Книга: Полведра студёной крови
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Глава 15

От босса я возвращался удовлетворённый во всех отношениях. Огромную дыру в бюджете, прожранную ткачёвскими хотелками, я подлатал, а подзабытые представления о женских особях человека удалось обновить так, что они заиграли новыми красками. Теперь предстояло разобрать кучу барахла и подготовить всё к отъезду.
Напарник мой тоже, видимо, был преисполнен оптимизма. Я ожидал, что Ткач начнёт сушить мне мозг по поводу моего внезапного отсутствия, но он занимался тем, что, как ребёнок игрушки, перебирал и перекладывал наши покупки. Ими был завален весь пол и даже топчан. Ткач лишь обернулся и бросил мне мимоходом, будто я только что выходил поссать и вернулся:
– На спички не наступи и соль не просыпь. Она там, в углу у печки стоит.
– Боишься, поссоримся?
– Я в приметы верю.
– Даже не спросишь, где я был?
– Босса полировал?
– А ты смышлёный, иногда. Заканчивай играться, выезжаем.
– Что за спешка? Саманте не понравилось?
– Шутишь? Я, можно сказать, от алтаря сбежал. Но дело не в этом. Нужно проведать тут одного проходимца, что даёт добро на посещение нужных нам с тобой мест. Я особо в эту херню не верю, но тот чмырь может рассказать что-то полезное.
– Тогда уже нужно начинать грузить всё барахло на сани, а печка пока ещё горячая.
– Печка? Ты бы ещё всю свою мебель с собой взял.
– Будет надо, и возьму. А без буржуйки в палатке вымерзнем к чертям.
– Ладно, хер с тобой. Всё одно не мне тащить. Выноси её сам, на морозе остынет. А лыжи где?
– Вон у стены стоят.
Узнав, что нам придётся завернуть в Подгорный лог, чтобы обзавестись пропуском в неизведанный мир Уральских гор, Ткач даже не ворчал, а наоборот, только обрадовался. Пару дней назад я бы и упоминать об этом шамане не стал, посрав на рекомендации Саманты, но блуждания между Березниками и Соликамском сделали из меня того ещё суеверного параноика. Хотя в этом вопросе Ткач далеко впереди. Похоже, уверовал он во всё, во что только можно уверовать. Не удивлюсь, если у него под фуфайкой висит и нательный крест, и звезда Давида, и пучок оберегов на все случаи жизни.
Суетясь и пререкаясь, часам к десяти мы наконец упаковали все пожитки на сани.
– Так, – Ткач поправил капюшон, – печка, гречка, прочее – вроде всё на местах. А с ездовыми что?
– А что с ними?
– Так они цепями скованы. Непорядок.
– Километров десять от города отъедем и раскуём. Иначе разбегутся ночью.
– Лады, – махнул рукой напарник и отправился в бойлерную, где под провалившейся крышей ютились шесть ездовых, а я надел лыжи и сделал пробный круг. Снег в ноябре тут уже достаточно глубокий и рыхлый. Здесь, в городской черте, ещё ничего, а в лесу тяжело идти будет. Но ждать, пока наст затвердеет, тут нам никто не даст. Можно было бы перекантоваться у Ольги с месячишко. Так ведь другая напасть – морозы ударят. Хрен редьки не слаще, а время потеряем.
Ткач уже после того, как запряг ездовых, заставил меня присесть на дорожку. Снова он с этими приметами и верованиями. «На посошок», дождичек в дорогу и прочая ерунда. Вместо дождичка в дорогу начался снегопад, подсыпавший и без того уже солидные сугробы, по которым, впрочем, и мы с Ткачом, и сани скользили легко. Оказывается, надо было только войти в ритм. А вот ездовые бежали, проваливаясь по щиколотку, несмотря на снегоступы. Цепи, заставляющие наших эрзац-лаек семенить, тоже не добавляли скорости.
Надолго ли их хватит?
В Подгорный лог вкатились к обеду. Это не поселок даже, а всего лишь несколько домов, которых не хватало и на одну полноценную улицу. Выстроились они по левую сторону дороги. По другую же извивался местами пологий овраг, в котором и протекала мелкая речка Подгорный лог, давшая название поселению.
Отевах жил чуть поодаль на возвышении. Прямо за его обнесённым высоким забором домом располагалось капище, скрытое от чужих глаз грядой камней и плотными зарослями ивняка.
Сразу туда мы не пошли, а постучались в дом, из печной трубы которого струился дымок. Хотелось разузнать что-нибудь про шамана. И мы разузнали.
