Глава 3
— Ну чего ты, чего! — завопил Жиль. — Совсем сдурел?
Сейбилен сморщился, внимательно посмотрел на двух балбесов, которые сидели в углу и друг друга шпыняли.
— Долго шли, — проговорил старик. — Нехорошо, господа. Нехорошо. Вы заставляете себя ждать, а в нашем деле, это непростительно.
Сейбилен вышел из-за стола и спрятал письмо с царским вензелем в шкатулку.
— К сожалению, у меня дела и сегодня я не смогу посвятить вам много времени.
Сейбилен кивнул на механический хронометр и дружелюбно улыбнулся.
— Время, мои уважаемые друзья, нынче стоит дорого.
Всебор и Жиль переглянулись.
— Но-но-но, мы старались, — заканючил Жиль. — Деньги не так-то просто достать.
Всебор с опозданием пихнул товарища в бок.
— Но-но-но! — передразнил Всебор. — Не запрягал еще.
— Не ссорьтесь, друзья! — воскликнул Сейбилен. — Причем тут деньги? Вы не понимаете… Вы просто не понимаете, что сегодня великий день!
Старик махнул рукой и, подойдя к окну, распахнул створку.
— Посмотрите на улицу! Посмотрите, какое солнце! Сегодня. Нет, прямо сейчас, начинается другая эпоха.
Жиль закатил глаза и издал звук похожий на мычание. Но старый дипломат даже не обратил внимания. Он задумчиво смотрел вдаль и о чем-то думал. Все это было так не похоже на Сейбилена.
— Вы обещали посвятить нас в тайны дипломатического этикета, — робко напомнил Всебор. — Может нам прийти завтра?
— Может быть, — качая головой, согласился Сейбилен. — Впервые за долгие годы я снова потребовался государю. И это неспроста.
Всебор и Жиль встали и направились к двери.
— Постойте! — неожиданно воскликнул Сейбилен. — Зубастик пусть уходит, а ты найденыш останься.
Всебор знал Сейбилена уже лет пять. Старик часто приходил в «Приют семи братьев» и приносил еду. По законам Спумариса все сироты, обучались какому-нибудь ремеслу, как правило, за счет казны. Многие ремесленники с охотой брали беспризорников в подмастерья. Особо смышленых обучали грамоте и отправляли помощниками в различные конторы. Всебору повезло. Кому-то показалось, что бледный, ветром гонимый паренек, обладает цепким умом и, значит, ему прямая дорога в нотариальную контору, какого-нибудь Ганса Грейгера или Абрахама Грида. Так и вышло. Всебор оказался помощником бухгалтера в счетной палате господина Амброзуса, а вместе с ним, туда же отправился и Жиль, которого Всебор кое в чем натаскал. Жиль давал правильные ответы, которые особыми знаками подсказывал ему Всебор. Не умея ни читать, ни писать, Жиль, так и прилип к своему приютскому товарищу. Впрочем, читать он все же научился, и в этом была заслуга Всебора.
Умение схватывать все на лету, помогло Всебору выучить несколько языков, и это позволило заработать первые деньги. Однажды хозяин поручил перевести торговый договор, и Всебор сделал это так лихо, что даже старина Амброзус удивился.
— «Из тебя выйдет толк, — сказал тогда хитрый делец. — Только хлебнешь ты лиха, со своим всезнайством. Помяни мои слова».
Последнюю фразу Амброзус произнес едва слышно, но Всебор эти слова запомнил и ждал с нетерпением когда, наконец, явится это самое «лихо».
— Подойди ближе, — позвал Сейбилен. — Хочу кое-что тебе подарить.
Всебор приблизился, с интересом уставился на кипу свитков.
— Тебе незачем больше учиться, — заметил Сейбилен. — Потому что учится больше нечему. Все что знал я — теперь знаешь ты.
— Как же так? — воскликнул Всебор. — Разве твой опыт…
— Не перебивай, — старик извлек из кучи свитков один и протянул его Всебору. — Я знаю. Ты мечтал об этой бумажке с самого начала. Я прочитал это в твоих глазах, когда ты с собачьей преданностью вслушивался в мои рассказы. С той же собачьей жадностью, ты «пожирал» знания, которыми я с тобой делился. Больше мне нечем делиться. А эта бумажка откроет кое-какие двери.
Дрожащими руками Всебор взял свиток и, не скрывая радости, засмеялся.
— Это рекомендательное письмо, — усмехаясь, пояснил Сейбилен. — Береги его — другого не получишь!
— Благодарю тебя господин! — Всебор учтиво склонил голову и спрятал свиток за пазухой. — Это бесценный подарок, за который я буду благодарить тебя всю жизнь.
— Какие слова, — Сейбилен улыбнулся и с сомнением покачал головой. — Кто знает, может это письмо изменит твою судьбу так, что ты проклянешь сегодняшний день.
— Как можно?
— Жизнь не так проста, как кажется. Уж поверь старику. Когда-то и я наивно шел навстречу неизведанному. Со свойственным молодости максимализмом проламывался через барьеры и опасности, пока в дебрях Скальбура злобные твари не переломали кости мне. Они подвесили меня на крюк, как тушу свиньи, и тогда-то я понял цену жизни. Стать жратвой — та еще перспектива.
Старик выдержал паузу и задумчиво посмотрел на шумный город за окном.
— Мне повезло, — произнес он. — По воле случая через Скальбур шел эльфийский отряд. Эльфы могли проехать на версту севернее и тогда бы мне несдобровать. Но они поехали там, где нужно. Какой-то остроухий услышал мои вопли, и меня спасли. Я прожил у народа лесов год: они вылечили раны, исцелили душу, научили слышать природу. Но главное что я усвоил — это их язык. Язык, на котором говорили, задолго до того, как произнес первое слово человек.
— Так значит тебе знаком эльфийский? — удивился Всебор. — Хотел бы его выучить и я.
— Не самый легкий для изучения. Верно? — заметил Сейбилен. — Три диалекта, да еще десятка два наречий, ведь каждая эльфийская каста имеет набор слов, которыми могут пользоваться только они. Таков обычай.
— Может это знак!? — проговорил Всебор. — Сегодня я видел эльфийское посольство.
— Знак чего? — Сейбилен рассмеялся и задумчиво покачал головой. — Свою судьбу и судьбу других могут видеть только великие маги, да еще болотные ведуны. Но после войны выжили немногие, а те, что уцелели, ушли к эльфам или скрываются в глухих лесах. Навьи охотники выслеживают несчастных по сей день и это беда для всех народов нашего мира, ибо бороться с нежитью теперь стало непросто.
— Однажды я видел нежить, — проговорил Всебор. — Точнее руку какой — то мерзкой твари…
— Я не слышал, чтобы после встречи с нежитью, кто-то возвращался в мир людей, — Сейбилен нахмурился и недоверчиво покосился на юношу. — Скорее всего, тебе повстречалось какое-то редкое существо, о котором никто не слышал.
— Я видел нежить. Я слышал этих тварей и даже чувствовал отвратный трупный запах, — Всебор упрямо посмотрел старику в глаза. — Они убили всех, кроме меня. А потом пришли кошки, большие серые кошки…
— Серебристые рыси!? — оживился Сейбилен. — Я слышал о чем-то подобном. Будто бы эти кошки спасают людей. Но они встречаются так редко, что многие просвещенные умы не верят в их существование.
— Я видел их собственными глазами, — улыбнулся Всебор. — Один задиристый тип, даже оставил мне на память этот шрам.
Всебор провел рукой по щеке и, засунув руку за пазуху, вытащил амулет.
— А эту вещь я нашел в снегу. Один человек подарил ее какой-то женщине, но она ее выбросила.
Сейбилен удивленно протянул руку и дотронулся до мутно-зеленого прозрачного шарика на кожаном ремешке.
— Кошачий глаз? — старик судорожно сглотнул и посмотрел на Всебора. — Давненько я не встречал такой драгоценности. В лавках заморских редкостей, иногда попадаются подделки, но этот без сомнения настоящий. Оберег северных волхвов.
Сейбилен смущенно одернул руку и прикусил губу.
— Береги его! — добавил он. — Эта вещь непростая, она знает своего хозяина и никого кроме тебя не примет. Для другого человека, это простая стекляшка — кусочек горного хрусталя необычного цвета, а для тебя дар, который, быть может, спасет однажды жизнь.
Старик замолчал, тяжело вздохнул и, накинув на плечи ветхий плед, самодовольно потер руки.
— У меня хорошее настроение и я голоден как зверь, — бросил он. — Пошли на кухню. Совершим набег на закрома этого скряги Бруно.
Стараясь не шуметь, Сейбилен поковырялся в замке буфета, и когда щелкнул бронзовый язычок, самодовольно улыбнулся.
— Бруно настоящий деспот, — шепотом заметил старик. — Ключи от кормушки не дает. Дрожит над каждым кусочком. Вот и приходится прибегать к различным хитростям. Сейчас он в саду, репу поливает.
Сейбилен достал с полки завернутый в рушник каравай, запеченный окорок и корзинку с овощами.
— Думаю, пары огурцов хватит, — заметил он. — Сколько раз хотел выгнать этого скупердяя, да боюсь не смогу справиться со своим беспокойным хозяйством.
Старик отрезал от окорока несколько ломтей, наломал каравай кусками.
— Давай! Наваливайся! Молодым нужна энергия.
Всебору повторять не пришлось. Он хорошо знал, что такое голод и также хорошо знал, как дорого в Спумарисе обходятся продукты. Еще в приюте он научился подбирать крошки со стола и отстаивать право на остатки овсяного киселя на дне кастрюли. Ох, и валтузили же они друг друга за этот кисель. Однажды Всебору вышибли левый клык только за то, что он покусился на чужой сухарь.
— Жадность. Вот что губит человеческий род! — проговорил Сейбилен. — Мы могли бы многому научиться у эльфов, но они нас презирают. Мы источаем дурной запах, от нас так и разит жадностью и подлостью.
Старик усмехнулся и захрустел свежим огурчиком.
— Я это понял, когда жил среди них. Эльфы очень проницательны и если человек лжет, они поймут это сразу же, еще до того как начнут с этим человеком говорить. Им достаточно только потянуть носом.
— Тогда мне нужно держаться подальше от этих ребят, — улыбнулся Всебор. — Не могу сказать, что я постоянно вру, но иногда бывает, что иначе просто не выкрутиться.
— Безобидная ложь не так страшна, — успокоил старик. — Я говорил о другом.
Сейбилен замолчал, задумчиво пожевал кусок мяса.
— Мы проиграли войну и теперь нежить, жуткая всепожирающая навь шагает по земле, — сказал старик. — И проиграли мы ее, потому что были разобщены, каждый считал себя важнее, каждый хотел, чтобы его царство благоденствовало за счет других. Потому, мир живых и мир мертвых соединился в один, но так не должно быть. Люди, эльфы, народы пещер, гномы, лешаки все мы источаем жизнь, которая так ценна, но все это может исчезнуть, если навь окончательно победит. Мы заключили с мертвыми договор и не воюем уже пятнадцать лет, мы заперлись в своих крошечных государствах, забились глубоко в пещеры и подземелья, даже лешаки и те покинули гринберийские чащобы, чтобы спрятаться в Холдарийской тайге. Этот амулет, что на твоей шее… Сдается мне он достался тебе не случайно.
Всебор перестал жевать и покосился на стеклянный шарик.
— Серебристые рыси почему-то тебя спасли, — добавил Сейбилен. — Они редко помогают людям, они ходят по границе между мирами и им нет дела до наших бед.
— