Книга: Круиз самодовольного амура
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Как только полицейские забрали убийцу с собой в город, коттедж начал тут же стремительно пустеть. Всем гостям хотелось поскорее покинуть место, где они пережили такие неприятные эмоции, поскорей.
Первой почти одновременно с полицейскими уехала Евлалия, которая сказала, что займется похоронами мамы и Романа, как только полиция отдаст их тела, что должно было произойти, возможно, уже на следующее утро. Залесный не стал предъявлять Евлалии никаких обвинений, потому что Михаил взял всю тяжесть содеянного на себя одного, в чем и заверил полицию:
– Все сам придумал. Все сам сделал.
Евлалии можно было бы вменить попытку сопротивления властям, которую она оказала, бросившись в драку на стороне Михаила против двух представителей закона.
Но Залесный не стал делать и этого, а лишь сказал:
– Отец – это святое. Я не могу обвинять Евлалию в том, что во время драки она заступилась именно за Михаила.
Также Залесный считал, что Евлалия и впрямь ничего не знала о планах Михаила прикончить Филиппа.
– Она думала, что ее родной папаша все это затевает, чтобы как обычно попугать немножко зажиревшего Филиппа. Отвратительно, что Евлалия знала, но коли от самого Филиппа к нам заявлений и жалоб на поведение его жены и ее прежнего сожителя не поступало, что же… В конце концов, это их внутреннее семейное дело.
Также Евлалия не скрыла, что собиралась нанять адвоката, который бы смог защищать интересы Михаила. Евлалия не собиралась отказываться от своего родного отца, даже несмотря на то что он фактически признался в убийстве ее мужа. И это было очень странно.
Но когда Алена решилась спросить об этом у Евлалии, то получила следующий ответ:
– Роман был моим мужем совсем недолго, а Михаил моим отцом – всю жизнь. Есть разница?
Алена не нашлась, что ответить на это, и просто отступила.
Следом за Евлалией прочь из дома потянулись и остальные гости. От стоянки отъезжали одна машина за другой. Тетя Маруся даже оставила ворота открытыми, поскольку иначе ей пришлось бы отворять их каждые несколько минут.
Римма Георгиевна тоже хотела уехать, но ее тормозила Тимофеевна. За минувшие сутки здоровье старушки резко ухудшилось, теперь она не могла встать с постели.
Хотя сама Римма Георгиевна придерживалась на этот счет другого мнения:
– Все она может! Просто не хочет. Очередная блажь ей в голову вступила. Тут, говорит, ей помереть судьба назначена. Ну, не глупость ли это? Зачем помирать в чужом месте? Могла бы уж до дома дотерпеть.
Но когда подруги зашли проведать старушку, они были поражены произошедшими в Тимофеевне за столь короткое время переменами. Старушка лежала на кровати, не в силах даже шевелиться. Она была бледна и вроде бы уменьшилась в размерах. Казалось, что жизнь утекает из нее с каждой минутой. Но при этом выражение ее лица было странно спокойным и даже умиротворенным. А увидев подруг, она даже смогла улыбнуться им и перекрестить обеих поднятой рукой.
– Вы хорошие девочки, много добра людям делаете, – пробормотала она едва слышно. – За то обе вы без нескольких лет по веку проживете. И Россию нашу матушку в полной славе своей еще повидаете. Вот счастье-то вам какое будет! А мне не доведется уж той жизни увидеть.
– Что вы, Ираклия Тимофеевна! – воскликнули подруги хором. – Что вы такое говорите? Вам еще жить и жить.
– Нет, – покачала головой старушка. – Вышел мой срок. А я и рада, скоро с Петей моим встречусь. То-то радости нам с ним будет! Если бы вы знали, как я этого жду!
И на ее губах появилась слабая улыбка.
– Уж я просила ангелов моих, чтобы они перед Боженькой за Филиппа заступились, дали бы ему еще срок на земле. Они за меня, убогую, у Боженьки и попросили. Выхлопотали и мне скорую встречу с Петенькой, и Филиппу искупление его грехов положено отныне.
