что зубья вил вонзались совсем неглубоко, однако он неуклонно, раз за разом повторял это движение.
– Эдвард Артур? – повторила я уже громче.
Он не ответил. Вилы, втыкаясь в землю, издавали негромкий глухой стук.
– Мистер Артур, я вижу, что вы заняты, но мне нужно задать несколько вопросов.
Я по мере сил постаралась изобразить располагающую улыбку.
Артур выпрямился, насколько мог, и побрел к тачке, нагруженной камнями да ворохом сухих стеблей и листьев. Когда он стянул с себя рубашку, я увидела тощие руки, покрытые коричневыми старческими пятнами размером с лимскую фасоль. Сменив вилы на мотыгу, старик заковылял обратно к грядке, на которой только что трудился.
– Я хотела бы расспросить вас о земельном участке недалеко от притока Раннинг-Гоат.
Тут Артур впервые взглянул на меня. Глаза у него были слезящиеся, с красным воспаленным ободком, радужки такие бледные, что казались почти бесцветными.
– Вы ведь владели участком земли в тех местах?
– Зачем вы приехали? – Старик дышал хрипло, с присвистом, словно втягивал воздух через фильтр.
– Меня интересует, кто купил вашу землю.
– Вы из ФБР?
– Нет.
– Вы из тех, что расследуют крушение?
– Раньше я участвовала в расследовании, теперь – нет.
– Кто послал вас сюда?
– Никто меня не посылал, мистер Артур. Я нашла вас благодаря Люку Боумэну.
– Что ж вы не спросили обо всем этом у него самого?
– Преподобному ничего не известно об этом участке – кроме того, что там, по всей вероятности, одно время располагалась туристская стоянка.
– Стало быть, вот как он сказал?
– Да, сэр.
Артур вытащил из кармана ядовито-зеленый платок и отер лицо. Затем бросил мотыгу и заковылял ко мне, сгорбленный, точно гриф-индейка. Когда мужчина подошел ближе, стало видно, что шея у него поросла жесткими седыми волосами и седые пучки торчат из ноздрей и ушей.
– Не знаю, как там сынок, но Тадэуш Боумэн был та еще пиявка. Заправлял молитвенным домом добрых сорок лет.
– Вы были его прихожанином?
– Был, пока не узнал, что все это изгнание демонов и говорение на языках – чистой воды вранье.
Артур отхаркнул мокроту и смачно сплюнул на землю.
– Понимаю. Вы продали свою землю после войны?
– Тадэуш Боумэн все донимал меня – мол, покайся, – продолжал он, словно я и рта не раскрывала, – а мне все это было уже побоку. Чертов дурень не смирился с моим уходом, пока я не прочистил ему мозги под дулом винтовки.
– Мистер Артур, я хотела поговорить о земельном участке, который вы купили у Виктора Ливингстона.
– Не покупал я никакого участка у Виктора Ливингстона.
– В архивах сказано, что Ливингстон передал вам право на владение в тысяча девятьсот тридцать третьем году.
– В тридцать третьем мне стукнуло девятнадцать. Только что женился.
Разговор медленно, но верно заходил в тупик.
– Вы знали Виктора Ливингстона?
– На Саре Мэшэм. Она умерла при родах.
Он отвечал так бессвязно, что я заподозрила старческое слабоумие.
– Те семнадцать акров нам подарили на свадьбу. Таков был уговор.
Он погрузился в раздумья, и морщины, обильно пролегавшие вокруг глаз, стали глубже.
– Мистер Артур, простите, что отвлекаю вас от работы в огороде, но…
– Приданое – вот как это называется. Это было ее приданое.
– Что именно?
– Ну, вы же спрашиваете насчет того участка близ Раннинг-Гоат?
– Да, сэр.
– Нам его отдал Сарин папаша. А потом она умерла.
– Виктор Ливингстон был отцом вашей жены?
– Сара Мэшэм-Ливингстон – так звали мою первую супругу. Мы прожили вместе три года – и все кончилось. Ей едва стукнуло восемнадцать. Ее папаша так горевал, что и сам вскорости помер.
– Простите, мистер Артур.
