Глава 14

Закупаться в дорогу мы начали с самого утра. Пришлось даже потоптаться возле дверей лабаза, ожидая открытия. А перед этим Ткач проснулся в полпятого, схватил листок бумаги с карандашом и, как буйнопомешанный, начал строчить что-то, бубня себе под нос. Оказалось, он полночи обдумывал список покупок и, как только тот полностью сформировался в голове, бросился его записывать. Да, с чердаком у этого мужика определённо проблемы.

Список вышел на две страницы убористым почерком. При этом всё, что касалось одежды, обуви и спальных причиндалов, имело пометку «Ч2». Увидев, сколько всё это стоит, я потребовал умерить аппетит, на что Ткач ультимативно заявил о своей готовности немедленно выйти из дела, если я лишу его второй пары рукавиц или шерстяных панталон. Лыжи, палки и снегоступы были также продублированы с обескураживающим своей простотой пояснением: «А вдруг сломается». Единственной моей победой стала удачная попытка уговорить его на покупку двух ледорубов вместо четырёх и ограничиться одной спиртовой горелкой. Дороже всего вышла палатка из двухслойного брезента, напоминающая крохотный железнодорожный вагон и обошедшаяся мне в три золотых с копейками. А всё потому, что мой ебанутый напарник пускал коту под хвост все попытки торговаться, просто указывая на товар и говоря: «Это берём по-любому».

Перечень провианта, который Ткач планировал жрать в походе, превысил ассортимент двух продуктовых лавчонок, так что нам пришлось изрядно помотаться по Соликамску, чтобы в небазарный день удовлетворить непомерные аппетиты покорителя тайги. Крупы, соль, сахар, чай, сухари, полмешка чеснока – «от цинги», вяленое мясо, солонина, копчёная рыба, сало в совершенно непомерных объёмах, сушёные грибы, какая-то овощная хуета, и конечно же, шестидесятиградусный спирт в двух пятнадцатилитровых канистрах «для горелки». Всю эту гору барахла нужно было на чём-то везти.

Изначально я думал прикупить один из виденных у аборигенов трициклов с громадными колёсами низкого давления – такой и по болотам, и по снегу не забуксует. И купил бы, не опустоши Ткач мой кошелёк. После марафона по лабазам трицикл стал мне не по карману. Положение не выправила и продажа моей клячи. Более того, денег не хватило даже на ездовых собак, которых здесь звали лайками. К тому же использование собак осложнялось наличием в нашей команде Красавчика. Ткач – финансовый гений – предложил «из соображений экономии» его и запрячь в сани. И я уже почти согласился пожертвовать своим прикрытием, но тут нам на выручку пришёл «Птичий рынок». Не знаю, почему птичий. Торговали на нём исключительно двуногим товаром, даже и не помышлявшим о крыльях. Цены приятно удивляли.

К покупке ездовых рабов я отнёсся куда как серьёзно. С одной стороны, физиология прямоходящих мной изучена изнутри, но с другой, шестёркой двуногих управлять никогда не доводилось. Поэтому ездовых я осматривал и ощупывал с особой тщательностью. Первые трое были забракованы сразу. У двух вместо зубов одно гнильё, а третий согнулся пополам при слабом тычке пальцем в печень. Ещё одну бабу отсеяли из-за того, что при ходьбе она приволакивала ногу. Это Ткач настоял, чтобы ездовые прошлись и попрыгали. Начинает соображать напарник, это радует. Что интересно, шестеро из выставленной на продажу десятки ездовых были особи женского пола. Самцы отловленных в тайге представителей местных северных народностей как-то очень быстро дохли в неволе. Продавец утверждал, что самки и в дороге повыносливее будут. Они, конечно, за раз способны перетащить много меньше самца, но мы и не грузчиков покупаем. Тут гораздо важнее, чтобы ездовые не окочурились на всей длинной дистанции до Камня и обратно. На первый взгляд подобранная нами шестёрка должна была справиться с поставленной задачей.

