18
Я сбросила скорость и съехала на обочину. Патрульная машина сделала то же самое.
Мимо мчались, рассекая воздух, автомобили – нормальные люди ехали по своим нормальным делам.
Я неотрывно смотрела в зеркало заднего вида, когда дверь патрульного транспорта распахнулась и наружу выбралась Люси Кроу. Первое, что я почувствовала, – облегчение. Потом она надела шляпу и аккуратно ее расправила, давая понять, что это отнюдь не светский визит. Подумалось, не стоит ли и мне выйти из машины, однако я осталась сидеть.
Кроу подошла к моей машине. От ее рослой фигуры, облаченной в мундир шерифа, веяло внушительностью, мощью. Я открыла дверцу.
– Утро доброе, – бросила она.
Фирменный кивок.
Я приветственно кивнула в ответ.
– У вас новая машина? – Кроу расставила ноги и уперлась ладонями в бедра.
– Нет, одолжила у знакомого. Моя устроила себе непредвиденный отпуск.
Шериф не просила показать лицензию и не задавала стандартных вопросов, а потому я решила, что это не обычная остановка автомобиля с целью проверки. Неужели меня сейчас арестуют?
– У меня есть новость, которая вас, скорее всего, не порадует.
Рация, пристегнутая к поясу Люси, громко зашипела, и шериф, не глядя, нажала на ней какую-то кнопку.
– Вчера вечером отыскался Дэниел Ванета.
Я не сразу нашла в себе силы задать вопрос…
– Живой?
– Еще какой живехонький. Около семи вечера постучался в жилище дочери, поужинал с родней и отправился к себе домой спать. Дочь позвонила мне сегодня утром. – Кроу говорила громко, чтобы заглушить рев проносящихся мимо машин.
– Где он пропадал целых три месяца?
– В Западной Виргинии.
– И что он там делал?
– Этого она мне не сообщила.
Дэниел Ванета жив. Я никак не могла до конца поверить в такой поворот событий.
– Есть новости насчет Джорджа Эдера или Джеремии Митчелла?
– Ровным счетом никаких.
– Впрочем, ни один из них не вписывается в схему.
– Как я понимаю, вашему делу эта новость не поможет.
– Не поможет.
Хотя даже себе самой я не смела признаться, все это время я рассчитывала на то, что ступня принадлежит Дэниелу Ванета. Теперь придется все начинать с нуля.
– Но я искренне рада за семью Ванета.
– Они хорошие люди.
Кроу пристально смотрела на мои пальцы, теребившие руль.
– Я слыхала насчет того сюжета в новостях.
– Звонили так часто, что пришлось выключить мобильник. Только что была встреча с Паркером Дейвенпортом. На стоянке перед «Слип инн» меня подстерегала толпа журналистов.
– Дейвенпорт… – Она оперлась локтем о дверцу машины. – Типичный «белый голодранец».
– Что вы имеете в виду?
Кроу посмотрела на дорогу и вновь перевела взгляд на меня. Солнце отражалось, сверкая, в ее очках-авиаторах.
– Разве вы не знали, что Паркер Дейвенпорт – здешний уроженец?
– Не знала.
С минуту она молчала, погрузившись в воспоминания, которыми не собиралась делиться.
– Насколько я понимаю, вы от него не в восторге.
– Скажем так, я никогда не повешу над кроватью предвыборный плакат с его портретом.
– Дейвенпорт сообщил, что ступня исчезла из морга, и обвинил меня в краже. – Мне пришлось сделать паузу, чтобы унять дрожь в голосе. – Еще он сказал, что лаборантка, помогавшая мне провести замеры, тоже исчезла.
– Кто это?
– Пожилая чернокожая женщина Примроуз Хоббс.
– Попробую что-нибудь разузнать.
Мимо прогрохотал грузовик, обдав нас волной горячего воздуха. Кроу выпрямилась.
– Я собираюсь потолковать с нашим генеральным прокурором – глядишь, быстрее ордер получу.
Мне в голову пришла неожиданная мысль: Ларк Тирелл, отстраняя меня от расследования, в числе других проступков назвал нарушение границ частного владения, но на сегодняшней встрече дом с огороженным двором ни разу не был упомянут.
– Я узнала, кому принадлежит строение.
– Рассказывайте.
– Земельный участок вместе с домом с тысяча девятьсот сорок девятого года в собственности инвестиционной группы под названием «АП». Ранее владельцем участка был Эдвард Е. Артур, а до него – Виктор Т. Ливингстон.
Люси покачала головой:
– Меня тогда и на свете не было.