– Тогда-то я бросил эти места и рванул с Джорджем Хенски через Теннесси. Это он пристрастил меня к возне со змеями.
– А что было с участком возле Раннинг-Гоат?
– Один городской хлыщ захотел его арендовать и устроить там стоянку. Мне эта земля была поперек горла, а потому я сказал: да черт с ним, берите. Деньги-то, по сути, из воздуха.
Артур снова шумно откашлялся и сплюнул.
– Это был палаточный лагерь?
– Ну, туда приезжали всякие охотиться и рыбачить, но, если хотите знать мое мнение, они по большей час ти прятались от своих баб.
– А дом там был?
– Пока я не построил охотничий домик, они жили в палатках, жгли костры и все такое. – Старик покачал головой. – Чем только люди не тешатся! Уму непостижимо.
– Когда вы построили охотничий домик?
– Еще до войны.
– Там был огороженный внутренний двор?
– Это вы о чем толкуете?
– Вы устроили двор и обнесли его каменной стеной?
– Я ж не замок, мать его, строил!
– Вы продали участок в сорок девятом году?
– Точно.
– В тот самый год, когда порвали с Тадэушем Боумэном.
– Эге.
– Люк Боумэн припомнил, что вы покинули паству его отца сразу после смерти Эдны Фаррелл.
Старик снова сощурился:
– Вы на что-то намекаете, юная леди?
– Нет, сэр.
– Эдна Фаррелл была доброй христианкой. Она не заслужила такой участи.
– Вы не могли бы сказать, кто купил ваш участок?
– А вы не могли бы сказать, с какой стати суете нос в мои дела?
Мое мнение об Эдварде Артуре менялось на ходу. Поскольку он стар и немногословен, я подумала было, что с годами его разум притупился. Человек, стоявший передо мной, в хитроумии дал бы фору чемпиону мира по шахматам. Я решила играть в открытую.
– Я больше не расследую крушение, потому что меня обвинили в противозаконных действиях. Но это неправда.
– Эге.
– Уверена, с этим домом связана какая-то тайна, и хочу узнать, какая именно. Эта информация может помочь мне защитить свое доброе имя, но подозреваю, что кто-то пытается мне помешать.
– Вы были там?
– Внутри – нет.
Артур открыл было рот, собираясь заговорить, но тут сильный порыв ветра сорвал с него шляпу и поволок по грядкам. Лиловые губы старика снова плотно сомкнулись над беззубыми деснами, он лишь взмахнул тощей, как у пугала, рукой.
Я метнулась вдогонку за шляпой, поймала ее и придавила ногой. Затем отряхнула с нее комочки грязи и вернула Артуру.
Старик схватил шляпу и крепко прижал к груди. Его била крупная дрожь.
– Не хотите надеть рубашку, сэр?
– Холодает, – пробормотал он и поковылял к тачке.
После того как Артур застегнул рубашку, я помогла ему собрать орудия труда и укрыть их вместе с тачкой в сарайчике за коттеджем.
– Мистер Артур, кто купил ваш участок? – повторила я вопрос, когда он запирал дверь.
Он защелкнул висячий замок, дважды дернул его для верности и повернулся ко мне:
– Лучше бы вам, юная леди, держаться оттуда подальше.
– Обещаю, сэр, в одиночку я не пойду.
Старик смотрел на меня так долго, что я уже распростилась с надеждой на ответ. Потом он шагнул вперед и подался ко мне вплотную.
– Прентис Дэшвуд.
Имя «Прентис» он не произнес, а сплюнул – с такой силой, что мельчайшие частицы слюны брызнули мне на подбородок.
– Ваш участок купил Прентис Дэшвуд?
Артур кивнул, и его старческие блеклые глаза потемнели.
– Сам Сатана, – прошипел он.
Когда я позвонила в офис Кроу, помощник шерифа сообщил, что она еще не вернулась из окрестностей Фонтаны. С минуту я сидела, постукивая ключами по рулевому колесу, и неотрывно глядела на коттедж Артура.
А потом завела машину и выехала на дорогу.
