ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
22
На следующее утро Ребус поехал на работу в состоянии, которое его отец называл «мешком ударенный», — ничего вокруг себя не замечая. Выйдя из «сааба», он понял, что парковка ему незнакома, вернее, менее знакома, чем прежде. В зоне для курения потягивал трубку сержант в форме.
— Что вас сюда занесло? — спросил сержант.
И только тут Ребус понял: он приехал в полицейское отделение на Сент-Леонардс, хотя давно уже здесь не работал. Здесь он когда-то познакомился с Шивон Кларк, здесь начали складываться их рабочие отношения.
— Встретиться надо кое с кем, — сказал он сержанту и направился к входу.
Ребусу не хотелось давать полицейскому повод думать, что он впадает в старческий маразм. Войдя внутрь, он сделал вид, что проверяет телефон — не пришли ли новые сообщения, а когда сержант исчез, Ребус вернулся на парковку, сел в свой «сааб» и задумался, куда ему ехать.
Может быть, в этом-то и состояла проблема? Кларк работала на Уэстер-Хейлс по убийству Сондерса; следствие по делу Пэта Маккаски на Торфихен вёл Ник Ральф. И что оставалось Ребусу? Только Гейфилд-сквер с брюзгливым Джеймсом Пейджем и наведение порядка на рабочем столе. Когда зазвонил телефон, у Ребуса вспыхнула надежда: вдруг голос в трубке укажет ему направление.
Звонила Кристин Эссон. И она действительно указала ему направление:
— Босс хочет знать, где вы. У него есть для вас задание.
— Скажи ему, что я еду.
— Правда едете?
— Ты что, не веришь мне? Буду через десять минут.
— Вы не знаете, какой затор на развязке Конан-Дойль. Лучше я для верности скажу ему, что через пятнадцать.
— Спорим на двадцать фунтов — буду через десять.
— Да? Значит, вы уже у отделения?
— Я на Сент-Леонардс. — Ребус повторил условия пари.
— Ну, тогда включаю секундомер, — сказала Эссон после небольшой паузы.
— Договорились.
Ребус знал, что ехать через Норт-бридж или Лит-стрит не стоит. И он выбрал маршрут через Холируд-парк, потом по Эбби-хилл и Ройял-террас, объехав самые неблагополучные места. Он понёсся по лестнице, перешагивая через две ступеньки, и оказался перед столом Эссон через одиннадцать с половиной минут.
— Неплохой результат, — снизошла она.
— Ладно, так и быть, гони десятку, — сказал Ребус, протягивая руку.
— Джон! — пролаял Пейдж. — Я вас жду!
— Я вернусь, — сказал Ребус, уставившись на Эссон, но за все свои усилия удостоился только ухмылки.
— Сейчас сколько времени, по-вашему? — спросил Пейдж, когда Ребус вошёл в его кабинет. Пейдж сидел за столом перед раскрытым ноутбуком.
— Нужно было заехать на Сент-Леонардс, — объяснил опоздание Ребус.
— Зачем?
— Поручение Шивон. Но я уже здесь, в вашем распоряжении.
— Будет вам ещё одно поручение. Вы слышали, что вчера ближе к концу дня в порту выловили утопленника?
— Нет.
— Через час будут делать вскрытие.
— Подозрительная смерть?
— Надеюсь, мы это выясним.
— Говоря «мы», вы имеете в виду меня?
Пейдж кивнул.
— Никакой информации? Имя покойного.
— Вроде пока ничего нет.
— И вы решили, что я подхожу для этого больше, чем Эссон, Огилви или ещё какой-нибудь бедолага, потому что…
— Слушайте, задание элементарное: вы присутствуете при вскрытии, а потом докладываете. Я понимаю, тут нет никакого гламура — ни пальбы, ни смерти члена парламента, но это всё тоже часть пёстрого полотна жизни. — Устремив взгляд на монитор компьютера, он махнул рукой, давая понять Ребусу, что аудиенция окончена.
В большом кабинете Эссон изо всех сил старалась согнать с лица самодовольное выражение.
— Могла бы меня предупредить, — посетовал Ребус.
— Так вы сами зачем-то спешили, — возразила она. — И потом, говорят, там новый патологоанатом, может, будет забавно.
— О да. Покойницкая — это сплошное веселье, — промямлил Ребус. — И когда я вернусь, чтобы мой выигрыш был готов!..
— Вы опоздали, — сказал санитар. — Нам пришлось начать на час раньше назначенного времени.