– Значит, Филипп будет жить? – обрадовалась Алена, пока Инга скептически кривилась. – Он не умрет?
Тимофеевна же насчет дальнейшей судьбы Филиппа ответила уклончиво:
– Жить будет, хотя и по-иному, чем прежде жил.
– Это как же?
– Злое он в своей жизни делал, и много, – ответила Тимофеевна. – Воровал, на людей свысока поглядывал. Но не его в том вина, богатство ему глаза застило. А теперь в отведенное ему тут время раскаяться в своих делах должен успеть.
И не пояснив, что это может значить, она тихо одними губами пробормотала:
– А больше ничего не скажу вам, устала.
И она закрыла глаза, показывая, что время аудиенции окончено. Подруги еще немного постояли рядом, а потом тихонько вышли прочь. Почему-то у обеих было ощущение, что они виделись и разговаривали с этой странной старушкой в последний раз.
Однако когда подруги вышли из ее комнаты, Инга громко хмыкнула.
– Ты чего? – удивилась Алена.
– Ловко Тимофеевна свои предсказания меняет.
– Почему?
– Только недавно она говорила, что Филипп следующий, кому доведется умереть. А теперь, когда последнего убийцу и преступника арестовали, она уже говорит, что Филипп жить будет, потому что ангелы за него заступились по ее просьбе.
– Ну да. Жить будет, хотя и по-иному, чем раньше.
– Тебе не кажется это мошенничеством?
– И в чем обман? Тимофеевна ведь все объяснила.
– Что именно? Ангелы по ее просьбе за Филиппа похлопотали? И ты в это веришь? Я лично считаю, что Тимофеевна изменила свое мнение, потому что узнала про арест Михаила. Смекнула, что больше никто на жизнь Филиппа покушаться не станет, вот и изменила свое пророчество. И вообще, что это значит – жить по-иному? С чего вдруг Филиппу менять образ жизни?
– Он теперь вдовец.
– Да, он овдовел, но, похоже, для него это не такая уж большая утрата.
Инга вспылила, что случалось с ней крайне редко. И потому Алена от прямого ответа уклонилась.
Она лишь сказала:
– Что гадать, поживем – увидим.
Инга сердито попыхтела еще какое-то время. Но так как ссориться с подругой ей тоже не хотелось, она не стала продолжать этот разговор и сменила тему.
Было решено, что до следующего утра в коттедже останутся подруги с Василием Петровичем и Ваней. А также Филипп, который не мог или не хотел оставить Римму Георгиевну без поддержки, а та в свою очередь переживала за Тимофеевну, которая по секрету сказала подруге, что долго ждать ее кончины не придется, она уйдет к Пете утром на рассвете.
Услышав об этом предсказании, Инга выразительно фыркнула:
– Человеческая глупость не знает предела!
И сразу же после ужина пошла к себе в спальню.
После ее ухода все остальные еще немного побыли вместе. Но несмотря на то что преступники вроде как были изобличены и задержаны, настроение у всех было какое-то подавленное.
– Не чувствую радости от победы, – так выразил общее состояние Ваня. – Все ли было сделано правильно?
– Если что и не так, Залесный мигом разберется.
Алена тоже вздохнула:
– А я вот все думаю: неужели Настю и впрямь придушила ее подруга?
Василий Петрович повернулся теперь к жене:
– Разве ты не знаешь, что эта Натка в полиции уже призналась в убийстве Насти?
– Нет.
– Ну, так я тебе говорю: она во всем призналась.
Но Алена не успокаивалась:
– А дядя Вова? Он признался, что взял все драгоценности?
– Насчет этого никаких подробностей пока нет.
– Да он это! – вмешался в их разговор Филипп. – Больше некому! Вот ворюга! Эх, знать бы, куда этот гад запрятал остальные вещички. У Насти была с собой очень приличная коллекция. Я дарил ей много хороших и дорогих вещей. Будет жалко, если они пропадут.