Мудрецы утверждают, что миром правят законы. Не стану спорить с покойниками, но по мне так вся жизнь – это цепочка случайностей. Вот, например, монетчик Савелий из Кинешмы непрерывно пёкся о своём здоровье. И жратву покупал только у проверенных людей, и баб брал исключительно девственницами, и бухло пил своё собственное. Он мог себе это позволить. А всё равно умер от несварения желудка. Не смогло его брюхо переварить пятьдесят граммов свинца, и всё тут. И ладно бы Савелия заказали поставщики драгоценных металлов для его монетного двора по причине того, что у монетчика слишком много сырья прилипает к прессу. Так нет же! В своих делах, так же как в еде, Савелий был очень аккуратен. Он умер в результате несчастного случая. Да-да, того самого случая. Неосторожное обращение с оружием. Всякое бывает. Тебя может застрелить твой собственный «ижак», десятилетиями висящий на гвозде, вбитом в стену над кроватью, ты можешь по пьяни оступиться и сломать себе шею, выйдя из кабака в окружении дюжины телохранителей-мордоворотов, как это сделал пару лет назад водочный король Иваново.

Со мной тоже может произойти что угодно. Например, случайная пуля случайно проснувшегося на рассвете доброго человека, решившего поживиться за счёт одинокого путника, несмотря на трясущиеся от похмелья руки горе-стрелка, может случайно попасть мне в голову. Дело случая. Он и решил всё, когда я, целиком погружённый в мысли о предстоящей дороге, подходил к нашему с Ткачом пристанищу и не заметил двух молодцов, притаившихся за углом. И теперь мне в живот смотрел короткий ствол диковинной машинки, явно заокеанского производства, а в область почки уткнулся кончик ножа.

В принципе, я бы мог войти в раж, и тогда хозяин местного похоронного бюро стал бы сегодня на несколько монет богаче. Но раз эти двое не попытались убить сразу, значит, чего-то определённо хотят.

– Сорри, мен, но тебе придётся сдать своё оружие и пройти с нами, – изрек всё на той же странной смеси английского и русского тот тип, что стоял спереди. Одет он был тоже необычно. Высокие кожаные краги в заклёпках заканчивались штанами режущей глаз голубизны, забранными в свою очередь в широкий кожаный ремень, тоже с заклёпками. На ремне две здоровенные кобуры, в одной из которых покоился обрез импортного ружья, а вторая пустовала, ибо второй «иностранец» всё ещё смотрел в мою сторону. На плечах у парня была опять же клёпаная кожаная куртка с меховым воротником, на голове – кожаный шлем с необычными, похожими на слесарные очками.

– С чего бы это? – Я незаметно для собеседников чуть отступил в сторону и раздвинул локти, чтобы было удобнее выхватить нож.

– Босс хочет тебя видеть, бой.

– Мне-то что?

– Если Босс что-то хочет, он это получает, – подал голос тот, что сзади, – релакс. Все будет о’кей. Прокатишься с нами до ранчо и обратно – всего делов. Слово джентльмена.

– Чего? – Я обернулся.

Стоявший у меня за спиной был ещё смешнее. Короткие меховые сапожки со шпорами, чёрные штаны с цветастыми продольными полосами, короткая тёплая парка с огромной брошью в виде шестиконечной звезды на груди и почти такой же на синей шляпе с узкими полями. Из оружия помимо убранного в ножны ножа пистолет в нарядной белой кобуре и короткий дробовик «Бенелли» на плече. Я видел такие пылящиеся на полке в арзамасском ормаге. Стоили они дорого и популярностью не пользовались.

– Ладно, давайте прокатимся, – согласился я, видя, что мои новые знакомые теряют терпение. – В конце концов, не каждый день получаешь приглашение от хозяина города.

Да. Судя по всему, это были те самые ушлёпки, что гоняли от нечего делать по соликамскому тракту и распугивали одиноких путников. Двое ждали нас, не слезая со своих железных коней, а между ними стоял квадроцикл с двумя прицепами: одним – похожим на крытые четырёхместные сани, и вторым – привязанным цепью за ноги.

– Коммон, – сделал приглашающий жест хмырь со звездой на груди, которого остальные почтительно величали шерифом.

Странно. На чурку не похож, а погоняло восточное.

Я сел по ходу движения, а напротив меня устроился шериф, положив дробовик себе на колени. Второй вскочил в седло квадрика.

– Не вздумай дурить, бой. Пока мы френдли, тебе ничто не угрожает. Босс приказал доставить тебя в лучшем виде. Но если что, будь уверен, эта рука не дрогнет. – Шериф сжал пальцы на ложе «Бенелли». – Рили.

– Что?

– Рили, говорю. Реально не дрогнет.

Я предпочёл промолчать. Тем более что мы уже подъехали к так называемому «ранчо».

По сути своей это была такая же ферма, что и у Хряка в Чашкинцах, но не в пример более укреплённая и… странная, как всё в этом городе. Если Соликамск, как, впрочем, и Березники, размякший вдали от таких весёлых городов, как мой Арзамас или Владимир, не очень многочисленный отряд любителей лёгкой наживы распотрошил бы без особого труда, то об это «ранчо» многие бы обломали зубы.

Как только в прямой зоне видимости показалась одна из конюшен, нам навстречу попался дозор, гарцующий на лошадях и одетый в нелепые короткие шинельки с двумя рядами блестящих пуговиц и во всё тех же широкополых шляпах. С узкой площадки на силосной башне в нашу сторону смотрело дуло крупнокалиберного пулемёта. Другой такой же был установлен на треноге внутри дозорной вышки, сложенной из толстенных брёвен и охраняющей восточные подступы к ранчо. Наверняка есть и другие: на северной и на западной сторонах. Стационарными турелями арсенал местной общины не исчерпывался. Когда мы уже въезжали в ворота, за каменной стеной, отделяющей отстойник от двора, удалось рассмотреть два пикапа с крупным калибром у каждого в кузове. От такого в зимнем лесу уже не спрячешься. У самого хозяйского дома, куда меня уже откровенно конвоировали, стояли приземистый бронированный монстр неизвестной мне породы и разухабистый вездеход с высокой подвеской и большими колёсами. Над тем и над другим явно не один день трудился талантливый механик. Так же, как над самим домом. Это стало понятно по тому, как практически бесшумно открылись тяжёлые роль-ставни на втором этаже. Меня уже ждали.

Внутри мы прошли через просторный холл и дальше по широкой винтовой лестнице поднялись на второй этаж. Там, возле массивной дубовой двери, за таким же солидным, покрытым зелёным сукном столом сидел молодой парень с тонкими чёрными усиками на бледном худом лице.

О! А этот босс знает толк в мальчиках. Куда я попал?

– Подождите здесь, вас вызовут, – прогудел помощник босса совершенно не подходящим к его внешности баритоном. – А вы можете быть свободны, – кивнул он моим сопровождающим.

Серьёзно, что ли? А если я сейчас порежу этого их босса на лоскуты? Мои нож, дробовик и пистолет, конечно, остались в квадроцикле, но кинжал между лопаток не был обнаружен и при нынешнем досмотре.

– Это хорошо, что вы так быстро прибыли, – снова подал голос помощник, – босс не любит, когда его заставляют ждать.

Судя по тому, как этот сучёнок командовал и каким тоном говорил со мной, обязанности его выходили далеко за рамки писаря.

Я так и представил себе невысокого лысого толстяка, подминающего под себя этого тощего недоноска, обложившегося стопками бумаг. Во рту стало сразу будто насрано и захотелось сплюнуть. Я даже поискал глазами, куда. Горшок с цветком подошёл как нельзя лучше.

Хлыщ за столом неодобрительно покосился, и как раз в этот момент за дверью зазвонил колокольчик.

– Входите.

Я толкнул дверь и ввалился в кабинет босса. Первое, что бросилось в глаза – это ещё больший, чем у помощника, стол, на котором стоял бочонок, похоже, из-под пива, валялся длинный хлыст и россыпь «семёрок». Прямо по центру лежала толстая потёртая конторская книга, а на ней покоились ноги, обутые в видавшие виды, однако сшитые из качественной кожи сапоги, с подковами и шнуровкой. Их обладатель развалился в обитом серым плюшем мягком кресле и дымил вонючей сигарой, надвинув на лоб широкополую шляпу, из-под которой справа выбивались длинные светлые локоны.

Всегда с подозрением относился к патлатым мужикам. Тот, у кого внешний вид бабский, и характер имеет такой же. А это значит, что в любой момент жди подляны или как минимум нелогичного решения, грозящего обернуться геморроем для всех вокруг. Пожалуй, женообразные мужики хуже самих баб.

Я провёл рукой по своей вновь обритой голове и шагнул к столу:

– Давайте выкладывайте адрес и приметы клиента, а лучше всего ещё и его портрет, обговорим цену, и я пошёл, а то дел невпроворот.

– Вау! А ты не промах, май френд! Ты и с чиксами так же прямолинеен и напорист?

– С кем? – Я уставился на скинувшую со стола свои длинные ноги блондинку и от неожиданности отступил на шаг.

– Упс. Ну что же ты, бой, назад сдаёшь? Чикса – это гёрл, женщина. Держал когда-нибудь такое в руках? – Босс, оказавшийся бабой на первый взгляд лет тридцати, продолжал наступать. Я не из тех, у которых при виде самки хер остаётся единственным работающим органом. Конечно, можно спустить пар и покувыркаться с одной или двумя шлюхами, но только тогда, когда дело сделано, а гонорар приятно позвякивает в кошеле.

– Да мне похуй, как вы там бабцов называете. – Я плюхнулся на новёхонький диван, обтянутый кожей с едва ли не вчера заколотых свинок. Подумав, что негоже так уж совсем грубо вести себя с главным в этом городе, улыбнулся и постарался изобразить как можно более доброжелательную мину.

– Если собираешься вести со мной дела, бой, придётся привыкнуть к местному диалекту и ещё много к чему.

– Без проблем. Только вот дела собиралась вести со мной ты, если не ошибаюсь.

– Йес, йес. Ноу проблем, бой. Би хеппи. – Блондинка рассмеялась. – Вот из ю нейм, бой?

– Э-э-э?

– Как тебя папа с мамой величают?

– Единственного, кого при определённых обстоятельствах можно было бы назвать моим «папой», давно сожрали трупные черви.

– Но имя-то у тебя есть?

– Ещё скажи, что ты его не знаешь.

– Я многое о тебе знаю, а вот имя – нет.

– Зови меня Андреем. – Я хотел ещё добавить «детка», но вовремя прикусил язык.

– Эндрю. Хм. У меня тоже не стало папы, когда я была совсем маленькой, и его тоже звали Эндрю. А меня зовут Саманта, но ты можешь называть просто Сэм. Пойдём, покажу тебе отца.

Она взяла меня за руку и потащила к боковой двери, которую я заприметил ещё в самом начале разговора. За ней оказались не пара до зубов вооружённых охранников, а апартаменты молодой симпатичной бабы, каковой она передо мной, по сути, и предстала, в отсутствие толпы подчинённых и прочих лизоблюдов.

Небольшой коридор: слева все удобства, справа какая-то кладовка и впереди спальня, которую я принял за детскую. Вся её обстановка говорила о том, что тут обитает скорее подросток, нежели молодая девка. И опять никакой охраны. Но при всём при этом я никак не мог отделаться от чувства, что за мной откуда-то постоянно наблюдают. Мне нечасто приходилось корячиться под огнём снайпера, но здесь мой лоб будто жгло перекрестие его оптики.

– Вот мой фазар. – Сэм кивнула в сторону изголовья, где на большом портрете какой-то круглолицый мудак выпятил грудь и раззявил рот, выставляя напоказ свои неестественно белые зубы.

– Ноу. Это Элвис, – сказала она, заметив мой полный скептицизма взгляд, – Эндрю вот, на маленькой фотографии в лодке сидит.

– Наёмник? – оценил я нешуточный прикид сидящего в не менее дорогой резиновой лодке загорелого мужика с короткой стрижкой.

– Нет. Папа был кадровым военным.

– Каким?

– Профессиональным.

– Ну, я ж и говорю – наёмник.

– Нет. – Сэм рассмеялась и нежно провела мне по плечу ладошкой. – Он служил в «Морских котиках».

– Нда… Слыхал я об отрядах и с более удачными названиями.

– СИАЛ – по первым буквам от «море», «воздух» и «земля». А вместе это слово «тюлень» или «морской котик». Спецподразделение ВМС США.

– США? – переспросил я, не сумев помешать собственному лицу сложиться в красноречивое выражение «А баба-то на всю башку ёбнутая».

– Да, понимаю, – ухмыльнулась Сэм, заставив меня переживать: «Уж не взболтнул ли я чего вслух?» – Звучит инкредибл, но это правда. Их группу забросили в Карпинск перед самой войной. Задание было – найти и обезвредить «Мёртвую руку». Так американцы называли «Периметр» – автоматическую систему нанесения ответного ядерного удара. Моему отцу тогда было двадцать пять – самый молодой в группе. Он считал участие в этой операции огромной честью. Так же, как все они.

– Но у них не вышло… – прошептал я, сглотнув вязкую, подсохшую в разинутом рту слюну.

– Не вышло, – кивнула Саманта. – И весь мир полетел к чёрту. Когда для выполнения поставленной задачи стало уже поздно, группа оставила почти полностью эвакуированный к тому времени Карпинск и перебралась в Соликамск. Двух десятков «морских котиков» хватило, чтобы сменить власть в стотысячном городе. Как рассказывал отец, они захватили здание городской управы, укрепили его, организовали огневые точки и созвали народ на площадь, чтобы сделать заявление. Связь тогда уже не работала. Ни радио, ни телевидения, ничего. Все только гадали, что же происходит. А тут двадцать американских спецназовцев в центре Соликамска! Представляешь? И капитан Метьюс объявляет о разгроме российской армии, о полной капитуляции, о переходе города под его управление. Настоящая американская оккупация! Никто и подумать не мог, что этим ребятам просто некуда возвращаться, что это – акт отчаяния. И выгорело! Им поверили. Пусть ненадолго, но этого хватило, чтобы собрать вокруг себя достаточно сил и не отдать власть, когда всё прояснилось.

– Смелость города берёт, – припомнил я слышанную однажды поговорку.

– Отец говорил: «Иные слывут храбрецами, потому что побоялись убежать». А ещё он говорил, что единственный лёгкий день был вчера. – Сэм грустно улыбнулась и тронула фотографию, будто человек на ней мог это почувствовать.

– Так ты получила город в наследство?

– Типа того.

– И давно?

– Семь лет.

– Ты молодо выглядишь для такого почтенного родителя, – блеснул я обходительностью.

– Поздний ребёнок, – пояснила она. – Родилась, когда папе было уже пятьдесят два.

– А мать?

– Мать… Карпинка. Из эвакуированных. Ей было девятнадцать. И… Не люблю о ней говорить.

Когда Саманта начинала волноваться, все эти сраные английские словечки сразу исчезали из её речи. Но стоило разговору войти в обычное русло, всё начиналось сначала.

– Смотри, какой блок-шот! Супер? – Хозяйка «ранчо» указала на картинку, где, будто обжаренный на углях до хрустящей корочки, мужик в цветастых трусах и майке в прыжке тянулся тощими длинными пальцами к обручу, подвешенному на большой высоте. Я, наверное, должен был восхищаться, но вместо этого подумал, с каким приятным хрустом и как легко переломятся эти пальцы, если опустить на них приклад.

Мы болтали ещё несколько часов кряду, и отчего-то мне совсем не хотелось напоминать о заказе. Саманта тоже говорила о чём угодно, но только не о нём. Она долго расспрашивала меня о том, что творится как южнее Перми, так и в самом этом кладбище миллионов, удивлялась рассказу о Навашинских бригадах и Святых, пыталась вытянуть что-нибудь о моем детстве. Спрашивала и о Москве, но я, памятуя, какую репутацию себе заимел такими рассказами Ткач, перевёл разговор на другую тему:

– А это кто? – Я взял в руки плотные скользкие листки, скреплённые металлическими скобами, на первом из которых опять же лыбился загорелый, коротко стриженный тип с неестественно разбухшими бицепсами.

– Шварц. Гляди, какие у него сильные руки. Но ведь и у тебя они тоже сильные. – Сэм вдруг прильнула ко мне.

– Просто для информации, – запустил я сильную руку ей под куртку, – время ультиматума истекает, через два часа я должен покинуть город.

– Не беспокойся об этом, – потянула она за мой ремень.

Ну что же, пусть попробует настоящего крепкого мужского хера. Надоело, поди, девке кувыркаться со слащавыми пареньками. Да и я спущу пар, пожалуй. Главное – сделать так, чтобы девка не нащупала кинжал, и закрыть на засов дверь. Я, конечно, отдавал себе отчёт в том, что за нами сейчас и так следит не одна пара глаз, но это меня совсем не волновало. Просто не хотелось, чтобы в разгар борьбы полов под одеяло юркнула какая-нибудь срань типа того бледнолицего помощника с тонкими усиками. Да и спать я обычно ложился в запертом изнутри помещении, будь то конура во вшивом бараке или апартаменты местного босса. Шлюх, кстати, на ночь никогда не оставлял. Даже в борделях выставлял их из комнат, предпочитая давить на массу в одиночестве. Поэтому проснуться утром в одной кровати с бабой для меня было необычно. Примерно так же я себя чувствовал, когда после очередного аппетитного куска говядины выловил из чана варёный человеческий глаз. Было дело под Нижним, да.

Поживиться человечинкой не прочь любая из представительниц слабого пола. Что уж говорить о солдатской дочке? Такие вцепятся в тебя и будут пить кровь и другие живительные соки, пока не останется ничего, кроме как сдохнуть. При всём при этом жертва зачастую ещё и испытывает чувство благодарности к паразиту, а тот, в свою очередь, считает, что ему должны и обязаны. Так, например, за проведённую с ней ночь баба если не берёт звонкой монетой, то ждёт вознаграждения чем-то другим.

Вот и Сэм посчитала, что теперь-то уж я должен выполнить её заказ, и никак иначе. И каково же было её разочарование, когда я назвал свою цену и озвучил сумму аванса. Рискованный поступок. Если вспомнить тех висельников, что болтались на столбах по всему периметру площади Вашингтона, и тело, что всю дорогу волочилось на цепи за прицепом квадроцикла, даже очень недалёкому станет понятно, Босс – не тот человек, которого стоило бы огорчать.

Однако мои условия были приняты. Но вряд ли это результат моих дипломатических талантов. Просто заказ не из плёвых, странен сам по себе и стоил жизни двум предыдущим исполнителям.

– Ты должен убить мою тётку, – сообщила мне Саманта. – Она сейчас в Карпинске.

– Но ведь на востоке никто не живёт.

– Это не совсем так.

– И как я её узнаю? Ты же сама её ни разу не видела. Верно? – поинтересовался я больше для того, чтобы Сэм не усомнилась в моём намерении выполнять этот заказ.

– Она приходит каждую ночь… Но это не важно. Отевах сказал, ты поймёшь, что это она, но я вот тут нарисовала по памяти. – Сэм протянула мне листок, на котором довольно сносно была изображена старая бабка с крючковатым носом. Учитывая, что ныне до такого возраста просто не доживают, проблем с опознанием не возникнет.

– Адрес давай. Головы в доказательство достаточно будет?

– Адрес на обратной стороне рисунка, а головы не надо. Отевах сказал, я узнаю, что тётки больше нет.

– Да что это за…

– Это шаман племени Манси. Очень авторитетный. Никогда не ошибается. Живёт в избе на Подгорном логе. Тебе к нему тоже нужно съездить. Он сделает так, чтобы вас пропустили на восток.

– Один вопрос: те двое, что не вернулись обратно из этого Карпинска, тоже к Отеваху ходили?

– Да.

– Ну, это ваши дела. Однако голову всё равно принесу, – заявил я, пряча десять золотых аванса и прекрасно осознавая, что выполнять этот заказ не буду. Обратно мы с Ткачом, скорее всего, поедем мимо этого Соликамска и даже мимо Березников. За свою репутацию я не беспокоился. Вряд ли меня ещё когда-нибудь занесёт в эти края, и из этих мест туда, где я собирался прожигать свою жизнь дальше, тоже никто не доберётся. Тем более сам этот город полон чудиков, которых никто всерьёз воспринимать нигде не станет. Это идиотское поклонение фетишам прошлого, эти нелепые костюмы, чудна́я речь и не менее чудны́е поступки… всё это многие жители Соликамска подхватили от своей неадекватной правительницы, как бубонную чуму. Поэтому и шарахаться от них везде будут, как от чумных. Да и о чём это я вообще? Какая репутация? Я же уеду отсюда богатым человеком. Содержимое хранилища позволит мне всю оставшуюся жизнь заботиться только о том, чтобы не откинуть копыта от переедания и не задохнуться однажды утром под грудой длинноногих шлюх.