Глава 21
Второй сеанс
– По-вашему, ее убила обезьяна? – усмехнулся Фрэнк Подмор и подался вперед в кресле, недоверчиво глядя на Конан Дойла.
Общество психических исследований собралось в гостиной, где Конан Дойл и Оскар Уайльд проводили некое следственное мероприятие.
– И где теперь это смертоносное животное? – подхватил Уэбб, захлебываясь от едва скрываемого презрения.
– Боюсь, об этом знает только сама обезьяна, – ответил Уайльд. – Это напомнило мне неприличную шутку с похожей концовкой.
Он стоял, прислонившись к каминной полке, грел ноги и курил свою турецкую сигарету.
Конан Дойл остановил его взглядом, откашлялся и продолжил:
– Мы предполагаем, что животное выбралось из окна.
– Я видел, – перебил Фрэнк Подмор, – створка окна опущена сверху. – Он устремил взгляд на Дэниела Дангласа Хьюма, который вальяжно развалился на диване. – Через такой же проем пролетел мистер Хьюм, когда демонстрировал свои способности к левитации.
Тот выпрямился, остолбенев:
– Намекаете на мою причастность к смерти мадам Жожеску?
Подмор простодушно улыбнулся:
– Вовсе нет, мистер Хьюм, просто указал на совпадения. Я нахожу их занятными, а вы?
– Прошу вас, господа, – вмешался доктор и встал между спорщиками, – безосновательные обвинения только запутают дело. Как практикующий врач, я участвовал в ряде дознаний и могу вас уверить, в отсутствие свидетеля улики трактуются в пользу несчастного случая.
– Вы забыли, что такой свидетель есть.
Все обернулись. Мистер Крукс поднялся и едва стоял на ногах. Непохоже было, что он шутит.
– Верно, – согласился Уайльд, – но он сбежал, как вы слышали, и даже если найдется, все равно мы не понимаем по-обезьяньи.
Сэр Уильям уперся в него испепеляющим взором:
– Я говорю не про обезьяну, болван вы этакий! Наш главный свидетель, она же жертва, – мадам Жожеску.
Конан Дойл насмешливо посмотрел на ученого:
– Вообще-то, она мертва, как возможно…
– Леди Тракстон лучший в мире медиум, – перебил сэр Уильям. – Проведем спиритический сеанс, леди Хоуп свяжется с мадам Жожеску, и мы из первых рук получим сведения о ее смерти.
Все обернулись к леди Тракстон. Она отдыхала в кресле, скрытая неизменной вуалью.
Почувствовав на себе взгляды, она подняла голову.
– Если вам угодно… полагаю, вы правы, – пробормотала она робко.
– Такое доказательство суд не примет, – продолжал мистер Крукс, – зато мы узнаем, есть ли среди нас убийца. – Он откинулся на спинку кресла. – Надо использовать все доступные средства для решения этой задачи. Женщина найдена задушенной в запертой комнате. Ее ручная обезьянка пропала. У нас есть уникальный шанс разгадать тайну.
– Да! – поддержал Подмор. – Сэр Уильям, блестящая идея, лучше не придумаешь.
Он вызывающе уставился на Конан Дойла, его глаза горели азартом. Доктор благоразумно промолчал, взглянув на друга. Уайльд беспомощно пожал плечами. Затем шотландец обратился к леди Тракстон, которая безучастно разглядывала ковер.
– Миледи, вы уверены, что справитесь? – спросил он мягко.
После долгой паузы она вдруг опомнилась, подняла голову и пробормотала рассеянно:
– Ну, я… о да, вполне уверена.
– Прекрасно! – воскликнул Сиджвик, вскакивая. – Тогда после необходимых приготовлений мы соберемся, скажем, в два часа.
На этом встреча закончилась, и все начали расходиться. Конан Дойл пытался перехватить Хоуп Тракстон у выхода, но, когда он подоспел, она уже сворачивала за угол коридора.
– Так-так, – услышал он за спиной голос Уайльда, – и что теперь, Артур? Судьба вмешалась и изменила все планы.
Гости один за другим покидали комнату. Конан Дойл погрузился в размышления:
– Мы должны подготовиться к любым сюрпризам.
– А что, если кто-нибудь втайне пронесет оружие? Конт с его блестящей кобурой даже не скрывается.
– Мы потребуем, чтобы он оставил пистолет за пределами зала.
– А как же твой револьвер?
– Я привяжу его к лодыжке и смело пущу в ход при первой же опасности.
Спустя некоторое время участники сеанса вновь собрались вокруг стола. На этот раз Конан Дойл сел по левую руку от леди Тракстон, а лорд Уэбб – справа. Мужчины сверлили друг друга взглядами. Уайльд выбрал стул рядом с другом.