– У меня в номере лежит список членов правления «АП». Могу привезти вам в офис – вот только заеду узнать, как продвигается ремонт машины.
– А мне после разговора с генеральным нужно будет смотаться к озеру Фонтана. Там завелся долбаный Фокс Малдер, который считает, что его преследуют инопланетяне. – Кроу глянула на часы. – Думаю, вернусь к четырем.
В «Дом на холме» я приехала, охваченная лихорадочным возбуждением. Чтобы успокоиться, взяла Бойда на прогулку – тем более что нужно было нагулять аппетит к завтраку. Пес, существо незлопамятное, принял предложение с восторгом.
Дорога еще не просохла после вчерашнего дождя, и под ногами у нас негромко хлюпала раскисшая дорожка. Бойд пыхтел и побрякивал металлическими висюльками на ошейнике. Кроме него, тишину нарушали только резкие крики соек и чириканье воробьев.
Окрестный пейзаж походил на еще одну работу неизвестного импрессиониста: бескрайнее полотно долин и гор, сверкающих позолотой яркого утреннего солнца. Ветер, однако, за ночь переменился и теперь обжигал пронзительным холодом. Всякий раз, когда мы забредали в тень, я остро ощущала близость неизбежной зимы и убывания дневного света.
Прогулка успокоила меня, но только отчасти. Когда я поднималась по лестнице в «Магнолию», в груди холодело при мысли о недавнем вторжении. Впрочем, сегодня дверь номера была закрыта и все вещи лежали на местах.
Я приняла душ, переоделась в чистую одежду. Включила мобильник – и он тут же зазвонил у меня в руке. Негнущимися пальцами я нашарила кнопку ответа. Очередной журналист. Отключилась и набрала номер Пита.
И как обычно, услышала механический голос автоответчика. Было жизненно необходимо посоветоваться с адвокатом, но я прекрасно знала – по другим номерам дозваниваться ему бессмысленно. У него есть и мобильник, и телефон в машине, вот только заряжает их Пит крайне редко. Отправляясь в такую далекую поездку, он, как правило, забывает включить мобильник, а то и оставит его на приборной доске в машине либо на прикроватной тумбочке.
Досадуя на Пита, я разыскала присланный Макмагоном факс, сунула его в сумочку и пошла вниз.
Я готовила сэндвич с яичным салатом, когда в распашную дверь кухни, пятясь, вошла Руби с синей пластиковой корзиной белья. Она была в белой блузке и украшениях из фальшивого жемчуга, на ногах – спортивные брюки, носки и шлепанцы, тугой валик волос покрыт свежим лаком. Судя по виду, она куда-то выходила с утра, а вернувшись, переоделась лишь наполовину.
– Хотите, я сама приготовлю вам сэндвич? – спросила она.
– Спасибо, я справляюсь.
Руби поставила корзину и отошла к мойке. Шлепанцы ритмично хлопали ее по пяткам.
– Мне правда очень жаль, что в вашем номере произошло такое безобразие.
– Там не было ценностей.
– Кто-то, должно быть, пробрался в дом, пока я ездила в магазин. – Она взяла полотенце для посуды, поднесла его к носу, понюхала. – Иногда я понять не могу, куда катится мир. Господь…
– Что поделать, бывает и такое.
– В этих стенах никогда не случалось воровства. – Руби повернулась ко мне, комкая в руках полотенце. – Я не виню вас за то, что сердитесь.
– Руби, на вас я вовсе не сержусь.
Она коротко вздохнула, открыла было рот, но тут же закрыла. У меня осталось впечатление, что моя хозяйка готовилась что-то высказать, но передумала, опасаясь последствий своей откровенности. Вот и хорошо. Я сейчас слишком измотана, чтобы сочувственно выслушивать чьи-то излияния.
– Может, хотите что-нибудь выпить?
– У вас есть лимонад?
Руби бросила полотенце в корзину с бельем и подошла к холодильнику. Достав пластиковый кувшин, до краев наполнила стакан и поставила его рядом с моим сэндвичем.
– А тут еще эта травля в теленовостях.
– Что ж, меня и в школе ни разу не выбрали самой популярной.
Я через силу улыбнулась, не желая, чтобы Руби заметила, как я взвинчена. Должно быть, со стороны эта улыбка выглядела так же натужно.
– Это не смешно. Вы не должны спускать им такие выходки.
– С прессой мне не справиться, Руби.
Она достала картонную тарелку, положила на нее мой сэндвич.
– Хотите печенья?
– Да, конечно.