Оказывается, зовут его Сергей Собакин, а Отевах вроде бы погоняло. Сам он не из манси, а полукровка. И поэтому, как часто бывает у полукровок, презирает своих манси и ненавидит соликамских. Мне подумалось – может, от этого он и стращает всех горожан карами небесными? Мужичок, поделившийся с нами разведданными, к шаману тёплых чувств явно не питал, но при этом говорил шёпотом и с большой осторожностью, словно боялся сболтнуть лишнего.
Услышанное лишь подтвердило мои догадки относительно шарлатанства, о чём я и сообщил Ткачу. Но тот с ходу отмёл предложение по-быстрому допросить шамана на предмет мистической хуеты в тайге и продолжить путь:
– Ни за что! Только после обряда.
– Бля, Алексей, это же банальное кидалово.
– Не обеднеешь.
– Как сказать.
– Слушай, – нацелил он в меня указательный палец, – не веришь – дело твоё, а я верю. Если он шут гороховый, так и что с того? Хуже не сделает. А если настоящий шаман, так его шаманство может жизнь нам спасти.
– Слышал бы ты себя в прошлом году.
– Вот именно, что в прошлом. Я за это время такого понасмотрелся – не приведи господи. Вон, – указал Ткач на потирающих скованные кандалами ноги рабынь, – давай у местных спросим, они лучше знают.
– Да, конечно, ещё с ветром поговори.
– Ты, – поднял Ткач за шиворот скуластую плоскомордую девку, – по-нашему балакаешь? Ну?!
Та, напуганная, сжалась в комок и часто затрясла головой.
– Что скажешь про здешнего шамана? Отевах. Слыхала о таком?
Ездовая захлопала раскосыми глазами, переводя взгляд с Ткача на меня и обратно.
– Говори, не бойся, – дал я отмашку.
– Отевах злой, – начала та, будто выплёвывая слова. – Тёмный шаман. Он предал свой род, предал племя. Теперь Шайтан – его племя.
– Да мне один хуй, – парировал Ткач. – Главное, чтобы работало. Есть у этого Отеваха силы?
– Силы есть, – прищурила рассказчица глаза, отчего те превратились в узкие чёрные щёлки. – Большие силы.
Она хотела сказать что-то ещё, но Ткач её прервал:
– Вот и славно. Значит, мы пойдём к нему и заплатим. – Он перевёл взгляд на меня. – Не жмотись. Через две недели вернёмся богачами. Так ведь?
– Ну да.
Открыл нам сам Отевах. После того как сани загнали во двор, а ездовых устроили на подстилке под навесом, мы прошли в крепко сложенный, но почерневший от времени дом. Внутри тоже не блистало, зато было тепло. Шаман жестом предложил нам расположиться на старой медвежьей шкуре, расстеленной прямо на полу возле очага.
– Чем могу, гости дорогие? – поинтересовался он услужливо.
Я посмотрел на старика. Красная, дублёная морозом кожа, тонкая седая бородка клинышком, хитрые глаза-бусинки. Заметно, что Отевах привык видеть в собеседниках лохов, готовых расстаться с последним имуществом, чтобы решить свои проблемы.
– Да вот по тайге прогуляться захотелось, отец, – начал Ткач. – Твоя помощь нужна.
– Далеко идёте?
– Полторы сотни километров, если по прямой.
– Значит, до больших камней. Туда вас она точно не пустит.
– Что за «она»?
– Золотая Баба. Хозяйка этих мест.
– То есть никак? – спросил я, предвидя, что за этим последует.
– Моление, смирение, жертвенность. Золотая Баба пропустит вас, если её как следует ублажить, и задобрить, и накормить.
– Накормить?
– Да. Она питается золотом и кровью. Нужно много золота и крови. Золота… – Глаза у Отеваха разгорелись, а борода затряслась.
– Ну, с золотом понятно, – я усмехнулся, – а кровь…
– Если Бабу просят об удачной охоте или спрашивают имя для сына, достаточно помазать ей губы и глаза кровью добытого зверька. Тогда она сыта, довольна и лучше видит. Но вам нужна настоящая человеческая кровь.
– Любая?
– Лучше ваша. Она напитается вами, и больше ваша кровь ей не понадобится.
– Да ты охуел совсем, старик. – Я привстал.
– Погоди, не кипишуй, – Ткач сделал примирительный жест, – ради такого дела мне своей кровушки не жалко.
– Хорошо, – сразу повеселел шаман, – завтра с рассветом нужно будет совершить это жертвоприношение у меня на капище.