Хотя небо стремительно затягивали грузные зеленовато-черные тучи, я ехала с опущенными стеклами и встречный поток воздуха бил в лицо. Я знала, что очень скоро ветер, сорвавшись с цепи, набросится на деревья и потоки дождя хлынут на асфальт и щедро омоют горный склон, но сейчас прохладный воздух был пока еще свеж и приятен.
Выехав на шоссе 19, я повернула назад, к Брайсон-Сити. Через две мили к югу от города я заметила небольшую дощатую табличку и свернула на присыпанную гравием дорогу.
Гостиница «Ривербэнк инн» располагалась в четверти мили дальше по дороге, на берегу реки Тукасиджи. Одноэтажное, покрытое желтой штукатуркой здание в стиле ранчо, популярном в пятидесятых. Шестнадцать номеров гостиницы протянулись по обе стороны от входа в центральный офис, у каждого номера имелся отдельный вход с крыльцом. На всех верандах ухмылялись пластиковые фонари из тыквы, а на дереве у главного входа болтался мерцавший электрическими огоньками скелет.
Очевидно, главное достоинство гостиницы заключалось в ее местоположении, а не в художественном оформлении или архитектурном стиле.
Подъезжая к главному входу, я заметила снаружи только две машины: красный «понтиак-гранд-ам» с алабамскими номерами и синий «форд-таурус» с номерами Северной Каролины. Машины были припаркованы перед номерами два и семь.
Когда я прошла мимо скелета, он издал протяжный стон, а потом – визгливый механический хохот. Я могла лишь гадать, как часто Примроуз приходилось терпеть это представление.
Вестибюль гостиницы выглядел точно так же, как в «Доме на холме». Колокольчики, подвешенные на входной двери, цветастые ситцевые занавески, отделка из узловатой сосны. Табличка на стене уведомляла, что владельцы гостиницы – Ральф и Бренда Стовер. С регистрационной стойки ухмылялся еще один фонарь-тыква.
По соседству с тыквой сидел мужчина в футболке с логотипом «Редскинс» и лениво листал журнал «Мир компьютеров». Когда звон колокольчиков возвестил о моем прибытии, он поднял голову и издалека приветствовал меня улыбкой. Я заключила, что это и есть Ральф.
– Чем могу помочь?
Волосы у Ральфа светлые, редеющие, а розовое лицо лоснилось, точно натертое воском.
– Доктор Темпе Бреннан, – представилась я, протягивая руку.
– Ральф Стовер.
Мы обменялись рукопожатием, и медицинский браслет на его руке зазвенел не хуже дверных колокольчиков.
– Друг Примроуз Хоббс, – добавила я.
– Вот как?
– Последние две недели миссис Хоббс живет в вашей гостинице.
– Совершенно верно.
– Она участвует в расследовании крушения самолета.
– Я знаю миссис Хоббс. – Улыбка Ральфа не изменилась.
– Она сейчас у себя?
– Могу позвонить ей в номер, если желаете.
– Да, будьте добры.
Он набрал цифры, послушал гудки и положил трубку.
– Миссис Хоббс не отвечает. Хотите ей что-нибудь передать?
– Насколько я понимаю, она не выехала из гостиницы?
– Да, номер по-прежнему за ней.
– Вы сегодня видели ее?
– Нет.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Я не в состоянии отслеживать перемещения всех наших постояльцев.
– Миссис Хоббс с понедельника не появлялась на работе, и я беспокоюсь за нее. Не могли бы вы сказать, в каком номере она живет?
– Сожалею, но нет. – Он улыбнулся еще шире. – Такова политика гостиницы.
– Она могла заболеть.
– Об этом сообщила бы горничная.
Ральф был вежлив, как полицейский, остановивший машину для проверки. Что ж, ладно. Я могу быть сверхвежлива.
– Это в самом деле очень важно. – Я легонько положила руку на запястье Ральфа и заглянула ему в глаза. – Можете сказать, на какой машине ездит миссис Хоббс, чтобы я проверила, стоит ли ее машина у вас на стоянке?
– Не могу.
– Можем мы подняться к ней в номер вместе?
– Нет.
– Может быть, вы подниметесь, а я подожду здесь?