– Мэрайя, мне необходимо ваше руководство, мое тело готово принять вас… – Лицо Хоуп Тракстон, скрытое вуалью, обратилось к мерцающему пламени свечи, которое отражалось в ее глазах. – Мэрайя, пусть мое тело, как сосуд, послужит общению…
Хоуп затряслась, вскрикнула, когда дух-наставник овладел ею. Опять возникло ощущение, будто Дельфийский оракул корчится в экстазе.
Откинув вуаль, Мэрайя Тракстон воззрилась на присутствующих:
– Зачем вы призвали меня из тьмы чистилища?
Конан Дойл взял на себя смелость заговорить первым:
– Мы хотим побеседовать с другом, недавно перешедшим в иной мир.
Медиум склонила голову и зловеще рассмеялась:
– Знаю, кто вам нужен. Она со мной. Болтает без умолку и забрасывает меня вопросами.
– Да, позвольте нам поговорить с мадам Жожеску, – присоединился Генри Сиджвик.
Медиум раздраженно хмыкнула:
– Ох, как вам угодно.
Хоуп обмякла, судорога прошла по лицу. Она сдавленно вздохнула, снова подняла голову с легким наклоном и закатила глаза, так что остались одни белки.
У Конан Дойла по спине побежали мурашки. Красивая девушка превратилась в старуху.
– Эй! – проскрипела она ворчливо. – Где я? Что случилось?
У Элеоноры Сиджвик перехватило дыхание. С ними говорила сама мадам Жожеску.
– Мадам, – сказал Конан Дойл, – мы хотим узнать причину вашей смерти.
– Что? Моей смерти? – Ее глаза недоверчиво сощурились. – Кто вам сказал? Это ложь, – отрезала она сердито. – Не верьте им!
– Что произошло прошлой ночью, мадам? – спросил Уайльд. – Что случилось, когда вы были в вашей комнате?
Хоуп нахмурилась, раздраженно поджала губы.
– У меня болела нога, я села на краешек кровати, чтобы разуться. А потом… Кто здесь? Как вы попали в мою спальню? Дверь… подождите… я вас знаю… Вы не можете навредить мне. Вы призрак. Вы мертвы. Нет! Стойте! Что-то сдавило мне горло. Затягивается все сильнее! Трудно дышать! Помогите мне! Помогите!
Голова медиума дергалась, она хрипела от удушья. Вуаль упала ей на лицо, и несчастная судорожно втягивала в себя воздух вместе с легкой тканью, попавшей в рот.
Конан Дойл взглянул на других участников, все остолбенели от ужаса.
– Похоже, миледи в отчаянном положении, – сказал Уайльд, – надо чем-то помочь.
– Не размыкайте круг, – настаивал мистер Сиджвик, – иначе причините ей непоправимый вред!
Хоуп корчилась на стуле, ловя ртом воздух. Она ужасно хрипела.
– Черт возьми! Она задыхается! – воскликнул Конан Дойл.
– Не размыкайте круг, – повторил Уэбб, – мы должны ждать, пока Хоуп придет в себя. Мадам Жожеску, отпустите ее, – скомандовал он извивающейся фигуре. – Верните тело леди Тракстон.
Удушье достигло критической точки. Тело Хоуп вздрогнуло, как в предсмертной агонии.
– Сделайте что-нибудь! – взмолилась Элеонора Сиджвик.
– Нет! – крикнул ее муж.
Уэбб выглядел перепуганным.
– Хоуп, пробудитесь! Пробудитесь, я приказываю!
Она продолжала сипеть.
– Разорвите круг! – просил Конан Дойл, пытаясь высвободить руки. – Она задохнется! Разорвите круг!
– Нет!
– Да!
– Я не могу разжать пальцы!
– И я не могу!
– Отпустите меня! – визжал Подмор, как девчонка. – Вы оба, отпустите меня!
Потрясенные и встревоженные люди кричали, стараясь освободиться. Конан Дойл понял, что он изо всех сил сжимает руки обоих соседей и не может ослабить хватку.
Издав последний предсмертный хрип, медиум лишилась чувств.
Конан Дойл раскачал стул на двух ножках, уперся ногами в край стола и изо всех сил оттолкнулся. Его влажные руки выскользнули из перчаток, и он кубарем полетел на пол.
– Я свободен! – вскричал Уайльд, разглядывая руки.
Конан Дойл вскочил:
– Круг разорван!
Он бросился искать выход, в темноте ударился коленом о стул. Забыв о боли, доковылял до двери и забарабанил в нее кулаком:
– Мистер Гривз, откройте! Нам нужен свет! Откройте дверь!
Тут же появился дворецкий со свечой. Конан Дойл выхватил ее, нащупал вентиль подачи газа, зажег лампу. Ослепительный янтарный свет разогнал мрак.