– С рассветом? – переспросил я. – А пораньше никак? Мы всё же золотом башляем, мог бы и поторопить своих духов. Или как их там?
– Хорош! – пихнул меня Ткач локтем в бок.
– Раньше нельзя, – ощерился Отевах. – Баба дары только на рассвете принимает.
– Хуёвый у тебя сервис, отец, – попенял я старикану. – Ладно, теперь расскажи, зачем нам ублажать эту твою Бабу.
– Золотая Баба владеет этими местами испокон веков. Она может превратить час в день, а день в месяц, и тогда для тебя завтра станет вчера, север – югом, а Соликамск – Березниками. Она может сделать тайгу бесконечной, а жизнь мизерной, может превратить твоё ружьё в корягу, а твоего друга в оленя.
Услышанное заставило меня задуматься. Если насчёт Ткача я не беспокоился – трансформация из барана в оленя – не великое дело, то мутные намёки Отеваха на мои блуждания по соликамскому тракту меня напрягли. Откуда он знает?
– Замётано. Где у тебя тут можно кости кинуть? – осмотрелся я в поисках подходящего угла.
– Обычно путники ночуют у меня на чердаке.
– Годится. – Я засунул под мышку парку и направился к указанной Отевахом лестнице наверх.
Шаман ещё долго возился внизу, а потом вышел.
– Как думаешь, что там? – спросил я, поправляя выбившуюся из-под скатанной парки солому.
– Где «там»? – буркнул недовольно Ткач, делая вид, что разбужен моим вопросом.
– В бункере. Какие сокровища ждут нас за стальными вратами?
– Я не знаю.
– Что, и не задумывался никогда?
– Какой в этом прок? Мои думки ничего не изменят.
– Бля, до чего же ты скучный, Алексей. А я вот люблю помечтать. Помнится, в детстве – лет в шесть, наверное, – мне за особое прилежание к Новому году был обещан подарок. Представляешь? Настоящий, мать его, новогодний подарок! Правда, ёлки у нас не было, и про Деда Мороза я первый раз услышал годам к восемнадцати… Но кому они нахуй спёрлись? Подарок – вот что главное. Мне хотелось кинжал. Хотелось безумно, до дрожи, до зубной ломоты. Тот, кто обещал подарок, знал об этом. И я знал, что он знает. Я две недели мечтал о своём кинжале. Непрерывно. Даже ночами мне грезился его стройный, холодный, острый, как жало, клинок. И знаешь, что я получил в новогоднюю ночь? Карамельного петушка на палочке! Я просто охуел. Не мог поверить. У меня в голове не укладывалось. А тот кинжал… Мой кинжал. Он висел на поясе у… Этот гад лыбился, держа у меня перед носом своего сраного петушка, а потом ещё удивлялся, отчего это я – неблагодарный сучёнок – несчастлив.
– Что за кинжал такой?
– Этот, – вынул я из ножен пятнадцатисантиметровый клинок.
– Хм. Так ты всё же его получил?
– Да. Много позже. Снял с трупа своего… благодетеля. Но это было уже не так приятно, как мечтать о нём.
– В последний Новый год я подарил сыну деревянный поезд. Он был счастлив.
– Сколько ему было?
– Три.
– Да… Михаил, кажется?
– У тебя и впрямь хорошая память.
– В прошлый раз ты так и не рассказал, что случилось с твоей семьёй.
– Зачем тебе это?
– Ну, я обычно не без интереса отношусь к людям, с которыми иду туда, куда-никто-не-ходит.
Ткач усмехнулся.
– Своей историей я не добавлю тебе уверенности.
– Не переживай. Уверенности у меня в достатке.
– Что ж… Это случилось… – он задумался, вспоминая, – восемь лет назад. Или уже девять? Чёрт. Знаешь, иногда я ловлю себя на мысли, что забываю лица своих сыновей. В голове есть образ, но я больше не уверен, правдив ли он. Я в то время работал на лесосеке, днём. А ночами подрабатывал вышибалой в игорном доме. Ничего особенного, просто следил за порядком в заведении, иногда утихомиривал особо буйных. Но большую часть смены сидел в своём углу и потягивал чаёк, наблюдая за игроками. Непыльная работёнка. Я справлялся, и на жизнь хватало. Всё было хорошо… до той проклятой ночи. Тогда за карточным столом появился этот недомерок в очках. Я его раньше не видел. Он не был похож на тех, кто создаёт проблемы. Маленький, щуплый, средних лет. Начал с небольших ставок. Разыгрался и пошёл по-крупному. Но удача от него отвернулась. Один проигрыш, другой, третий… Он заказал выпивку. А тут ещё, как назло, юмористу, сидящему за тем столом, вздумалось блеснуть остроумием по поводу везения. Да не раз. В общем, вдрызг проигравшийся и поддатый недомерок разбил шутнику стакан об рожу, а когда я вмешался, выхватил нож. Мне пришлось сломать ему руку, после чего пинками выставить вон. На этом всё и закончилось, как я думал. Прошёл день, другой… неделя. И вот однажды, под утро, я возвращаюсь домой и ещё на подходе чую запах гари. Раннее утро, а на улице народу полно. Они идут туда же, куда и я. Идут поглазеть… У моего дома стоит пожарная подвода. Мужики в плащах и шлемах скатывают рукав. Я смотрю на окна, а там сплошная чернота. Всё чёрно. Захожу внутрь… Моя жена и двое сыновей лежат в кроватях. Примотанные проволокой. Рядом валяется пустая канистра…
Ткач сглотнул и замолчал.
– Ты нашёл его?
– Да. Этот недомерок… Он оказался большой воровской шишкой. А такие не прощают унижения.
– И что ты сделал?
– Выследил гада. Потратил на это месяц, каждый день которого мечтал, как разделаюсь с мразью. Дождался удобного случая. Оглушил, отвёз в лес, привязал к дереву, облил керосином и поджёг. Но глядя, как он горит, я не почувствовал никакого облегчения. Ничего не изменилось. Ты прав. Мечты куда привлекательнее реальности.
…Рассвет в середине ноября тут наступает в половине десятого, к этому времени мы с Ткачом уже проснулись, успели позавтракать, два раза сцепиться по поводу грядущего жертвоприношения и устать ждать пройдоху Отеваха. Наконец внизу скрипнули половицы и раздался зычный возглас хозяина. Вчера он не казался таким бодрецом, а сегодня так и скачет вокруг. Не иначе предчувствие золота и крови старика возбудило.
Капище представляло собой площадку, укрытую с трёх сторон камнями от ветра и любопытных взглядов. Посреди неё на небольшом возвышении стоял каменный уродец, из живота которого выглядывал ещё один поменьше, а из живота того – третий. Как только мы приблизились, внутри истукана что-то завыло, а Отевах бухнулся на колени и затараторил на манси.
Я и не заметил, как в руках у него оказались бубен и колотушка.
Бух. Шаман закружил вприсядку вокруг уродливого идола. Бух. Из стариковского горла полилось странное гортанное пение. Через пять минут, когда я уже начал скучать, Отевах подскочил к Ткачу, и тот щедро отсыпал ему в чашку выданные мной накануне золотые монеты. Я посмотрел на Алексея. Его оловянный взгляд застыл на истукане. Шаман подскочил ближе и полоснул костяным ножом Ткачу по кисти. Брызнула кровь. Отевах, не мешкая, вымазал в ней ладонь и провел ею по губам и глазам истукана.
Бух. Шаман подскочил ко мне.
– Золото! Много золота!
– Погодь. Ты говорил, что ей всё равно, чья кровь?
– Да. – Отевах в ужасе попятился от меня. – Нет! Золотая Баба не простит тебя!
Калёное лезвие перехватило старику яремную вену, и его кровь щедро окатила всё каменное изваяние. Шаман завалился на снег, из его рта пошли розовые пузыри.
– Бог простит.
– Ты что? – Пришедший в себя Ткач удивлённо моргал.
– Тебя сейчас порезали и обобрали, вот что. – Я вывернул карманы Отеваха. Там кроме монет лежал пакетик с каким-то белым порошком. – Он ещё и вмазался, чтобы в раж войти.
– М-м-м… – Ткач взял у меня из руки один золотой и положил к подножию истукана. – Пусть будет.
– Алексей, ты неисправим.
– А вдруг он не успел что-то важное сделать?
– Что именно?
– Ну, пошаманить как-то, чтобы нам проход был. Бабу эту золотую умаслить. Вон она, как выла вначале, так и воет, – Ткач кивнул в сторону каменного истукана.
Я ухмыльнулся, взял горсть снега, подошёл к идолу и заткнул дырку в его животе. Завывания сразу прекратились.
– Ещё вопросы есть? Тогда пошли собираться. Часов через пять-шесть стемнеет уже, а у нас ездовые ещё в дорогу не кормлены.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16