Глава 22
Библиотека
Покинув предавшегося возлияниям Оскара Уайльда, Конан Дойл решил присоединиться к остальным гостям. В гостиной никого не оказалось. Потом до него донеслись голоса, он пошел на звук и очутился в просторной библиотеке с книжными полками под самый потолок и приставными лестницами. При входе в лицо ему ударил затхло-пряный дух, обычный спутник большого скопления книг. В центре комнаты на потертом персидском ковре стояли массивные кресла и диваны с высокими спинками, на которых разместились члены Общества. Супруги Сиджвик сидели вместе на длинном канапе. Сэр Уильям Крукс с расстегнутым жилетом развалился среди подушек. Подмор маячил поблизости, для вида разглядывая фолианты, а сам держал ухо востро, как ищейка. Конан Дойла разочаровало отсутствие леди Тракстон.
– А вот и доктор Дойл, – воскликнул Генри Сиджвик. – Как замечательно, что вы решили составить нам компанию.
Ловушка захлопнулась.
Конан Дойл пришел только ради девушки и оставаться не собирался, но отступать было поздно. Нацепив вежливую улыбку, он шагнул вперед. Полы в библиотеке покоробились и были неровными. Приходилось идти по скрипучим половицам вразвалочку, как заправский моряк.
– Вообще-то, я намеревался проведать ее светлость, – сообщил он авторитетно, подготавливая почву для побега.
– В этом нет нужды, – произнес вкрадчивый голос, и из-за кресла блеснуло пенсне лорда Уэбба. – Минуту назад, когда я уходил, она выразила желание отдохнуть. Не стоит тревожить ее, старина.
Конан Дойл прикусил язык, чтобы тут же не высказать лорду Уэббу, какого он мнения о его рекомендациях.
– А где мистер Уайльд? – спросила Элеонора Сиджвик.
– К сожалению, он нездоров, – ответил Конан Дойл. – Вернее, мертвецки пьян, – пробурчал он себе под нос.
– Лорд Уэбб ловко отвоевал для нас винный погреб, – хихикнул сэр Уильям. – Ему удалось уломать старого Гривза.
– Полная коллекция вин, и совсем нетронутая, – подал голос Уэбб. – Жаль, если все это превратится в уксус.
– А вот недурной портвейн, очень рекомендую, – сказал сэр Уильям, взяв в руки пыльную бутылку. – Урожай шестьдесят третьего бесподобен.
– Ну же, доктор Дойл, присоединяйтесь, – настаивал Генри Сиджвик.
Конан Дойл сдался – все же лучше провести вечер здесь, чем сидеть у себя в комнате. Он опустился на диван рядом с Элеонорой Сиджвик и только теперь заметил Конта в кресле бок о бок с лордом Уэббом. Иностранец в маске метнул на него взгляд, но Конан Дойл сразу отвернулся.
– Ваше здоровье, – сказал сэр Уильям, протягивая ему полный до краев бокал.
Конан Дойл отпил глоток, и приятное тепло разлилось по всему телу. Мрачные мысли, навеваемые старым замком, сразу улетучились.
– Сегодня мы столкнулись с реальной опасностью, – заявил он, облизнув губы. – Лучше нам отменить завтрашний сеанс.
– Об опасности спросите меня.
Голос принадлежал американцу. Дэниел Данглас Хьюм бесшумно приблизился, ни единая половица под ним не скрипнула. С их последней встречи он заметно приободрился, от чахоточного страдальца не осталось и следа.
– С недавно умершим общаться опасно, – продолжал Хьюм. – Особенно если смерть была мгновенной и неожиданной.
– Она сказала, что ее задушил призрак! – воскликнул Сиджвик, оглядывая собеседников. – Разве бесплотный дух может причинить вред живому человеку? А вы что скажете, мистер Хьюм?
– Я слышал о физическом воздействии озлобленных духов. Однако удушение поводком больше похоже на месть существа из плоти и крови. Мало ли кого старушка раздражала.
При этом Хьюм покосился на Подмора. Уловив скрытый намек, молодой человек, якобы увлеченный книгами, заметно напрягся.
Лорд Уэбб отхлебнул портвейна и бросил как бы невзначай:
– А я больше доверяю версии доктора Дойла с обезьяной.
В его устах это прозвучало издевкой.