Алена нахмурилась. Цацки ему жалко! А как же Настя? Ее что же, он не жалеет? Да и про своего сына Филипп что-то не вспоминает. Неужели Роман интересовал его лишь как законный наследник, которому со временем можно будет передать капиталы, чтобы они не попали в руки дальней родни или адвокатов?
Разговор не вязался. И все разошлись по своим спальням куда раньше, чем обычно. Тревожное ожидание завтрашнего утра наполняло всех, кто остался в коттедже. Тетя Маруся выпросила разрешение также переночевать в большом доме.
– Одной в сторожке мне страшновато.
И когда наступила ночь, а весь дом погрузился в сонную дрему, из комнаты, которую сейчас занимала сторожиха, выскользнула ее маленькая фигурка. Крадучись, она проследовала в то крыло дома, где находились спальни Инги и Алены. И немного поколебавшись, постучалась, а затем вошла в одну из них.

 

Инга спала, когда в дверь раздался осторожный тихий стук, и голос тети Маруси попросил дозволения войти.
Поколебавшись мгновение, Инга дверь все же открыла:
– В чем дело?
– Мне нужно с вами поговорить.
– О чем?
– Это ведь ваш муж арестовал моего.
Несмотря на то что голос сторожихи звучал жалобно, Инга ответила без всякого сочувствия:
– Если арестовал, значит, за дело.
Но тетя Маруся была не согласна.
– Не крал Вова драгоценностей! Он не вор!
– Тогда откуда же драгоценности взялись у вашего мужа?
– Ему их сама хозяйка дала!
– Настя?
– Да!
– Но посудите сами, это же глупость несусветная. Зачем бы Насте давать сторожу просто так свои драгоценности?
– Просто так, может, и не для чего. А за дело – очень даже можно.
– За какое дело?
Тетя Маруся недолго колебалась. Но она пришла к Инге, чтобы рассказать той правду, которая тяжким грузом лежала у нее на душе. И отступать была не намерена.
– Мой муж в обмен на золото передал хозяйке… кое-что.
– Что именно?
– Ружье! – выпалила наконец сторожиха. – Ружье он ей передал. То самое ружье, что потом вы все долго искали по дому, да не нашли.
– Ваш муж передал Насте охотничий карабин Вани? Но зачем?
– Она сама Вову об этом попросила! Сказала, что ей нужно одно из ружей, которые находятся в хранилище.
И зачем Насте понадобилось ружье? Она никогда не была страстной охотницей.
Но тетя Маруся продолжала рассказывать:
– Хозяйка сказала, что тоже хочет поехать на охоту, но ружья у нее нет. И еще сказала, что заплатит моему мужу. Вова и согласился. Он всегда лишнему заработку рад бывал. Но когда он принес ей ружье, то она сказала, что наличных у нее нет, и предложила ему взять золотом.
Инга смотрела на тетю Марусю, не вполне понимая, можно верить этой женщине или нет.
– Признайтесь… – обратилась она к тете Марусе. – Вы это все придумали?
– Нет-нет, – замотала головой женщина. – Я правду говорю! Честно!
– И когда дело было?
– Так вечером накануне убийств и было. Вечером Вова к хозяйке зашел, ружье ей передал и золото у нее взял.
– Больно много взял что-то?! – усомнилась Инга.
– За молчание ему было заплачено, – ничуть не смутилась тетя Маруся. – Не только же за само ружье.
– Ну, рассказывайте дальше.
– А на следующий день оказалось, что хозяйку-то ночью убили. Ну, Вова и велел мне помалкивать. Мол, ни к чему теперь рассказывать об этой истории. А уж когда выяснилось, что из этого ружья молодого барчука на охоте застрелили, и само ружье неподалеку от трупа в лесу нашли, муж мне и вовсе молчать велел. Одно дело – ружье чужое без спросу притащить за хорошие деньги. А другое – к убийству быть примазанным. Тут уж получается, что Вова мой продешевил.