Хоуп Тракстон безвольно обмякла на стуле. Конан Дойл кинулся к ней, чтобы проверить, бьется ли сердце.
– Не прикасайтесь к миледи! – крикнул лорд Уэбб. – Ее неприкаянная душа все еще витает над землей. Она должна пробудиться сама.
Конан Дойл не слушал его. Он пытался нащупать пульс.
– Сердце не бьется! Она не дышит! Оскар! За мной, скорее!
Он подхватил Хоуп Тракстон на руки, бросился по коридору в ее спальню, благо дверь была не заперта, положил безвольное тело на кровать. Прижал ухо к груди, прислушался:
– Она все еще не дышит!
Доктор схватил ее за руки и принялся делать искусственное дыхание, как его учили на медицинском факультете.
У несчастной по-прежнему не было ни кровинки в лице.
– Все бесполезно, Оскар!
Вдруг Хоуп Тракстон закашлялась, ловя ртом воздух. Пока Конан Дойл поднимал и опускал ей руки, она судорожно сглотнула и задышала ровнее.
– Слава небесам! – сказал Уайльд.
– Как она? – Генри Сиджвик просунул голову в дверь, следом показались встревоженные лица остальных гостей.
– Она жива, – громко сообщил Конан Дойл. – Оскар, принеси маленькую аптечку из моей комнаты.
– Это же третий этаж! – ужаснулся Уайльд.
– Да, так что не мешкай.
Уайльд помрачнел, но все же кивнул:
– Ладно.
Он вышел, протиснувшись сквозь толпу у двери.
Конан Дойл приложил палец к шее Хоуп Тракстон. Пульс был учащенный и слабый, но вскоре стал ровнее. Он с облегчением обернулся к обеспокоенным наблюдателям:
– Кризис миновал, теперь леди Тракстон вне опасности. Я побуду с ней, понаблюдаю за ее состоянием. Не тревожьтесь, как только она совсем поправится, Оскар вам сразу сообщит.
– Подождите, – сказал Уэбб, – она все еще в трансе. Я должен…
Шотландец захлопнул дверь у него перед носом.
Молодой доктор вернулся к кровати и присел подле судорожно дышащей девушки. Ее лицо по-прежнему закрывала вуаль, затрудняя дыхание. Это его долг, в конце концов, он врач, а иначе ей не станет лучше. Уговаривая себя таким образам, он приподнял ткань.
Конан Дойл впервые увидел лицо Хоуп при дневном свете. Он склонился, жадно впитывая каждую восхитительную черточку. Щеки ее порозовели, губы дрогнули, приоткрылись в прерывистом вздохе.
Он прижал ухо к ее горлу, прислушался: кровь мерно пульсировала – или это колотится его сердце? Теплая румяная кожа источала аромат духов, знакомый со встречи в Мэйфейре. Он коснулся ее подбородка. Она тихо застонала и приникла к нему. На левой щеке была родинка в виде полумесяца, как и говорила мадам Жожеску. Его охватило непреодолимое желание, которому он не мог сопротивляться. Оно сводило его с ума и все возрастало, сметая нравственные преграды, заставляя его забыть о долге врача и мужа. Конан Дойл коснулся губами этой крошечной родинки на идеальной бархатистой коже… и поцеловал.
Хоуп Тракстон вскрикнула и очнулась. Она растерянно взглянула на него и хрипло пробормотала:
– Что… со мной?
Конан Дойл отстранился.
– Вы потеряли сознание во время сеанса.
Она заморгала, постепенно возвращаясь к реальности.
– У нас мало времени. Теперь я абсолютно доверяю вашему видению.
– Видению? – повторила она непонимающе. – Какому видению?
Конан Дойл потер ее ладони в своих, восстанавливая кровообращение.
– Мы говорили о нем при первой встрече в Мэйфейре. Вы позвали меня к себе домой.
– В Мэйфейре? – нахмурилась она. – У меня нет там дома. Я ни разу в жизни не покидала замок.
У Конан Дойла перехватило горло.
– Как вы могли забыть? Вы же сами пригласили меня две недели назад. Рассказали о видении, в котором вас убивают.
– Убивают?! – Она принялась неистово вырываться. – Мы едва ли знакомы, сэр, и прежде не встречались.
– Неужели вы не помните, как показывали мне склеп?
– Какое убийство, какой склеп!
Она боролась, словно раненый зверь, а потом лишилась чувств у него на руках, закатив глаза.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался запыхавшийся Уайльд с медицинским саквояжем Конан Дойла. За ним следовала миссис Криган.
– Я нашел… – Уайльд осекся, округлив глаза и разинув рот.