Конан Дойл хотел было отплатить обидчику, но тут вошел мистер Гривз с охапкой бутылок. В своей черной пыльной ливрее, с клочьями паутины, застрявшими в волосах и свисающими с ушей и плеч, подобно тягучей эктоплазме, он напоминал призрака минувших Святок.
Он приковылял к столу и принялся выгружать свою ношу, покрытую вековой пылью. Видно, он провозился в винном погребе уйму времени.
– Мне удалось раздобыть урожай пятьдесят шестого, пятьдесят седьмого и довольно приличный херес амонтильядо, – сказал дворецкий.
– Мистер Гривз, как вам удается найти нужную марку, если вы не можете прочитать этикетку? – поинтересовался Конан Дойл.
Дворецкий поставил последнюю бутылку и обернулся:
– Я спускался в этот погреб еще в бытность третьего лорда Эдмунда. Каждая бутылка лежит на своем месте, согласно месту сбора урожая, дате и цене. Моя память хранит события тридцатилетней давности, сэр.
Тут Элеонора Сиджвик тихонько вскрикнула и зажала пальцами виски, морщась от боли.
Генри Сиджвик бросился к жене и схватил за руку:
– Дорогая, тебе нехорошо?
– Мигрень разыгралась, – ответила она, поднявшись.
Мужчины галантно встали.
– Прошу меня извинить, я вынуждена вас покинуть.
– Прими лекарство, дорогая, – напутствовал Сиджвик, – а я скоро к тебе загляну.
– Сомневаюсь, – рассмеялся лорд Уэбб, взяв со стола бутылку, – мы тут и за ночь не управимся!
Пожелав всем доброй ночи, миссис Сиджвик прошла мимо Хьюма, и Конан Дойл заметил, как они соприкоснулись ладонями и заговорщически переглянулись. Его поразила внезапная догадка, в чей номер залетел американец прошлой ночью.
В сопровождении престарелого слуги дама удалилась.
– Не выпьете с нами, мистер Хьюм? – спросил сэр Уильям.
Американец картинно тряхнул головой:
– Благодарю вас за любезное предложение, но я убежденный трезвенник.
– Все-таки кое-что общее у вас с Подмором есть, – сказал Уэбб, насмешливо взглянув на Фрэнка Подмора.
Молодой человек побагровел и вышел из библиотеки.
– Я пришел сюда почитать, – объяснил Хьюм, – а еще мне нужен доктор Дойл.
Конан Дойл посмотрел на него удивленно:
– Буду счастлив, сэр, если вы подпишете мой томик рассказов о Шерлоке Холмсе.
Хьюм протянул ему книжку в кожаном переплете. Конан Дойл покосился на нее с опаской, будто это и не книга вовсе, а капкан. Шерлок Холмс преследовал его, любыми способами напоминая о себе.
– Разумеется, – ответил он с деланой улыбкой.
Доктор вытащил из внутреннего кармана авторучку и нацарапал на титульном листе: «С наилучшими пожеланиями моему американскому собрату!» – и подписался: «Артур Конан Дойл».
Хьюм поблагодарил писателя и обратился ко всем присутствующим:
– Позвольте мне откланяться. Собираюсь пролистать парочку познавательных рассказов о великом сыщике на сон грядущий. Еще раз спасибо, доктор Дойл.
Он поднял книжку в прощальном приветствии и бесшумно покинул библиотеку, словно колдовское наваждение.
Воспользовавшись удобным случаем, Конан Дойл встал с дивана, объявил, что тоже валится с ног от усталости, и вышел. Под его ногами половицы нещадно скрипели и стонали.
Он поднялся по шаткой парадной лестнице на второй этаж. Вдруг из темной ниши высунулась рука и схватила его. Конан Дойл уже готов был нанести удар незнакомцу, и тут на свет вышел Фрэнк Подмор.
– Черт! Я чуть не отправил вас в нокаут!
Подмор взглянул на дрожащий, занесенный над ним кулак. Шотландец опустил руку.
– Насчет этой шутки с поводком…
– Чепуха, – фыркнул Подмор, – я привык быть мишенью для насмешек. Хочу предупредить вас.
Похоже на угрозу.
– О чем?
– Остерегайтесь его светлости лорда Уэбба.
Судя по выражению лица, молодой человек не шутил.
– Он собирается причинить вред леди Тракстон?