Инга слушала тетю Марусю и не могла поверить в то, что слышит. Выходит, еще с вечера накануне убийств злополучный карабин Вани находился в спальне у Насти. И кто бы ни явился к ней ночью, этот человек мог и Настю убить, и драгоценности оставшиеся забрать, и ружье с собой прихватить, чтобы затем выстрелить из него в Романа.
И кто это мог быть? Наташа? Или все тот же дядя Вова?
И все же Инга была вынуждена сказать сторожихе:
– Простите, но этот рассказ никак не обеляет вашего мужа. Даже еще хуже для него делает. Он ведь мог и Настю убить. И драгоценности взять. И ружье прихватить.
– Ружье-то ему зачем бы понадобилось? – простонала тетя Маруся. – Он и стрелять-то не умеет! Заплатили ему, вот Вова и принес покойнице ружье.
– Ну, это надо узнать у него самого. Пусть объясняется.
Под впечатлением рассказа тети Маруси в голове у Инги кружилась тьма вопросов. Куда же делось ружье, которое было в комнате у Насти? Даже если предположить, что оно там было, то кто его оттуда забрал? Ясно, что ружье мог видеть и взять тот, кто побывал ночью в комнате у Насти. Ее убийце – Наташе – было не до ружья и не до драгоценностей, она была слишком пьяна. Вор, унесший драгоценности, это дядя Вова. И если ружье забрал дядя Вова, почему не вернул его обратно в хранилище?
– Так вы своему мужу-то мои слова передадите?
В голосе тети Маруси звучала надежда. И Инга не стала ее разочаровывать.
– Передам.
– Вот спасибо! Тысячу вам благодарностей.
– Но погодите, возможно, это и не поможет спасти вашего мужа. Или даже хуже сделает.
Но тетя Маруся – простая душа была уверена в обратном.
– Вы уж постарайтесь, передайте. Лицо-то у вашего мужа такое хорошее, сразу видно, что человек он справедливый. Вы уж ему только передайте, а там он сам разберется.
– А почему вы сами ему не сказали? Поводов и времени для этого вроде было предостаточно?
– Не знаю, – покраснела тетя Маруся. – Думала, само как-нибудь обойдется. А оно вон как дело повернулось. Не хочу я для Вовы тюрьмы. Куда ему в тюрьму? Он в тюрьме никогда не был. И не мальчик уже, чтобы привычки свои менять.
Инга закрыла за женщиной дверь и застыла в задумчивости. Получается, что ночью в комнате у Насти мог побывать еще кто-то помимо двух означенных посетителей. Или ружье взяла Наташа, будучи не в себе, а потом в беспамятстве кинула его где-нибудь, где ружье и подобрал другой человек – убийца Романа? Или убийцей Романа является Наташа? У нее ведь на утро убийства алиби никакого нет. Считается, что Наташа была у себя в комнате, страдала от тяжелого похмелья. Но так ли это было на самом деле?
– Уф! – произнесла Инга, чувствуя, как у нее голова буквально пошла кругом. – Надо позвонить Игорю.
Она набрала номер мужа и прислушалась к длинным гудкам.
– Не берет.
Инга попробовала еще несколько раз, но результат был все тем же. Муж на ее вызов отвечать не желал.
– Вот вредина!
Инга даже обозлилась. В кои-то веки она сама позвонила мужу, а он трубку не берет. Каков, а? Тот факт, что Залесный мог в столь поздний час просто спать, ею в расчет не принимался.
Отшвырнув телефон в сторону, Инга уставилась в окно:
– Ну и ладно, – пробормотала она. – Ему же хуже! Не желает он со мной разговаривать! И что? Вот осудит невиновного человека? Хорошо тогда будет?