Руби добавила к сэндвичу три сахарных печенья, а потом поглядела мне прямо в глаза.
– «Блаженны вы, когда будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить».
– Те, кому нужно, знают, что эти обвинения лживы.
«Спокойствие, Темпе».
– Тогда, может, стоит найти того, с кем вы можете справиться.
Руби подхватила корзину на бедро и, не оглянувшись, вышла.
Надеясь на более здравомыслящего собеседника, я отправилась во двор, чтобы разделить завтрак с Бойдом. И не обманулась в ожиданиях. Пес мигом проглотил печенье и без единого комментария наблюдал за тем, как я поедаю сэндвич и размышляю, что же теперь делать.
Добравшись до автомастерской, я узнала, что поломка в моей машине незначительная, но понадобится новый насос. Отсутствующий компаньон – то ли «П», то ли «Т» – сейчас в Эшвилле и постарается приобрести там вышеуказанный предмет. Если его старания увенчаются успехом, ремонт, возможно, будет закончен уже завтра в середине дня.
Возможно. Я заметила, что «шеви», «пинто» и два пикапа стоят там же, где и вчера.
Посмотрела на часы. Половина третьего. Кроу, скорее всего, еще не вернулась.
И что же теперь?
Я попросила телефонный справочник, и мне вручили издание 1996 года, изрядно потрепанное и нестерпимо благоухающее нефтепродуктами. Чтобы разделить слипшиеся страницы, приходилось действовать обеими руками.
«Пятидесятнический дом Господень святости Огня Негасимого» в справочнике не значился, зато я отыскала Л. Боумэна, проживающего на Суэйни-Крик-роуд. «П/Т» знал нужный перекресток, но больше ничем помочь не мог. Я поблагодарила его и вернулась к машине Райана.
Следуя указаниям «П/Т», я выехала из города. Как он и предсказывал, Суэйни-Крик упиралась в шоссе 19 между Брайсон-Сити и кемпингом Эла. Я остановилась у заправочной станции, чтобы узнать, как доехать до дома Боумэна.
Оператор заправки оказался подростком лет шестнадцати с черными сальными волосами, разделенными посередине пробором и заправленными за уши. Белесые чешуйки перхоти усеяли пробор, словно снежинки – глинистую мутную канаву.
Тинейджер отложил комикс и глянул на меня, щурясь с такой силой, словно его глаза не выносили дневного света. Выудив из щербатой металлической пепельницы сигарету, он глубоко затянулся и движением подбородка указал в сторону Суэйни-Крик.
– Примерно две мили к северу, – сообщил он, выдыхая дым.
– С какой стороны?
– Ищите зеленый почтовый ящик.
Идя к двери, я ощущала спиной взгляд прищуренных глаз.
Суэйни-Крик походила на узкий асфальтовый язык, от самого шоссе круто спускавшийся под уклон. Где-то через полмили уклон сходил на нет, и дальше дорога шла прямо через длинную полосу смешанного хвойного леса. С одной стороны вдоль дороги бежал ручей, такой прозрачный, что можно было различить каждый камушек на покрытом галькой дне.
Направляясь на север, по пути я редко видела признаки человеческого жилья. Затем дорога повернула на восток, начала почти незаметно подниматься в гору, и я заметила просвет между деревьями, а справа от него – проржавевший, но, безусловно, зеленый почтовый ящик. Подъехав ближе, я обнаружила, что на табличке, которая была подвешена под ящиком на двух обрывках цепи, крупными буквами вырезано «БОУМЭН».
Я свернула на эту грунтовую аллею и на черепашьей скорости поползла вперед, всей душой надеясь, что еду к тому самому Боумэну. Кроны высоких сосен и канадских елей смыкались над головой, почти не пропуская солнечного света. Через полсотни ярдов впереди замаячил дом Люка, настороженно припавший к земле, словно одинокий часовой, который охраняет лесную дорогу.
Преподобный обитал в ветхом каркасном коттедже с верандой и крыльцом. Позади – сарай. Все это окружала поленница таких размеров, что хватило бы протопить средневековый замок. Окна по обе стороны от входной двери осеняли пронзительно-бирюзовые маркизы, казавшиеся на общем угрюмом фоне такими же неуместными, как фирменная желтая «М» ресторанов «Макдоналдс» на синагоге.
Палисадник перед домом утопал в черной тени и был устлан плотным ковром листьев и сосновых игл. Его рассекала присыпанная гравием тропа, которая протянулась от самой двери к прямоугольнику камешков в конце дороги.