– У него имеются виды на ее милость. – Подмор нахмурился. – Уэбб из тех, кто втирается в доверие к беззащитным женщинам и использует их в своих целях.
– В каких?
Подмор фыркнул и с досадой взглянул на собеседника, которому нужно разжевывать элементарные вещи.
– Леди Тракстон унаследовала титул и по достижении совершеннолетия вступит во владение замком и всем состоянием без опекуна – его назначили после смерти лорда Эдмунда.
– Насколько мне известно, лорд Тракстон не умер; по сути, он пропал без вести.
– Эти обстоятельства считаются идентичными, – заметил дотошный Подмор. – Судебное следствие признало его юридически мертвым.
– А кто управляющий состоянием Хоуп?
– Кастелянша, – ответил молодой человек, явно забавляясь изумлением Конан Дойла. – Можете мне не верить, доктор Дойл, но, уверяю вас, я не лгу.
Шотландец решил улучить момент, раз Подмор так словоохотлив:
– Скажите, у вас нет при себе пистолета, который легко спрятать под одеждой?
Молодой человек вытаращил глаза, но тут же опомнился:
– Мне больше нечего вам сказать, доктор Дойл.
Повернулся и ушел прочь в темноту.
Всю ночь Конан Дойл ворочался, балансируя на грани сна и реальности. Минувшие события путались в голове. Его разбудил детский плач; с треском захлопнулась дверь.
Он вздрогнул и открыл глаза, стук повторялся эхом в голове, пока не замер в отдалении.
В кресле, обращенном к кровати, сидела фигура со знакомым орлиным профилем. Засучив рукав, Шерлок Холмс вогнал иглу в вену предплечья и постукивал по стенкам шприца.
– Вы совсем запутались, верно, Артур? – невнятно спросил Холмс, стискивая жгут зубами.
– Опять вы?
Холмс выплюнул жгут.
– Да, я, ваше творение, – подтрунил он, лениво взглянув на писателя. – Простите мне эту маленькую слабость, которой вы меня наградили. Цель оправдала средство. Вряд ли мне удалось бы распутать самые хитрые преступления в Англии, крутись я павлином вокруг юных особ, подобно вам.
Конан Дойл задохнулся от возмущения:
– Да как… да вы… я спасаю девушку!
Опиумная настойка заструилась по жилам, взгляд Холмса затуманился. Он вытащил шприц, отложил на стол, снял жгут и растер жилистую руку, испещренную следами от уколов.
– И как успехи? – спросил он с издевкой и невесело улыбнулся. – Последний сеанс уже завтра. В следующую ночь Хоуп Тракстон будет убита выстрелом в грудь.
– С чего вы взяли, что все случится на последнем сеансе?
– Убийцы падки на театральные спецэффекты и самое захватывающее действо оставляют под занавес. – Он неодобрительно поджал губы. – Вы определились с мотивом? Полом убийцы? Что, по-вашему, главное в нашем деле?
Конан Дойл лихорадочно соображал:
– Сила ума? Великолепная логика и дедукция…
– Наблюдательность, – перебил Холмс. – Вспомните, как я угадал доктора в моем добром друге Ватсоне. В Афганистане он получил ранение в правую ногу. Или в левую? Кажется, вы упустили эту деталь. Мне помогла именно наблюдательность.
– Чего вы добиваетесь? Просто скажите, кто убийца, и покончим с этим.
– В склепе вы чуть не поцеловали леди Тракстон, но в решающий момент сдали назад. Увлеклись лунной родинкой на бархатистой щечке и не заметили совсем рядом нечто важное и знакомое.
– Вы в своем уме? – горячился Конан Дойл. – Что может быть мне знакомо в склепе?
– Боюсь, вам еще предстоит это узнать. – Холмс хитро улыбнулся. – В конце концов, вы кукловод, а я всего-навсего марионетка.
Конан Дойлу ничего не оставалось, как проглотить свой собственный аргумент.
Холмс устало вздохнул:
– Пока что, Артур, могу предложить вам загадку. – Он мечтательно уставился на писателя; раствор опия еще действовал. – Когда дверь – не дверь? – Холмс вопросительно поднял бровь. – Когда кто-то ее открыл, – ответил детектив сам себе и неловко рассмеялся. – Да, согласен, шутка довольно плоская. Мой мозг как счетная машина, а вот чувством юмора вы меня обделили.