Конан Дойл оказался в щекотливом положении. Даже Уайльд мог подумать, что он приставал к девушке.
Миссис Криган вскрикнула и подбежала к кровати.
– Миледи упала в обморок, – объяснил Конан Дойл, стараясь говорить спокойно.
Кастелянша пригвоздила его к месту сердитым взглядом.
– Обморок, говорите? – повторила она недоверчиво, решительно оттеснила Конан Дойла и принялась растирать запястья хозяйки.
– Мэм, вы забыли, что я врач? – настаивал шотландец, но голос звучал неубедительно, и он сам это почувствовал.
– Вижу я, какой вы врач, – проворчала кастелянша, – и джентльмен, – добавила она с издевкой.
Он залился краской, забрал саквояж у Уайльда, нашел в его недрах пузырек с нашатырем, откупорил и дал понюхать леди Тракстон. Она отпрянула, распахнув фиалковые глаза.
– Вот, она пришла в себя, – ободряюще сказал Уайльд, бросив при этом на друга проницательный взгляд.
Он потянулся к чайному сервизу на прикроватном столике и заглянул в серебряный чайник:
– Возможно, глоток чая подкрепит…
Миссис Криган выхватила у него крышечку чайника:
– Этот чай несвежий. Я заварю другой. Теперь, господа, будьте любезны покинуть опочивальню ее милости.
Шотландец молча кивнул Уайльду, и они направились к выходу. Уже в дверях он заметил над письменным столом небольшой холст. Его ноги приросли к полу, когда он узнал на портрете маленькую девочку в синем платьице, прижимающую к себе тряпичную куклу.
Спустя несколько часов Конан Дойл вошел в комнату Уайльда с тетрадью для заметок под мышкой. Ирландец сидел в кресле, скрестив ноги, с раскрытым томиком любовных стихотворений и бокалом вина. Рядом на столике стояла початая бутылка, значит он собирался выпить ее до дна. Драматург встретил друга молчанием.
– Оскар, ты должен кое-что узнать о сегодняшнем происшествии.
Уайльд, ни слова не говоря, склонил голову набок и вопросительно поднял бровь.
– После встречи в Мэйфейре у меня появились вопросы. Образ жизни юной особы, светобоязнь оказались результатом недуга под названием порфирия.
– Да, ты рассказывал. Отсюда ставни, темные комнаты, вуаль?
– Верно. На следующий день я решился написать знакомому специалисту в этой области.
– И?
Конан Дойл открыл тетрадь, достал небольшой конверт и протянул Уайльду. Доктор прикусил губу и, затаив дыхание, наблюдал за выражением лица друга. Пробегая глазами короткую записку, ирландец пережил ряд эмоций: удивление, недоумение, раздражение, недоверие и под конец отрешенность. Дочитав, он сложил листок и вяло улыбнулся. На этот раз обычная словоохотливость покинула его.
– Ты молчишь, – прервал паузу Конан Дойл.
– А что тут скажешь? – вздохнул Уайльд.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты преувеличивал роль помешательства.
– Ну и как, по-твоему, я должен отнестись к безумной, неуравновешенной девушке; ко всем перипетиям на нашем пути, ради которых я оставил жену и любимых детей; отказался от привычного образа жизни…
– Оскар, я же объяснял, что не во всех случаях порфирия сопровождается безумием.
Уайльд холодно взглянул на друга:
– Мы говорим о девушке, которая заманивает тебя в темную комнату, а на следующий день будто растворяется в воздухе; утверждает, что может общаться с мертвыми; предрекает собственное убийство; в своем пророческом сне видит тебя в гробу. Да, действительно, – добавил он с иронией, – кто же смеет усомниться в ее здравом смысле.
– Прости, Оскар, ты абсолютно прав. Наверное, я втянул нас в глупый розыгрыш.
– Артур, в данном контексте слово «наверное» неуместно.
Уайльд отставил бокал с вином, поднялся и подошел к чемодану, полному алкоголя, достал бутылку абсента и рюмку.
Затем он вернулся к столику, положил специальную резную ложку на рюмку, водрузил сверху кусочек сахара и медленно залил на три пальца крепким напитком с ароматом аниса.
– И давно ты узнал? – спросил он.
– За неделю до нашего отъезда из Лондона, – ответил Конан Дойл, вспыхнув от стыда. – Оскар, извини, так глупо получилось.
Уайльд чиркнул спичкой и поджег пропитанный абсентом сахар. Он загорелся синим пламенем и растаял, превратившись в карамель. Ирландец погрузил ложку в рюмку, взболтал и залил водой из глиняного кувшина.
– Оставь меня, Артур. – Уайльд упал в кресло и поднес абсент к пухлым губам. – Этим вечером я планирую напиться.