Но угомонив свои разгулявшиеся страсти, Инга подумала, что хуже-то в первую очередь будет дяде Вове, за которого просила его жена, но которому Инга пока что никак не помогла. Залесному максимум, что грозит, так это выговор и муки совести. А вот дядя Вова рискует получить реальный срок и отправиться за решетку.
В такой ситуации Инге требовались совет и помощь друзей. Женщина вышла из своей спальни и, несмотря на то что час был очень поздний, отправилась к Алене, но обнаружила лишь закрытую дверь. Стучаться и будить своих друзей, а может, и отвлекать их от занятий поинтереснее Инге показалось неэтичным. Она отправилась к Ване, но и там застала ту же картину. Постучаться она постучалась, но безрезультатно.
– Да что же это такое? Неужели и впрямь спят?
Но толкнув дверь в комнату Вани, она вошла и вскоре обнаружила, что в комнате никого нет. Постель Вани стояла нетронутой.
– Где они все?
Поколебавшись, Инга решила сунуться к Филиппу. Может, он даст ей совет? Дело-то и его тоже касается. Но и Филиппа тоже не было! И на стук никто не ответил. А ведь Инга тарабанила довольно громко. Растерянная Инга на какое-то время замерла, задумалась, а потом решила выйти из дома. Если в спальнях никого нет, возможно, все на улице?
Она спустилась по лестнице и направилась к выходу через гостиную, но внезапно замерла, услышав в ночной тиши голос Евлалии:
– Ты что, хочешь меня убить?
В этом голосе звучали одновременно и вызов, и удивление. Но сама Инга удивилась еще больше. Откуда бы тут взяться Евлалии? Она должна находиться в Питере, в коттедже ее быть не должно. А с кем разговаривает Евлалия?
И еще больше Инга удивилась, услышав второй голос. Он принадлежал Филиппу.
– А ты, доченька, разве сюда не с той же целью явилась? По мою душу, родненькая, приехала? Думала, прикончишь своего папочку, и все твои проблемы решатся сами собой?
В голосе Филиппа звучало столько яда, что Инга даже похолодела. О чем говорят эти двое между собой? Кто из них и кого хочет убить? Непонятно. Хотя ясно одно: разговор происходит далеко не в дружеских тонах.
Между тем Евлалия прошипела уже совсем злобно:
– Ты хотел меня ограбить!
– Я хотел вернуть свое. Вернуть не только себе, но и своему сыну.
– Вот! Ты сам признался. И с этой целью ты нас с Романом и познакомил!
– Допустим.
– И на нашем брачном союзе настаивал в первую очередь тоже ты.
– Опять же допустим.
– С тем чтобы, поженив нас, ты смог бы через какое-то время избавиться от меня. Если бы я умерла, тогда все записанное на мое имя имущество досталось бы тебе и Роману. Этого ты и хотел!
– Не скрою, хотел. Если сравнивать тебя и Романа, то, конечно, он был для моих целей куда предпочтительней.
– Потому что сын?
– В первую очередь потому что в нем не было твоей жадности. Роману для счастья было достаточно сущей ерунды. В то время, как ты, моя дорогая, и особенно твоя мать, обходились мне все дороже и дороже.
– И ты, следуя своим планам, устроил наш брак. Видишь, как много я знаю о твоих планах, папочка. А ты не догадываешься, откуда?
– Роман проболтался?
– Нет. Ты сам!
– Я? Я тебе ничего не рассказывал.
– Мне ты и впрямь ничего не рассказывал. А вот сыночку своему разлюбезному рассказал. Помнишь ночь, когда не стало мамы? Ты утащил из моей спальни Романа, якобы повел его на прогулку. Но я тоже пошла за вами.
– Что ты врешь? Тебя там не было.
– То, что ты меня не видел, не значит, что меня там не было.
– Так ты все подслушала?
– Да! И я услышала все, папочка! Услышала и поняла, что мама права, и пора нам от тебя избавляться!
– Дряни! – неожиданно зло прошипел Филипп. – Подлые ленивые мелкие дряни!