Он откинулся на спинку, закрыл глаза, отвернулся. Фигура расплылась по краям, как будто выцвела, затрепетала, стала совсем прозрачной и растаяла, словно мыльный пузырь.
Конан Дойл открыл глаза, проснувшись уже по-настоящему. Резко сел в постели, сердце бешено колотилось. Слова детектива засели у него в голове: «Когда дверь – не дверь». Соскочил с кровати, откинув тяжелое одеяло, быстро оделся и выскользнул из комнаты, стараясь никого не разбудить.
Комната покойной мадам Жожеску оказалась не заперта. На кровати лежал чемодан с платьями. Дух старости, оскорбивший чувства Уайльда, еще витал в воздухе. Тело старушки поместили в пустующий гроб семейного склепа, чтобы потом отправить семье в Барнсли, что в Йоркшире. Вот только уровень в реке восстановится.
Конан Дойл осматривал каждый мрачный уголок. Дверца гардероба открывалась туго, пришлось сильно дернуть. Внутри была лишь паутина с дохлым пауком на ниточке. Захлопнув плечом створку, он огляделся. Опытным глазом доктор все еще замечал присутствие смерти.
Вдруг раздался скрежет по камню, и откуда-то донеслось бессвязное ворчание. Он прислушался, чувствуя, как по спине бежит холодок. Звук шел из-за стены и постепенно переместился к гардеробу. Конан Дойл распахнул дверцы и заглянул в его темное нутро. Пусто. Тут скрежет повторился.
Опять за стеной.
В памяти всплыла загадка Холмса: «Когда дверь – не дверь».
Конан Дойл зажег лампу на прикроватном столике, вернулся к гардеробу и осветил его изнутри. На вид он был довольно прочным. Доктор прощупал верх перемычки. Щелкнул пружинный механизм. Задняя стенка со вздохом откинулась в кромешную тьму.
Потайной ход. От него веяло затхлостью.
С опаской Дойл сунул лампу внутрь. И внезапно из темноты на него кинулось демоническое существо с горящими кровавыми глазами и страшными клыками. Конан Дойл вскрикнул, когда пушистая бестия прыгнула ему прямо в лицо, перелезла через голову, впиваясь когтями, и с криком выбежала в открытую дверь.
Обезьяна.
Все это время она сидела в ловушке. Конан Дойл прижал платок к голове. Животное оцарапало его до крови. Пустяки, зато теперь он знал, как убийца проник в комнату мадам Жожеску.
Он в нерешительности вглядывался в темный проем. Одному идти опасно, надо бы позвать Оскара. В то же время его непреодолимо тянуло вперед, как египтолога, сумевшего проникнуть в тайную комнату пирамиды Хеопса. Можно ведь пройти совсем немного, просто разведать, куда ведет след, подумал он. Невзирая на протесты внутреннего голоса, доктор углубился в мрачный каменистый коридор, куда едва пролезали его плечи.
Он оказался довольно длинным и футов через сорок уперся в поперечный проход. Куда повернуть? Конан Дойл поднял лампу и осмотрелся. Дорожку слева, в сторону западного крыла, покрывал первозданный слой пыли, а справа виднелись нечеткие следы. Повернул направо, вскоре набрел на лестницу, спустился и через несколько шагов крутым зигзагом вышел на знакомое место.
Фамильный склеп.
Свет, пробивавшийся сквозь облепленные мхом и тиной отверстия под потолком, освещал первый ярус скудным зеленоватым светом. Вдруг блеснул огонек. Конан Дойл стал красться на цыпочках. Показались первые гробы, на одном стояла свеча. Поставил лампу, схватил увесистый серебряный подсвечник и поднял крышку. Мадам Жожеску. Доктор сам закрыл ей глаза и бинтом стянул рот, чтобы не открывался. Перешел к соседнему гробу.
Он был старинным и сильно отличался от остальных, свежевыкрашенных. Много лет пролежал он в земле и совсем прогнил. Под крышкой оказался скелет с лохмотьями зловонной плоти. Останки принадлежали женщине, об этом говорила форма тазовых костей. Еще там валялись какие-то предметы. Он рассмотрел их на свет – медные проволоки. А на запястьях и лодыжках скелета остались прорези. Конан Дойл знал, что по древнему обычаю руки и ноги самоубийц и ведьм связывали медной проволокой, чтобы те не восстали из могилы.
Неужели ведьма?
