«Время сейчас смутное»
Против правительства
— Не против Украины! Не против Украины! — бьет себя в грудь 43-летняя Лена из разбомбленного поселка Семеновка в Славянске. — А против этого правительства! Это я не только о себе. Это я тебе говорю, что люди говорят. Это «голос Донбасса!»
Мы с ней знакомы уже довольно хорошо и ощущаем достаточную взаимную симпатию, чтобы я доверял ей: уже во второй раз Лена целый день водит меня по Семеновке.
В очередной раз приезжая на освобожденные территории, снова убеждаешься: слова «проукраинский» или «антиукраинский» в отношении мирного населения — такие же идеологические штампы, как раньше «строитель коммунизма» либо «антисоветчик». Ведь есть нюансы.
Возьмем пример семьи Лены. Она голосовала за «Оппозиционный блок», однако вместе с подругой сбрасывается на помощь украинской армии. Ее отец, потомственный семеновец, голосовал за коммунистов, «тому що при них мені було добре», при этом из всей семьи он — наиболее анти-ДНРовский, презирает «цих бандитів» (он украиноязычный). А русскоязычная мать, родом с Полтавщины, раньше была наиболее про-ДНРовская, но теперь проголосовала за «Радикальную партию Олега Ляшко». Поди разберись.
— Мы и в своей семье разобраться не можем, — смеется Лена.
Подслушанные разговоры, когда не называешь себя, подтверждают разнообразие мнений.
— Я никогда и не хотела в Россию. Я как жила в своей Дружков-ке, так и хочу в ней жить, — говорит попутчицам бабушка в поезде, которая собирается лететь к дочке в ОАЭ.
Ее собеседницы согласно кивают. Одна — из Константиновки, другая — из Авдеевки. Меня они на верхней полке еще не замечают.
В то же время все в той или иной мере враждебно настроены по отношению к нынешнему правительству, а также к армии.
— Когда были ДНР, забирали машины у людей. Мы так ждали, что снова армия придет... А теперь....
И женщины снова соглашаются. Но и здесь есть нюансы.
Мы все боимся, что вернется ДНР
Часто местные делят украинскую армию на «тех, кто в посадках» и «тех, кто шикует». Первые в народном сознании — бедные призывники, вторых часто считают «наемниками». Одни — «голодные мальчики», и их подкармливают, вторые — «приезжают на дискотеки на БТРах», а также привели к расцвету проституции.
Лично я видел только дисциплинированные действия армейцев — однако любой случай недисциплинированности ухудшает отношение местных к армии. Продавщица в Семеновке однажды испугалась, когда пьяный солдат с БТРа из бравады выстрелил очередью в воздух — теперь пол-Семеновки знает об этом случае и имеет еще один повод недолюбливать армию.
Когда в Краматорске при мне армейский БТР заглох посреди улицы — на некотором расстоянии собралась толпа. Многие злорадствовали. Один из солдат, чтобы не терять лицо, стал останавливать «Жигули» с тонированными стеклами и проверять багажники.
И в то же время — практически все, с кем мне пришлось говорить, рады, что «вернулась Украина». Снова начали платить зарплаты и пенсии, а главное — прекратились обстрелы.
— Мы все здесь боимся, что вернется ДНР, — сказала мне армянка Марина.
Это же я услышу еще много раз.
— Люди боятся не собственно ДНР, а потому, что снова стрельба начнется, — уточнит Николай, инженер с НКМЗ (Новокраматорского машиностроительного завода, градообразующего предприятия в Краматорске). — Есть, наверно, и отдельные фрики, которые хотят возврата ДНР, но это не показатель, — а его жена расскажет «непоказательную» смешную историю, но запретит упоминать о ней, «ибо грешно».
Армянка Марина говорит, что в молодости уже пережила войну в Нагорном Карабахе, но там «все было понятно: христиане против мусульман, а здесь ничего не понятно», и в Карабахе, по ее словам, «по крайней мере не стреляли в городах».
В Украине — стреляли, и повторения стрельбы люди на освобожденных территориях боятся и почему-то ожидают.