– Нет, мэм.
Я убрала руку и попробовала другую тактику.
– Быть может, миссис Стовер припомнит, когда она в последний раз видела миссис Хоббс?
Ральф сцепил пальцы и положил руки поверх журнала. На ярко-розовой, точно крем от ожогов, коже отчетливо выделялись светлые жесткие волоски.
– Вы задаете те же вопросы, которые уже задавали другие, и мы с женой дадим вам те же ответы. Без официального ордера мы не допускаем посторонних в номера и не разглашаем информации о постояльцах. – Голос его звучал гладко, словно смазанный маслом.
– Кто эти другие?
Ральф издал долгий терпеливый вздох.
– Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
В моем голосе зазвенела сталь отточенного скальпеля.
– Если с Примроуз Хоббс из-за вашей политики случится беда, вы пожалеете о том дне, когда отправились на курсы управления гостиницей.
Глаза Ральфа Стовера сузились, но улыбка держалась стойко.
Я достала из сумочки визитку и нацарапала внизу номер своего мобильника.
– Если вдруг передумаете – звоните.
А потом развернулась и зашагала к двери.
– Хорошего дня, мэм.
За моей спиной зашуршали страницы журнала, звякнул медицинский браслет.
Дав полный газ, я вылетела с парковки, помчалась по шоссе и через полсотни ярдов к северу свернула на обочину. Если я хоть что-нибудь понимаю в людях, любопытство погонит Стовера в номер Примроуз. И он наверняка отправится туда немедленно.
Торопливо заперев машину, я сломя голову рванула назад и, домчавшись до поворота к «Ривербэнк инн», нырнула в лес. А после пробиралась вперед параллельно гравийной дороге до того места, откуда хорошо была видна гостиница.
Интуиция не подвела. Ральф как раз подходил к двери номера четыре. Он огляделся по сторонам, отпер дверь и проскользнул внутрь.
Время тянулось. Пять минут. Десять. Я успела отдышаться. Небо потемнело, поднялся ветер. Сосны над головой выгибались и приседали, словно балерины, исполняющие экзерсис на пуантах.
Я думала о Примроуз. Мы знакомы уже много лет, но я почти ничего не знала о ней самой. Только что она была замужем, развелась, что у нее есть сын. Помимо этого, личная жизнь Примроуз была для меня тайной за семью печатями. Отчего так вышло? Сама она не хотела рассказывать о себе или у меня никогда не возникало желания расспрашивать? Быть может, я видела в Примроуз лишь «обслуживающий персонал» – одного из тех, кто постоянно трудится рядом, отправляет нашу почту, печатает наши отчеты, убирает до блеска наши дома, между тем как мы живем собственной жизнью и даже не подозреваем, что у них тоже есть своя?
Может, и так. И все же я знала Примроуз Хоббс достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в одном: никогда и ни за что она по собственной воле не бросила бы незаконченную работу.
Я ждала. Из лиловой, как баклажан, тучи хлестнула молния, озарив ее грозовое нутро слепящей плетью мощностью в миллион ватт. Зарокотал гром. Буря неумолимо приближалась.
Наконец Стовер вышел, захлопнул дверь, повернул ручку и поспешил по дорожке к главному входу. Едва он благополучно скрылся в вестибюле, я двинулась к номеру – кружным путем, с оглядкой, то и дело прячась за деревья. С одной стороны протянулась задняя стена гостиницы, с другой – река, в просвете между ним росли деревья. Я пробралась к месту, которое, по моим прикидкам, было как раз напротив номера четыре, остановилась и прислушалась.
Бурлила на камнях вода. Под порывами ветра шумел кустарник. Вдали свистел поезд. Неистово стучало сердце в моей груди. Все громче, все лихорадочней.
Я подкралась к самому краю полосы деревьев и выглянула наружу.
Череда дощатых крылечек вдоль задней стены, к перилам прибиты гвоздями номера из кованого чугуна. И снова мое чутье не подкачало. Каких-то пять ярдов травы до номера четыре.