Возвращая находку на место, Дойл задел рукой ткань; поначалу он принял ее за истлевшую подкладку, однако то была черная матерчатая сумка. На ней виднелись древнегреческие священные символы, облезлые и выцветшие. Внутри Конан Дойл обнаружил холодный гладкий предмет округлой формы. Сперва ему подумалось, что это диск из обсидиана, но потом он понял: у него в руках ворожейное зеркало. Доктор сразу догадался, чей это скелет.
Это была Мэрайя Тракстон.
В памяти всплыл дождливый вечер, когда лорд Уэбб наблюдал за выгрузкой гроба из катафалка.
Пламя свечи дрогнуло, как от сквозняка, взявшегося невесть откуда. Мурашки поползли по коже. За спиной кто-то промелькнул и со всей силы ударил доктора по затылку. Искры посыпались из глаз, колени подогнулись, и он рухнул лицом на каменный пол. Собственный ужасный стон показался чужим. Краем сознания он ощутил, что взмывает вверх, а затем падает в черную бездну. Его, почти бесчувственного, положили в гроб. Не пошевелиться, не вскрикнуть. Раздался зловещий смешок, и крышка захлопнулась.
Мрак поглотил его и погрузил в беспамятство…
– Как бы эти булочки не вышли мне боком, – посетовал Оскар Уайльд, вонзаясь зубами в вязкое тесто третьей или четвертой порции. Он завтракал вместе с Контом, который спозаранку был при полном параде. Приходилось терпеть странного сотрапезника; Конан Дойл запаздывал, чего раньше за ним не наблюдалось.
– Вряд ли они убивать вас, – ответил Конт, – разве что добавить лишних килограмм.
Уайльд от удовольствия закатывал глаза, разбрызгивая по сторонам сливки и крыжовенное варенье. Он вытер пухлый рот салфеткой.
– Благодарю вас за тактичность, Конт, но во мне уже много лишнего. Однако пора остановиться, не то вовсе превращусь в борова.
Миссис Криган с горничными убирали посуду со столов. Уайльд звякнул в серебряный колокольчик, привлекая ее внимание:
– Можно ли попросить еще чаю, миссис Криган?
– Завтрак закончился, мистер Уайльд. Кухня занята обедом, – сердито бросила кастелянша, не прерывая работы.
– Эх, – Уайльд, безнадежно опустил колокольчик, – неужели вы мне отказываете?
Миссис Криган и не подумала отвечать. Уайльд схватил ее за локоть, когда она проходила мимо с нагруженным подносом:
– Вы не видели этим утром доктора Дойла?
Она сурово глянула на него сверху вниз:
– Я не слежу за передвижениями наших гостей. Вы заходили к нему в комнату?
– Да, очевидно, он поднялся ни свет ни заря и даже не стал умываться и бриться.
– Тогда вам известно больше моего, сэр.
И она удалилась, грохоча подносом.
– Как странно, – задумчиво произнес Уайльд.
– Что именно? – спросил Конт.
– Мой друг Артур никогда не опаздывает и редко забывает про еду.
– Возможно, он совершает утренний моветон?
Уайльд не удержался от улыбки.
– Утренний моцион, вы хотели сказать? – хихикнул он. – Хотя, что касается Артура, первое так же верно.
Он поднялся и бросил салфетку на стол.
– Прошу прощения, я должен найти друга.
Конт встал следом, щелкнул каблуками и коротко поклонился Уайльду:
– Могу ли я помогать искать?
– В этом нет нужды. Наверняка Артур сейчас в каком-нибудь укромном местечке.
Конан Дойл пробудился от кошмара, все еще находясь в его власти. Попытался вытянуть руки и уперся во что-то твердое. Отчаянные попытки найти выход вслепую подтвердили его ужасную догадку.
Он в гробу.
Страх заполнял все его существо, бился оголенным нервом. Дыхание участилось, и вдруг он исторг дикий крик. В замкнутом пространстве звук возрастал, усугубляя панику. Извернувшись, Дойл колотил в крышку, скребся ногтями. На самой пронзительной ноте крик оборвался, руки отяжелели и безвольно упали.
Темнота, нечем дышать, сердце бешено колотится, пот льет ручьем. Казалось, надежды на спасение нет. «Приди в себя, Артур. Обуздай свой страх, или тебе конец». Медленный глубокий вдох, еще один. Он старательно гнал от себя мысль о нехватке кислорода.