Ребус часто бывал в морге. На цокольном этаже размещалось обширное хранилище, пол здесь был бетонный, и его часто мыли водой из напорного шланга. В одной стене было множество выдвижных ящиков для хранения трупов. Кроме того, имелась отдельная, меньшая комната для особых случаев. Фургоны могли заезжать внутрь через подъёмные ворота, чтобы публика не догадывалась о главном назначении сооружения. Лаборатории и анатомичка располагались этажом выше. Там же были и небольшие кабинеты для персонала, смотровая и зал ожидания для ближайших родственников.
— Она, наверно, сейчас докладывает о результатах вскрытия по телефону.
— Она?
— Профессор Куонт.
— Могу я её увидеть?
Санитар кивнул в сторону лестницы.
— Через двадцать минут она должна быть в другом месте, — предупредил он.
Но Ребус уже шагал по лестнице.
Дверь была приоткрыта, но он всё равно постучал. Куонт уже сняла рабочий халат и теперь сидела за столом, при появлении Ребуса она положила телефонную трубку.
— Вы сержант Ребус? — спросила она.
— Он самый.
— Я как раз говорила старшему инспектору Пейджу…
— …что вам пришлось перенести вскрытие на более раннее время.
— Нужно быть на лекции. — Она посмотрела на часы.
— Я могу вас подвезти.
— Пешком быстрее — это у Макюэн-холла.
— Тогда я вас провожу.
Она посмотрела на него голубыми глазами. Ресницы накрашены, густые рыжие волосы падают на плечи. По прикидке Ребуса ей было лет сорок пять, может, чуть больше. На пальцах ни одного кольца, но, возможно, она их не носила из профессиональных соображений. Кисти рук у неё были розоватые, — вероятно, она тщательно отмывала их после работы.
— Провожу, чтобы послушать о результатах.
— Прекрасно, — сказала она, собирая бумаги в большой кожаный портфель, потом сняла пальто со спинки стула и надела его, а Ребус подавил в себе неожиданное желание помочь ей.
— Всегда, знаете ли, надеешься, что подробности что-то прояснят в деле, — зачем-то объяснил он ей.
— Я пытаюсь выкроить время для ещё одного вскрытия позднее, если удастся найти второго патологоанатома.
— Вот как?
Она оглядела тесный кабинет — не забыла ли чего-нибудь.
— Случай странный, — сказала она.
— Значит, он не утонул?
— Он был уже мёртв, когда оказался в воде. Вопрос в том, когда он умер. — Она увидела выражение, с которым он смотрел на неё. — Я думаю, прошло несколько месяцев, — пояснила она. — Может быть, даже лет.
— Лет?
— Судя по тому, как сцементировались кости, он ушёл в мир иной в сидячем положении.
— Профессор, мы что, говорим о скелете?
— Кожа есть, но она мумифицирована. Пока трудно сказать точнее. Тело провело в воде, видимо, не больше двух дней. Порт почти не подвержен действию приливов, так что тело сбросили в воду, скорее всего, именно здесь, его не принесло сюда откуда-то ещё. — Она задумалась. — Больше я практически ничего не смогла сказать старшему инспектору Пейджу. Вы уверены, что хотите проводить меня?
— Абсолютно, — сказал Ребус, придерживая для неё дверь.
Они поднялись от Каугейта до Чемберс-стрит. Ребусу пришлось постараться, чтобы не отстать.
— Так вы и есть тот самый знаменитый Джон Ребус? — спросила она.
— Вы, вероятно, имеете в виду кого-то другого.
— Не думаю. Вы были знакомы с профессорами Гейтсом и Куртом?
— Много лет с ними работал.
— Кажется, профессор Курт о вас говорил. Он был моим учителем. Вы фигурировали в нескольких его историях.
Они проходили мимо музея, и она спросила, бывал ли он там.
— После открытия не был, — признался он.
— Загляните.
— Вы уверены насчёт этого трупа, профессор Куонт?
— Меня зовут Дебора. И я признаюсь вам, что в настоящий момент у меня больше вопросов, чем ответов.
— И нет ничего, что помогло бы идентифицировать тело?
— Его извлекли из воды обнажённым. Никаких видимых татуировок или шрамов. Светлые волосы, рост пять футов и десять дюймов. Я бы сказала, что весил он около ста семидесяти фунтов — брюшко у него было. Второе обследование будет проходить с участием кого-нибудь из криминалистов. К телу прилипли какие-то волокна. Предположительно он был во что-то завёрнут. — Она остановилась. — Где-то я читала о похожем случае. Муж не мог вынести мысль о разлуке с женой и оставил её в том самом кресле, в котором она умерла. Никого не впускал в комнату лет пять.