Слухи о «возврате ДНР» я много раз слышал и в Славянске, и в Краматорске, и в Николаевке. Практически все этого боятся. Происхождение слухов непонятно.
Кто стрелял?
Точнее всего определить позицию нынешнего большинства на освобожденных территориях — «против всех». Обоюдоострая ненависть особенно сильна там, где бомбили:
— Те козлы потому, что в городах сидят. А те козлы потому, что города бомбят, — обсуждали между собой три женщины в поезде, не замечая меня на верхней полке.
Сакраментальный вопрос «кто стрелял?» местные почти всегда решают не в пользу украинской армии. Так, в Николаевке, где разрушен целый подъезд пятиэтажки, жители дома уверены, что стреляла «Украина».
Конечно же, расследования не ведутся, а если будут вестись — им никто не будет верить.
Все же иногда доходит до абсурда.
— Еду в Дебальцево, самую страшную зону. А что делать, матери 86 лет, — говорит мне женщина на остановке.
— А кто сейчас контролирует Дебальцево?
— Нацгвардия. Дошли до того, что по центру долбят. Знакомого убило. Завтра утром похорон.
— А кто долбит?
— Ну а как вы думаете? — задает риторический вопрос женщина. Мол, сомнений быть не может.
Я делаю паузу, и женщина замечает на моем лице сомнение.
— Конечно, Нацгвардия!
— То есть они контролируют город и одновременно по нему долбят?
Женщина сразу «закрывается», обиженная.
Разве что рефлексирующие интеллигенты рефлексируют. Так, в Краматорске инжерер НКМЗ Николай, который водил меня по городу, показывает новенькое аккуратное здание прокуратуры — с характерной часовней «по-пшонкински». Здесь во времена боевика Бабая был «штаб» ДНР.
— Везде вокруг стреляли, причем именно в то время, когда люди на работу идут. Вот здесь маршрутку разбомбило, потом женщина без головы весь день пролежала. Вокруг столько стреляли, а сюда ни разу не попали? Я так думаю, это была инсценировка.
И тот же Николай говорит, что сам видел вспышки с горы Карачун, где стояла украинская армия — а через короткое время слышал взрывы в черте города.
— Украинские СМИ тоже хороши. Что, хотят сказать, что украинская армия за все время ни разу не промахнулась? Ни одного шального снаряда?
За кого воевать?
На освобожденных территориях часто смеются над самой фразой «освобожденные территории»:
— Кто же освобождал? Те — сами ушли.
Эту фразу я слышал много раз в разных вариациях, даже от самых проукраинских граждан.
При возможности интересно было услышать и позицию иностранцев, как относительно непредубежденных людей.
— Самое обидное, что по «тех» никто не стрелял, когда они уходили, — говорит мне сириец Мухаммед, который из-за войны убежал из Сирии к друзьям в Краматорск, а из Краматорска, из-за другой войны, уезжал в Харьков. — Почему было не разбомбить колонну, когда она несколько часов шла до Донецка?
И это тоже приходилось слышать десяток раз — и от соотечественников тоже. На освобожденных территориях бытует также мнение, что нынешняя война — «договорняк», а цель ее — «делить миллиарды».
Когда удается подслушать разговоры людей с территорий, подконтрольных ДНР, и людей с освобожденных территорий — собеседники всегда соглашаются.
— За кого они воюют, эти мальчики? — говорит водитель из Горловки на остановке в Семеновке, когда мимо нас проходит колонна украинских БТРов. — За кого воевать? Яценюк с Коломой-ским делят миллиарды, а они гибнут.
Местные из освобожденного Славянска соглашаются с горлов-ским земляком.
Еще один интересный факт: олигарх Коломойский на нынешнем Донбассе часто демонизируется точно так же, как пару лет назад вне Донбасса демонизировался олигарх Ахметов.
Время сейчас смутное
— Сейчас все двуличные стали, — утверждает мне армянка Марина, продавец в магазине «Кулиничи» в Краматорске. — Приходят ДНР — говорят, что за ДНР. Пришла Украина — говорят, что за Украину.
Не все «двуличные»: люди часто изливают антиправительственные чувства, когда их и не просят. Женщина лет пятидесяти видит, как я фотографирую краматорского Ленина в желто-голубых штанах.
— Смешно, — говорю я.
— Смешно... Нет, уже не смешно! До маразма доходит!
И начинает. О «хунте», об «укропах». Полный набор. Критикует, конечно, и ДНР, и Путина — но как-то между делом:
— Путин не наш президент, с ним все понятно. А вот Порошен-ко почему нас бомбит?
Изливают и противоположные чувства. Кандидат в депутаты Сергей Борозенцев, который проиграл выборы Вадиму Ефимову, сам заговаривает со мной на улице, когда я фотографирую его офис. Он рассказывает, как убежал после того, как ДНР «гахнула его мордой об стол и одела наручники». Борозенцев при мне разговаривает с Ефимовым — после разговора он не преминул похвастать, что теперь метит в мэры Краматорска. В разговоре Борозенцев часто употребляет выражение «вата»:
— Откровенная «вата» осталась, но у них теперь нет организаторов, а сами по себе они ничего не могут.
То же, но политкорректно, говорит мне и инженер Николай с НКМЗ:
— Видишь, партизанская война не ведется. Даже флагов ДНР я давно не видел.
Один из оставшихся сторонников ДНР в Славянске, Виктор — один из тех, кто как раз рисует флаги ДНР в своем городе, но если судить визуально — проигрывает «войну лозунгов на стенах и заборах», как он это назвал.
— Несколько человек проукраинских постоянно показывают по местному телевидению и называют это общественным мнением, — говорит Виктор. — А вот на рынке и в городском транспорте разговоры другие.
Многие чувствуют себя неуверенно.
— Ты помни, на какой ты территории, не говори «провосеки», говори «Правый сектор», — иронически одергивала маршрутчика в Константиновке женщина-контролер.
О неуверенности свидетельствует и то, что некоторые респонденты отказываются называть свои имена или, если имя мне известно, просят его не указывать. Тот же инженер с НКМЗ — человек, если уж пользоваться идеологическим штампом, проукра-инский — смущенно просит меня (возможно, из-за слухов о возможном возврате ДНР):
— Ты, это... Уж очень меня, таким уж, в репортаже не выставляй... Время сейчас смутное.
Кто активно был за ДНР — давно в России
— Послушать украинские СМИ — так тут каждый первый террорист, — сказал мне один из маршрутчиков в Константиновке, и остальные в компании согласно закивали.
Украинским СМИ многие не доверяют, а журналисту — сочувствуют:
— Мы же всё понимаем. Если ты напишешь правду — тебя вызовут в СБУ
И по-отечески треплют по плечу.
Моя подруга Лена из Семеновки только теперь признается: ее любовник был боевиком ДНР. Она узнала об этом, когда он вернулся из «командировки в Москву» в новеньком камуфляже и с хорошим смартфоном, на котором была установлена программа-рация.
— Так он и сейчас в ДНР.
Между прочим, и в Краматорске, и в Славянске, и в Авдеевке все прекрасно понимают роль России в конфликте, но упоминают об этом как-то мимоходом — как о технической детали.
Лена водит меня по поселку и заговаривает с местными, выдавая меня за родственника. Отовсюду только и слышно: «Ивановы — в Ростове. Петровы — в Москве. Сидоровы — тоже в Ростове».
Артём восстанавливает свою разбомбленную квартиру. Кстати, раньше я слышал о «восстановлении Славянска всей Украиной». Так вот, это не совсем правда, мягко говоря. Лишь некоторые дома в разбомбленной Семеновке восстановили. Несколько штук — различные кандидаты в депутаты. А дом Артура и соседний — чешская благотворительная организация, предоставившая материалы, на пару с работниками из одной из протестантских церквей.
— У меня в доме ополченцы жили. Мусора после них, как после свиней.
— Когда вернешься?
— Весной. Сейчас в Николаевке у тетки.
— А М***вы вернутся?
— М***вы, ха! Разве что сюда ДНР вернется. Но тогда уж лучше пусть Сидоровы не возвращаются.
М***вы, сын и мать — местные богачи, у них тут три квартиры. Практически не пострадали. Но Сидоровы, как и еще несколько семей, — уехали и не вернутся.
— Кто чувствовал за собой вину — того здесь нет, — говорит Лена. — А ловят тех, кто за собой вину не чувствовал.
На грани фола
О не вполне законных действиях правоохранителей в «зоне АТО» мне известно по крайней мере из трех различных источников.
Первый источник коллективный — это жители Семеновки, которые называют имена местных, которые пропали, а потом были «найдены» под арестом. Среди них некий Дима — маргинал, много раз сидел в милиции за дебоши, кражу металлолома и т. п. Когда захватили горотдел — пришел позлорадствовать. После этого, по утверждению местных, жил себе с семьей, бухал, в событиях участия не принимал. Пропал — спустя месяц родственники нашли его в Изюме под арестом. Еще одного — милиция взяла, но отпустила, по утверждению местных, после заплаченного матерью выкупа. Третий — старый алкоголик, которого взяли скорее для «отчетности» и который пропал с концами.
О том же сообщил и сотрудник милиции Краматорска, который, кажется, ради этого и согласился со мной встретиться.
— В городе много людей без опознавательных знаков, а милиция действует на грани фола — а то и явно незаконно.
И то же подтвердил мой давний друг, близкий к руководству СБУ в Краматорске.
— А что ты удивляешься? — сказал он. — Милиция людей била всегда, и в мирное время. Настоящих сепаратистов тоже переловили, люди работают. Ну есть и такие — их хватают для отчетности перед начальством. Ты видел эти новости, «задержали столько-то диверсантов»? Это командировочные приехали, им надо перед начальством отчитаться. Местные СБУшники воют. Кто-то из «диверсантов» их агентом был, за кем-то следили, чтобы рыбу покрупнее словить. А эти приехали — тяп-ляп.
По его словам, со ссылкой на руководство краматорского СБУ, «мелких» или задержанных по ошибке после избиения в Краматорске отпускают, предварительно «закрепляя вербовку» интересным образом:
— Они должны на камеру сказать «Путин х**ло».
Ты поставил меня в тупик
Вопрос о Путине — один из наиболее удивительных, но в другом отношении.
Практически все в той или иной степени «против всех». Но при этом Украину критикуют яростно, ДНР — как-то вполсилы, а о роли России упоминают лишь мимоходом.
Я задаю «вопрос о Путине» всем, с кем у меня более доверительные отношения или чье доверие уже не боюсь потерять.
— Меня и самого это удивляет, — смеется инженер-интеллектуал с НКМЗ. — Иногда такое впечатление, что дело не в политике, а в личной харизме Путина. Это не политика, а что-то фрейдистское. Женщины бальзаковского возраста, лет так от сорока пяти до шестидесяти — те вообще. Такое впечатление, что они все его хотят.
Большинство не столь рефлексирующих людей, услышав вопрос об отсутствии критики в адрес Путина, лишь выражают озадаченность. Кажется, такая мысль просто не приходила им в голову.
Лена из Семеновки в день, когда мы снова встретились, сдавала тесты в центре занятости, и теперь самоиронично называет себя:
— Чмо среднестатистическое. Не очень умное, но и не слишком дурное.
По крайней мере, чувство юмора у нее выше среднестатистического.
После целого дня, проведенного вместе, Лена с удивлением узнает, что имела дело с уроженцем Ивано-Франковской области, который не ненавидит Донбасс.
— Вот видишь, нам надо было просто поговорить, а не стрелять! — после паузы восклицает Лена. — И мы же друг друга поняли!
Она приглашает меня в столовку, предлагает выпить — и мы долго еще беседуем по душам. Лена все хочет, чтобы я «понял Донбасс».
— Кажется, я прочувствовал, — говорю я. — Но я одного не пойму.
— Ну?
— Вот я вполне понимаю, почему вы не любите официальный Киев и почему недолюбливаете армию. Но ты же сама говорила: все здесь понимают, что Россия разжигала конфликт. Почему почти никто не критикует Путина?
Лена надолго задумывается.
— Знаешь, ты поставил меня в тупик.
Артём Чапай, Insider
13 ноября 2014