Голос его звенел от ненависти, которую мужчина и не пытался скрывать.
– Как же я вас обеих ненавидел! И ты, и твоя мать всю жизнь сидели у меня на шее. А чуть что не так, моя женушка сразу же своему Мишке жаловалась.
– Только его одного ты и боялся! Иначе ты бы уже давно нашел предлог и от нас с мамой избавился.
Филипп не отрицал сказанного Евлалией.
– А зачем вы мне были нужны? Нахлебницы! За всю жизнь ни дня не работали. Все вам валилось само. И вам все время было мало. Вы все время были недовольны!
– А чем нам с мамой быть довольными? Ты собрался все имущество перевести на своего сыночка, а нас оставить с носом!
– Кроме того, что на тебя было записано.
– И которое ты тоже Роману предназначил! Конечно, я не могла этого допустить. Как только я узнала про ваши с Романом планы на мой счет, я сначала своим ушам поверить не могла. Шок у меня был. А когда пришла в себя, сразу же побежала к маме… но…
Голос Евлалии прервался. А вот Филиппа прозвучал язвительно:
– Дай-ка я угадаю, наверное, застала ты ее мертвой?!
– Да!
– Бедняжка, – фальшиво посочувствовал ей Филипп. – Кто же мог убить твою мамочку? Кого она так сильно достала? Не догадываешься, доченька?
– Так это ты убил маму? – Теперь в голосе Евлалии слышался настоящий страх. – Ты… Ты тоже убийца?
– Ну, так как у полиции уже есть один крепкий подозреваемый на эту роль, я скажу тебе правду – да. Настю придушил я. Давно мечтал это сделать, и вот довелось!
– Но это же настоящее убийство! Как ты не побоялся?
– Я все продумал. Я знал, что, даже если меня и заподозрят – мужей ведь всегда в первую очередь подозревают, – то я смогу выйти сухим из воды. Я знал, что Мишка снова освободился. Знал, что он бродит где-то рядом. Вот и решил, что пришло время, когда я смогу свою жизнь полностью изменить. И от вас – нахлебниц наконец избавиться, и деньги свои не потерять, и Мишки больше уже не бояться.
– Но мой отец рано или поздно снова бы вышел на свободу.
– Все равно! Хоть сколько-нибудь лет да полной жизнью бы пожил!
– И ты решил, что сумеешь смерть мамы на другого повесить? На Михаила?
– Сначала я так и планировал! Но тут подвернулась эта дура – Наташка. Она так удивительно кстати надралась, да еще и поссорилась с Настей, что я просто не мог упустить такую шикарную возможность. Пока она пьяная без памяти валялась, я лоскут от ее платья оторвал и несколько бусин взял, а потом оставил все это добро возле Насти. Чем не улики против пьянчужки? Михаила же можно было оставить до другого случая. Но когда после встречи с ним у сгоревшего магазина я понял, что он всерьез намерен меня прикончить, тут уж я решил не ждать. Спровоцировал его нападение и добился, что Михаила задержали и скоро осудят.
– Но ты и сам ничуть не лучше. Ведь убил маму ты, – пробормотала Евлалия. – И что же… И драгоценности мамы, получается, тоже ты спер? Их ведь не было на месте, когда я сунулась за ними в ящик стола.
– Не спер, а взял свое. Что, обломалась, доченька? Хотела себе хапнуть бриллиантики своей мамочки? Не вышло!
– Но в краже золота обвинили невиновного сторожа!
– Это ему впредь будет наука – не связываться с подлыми бабами!
Голос Филиппа звучал почти радостно. Он явно упивался своей победой. Он торжествовал. Он был Инге… омерзителен! Впрочем, как и Евлалия, и Настя, и Михаил. Эти трое прилива добрых чувств у Инги тоже не вызывали. На редкость гадкая подобралась компания на этой свадьбе. Не удивительно, что и сама свадьба закончилась так трагически.