«У меня же в кармане спички». Извернувшись ужом, он достал коробок. Хоть и маленькая, а все-таки победа, учитывая положение. Ему удалось одной рукой выудить спичку и чиркнуть о дерево.
Вспыхнул огонек, заполнив пространство светом и удушающим запахом серы. Он лежал на останках Мэрайи Тракстон. Ее череп прижался зубами к его щеке в отвратительном поцелуе. Видеть размеры тюрьмы было страшнее неизвестности. Спичка быстро догорала, тускнея, пока не обожгла пальцы Конан Дойла. Он взвыл от боли и отбросил обгорелый хвостик. Тьма снова обрушилась на него.
Он закрыл глаза, отгородившись от мрака, и вызвал в памяти образ дорогой Туи. Приятный летний день, они отдыхают в саду, а дети играют в крокет. Вдруг картинка поменялась. Черное озеро ползет к нему, вздымаясь в каменном горле склепа, подмывает галереи, подхватывает гробы, словно лодки. Оно напомнило Конан Дойлу пугающий загробный мир; небытие навечно уносило его от жизни; как и остальные, он плыл через вечную ночь к последней стоянке.
К забвению.
Оскар Уайльд подкрался к открытым дверям гостиной. Начались утренние лекции. Генри Сиджвик усыплял слушателей монотонной речью. Ирландец оглядел сосредоточенные лица; отсутствовали только Конан Дойл и Конт. Пока его не заманили внутрь, предпочел удалиться. На лестнице он застукал воришку. Шерстяной комочек метнулся вверх, сжимая в лапе яблоко.
Метко прозвали животное Мефистофелем.
Уайльд бросился следом. Обезьяна взобралась на второй этаж и скрылась в спальне мадам Жожеску.
Драматург сообразил, что Конан Дойл вернулся к месту трагедии. Перед дверью он сразу закрыл лицо платком, надушенным лавандой.
– Артур, ты здесь?
В комнате никого. Как ни странно, обезьяна тоже исчезла. Он распахнул приоткрытые дверцы гардероба и с раскрытым ртом уставился на черный квадрат потайного хода. Без сомнения, Артур отправился туда. Трудно было что-либо разглядеть, однако Уайльд знал: в подобных местах вряд ли делали уборку. Его черный бархатный пиджак, брюки и пресловутые сапоги за две золотые гинеи вовсе не годятся для подобных походов. Об этом не может быть и речи. Перебрав в памяти все свои наряды, он понял – дело плохо. Уайльд подбирал одежду по цвету, стилю и текстуре ткани. У него нет ничего подходящего для лазанья по мрачным коридорам. Артур сильный и находчивый, он сможет позаботиться о себе. Уайльд колебался, разрываясь между дружбой и привязанностью к вещам. Конан Дойл его лучший друг, но на нем его лучший костюм.
Досадное затруднение.
Он все медлил, вглядываясь в кромешную тьму; не знал, на что решиться. Наконец взял себя в руки, захватил лампу со столика в коридоре и нырнул в потайной ход. Если Конан Дойл погибнет из-за его малодушия, одежда уже никогда не будет ему в радость.
На том и порешил.
Вскоре коридор разделился надвое. Поразмыслив, Уайльд свернул налево, так как питал слабость ко всему зловещему. Через каких-нибудь двадцать футов он оказался у подножия крутой лестницы. Тут ему стало неуютно в узком пространстве с его внушительной комплекцией, захотелось ретироваться. Но, тряхнув головой, он пробормотал «ad astra» и начал подъем.
Драматург достиг последней ступеньки, отдуваясь и кашляя, пыль взметалась у него из-под ног, мышцы горели.
– Костюм безнадежно испорчен, – причитал он.
Путь ему преградила деревянная дверь с медным глазком; сдвижная крышечка залипла от времени, но он без труда расшатал ее. Пучок яркого света брызнул Уайльду в лицо.
«Кто способен удержаться и не подглядеть? Только не Оскар Уайльд». Без долгих колебаний он прильнул к глазку и увидел тусклую комнату, заполненную зеркалами. Опираясь на ручку, он случайно нажал ее. Клац! Дверь с треском подалась вперед, посыпалась каменная пыль. Подобно кэрролловской Алисе, Уайльд вступил в зеркальный лабиринт.