Я сделала глубокий вдох, рывком преодолела эти пять ярдов и в два шага перемахнула четыре ступеньки. Проскочив крыльцо, дернула раздвижную дверь. Она открылась с пронзительным скрежетом. Как раз в эту секунду ветер внезапно стих, и в неподвижном воздухе скрежет прозвучал душераздирающе. Я застыла.
Тишина.
Проскользнув между раздвижной и внутренней дверью, я прижалась к стеклу и заглянула внутрь. Обзор заслоняли полосатые бело-зеленые занавески. Я подергала ручку – заперто.
Я аккуратно прикрыла раздвижную дверь, перебралась к окну и повторила попытку. Безуспешно – точно такие же занавески.
Приметив зазор в том месте, где нижний край шторы соприкасался с подоконником, я уперлась обеими руками в оконную раму и толкнула ее вверх. Крохотные белые хлопья отставшей краски невесомо осыпались на мои пальцы.
Я толкнула еще раз – и окно рывком подалось вверх на дюйм. Я опять застыла. Воображение услужливо нарисовало картину: звучит сигнал тревоги, и Ральф вылетает из офиса с револьвером.
Повернув руки ладонями вверх, я просунула пальцы в зазор под рамой.
То, чем я сейчас занималась, было незаконно. Я это знала. В моей нынешней ситуации проникновение в номер Примроуз было самоубийственным шагом. Ничего не поделаешь – нужно узнать наверняка, что с женщиной не случилось ничего плохого. Потом, если все-таки окажется, что она попала в беду, я хотя бы буду уверена, что сделала все, что смогла.
А еще, по правде говоря, это необходимо мне самой. Выяснить, что же стало с этой злосчастной ступней. Отыскать Примроуз и доказать всем моим противникам, что они неправы.
Я расставила ноги и толкнула раму. Окно приподнялось еще на дюйм.
Раздались глухие шлепки – это падали на ступени первые крупные капли дождя. Крохотные лужицы возникли под ногами, множась и расползаясь с каждой секундой.
Окно удалось сдвинуть еще на пару дюймов.
И тут разразилась буря. Сверкнула молния, оглушительно загрохотал гром, и дождь хлынул как из ведра, мгновенно залив крыльцо.
Я оставила окно в покое и прижалась к стене, надеясь укрыться от ливня под карнизом. В считаные секунды волосы промокли насквозь, струйки воды потекли с ушей и носа. Одежда облепила, словно папье-маше – проволочный каркас.
Мириады дождевых капель низвергались с крыши и крыльца. Падали на лужайку, сливались и растекались ручьями в траве. Лились рекой из желоба над головой. Ветер швырял пригоршни листьев в стену и мне на ноги, безжалостно гонял их по земле. Пахло лесом и сырой землей, тысячами лесных обитателей, укрывшихся до ненастья в норах и дуплах.
Дрожа от холода, я спрятала ладони в подмышках и привалилась спиной к оштукатуренной стене, терпеливо пережидая дождь. Да наблюдала за тем, как дождевые капли застревают в паутине, множатся, растягивают ее своей тяжестью. Наблюдал за этим и хозяин паутины – крохотный бурый комочек, притаившийся на наружной нити.
Рождались острова. Сдвигались литосферные плиты. Десятки живых существ навек исчезали с лица планеты.
И вдруг зазвонил мой мобильник – так резко и неожиданно, что я едва не соскочила с крыльца.
Я ткнула кнопку ответа.
– Без комментариев! – гаркнула, ожидая услышать очередного пронырливого репортера.
Молния ударила прямо в вершины деревьев. Отрывисто рявкнул гром.
– Куда вас, черт возьми, занесло? – голос Люси Кроу.
– Не успела спрятаться от грозы.
– Вы что, под открытым небом?
– А вы уже вернулись в Брайсон-Сити?
– Нет, я еще на озере Фонтана. Может, перезвоните, когда окажетесь под крышей?
– Это будет нескоро. – Не было ни малейшего намерения объяснять, почему именно.
Кроу переговорила с кем-то.
– Боюсь, у меня для вас еще одна дурная новость, – обратилась ко мне шериф.
Я уловила едва различимые голоса, затем треск полицейской рации.
– Похоже, мы нашли Примроуз Хоббс.