Пожалуй, жаль Инге было только Романа и его мать. Вот эти двое оказались случайными жертвами царящего в семье Ивашевых безумия.
– Я очень рад, что успел еще и сестренку Мишкину в полицию сплавить, – шипел Филипп каким-то не своим, а змеиным голосом. – Тоже твоя вечная защитница! А теперь ты одна. И у меня все получилось!
Евлалия тяжело дышала. Даже на расстоянии было слышно ее дыхание. Инга подумала, что Евлалия сейчас расплачется, но она сдержалась.
– Ну, так знай, папочка, я сумела тебе отомстить.
– Хотела, доченька, хотела, – ехидно поправил Евлалию ее отчим. – Ко мне в спальню ты ведь с этой целью прошлой ночью лезла? Убить меня хотела?
– Да.
– А напал на тебя кто? Михаил? Он тебя порезал?
– Да.
– Алиби тебе обеспечивал? Мол, раненая лежит бедная девочка, шевельнуться не может, кто же ее в убийстве отца заподозрит? Уж ясно, что кто угодно это мог сделать, только не она, бедняжечка.
Евлалия задышала еще тяжелее.
– Ты правильно догадался, милый папочка, – произнесла она. – Только речь сейчас не об этом.
– А о чем?
– Твоего обожаемого сыночка убила я!
В голосе Евлалии слышалось нескрываемое торжество. Теперь она почти смеялась.
– Ты?! Не может этого быть! – пробормотал Филипп, явно ошеломленный заявлением Евлалии. – Я всех проверял, кто и где был в то утро. И тебя тоже. Но ты все утро провела с другими женщинами на поляне. Никуда не отлучалась, никуда не уходила.
– Пусть я и не сама нажимала на курок, но я нашла человека, кто сделал это за меня.
– Ах, так ты про Михаила, – с облегчением произнес Филипп. – Так бы и говорила, что он за тебя все сделал.
– Да, Михаил – мой настоящий родной и любимый папа! А не ты… Гад и предатель!
– Так, значит, это ты подговорила Михаила… Не сам он до убийства Романа додумался. То-то я и удивился – зачем ему в Романа, твоего мужа стрелять. А оно вон что… Ты Мишку против нас с сыном настропалила.
– И ружье ему тоже я дала. Вообще-то, ружье мама для тебя приготовила, да вот не довелось ей его использовать. Но ничего, я за нее отыгралась.
– Какая же ты гадина, Евлалия! – с чувством произнес Филипп. – Самая настоящая гадина! И ты, и твоя мать!
– Не больше, чем ты, дорогой папочка! Ты не только хотел выкинуть меня нищей на улицу, но еще и лишил единственной моей поддержки – мамы!
– Ромка тут вообще ни при чем был! Зачем его убили?
– Он согласился участвовать в твоем плане! Этого недостаточно? Он хотел помочь тебе ограбить меня!
– Он всей правды не знал.
– Все равно! – прошипела Евлалия. – Он был твой сын, ты сделал на него ставку, а я сделала так, что ты эту ставку проиграл! Так разве жизнь какого-то там мальчишки не стоит удовольствия насолить тебе, папочка? Я хотела смешать все твои планы, и у меня это получилось.
– Глупая избалованная девчонка! О чем ты говоришь? Что у тебя получилось? Ты ведь хотела, чтобы твой отец убил меня?
– Да. Хотела.
– Убил, а убийство выдал бы за мой суицид на фоне потери жены и сына. Кстати, тоже твоя идея?
– Да. Это я придумала.
– А ничего у вас не вышло!
– Пусть у папы и не получилось, зато получится у меня.
Видимо, Евлалия в этот момент наставила на Филиппа имеющееся у нее оружие, потому что тот присвистнул:
– Будешь в меня стрелять?
– Буду.
– И ты не боишься, что тебя вычислят? Готова попасть в тюрьму, лишь бы только расправиться со мной?
– Как и ты, папочка, ты ведь тоже готов рисковать!
