Глава 14
Под гипнозом
Члены ОПИ плавно переместились в гостиную. Многие собрались в группки и беседовали. Несколько человек подошли к столу с пуншем и бокалами. В глубине комнаты стоял карточный столик. За ним засела, как толстый паук, мадам Жожеску, гадая по руке всякому, кто легковерно попадался на ее уговоры.
– Хиромантия! – воскликнул Уайльд, вошедший в комнату в сопровождении Конан Дойла. – Забавно. Я как раз подумывал пригласить цыганку-гадалку на один из моих светских приемов.
Друзья подошли ближе, чтобы послушать толкования. Доктор придерживался довольно широких взглядов в отношении всего сверхъестественного, но не очень доверял предсказаниям судьбы человека по руке. Тем не менее он был заинтригован, ведь старухе удалось заарканить циничного Фрэнка Подмора. Ладонь молодого человека лежала на столе, а мадам Жожеску низко склонилась над ней, изучая линию жизни, и не замечала его презрительного взгляда.
– У вас необычная линия любви, – объясняла она, проводя по руке Подмора узловатым пальцем. – Видите, здесь она прерывается? Ясно, что вас постигла большая утрата.
Подмор отпрянул как ошпаренный. Он попытался вскочить, но гадалка крепко держала свою добычу. Она вынудила молодого человека сесть обратно и еще раз взглянула на его ладонь.
– Линия жизни у вас короткая. Бойтесь воды, – зловеще произнесла мадам, и ее серые глаза проникновенно уставились на Подмора. – Вам суждено утонуть.
Тот фыркнул, вырывая руку:
– Вряд ли, я превосходный пловец.
Ни один мускул не дрогнул на лице старухи.
– Хиромантия – древнее искусство, проверенное тысячелетиями. Вы непременно утонете.
Ухмылка слетела с лица Подмора.
Оскар Уайльд стоял бок о бок с Конан Дойлом и с интересом наблюдал.
– О, я обожаю такие штучки, – вмешался он. – Мою ладонь рассматривали много раз и всегда предсказывали долгую и счастливую жизнь.
Подмор встал и ретировался. Уайльд поспешил занять освободившееся место:
– Я следующий, мадам.
Мадам Жожеску обхватила пухлую руку Уайльда и провела пальцем по его ладони.
– Ваша линия любви очень странно обрывается. – Она озабоченно взглянула на него: – Тут все запутанно.
Глаза Уайльда округлились, на лбу выступила испарина.
– А что с линией жизни? – спросил он взволнованно.
Гадалка опустила глаза и осмотрела пухлую ладонь. Вдруг она скривилась, словно от боли, отпихнула руку Уайльда и презрительно сказала:
– Ничего я не вижу.
– Нет, вам что-то известно. Пожалуйста… я должен знать, – умолял он.
Она со вздохом согласилась. Снова проследив линию жизни, мадам Жожеску поразмыслила немного и объявила:
– Вы не проживете долго.
Уайльд изменился в лице:
– Надеюсь, я хотя бы буду счастлив?
– Кто знает, – пробормотала она задумчиво, отталкивая его руку. – Гадание – не наука.
Уайльд, покачиваясь, поднялся на ноги и потрясенный вернулся к другу.
Взгляд серых глаз пробежал по лицам и уперся в Конан Дойла.
– Доктор Дойл, а вы не хотите узнать свое будущее?
– Пойду немного подкреплюсь, – бросил он и, оставив друга, направился к чаше с пуншем.
Его чахоточная жена на пороге смерти, чего хорошего ему ждать от жизни. Он потянулся за серебряным ковшом и наткнулся на женскую руку.
– Ох, простите, после вас.
Перед ним стояла Элеонора Сиджвик. Она не выглядела старше тридцати и уж наверняка была младше мужа лет на двадцать. Привлекательная женщина с карими глазами. Правда, без лоска. Каштановые волосы причесаны на прямой пробор и собраны на затылке в тугой узел – ну вылитая профессорша.
Она посмотрела ему прямо в глаза, улыбнулась и отдернула пальцы.
– Миссис Сиджвик, могу я предложить вам немного пунша?
– Благодарю вас, с удовольствием. И можете называть меня просто Элеонорой.
Конан Дойл наполнил ее бокал, а затем свой и собрался вернуться к Уайльду. Миссис Сиджвик преградила ему дорогу и выжидательно на него посмотрела.
– Э-э, я здесь с другом, мистером Уайльдом. Не хотите к нам присоединиться?
– О да! – Она встрепенулась. – Вы так любезны.
Уайльд поднялся им навстречу, поклонился:
– Миссис Сиджвик. – Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Ах! – воскликнула Элеонора и залилась краской. – Ах! – повторила она с девичьим трепетом.
Конан Дойл подвинул для нее стул. Ее глаза горели, как у девицы на первом балу.
– Не скрою, – щебетала она, – мне безумно приятно сидеть рядом с такими знаменитостями. – Она украдкой оглянулась на мужа, но Генри Сиджвик в это время завладел вниманием Уильяма Крукса. – Общение с двумя такими гигантами в искусстве – как глоток свежего воздуха. Моего мужа интересуют только естествознание и математика.
– О, я бы не назвал нас гигантами, – возразил Конан Дойл.
– Никогда не спорь с дамой, Артур, особенно если она тысячу раз права. – Уайльд улыбнулся и почтительно склонил голову. – Мантия гиганта мне как раз впору.
Она придвинулась ближе, почти касаясь коленом ноги Конан Дойла.
– Как вам наше сборище чудаков, господа? – прошептала она заговорщически.
– Волнующе, – ответил Уайльд. – А левитация мистера Хьюма превзошла все ожидания.
– В самом деле, мистер Хьюм – гвоздь программы. Он такой симпатичный и приятный в общении. Таковы наши заокеанские братья.
– Верно, – согласился Конан Дойл. – А не знаете ли, почему Фрэнк Подмор такой, как бы это сказать…
– Язвительный?
Конан Дойл кивнул.
Элеонора Сиджвик машинально поправила волосы и огляделась – нет ли кого поблизости.
– Это, конечно, не мое дело…
– Мы тоже не сплетники, – успокоил ее Конан Дойл.
– Говори за себя, Артур, – сказал Уайльд, накрыв ее ладонь своей пухлой ручищей. – Сплетни – нектар для меня, и я собираю его, порхая, подобно колибри, с цветка на цветок. Дорогая леди, продолжайте.
В лице миссис Сиджвик читалась неуверенность.
– Мне известно только о вражде Фрэнка Подмора с мистером Хьюмом… и всем Обществом.
– Но почему? – допытывался Конан Дойл. – Насколько я знаю, Фрэнк ученый.
Миссис Сиджвик захихикала:
– Фрэнку нравится так себя называть, а на самом деле он работает секретарем на почте. Что ж, возможно, он действительно посещал университет. У него довольно развитый ум.
– За что же он презирает Хьюма?
– Фрэнк несколько разочаровался в спиритизме, – сказала она с сомнением, подбирая слова. – Особенно когда столкнулся с деятельностью мистера Хьюма. Подмор опубликовал книгу «Призраки живущих», в которой описывается несколько экспериментов мистера Хьюма под строгим научным наблюдением. Однако чуть позже Фрэнк обвинил его в жульничестве и одурачивании наблюдателей. Впрочем, истинная подоплека кроется в пороках мистера Хьюма, а не в объективном мнении Подмора.
– Пороки? – повторил Уайльд, подавшись вперед. – Продолжайте. Мне всегда приятно слушать о людских недостатках, ведь своих у меня нет.
– Нет, я и так уже сказала слишком много, – запротестовала она, обмахиваясь сложенной программкой. – Все это слухи и сплетни.
Уайльд погладил руку Элеоноры и подобострастно взглянул на нее:
– Дорогая леди, взываю к вашей милости.
Она хихикнула и, ощутив поддержку, с глубоким вздохом произнесла:
– Дело в том, что мистер Хьюм бывает невоздержан, в особенности с дамами.
– Прекрасно, – замурлыкал Уайльд. – Будь у меня крылья, я бы сейчас зажужжал.
– Мистер Хьюм много лет путешествовал по континенту, останавливаясь погостить у богатых покровителей. В Париже его вызвали в Тюильри провести сеанс для Наполеона Третьего. Еще он выступал перед Софией, королевой Нидерландов. Ее, разумеется, покорило его могущество. Впрочем, как и остальных, – добавила она многозначительно.
– Думаю, нет ничего плохого в подарках, – возразил Конан Дойл, игнорируя клеветнические измышления.
– Как вы не понимаете! Мистер Хьюм живет за счет аристократов, членов королевских семей. Один скандал вокруг богатой вдовы миссис Лайонс чего стоит.
– Обожаю пикантные истории о богатых вдовах, – сказал Уайльд.
– Миссис Лайонс приняла Хьюма как родного сына.
– Как сына? – недоверчиво переспросил Конан Дойл. – Сколько же ей было лет? А ему?
– Разница в возрасте была незначительной. А вскоре выяснилось, что вдова дала мистеру Хьюму шестьдесят тысяч фунтов, якобы за возможность попасть в высшее общество. Своего обещания он не выполнил, и миссис Лайонс подала иск в суд ради возмещения денег. Дело было решено в ее пользу, вся сумма возвращена. Пресса пригвоздила мистера Хьюма к позорному столбу, а Фрэнк совершенно разочаровался в своем герое.
В эту минуту в комнате появился Дэниел Данглас Хьюм. Он разительно переменился с прошлого вечера, когда его, бледного как смерть, увели из зала. Выгнул спину, выпятил грудь, заложил большие пальцы за лацканы сюртука – то было явное позерство. Приметив чашу с пуншем, он прошелся по комнате с напыщенным видом петуха на птичьем дворе.
– Ах, извините, – промолвила вдруг миссис Сиджвик, – что-то в горле пересохло.
Она стремглав бросилась к столику с пуншем и чуть не налетела на Хьюма. Обменявшись с дамой любезностями, он наполнил ее бокал, и парочка переместилась на двухместный диванчик. Хьюм что-то говорил с улыбкой, а она, игриво жеманясь, гладила его по руке.
– Бог мой, – сказал Уайльд, – хотя мы и гиганты, я чувствую себя рогоносцем.
Конан Дойл хмыкнул:
– Кажется, миссис Сиджвик не устраивает компания мужа, и можно подумать, ей редко целуют руку.
– Судя по возрасту мужа, – заметил Уайльд, – ее губы еще более одиноки.
С боем старинных часов прибыла леди Тракстон, шурша черной вуалью. Конан Дойл сразу сник, когда Конт предложил ей стул и сел рядом. Словно того и дожидаясь, Генри Сиджвик призвал всех к вниманию и объявил об очередной встрече Общества психических исследований.
– На нашем утреннем заседании, – начал Сиджвик, – Фрэнк Подмор прочитает лекцию о животном магнетизме.
Он сделал знак молодому человеку, и тот встал посреди комнаты, рядом с президентом.
– Любопытно послушать, – шепнул Конан Дойл Уайльду.
Подмор мрачно разглядывал публику, нетерпеливо дожидаясь полной тишины. Откашлявшись, он произнес:
– Сегодня я расскажу о своей последней работе.
В дверь гостиной постучали, и появился мистер Гривз.
– Лорд Филипп Уэбб, – объявил он, поклонившись.
Вошел человек высокого роста, чересчур холеный, с короткими напомаженными волосами, расчесанными на прямой пробор. Скромные усики, навощенные и завитые, красовались под выдающимся носом с горбинкой, на которой уютно угнездилось пенсне с черным шнурком. Глядя на безупречно сшитый костюм в полоску, Конан Дойл чувствовал себя безнадежно устаревшим в удобном, но уже изрядно поношенном твиде.
– Пошив недурен, хотя… – прошептал Уайльд на ухо другу. – Ох! – Он поморщился. – Он не в своем уме! Кто же надевает черный костюм вместе с коричневыми сапогами и белыми гетрами?
Конан Дойл видел в госте аристократа до кончиков пальцев. И еще больше утвердился в этом мнении, когда тот заговорил.
– Приношу извинения за столь безнадежное опоздание, – произнес лорд Уэбб мелодичным басом. – Я приехал довольно поздно или, лучше сказать, рано утром. – Он выпучился из-за пенсне на присутствующих, заметил тщедушного Фрэнка Подмора и добавил: – Ах, кажется, я помешал.
С этими словами лорд подвинул стул и изящно опустился на него, грациозно закинув ногу на ногу. Непринужденно выудил из внутреннего кармана пиджака портсигар, достал сигарету, вставил ее в эбонитовый мундштук. Пошарил и вытянул из левого кармана коробок спичек, встряхнул, вынул спичку, зажег, прикурил и брезгливо сунул горелую обратно.
Эти нехитрые манипуляции на некоторое время завладели всеобщим вниманием. Сунув мундштук в рот, лорд Уэбб между делом глянул на Подмора и повелительно махнул рукой:
– Прошу вас… продолжайте.
Подмор нахмурился, откашлялся, расправил плечи, стараясь казаться как можно выше. Он надеялся завоевать аудиторию, однако все взгляды, особенно женской половины, были прикованы к учтивому гостю. Фрэнк осмотрелся, закусив губу, и заговорил:
– Приступая к исследованию психических явлений, мы обязаны заручиться толикой здорового скептицизма, дабы не увязнуть в суевериях, заблуждениях и элементарном плутовстве.
Ропот пробежал по комнате.
– У этого малого что ни слово, то оскорбление, – пробормотал Уайльд.
Конан Дойл кивнул с некоторым сомнением. Нарочно ли Подмор пытается быть грубым, или он просто лишен чувства такта?
– Так обстоит дело и с гипнозом. Зародившись в измышлениях Франца Месмера, он обрел верных сторонников среди здравомыслящих людей. Их стараниями псевдонаука перекочевала из мюзик-холлов в священные залы академий.
Целых десять минут Подмор с мучительной педантичностью приводил ссылки на источники, ряд исследований, проведенных в различных университетах. Он без конца демонстрировал слушателям свою феноменальную память, пересыпая свою речь малозначащими деталями. Гнусавый голос оратора одновременно раздражал и усыплял. Конан Дойлу не удалось выспаться ночью, и ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы налившиеся свинцом веки не закрылись сами собой.
Уайльду, похоже, тоже приходилось несладко.
– Оказывается, мистер Подмор – мастер гипноза, – прошептал он на ухо другу. – Все вот-вот впадут в транс.
Конан Дойл сдавленно рассмеялся, ловя косые взгляды.
Лорд Уэбб докурил сигарету, снял мундштук и кинул окурок в камин.
– А давайте покажем действие гипноза на практике? – предложил он, прервав поток красноречия Подмора.
Лектор, которого перебили на полуслове, в упор глянул на аристократа:
– Я рассказывал о достижениях в изучении мозга, открывающих новые возможности для применения гипноза.
Лорд Уэбб поднялся во весь рост:
– Демонстрация опытов будет гораздо полезнее, а вашу статью мы почитаем на досуге, когда разъедемся кто куда. Пока мы вместе, следует уделять внимание экспериментальной стороне исследований.
– А вы, лорд Уэбб, наверняка эксперт в гипнозе?
Аристократ скромно кивнул:
– Честно говоря, да. В моей семье не приветствовалось высшее образование. Мой отец считал учебу недостойным занятием для представителя высшего общества. Против его воли я поступил в университет Лейпцига, где посещал курс Иоганна Фридриха Блюменбаха. Вы, несомненно, знакомы с его трудом «Физиология и Месмер»?
Подмор, словно рыба, беззвучно открыл рот, а потом пристыженно опустил голову, признавая интеллектуальное превосходство коллеги.
Лорд Уэбб без церемоний вышел на середину комнаты. Он встал рядом с Подмором, будто нарочно подчеркивая разницу в росте. Молодой человек минуту боролся с собой, а затем ретировался на свое место, насупившись и дыша злобой.
– Первое, в чем должен удостовериться гипнотизер, – начал Уэбб, – подходит ли для этой цели испытуемый. Не все поддаются внушению. Итак, для демонстрации мне понадобятся несколько добровольцев.
Он с вызовом оглядел комнату. Подмор сразу отвернулся, избегая смотреть ему в глаза. Никто не решался вызваться первым. Тогда Конан Дойл поднял руку.
– Я пойду, – произнес он отчетливо.
Свет из окна отразился в пенсне Уэбба, и его глаза скрылись за двумя блестящими дисками.
– Отлично, – он огляделся, – кто еще?
Нашлись и другие желающие: Оскар Уайльд, Уильям Крукс. Элеонора Сиджвик тоже вскочила, чем озадачила мужа.
– Нет-нет, только не дамы, – поспешно возразил Генри Сиджвик.
– Чепуха, Генри, – сказал Уэбб, – у женщин все отлично выходит. Их самолюбие не так развито, как у мужчин, поэтому куда меньше препятствует внушению.
Он подозвал добровольцев и выстроил их в шеренгу посреди комнаты. Затем прошел вдоль ряда, производя смотр импровизированного войска. Около Конан Дойла и Уайльда он остановился.
– Не припомню, господа, чтобы я имел удовольствие встречаться с вами.
– Я доктор Конан Дойл, а это мой друг Оскар Уайльд.
Уэбб был потрясен.
– В самом деле, мне показалось, я вас где-то видел. Можно гордиться знакомством с такими выдающимися личностями. – Он пожал им руки и перешел к миссис Сиджвик. – Элеонору я знаю хорошо, а вот гипнотизировать ее мне не приходилось.
– О, лорд Уэбб, обещайте не покушаться на мою честь, покуда я буду в вашей власти, – щебетала она девичьим голоском. – Вы никогда не поступали так с загипнотизированными дамами?
Уэбб снисходительно улыбнулся:
– Уверяю вас, Элеонора, профессиональная этика на этот счет очень строга.
– О, – протянула та разочарованно.
– Он в любом случае не смог бы заставить кого-либо пойти против своих моральных убеждений, даже под гипнозом, – подал голос Подмор.
Лорд Уэбб льстиво улыбнулся Подмору, как милому несмышленышу.
– Тут вы снова ошиблись, Фрэнк. Мастер, свободно владеющий гипнозом, может полностью подавить волю испытуемого. Например, я могу приказать вам подняться на крышу замка и спрыгнуть вниз. Уверяю вас, вы подчинитесь… с радостью, – добавил он зловеще.
Подмор угрожающе стиснул зубы и уставился в пол, скрестив руки.
– Итак, – приветливо заговорил Уэбб, – начнем наш маленький эксперимент. – Он повернулся к добровольцам. – Закройте глаза. – Они зажмурились. – Пожалуйста, представьте себя на самом краю глубокого обрыва. Под вами многие тысячи футов. Вы стоите к нему спиной. Почувствуйте дуновение ветра на лице. – Он прошелся вдоль ряда и подул на их лица, сложив губы трубочкой.
Все начали балансировать, стараясь сохранить равновесие, – все, кроме Конан Дойла. Он стоял непоколебимо, как уличный фонарь.
– Вы боретесь, сопротивляетесь, но ветер слишком сильный. – Уэбб подул на испытуемых сильнее.
Сэр Уильям Крукс зашатался и отступил назад. Элеонора Сиджвик тоже не удержалась и шагнула в мнимую пропасть. Долговязый ирландец уже падал навзничь. Лишь Конан Дойл стоял не шелохнувшись.
– Доктор Дойл, вас раньше гипнотизировали?
– Нет, – признался шотландец, – я использовал гипноз в своей практике, но самому мне не приходилось его испытать.
Аристократ помедлил, тщательно подбирая слова.
– Очевидно, ваше эго боится потерять контроль. – Усмехнувшись, он доверительно обратился к слушателям: – Некоторые предпочитают оставаться хозяевами положения. Лучше всего внушению поддаются любители риска, искатели приключений, артистичные, свободолюбивые натуры. – Он покровительственно хлопнул Конан Дойла по плечу. – Вы совсем из другого теста, я угадал, старина? Однако ваш друг просто находка. Мистер Уайльд по всем признакам первоклассный испытуемый.
– Ничуть не удивительно, – сказал Уайльд, – многие считают меня первоклассным.
Все рассмеялись, похлопав в знак согласия.
– Благодарю вас за содействие, – проговорил Уэбб, жестом приглашая остальных добровольцев занять свои места.
Конан Дойл покинул импровизированную сцену, ощущая безотчетную тревогу за друга.
– Что ж, мистер Уайльд, присаживайтесь. – Гипнотизер пододвинул к нему свободный стул с жесткой спинкой. – Приступим, пожалуй.
Лорд грациозно достал карманные часы на цепочке и держал так, чтобы они раскачивались, подобно маятнику.
– Мистер Уайльд, сосредоточьтесь, ни о чем не думайте, смотрите только на часы, – произносил Уэбб низким грудным голосом. – Вы погружаетесь в дремоту, с каждой секундой, с каждым вздохом вам хочется спать все больше.
Часы колебались. Веки Уайльда дрожали и наливались свинцом.
– Ваши веки тяжелеют, вы не в силах сопротивляться.
Уайльд закрыл глаза и обмяк в кресле, с шумом вдыхая воздух.
– Мистер Уайльд, даже во сне вы будете слышать каждое мое слово и повиноваться. Вы поняли?
– Да, – пробормотал Уайльд.
У Конан Дойла засосало под ложечкой. Он закусил губу. Неужели Оскар притворяется? Или он действительно во власти Уэбба?
Доктор встретился взглядом с Дангласом Хьюмом. Тот покачал головой, как бы говоря: «Это не к добру».
– Мистер Уайльд, встаньте.
Уайльд поднялся, склонив голову на плечо, руки свисали как плети по бокам.
– Протяните правую ладонь.
Уайльд выполнил команду. Лорд Уэбб достал из кармана пиджака тонкий металлический предмет – иглу. Конан Дойл похолодел, он догадался, что за этим последует.
Уэбб продемонстрировал ее публике:
– Перед вами обычная игла для сшивания парусов. Как известно, под гипнозом мы не чувствуем боли. Придет время, и морфин уже не будет считаться универсальным и безопасным средством. Ему на замену придет гипноз; силой внушения врач избавит пациентов от страданий при родах, ранениях, операциях. Мистер Уайльд, ваша рука немеет, вы ее совсем не чувствуете, – обратился он к испытуемому и внезапно пронзил его ладонь насквозь с тыльной стороны.
Хоуп Тракстон и Элеонора Сиджвик вскрикнули. Мужчины издали возгласы удивления. Конан Дойл, вне себя, вскочил.
– Послушайте, сэр…
Уэбб предостерегающе махнул рукой:
– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Опаснее всего прерывать связь между гипнотизером и его испытуемым.
Воцарилась полная тишина.
Конан Дойл все еще сомневался, но не хотел подвергать друга опасности. Он откинулся на спинку кресла.
– Мистер Уайльд, вам больно?
– Нет.
Улыбаясь, Уэбб медленно, дюйм за дюймом вытащил иглу. Он явно забавлялся реакцией зрителей, которые неуютно поеживались.
– Не стоит так волноваться, – произнес он спокойно, – мистер Уайльд ничего не чувствует и даже не вспомнит об этом.
Он положил иглу в карман.
– Мистер Уайльд, когда я скажу, – он огляделся в поисках подсказки, остановился на Конан Дойле, – «Шерлок Холмс», вы заснете, а если услышите «Ватсон», должны немедленно проснуться. – Он улыбнулся, видимо считая себя остроумным. – Вам понятно?
Уайльд согласно кивнул.
– Сейчас я продемонстрирую, как подействует команда, внедренная глубоко в подсознание.
Он повернулся к испытуемому:
– Мистер Уайльд, встаньте на стул для рояля.
Оскар Уайльд повиновался. Конан Дойл с трудом усидел на месте, ведь его друг мог упасть и покалечиться.
– Мистер Уайльд, вы меня слышите?
– Да.
Уэбб посерьезнел.
– Ватсон! – произнес он четко, щелкнув пальцами.
Уайльд, моргнув, открыл глаза и посмотрел на застывшие лица:
– Бог мой, сколько же я выпил шампанского!
– Благодарю вас, мистер Уайльд.
Лорд Уэбб подал ему руку и помог спуститься. Вернувшись на место, Уайльд озадаченно взглянул на Конан Дойла:
– Как это вышло, Артур?
– Я тебе после расскажу.
Все, кроме Дэниела Дангласа Хьюма и сэра Уильяма Крукса, зааплодировали.
– Довольно занятно, лорд Уэбб, – громко произнес сэр Уильям. – Только нет сомнений, что мистер Уайльд с вами заодно.
Лорд Уэбб расправил плечи и обернулся к ученому:
– На что это вы намекаете?
Сэр Уильям лениво улыбнулся:
– Мистер Уайльд обрел подходящую форму, переусердствовав с шампанским. Ни секунды не поверю, что он впал в транс. По правде сказать, я всегда считал гипноз полнейшим надувательством.
Слова сэра Уильяма подействовали как пощечина. Лорд Уэбб стиснул челюсти, обернулся к Уайльду.
– Шерлок Холмс, – проговорил он тихо.
Оскар Уайльд обмяк и закрыл глаза.
– Встаньте, мистер Уайльд.
Тот вскочил на ноги.
Уэбб пододвинул стул ближе к роялю.
– Подойдите.
Уайльд приблизился, не выходя из транса.
– Мистер Уайльд, вы покоряете Гималаи, взбираетесь на предгорья. Поднимайтесь.
Уайльд взгромоздился на стул.