Я затормозила рядом с пикапом Боумэна, заглушила мотор и включила мобильник. Не успела выбраться из машины, как входная дверь распахнулась и на крыльце появился сам преподобный. Он и сейчас был одет в черное, как будто стремился даже самому себе постоянно напоминать о сдержанности, положенной ему по призванию.
Боумэн не улыбнулся, но каменное лицо слегка расслабилось, когда он узнал меня. Я выбралась из машины и пошла по тропинке. По обеим сторонам ее росли мелкие бурые грибы.
– Преподобный Боумэн, простите, что побеспокоила. Я забыла в вашей машине пакет с покупками.
– Совершенно верно. Он в кухне. – Мужчина отступил на шаг. – Входите, прошу.
Я протиснулась мимо него в полумрак, наполненный запахом подгоревшего бекона.
– Хотите что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. Я спешу.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Он жестом пригласил меня пройти в крохотную гостиную, в которой было слишком много мебели. Обстановка выглядела так, будто ее приобрели всю разом, а потом расставили, точно как в салоне, только теснее.
– Спасибо.
Я присела на коричневый, обитый бархатом диванчик – средний из трех одинаковых, до сих пор покрытых пленкой, из которых состоял мебельный уголок. Несмотря на прохладную погоду, окна в гостиной были открыты, и коричневые шторы, идеально сочетавшиеся с цветом уголка, вдувал в комнату свежий ветер.
– Принесу ваши вещи.
Преподобный исчез, и где-то в доме открылась дверь, выпуская приглушенные голоса, удары гонга и аплодисменты – звуки игрового телешоу. Я огляделась по сторонам.
В комнате совершенно не было личных вещей. Не было свадебных или выпускных фотографий. Ни единого снимка детей на пляже или пса в бумажном именинном колпаке. На всех портретах, которые висели по стенам, сияли нимбы. Я узнала Христа и, кажется, Иоанна Крестителя.
Несколько минут спустя Боумэн вернулся. Я встала, и пластиковая пленка, застилавшая уголок, громко зашуршала.
– Спасибо.
– Не за что, мисс Темперанс.
– И еще раз благодарю за то, что вы сделали для меня вчера.
– Рад был помочь. Питер и Тимоти – лучшие автомеханики в округе. Я уже много лет ремонтирую у них свои машины.
– Преподобный Боумэн, вы ведь живете здесь давно?
– Сколько себя помню.
– Может, знаете что-то об охотничьем доме с огороженным внутренним двором, недалеко от того места, где упал самолет?
– Помню, отец рассказывал о туристской стоянке, обустроенной где-то в тех местах, на берегу притока Раннинг-Гоат. Насчет охотничьего дома не было ни слова.
Мне в голову пришла неожиданная мысль. Переместив пакет в левую руку, я достала из сумки факс Макмагона и протянула его Боумэну.
– Какие-нибудь из этих имен вам знакомы?
Боумэн развернул листок, пробежал его взглядом.
Я зорко следила за выражением его лица, но оно не изменилось.
– Сожалею, но нет.
Он вернул факс, и я убрала листок в сумочку.
– Вы слыхали когда-нибудь о человеке по имени Виктор Ливингстон?
Боумэн покачал головой.
– Эдвард Артур?
– Одного знаю, он живет недалеко от Сильвы. Когда-то принадлежал к Церкви святости, но покинул движение много лет назад. Брат Артур утверждал, будто к Духу Святому его привел сам Джордж Хенсли.
– Кто такой Джордж Хенсли?
– Он был первым, кто прибег к укрощению змей. Брат Артур говорил, что познакомился с преподобным Хенсли в долине Грассхоппер.
– Понимаю.
– Сейчас брату Артуру уже под девяносто.
– То есть он еще жив?
– Как священное слово Господне.
– Он принадлежал к вашей церкви?
– Он был среди прихожан моего отца и веровал искренне, как никто. Его изменила армия. Пару лет после войны Артур еще хранил веру, а потом просто перестал следовать знамениям.
– Когда это случилось?
– То ли в сорок седьмом, то ли в сорок восьмом году. Нет, постойте! – Преподобный поднял искривленный палец. – Последний молебен, на котором присутствовал брат Артур, был на успение сестры Эдны Фаррелл. Я это помню точно, потому что отец молился о том, чтобы брат Артур вновь обрел веру. Через неделю после похорон отец посетил брата Артура… и его проповедь была встречена дулом ружья. После этого он отступился.
– Когда умерла Эдна Фаррелл?
– В тысяча девятьсот сорок девятом году.
Эдвард Артур продал свой земельный участок инвестиционной группе «АП» 10 апреля 1949 года.