— Вы думаете, это похожий случай?
— Всё, что я знаю пока, — на теле отсутствуют очевидные следы насилия.
— Кто нашёл тело?
— Бегун, во время утренней пробежки. Обычная история — сначала принял его за мешок с мусором. — Она пошла дальше, свернула с Чемберс-стрит и двинулась дальше по Бристо-плейс. — Мы почти пришли, — сказала она, снова посмотрев на часы. — Хоть раз, кажется, начну без опозданий.
— Вы читаете лекции на медицинском факультете?
Она кивнула.
— Вам теперь пешком идти назад к моргу за своей машиной?
— Да, — подтвердил он, заслужив улыбку. — А когда будет вторая аутопсия?
— Если удастся найти помощника, без четверти пять. Вы придёте?
— Надеюсь.
Они уже были на Тевиот-плейс, у входа в здание. Она протянула руку, и он пожал её. Рука была тонкая, он почувствовал косточки под кожей. Потом она повернулась и вошла под арку, а ещё через несколько секунд исчезла из виду.
— Мне только мумий не хватало, — пробормотал себе под нос Ребус, собираясь идти назад. Зазвонил его телефон.
— Почему с вами вечно какие-нибудь осложнения, Джон? — спросил Пейдж.
— Я не напрашивался на это задание.
— Судя по тому, что мне сказала профессор Куонт, мы имеем дело с подозрительным случаем смерти.
— Она и мне об этом сказала.
— Значит, вы её видели? Говорят, она такая раскрасавица.
— Вас дезинформировали, — ответил Ребус, отсоединился и пошарил в карманах в поисках сигарет.
Он встретился с Жиртрестом в пабе на Рейберн-плейс во время ланча. Ребус уже сидел за угловым столиком, когда появился Патерсон и взял себе пинту лагера; Ребус от предложения выпить отказался.
— Это что у тебя за гадость? — брезгливо поморщился Патерсон, кивая на ярко-зелёную жидкость перед Ребусом.
— Лаймовый сок с содовой — на нём клянётся Шивон Кларк.
— Я бы тоже стал клясть всё на чём свет стоит, если бы ты поставил передо мной такое. — Патерсон принялся изучать меню. — Ты есть будешь?
— Я сыт, — сказал Ребус.
— Хочешь сразу к делу? — Патерсон положил меню и сделал большой глоток лагера.
— Дело в том, Жиртрест, что я знаю про Фила Кеннеди.
— Да?
Ребус кивнул, не сводя глаз со старого приятеля.
— Вы его посадили на стул в камере и принялись мутузить. Он упал, ударился головой — и привет. Тогда вы, чтобы прикрыть задницу, отвезли его к нему домой и уложили под лестницей. Запись о задержании из журнала выдрана, так что всё было бы шито-крыто. Вот только в соседней камере сидел Билли Сондерс, и он всё слышал.
Патерсон уставился на столешницу, словно пытаясь навсегда запомнить рисунок. Стакан он держал в руке, но так больше и не отпил. Наконец он шмыгнул и потёр нос, но по-прежнему не хотел встречаться взглядом с Ребусом — окна, стены, персонал бара казались ему более интересными.
— Так, — сказал он наконец, растягивая как можно дольше единственный слог. Потом он рискнул встретить взгляд Ребуса. — От Сондерса узнал? У него это где-то было записано?
— Как я узнал, не имеет значения.
— Это голословное обвинение. Никаких доказательств нет.
— Ты прав.
— И это произошло случайно, если даже произошло.
— Но прикрытие вы организовали не случайно. Оно было спланировано почти безупречно.
— Почти?
— Журнал задержаний и свидетель — Билли Сондерс. Он заключает с вами сделку: в следующий раз, когда его арестуют, вы сделаете всё, чтобы его не посадили. Он точно знал, что собирается сделать, — избить до смерти Дугласа Мерчанта. А если вы ему не поможете, то он вас заложит. И тогда полетела бы не только твоя голова, но и Гилмура, и Блантайра, а заодно и голова профессора Доннера. И я думаю, Магнус Хендерсон тоже поплатился бы головой — трудно выдрать страницу из журнала так, чтобы сержант КПЗ не знал об этом.
— Магнус Хендерсон умер, Джон. И профессор Доннер умер. Теперь нет и Сондерса. Да и нашему старому приятелю Доду Блантайру осталось всего ничего. Ты задай себе вопрос: что всё это даст, ради чего всё это?
— Вероятно, не даст почти ничего, — согласился Ребус. — Но всего пару дней назад был хладнокровно застрелен человек. Ты хочешь мне сказать, что и это не имеет значения?
— Имеет, — сказал Патерсон. — Конечно имеет.
— А что случилось с пистолетом, ты знаешь?
Патерсон задумался над ответом. Ещё один глоток лагера придал ему смелости.
— Я всегда думал, что его взял Стефан. После того как Стефан покинул Саммерхолл, никто этого пистолета никогда не видел. — Патерсон выдавил самую горестную из улыбок, на какую был способен. — Когда он начал преуспевать в бизнесе, я всё спрашивал себя: может, на деловых встречах, когда ему нужно было получить чью-то подпись, он доставал этот пистолет?
— Интересная мысль, — сказал Ребус.
— По твоему тону этого не скажешь. Ты знаешь, мы тебя не посвящали во все эти дела, потому что оберегали.
— Оберегали?
— Чем меньше ты знал, тем лучше было для тебя.
— А Фрейзер Спенс — он в этом участвовал?
— Ты в то время был ещё стажёром, Джон, а Фрейзер уже достаточно прослужил.
— То есть мне вы не доверяли.
— Мы не знали, как ты будешь реагировать.
— Ну, спасибо. — Ребус отодвинул свой стакан с ядовитого цвета жидкостью. — Значит, ты говоришь, что пистолет взял Стефан? Из этого следует, что, по-твоему, он и пристрелил Билли Сондерса?
— Сомневаюсь, что так думаю я один.
— Не один. Но не факт, что это имеет какое-то отношение к действительности.
— Нам что нужно — правда или убедительная история? Я уверен, что, с точки зрения твоего дружка Фокса, любой из нас подойдёт. — Патерсон помолчал. — Поэтому мы должны предложить ему Фрейзера.
— Чем больше вы со Стефаном пытаетесь использовать Фрейзера, тем яснее я понимаю, что святые были сплошной ложью. Вот послушай: Фрейзер подбрасывал Альберту Стауту всякие новостишки, но ни разу не сообщил прессе о тебе или Стефане. Или о ком-то ещё из нас. Он унёс с собой в могилу всю ту грязь, что была у него на вас, а вы теперь отдаёте его на заклание.
У Патерсона ответа, похоже, не было. Он снова поднял стакан, но поставил его, так и не отхлебнув.
— Мы старики, Джон. Неужели ты думаешь, что я бы делал всё то, чем мы занимались в Саммерхолле, если бы знал то, что знаю сейчас? Каждую ночь я лежу и вспоминаю нас, какими мы тогда были. Но нас, тогдашних, больше нет.
— Если не считать того, кто убил Билли Сондерса. А сделал это не Фрейзер Спенс.
— Стефан не возьмёт это на себя.
— Встречу с Сондерсом нужно было как-то организовать — следы Наверняка где-то остались. Может быть, на камерах наблюдения, может быть, в телефонах. Шивон Кларк не успокоится, пока не обшарит все уголки.
— Удачи ей. — Патерсон поднялся на ноги. — Наша следующая встреча может состояться на похоронах Дода — ты хоть это понимаешь? — Патерсон в последний раз посмотрел на яркое содержимое Ребусова стакана. — Пьёшь лимонад и играешь по правилам. Кто бы мог такое представить?
Ребус проводил взглядом бывшего коллегу. Тот слегка прихрамывал, — вероятно, тазобедренный сустав давал о себе знать. Он и горбился слегка. А когда-то являл собой устрашающую фигуру — одним своим видом нагонял страх на преступников, с таким выражением смотрел, что подозреваемые сразу понимали: этот может дать волю рукам. Ребус представил себе, как Жиртрест сбивает Фила Кеннеди со стула. Может, больше ничего и не было. Но, с другой стороны, когда Кеннеди распростёрся на бетонном полу, не могло не возникнуть искушения приподнять его за волосы и ещё раз шарахнуть головой об пол. Ребус помнил, как Стефан Гилмур потирал руки, словно пытался их отмыть. Он помнил, как входил в кабинет уголовной полиции — и тут же смолкали разговоры. Или менялась тема.
«Чем меньше ты знал, тем лучше было для тебя…»
«Ты был ещё стажёром…»
«Стажировка закончилась», — сказал себе Ребус, направляясь к бару за порцией виски.