– Довольно, Филипп, – сказал сэр Уильям, – мы уже все видели. Нет нужды продолжать.
Уэбб пропустил его слова мимо ушей.
– Теперь вы у самой вершины. Лезьте на гору.
Уайльд перебрался со стула на закрытую крышку рояля.
– Повернитесь.
Уайльд встал спиной к зрителям.
– Подойдите к обрыву.
Он повиновался, балансируя у края рояля на носочках.
– Мистер Уайльд, вы стоите на горном уступе, пронзительный ветер дует вам в лицо. Позади вас… бездна.
Лицо Уайльда вздрогнуло, будто от холода. Он шатался, стараясь сохранить равновесие.
Конан Дойл поднялся, чтобы остановить гипнотизера. Его опередил Конт:
– Достаточно, лорд Уэбб. Прекратите немедленно эту безрассудную демонстрацию, пока не случилась трагедия.
– Верно, – громко поддержал Конан Дойл. – Сейчас же перестаньте.
Лорда Уэбба мало заботили их протесты.
– Сэр Уильям решил, что наш друг притворяется и любезно назвал меня мошенником.
В комнате воцарилась мертвая тишина. От этого высокородного господина можно было ожидать чего угодно.
– Извольте, лорд Уэбб, – произнес сэр Уильям, пошатываясь от волнения и невыветрившегося алкоголя, – я беру свои слова обратно и приношу вам извинения. Разрешите мистеру Уайльду спуститься.
Казалось, Уэбб забыл о зрителях, упиваясь своим триумфом.
– Мистер Уайльд, вы стоите на краю пропасти. Достаточно легкого дуновения ветерка, и вы сорветесь вниз.
Он обошел рояль с другой стороны, сложил губы трубочкой и подул в лицо Уайльду.
– Чувствуете ветер? Сопротивляйтесь!
Уайльд пытался удержаться, его колени тряслись от напряжения. Конан Дойл и все остальные беспомощно наблюдали, не в силах что-либо предпринять. Упав навзничь, Уайльд сломает шею.
– Лорд Уэбб, остановитесь! – взревел Конан Дойл.
Будто не слыша его, лорд Уэбб подул сильнее.
Внушительная фигура Уайльда накренилась, что вызвало невольные тревожные вскрики. В последнюю минуту Уэбб громко произнес:
– Ватсон.
Уайльд открыл глаза, согнулся, балансируя на краю, и наконец с трудом выпрямился. Он стоял, озираясь кругом, и не мог взять в толк, как оказался наверху.
– О боже, странно. Неужели я собирался сыграть соло на рояле?
Конан Дойл бросился к нему:
– Оскар, ты цел?
– Думаю, да, – ответил Уайльд, одернув жилет и поправив манжеты. – Когда же пройдет действие гипноза?
Конан Дойл двинулся на Уэбба с кулаками:
– Вы поступили бесчеловечно, сэр!
Казалось, он сейчас вцепится в аристократа. Вместо этого доктор прошел мимо и помог Уайльду спуститься на пол.
Лорд Уэбб невозмутимо уселся в кресло, скрестив ноги, вставил новую сигарету в черный мундштук и закурил.
– Гипноз – элементарное ремесло, с ним и ребенок справится, – заметил он, равнодушно глянув на Подмора, – но настоящего мастера отличает внутренняя уверенность.
Фрэнк Подмор вскочил и направился к двери. Широко распахнув ее, он чуть не сбил миссис Криган, которая подглядывала в щелку. Она опешила немного, но быстро опомнилась и вошла в комнату.
– Обед подан, миледи, – объявила она дрожащим голосом.
Члены ОПИ потянулись к выходу, взволнованно перешептываясь. Генри Сиджвик пробрался к двум писателям, он смущенно заламывал руки.
– Чувствую себя обязанным принести вам глубочайшие извинения. Моим первейшим долгом было остановить лорда Уэбба. Вина за случившееся лежит полностью на моих плечах. Надеюсь, вы сможете нас простить.
– С полной утробой я преисполнюсь всепрощения, – ответил Уайльд как ни в чем не бывало и похлопал себя по животу. – Оказывается, гипноз вызывает зверский аппетит.
Конан Дойл оглянулся в поисках леди Тракстон. Она уже удалилась. Тут он снова наткнулся на горящий заинтересованный взгляд Конта, который не спешил присоединиться к остальным.
К счастью, лорд Уэбб решил пропустить обед.