– Ну, мне уж либо пан, либо пропал. Оставлять за своей спиной такого врага, как ты, моя девочка, я не собираюсь.
– Так что… стреляемся?
– Погоди, – поспешно произнес Филипп. – Не так быстро.
– А чего ждать? Или струсил?
– Вне зависимости от того, кто уцелеет, второй рискует оказаться за решеткой. На сей раз у тебя ведь нет моей предсмертной записки?
– Она и не пригодилась бы. Выстрел с расстояния трудно спутать с выстрелом, сделанным в упор. Экспертов не проведешь.
– Согласен. И нам нужно придумать иное решение проблемы.
– Какое?
Филипп помолчал, а потом произнес:
– В любом случае, тут нам с тобой стрелять нельзя. Выстрелы неизбежно услышат, прибегут и задержат везунчика, оставшегося в живых.
Евлалия взвесила слова Филиппа в уме, а потом уже другим, деловитым, тоном спросила у него:
– Что ты предлагаешь?
– Отойдем от дома подальше. Там вдалеке от дома можно будет закончить наш спор. И кто бы ни уцелел из нас двоих, у него будет шанс убраться с места преступления прежде, чем туда нагрянут остальные.
– Хорошо. Но если ты думаешь, что мне не хватит духа, чтобы в тебя выстрелить, а потом добить, то ты очень ошибаешься.
Филипп не ответил. Кажется, в отношении Евлалии он испытывал схожие чувства. А затем Инга услышала, как шаги этих двоих начинают удаляться от нее. Как и собирались, Филипп с дочерью вышли из дома и пошли по дорожке, ведущей через сад к озеру и дальше к лесу. Места там были достаточно безлюдные, чтобы можно было расправиться с кем угодно.
Отец с дочерью скрылись из виду, а Инга все еще стояла, не в силах пошевелиться, потрясенная до нельзя.
Получается, что Залесный арестовал невиновных. Наташа не убивала Настю. Настю убил ее муж – Филипп. А Евлалия подговорила Михаила, чтобы тот застрелил Романа. И ружье для него приготовила. Это не дядя Вова и не пьяная Наташа утащили карабин Вани, находящийся у Насти в спальне, оружие забрала Евлалия. И забрала она его с далеко идущей целью – снабдить своего уголовника-батю настоящим оружием в их общей борьбе за деньги Филиппа.
Раньше мать и дочь ограничивались тем, что с помощью Михаила держали Филиппа в повиновении и находились у удачливого и предприимчивого мужчины на иждивении. Но как только Филипп попытался изменить правила игры, женщины решили его наказать. Настя ведь тоже вытребовала у дяди Вовы ружье не просто так. У нее явно были какие-то планы на этот счет. Она тоже собиралась прикончить Филиппа. Вот только Филипп опередил свою жену, придушил ее, и вся недолга. Так что воспользоваться ружьем Насте не пришлось. Но зато им воспользовалась ее дочь. И теперь, судя по всему, Евлалия хочет повторить деяние своего родного отца. Тот стрелял в Романа, она собирается пристрелить Филиппа.
Впрочем, и у Филиппа возникло желание избавиться от падчерицы, как он уже избавился от ее матери.
– Откуда взялось столько оружия? – спохватилась Инга. – Два ствола у них и еще то ружье, которое было у Михаила во время драки в лесу.
Но, видимо, противостояние между этими двумя противоборствующими сторонами, с одной стороны – Михаил, Евлалия и Настя, а с другой – Филипп и Роман, зашло уже столь далеко, что они перестали стесняться в выборе средств и были готовы стрелять, резать и душить без всякой жалости.
– Неужели эти двое и впрямь станут стреляться?
Инге даже стало нехорошо. А ведь и впрямь станут!
Ни в коем случае нельзя этого допустить! Надо им во что бы то ни стало помешать. Довольно смертей и трупов! И подхватившись, Инга бросилась бежать по той дорожке, по которой чуть раньше ушли Филипп с Евлалией.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19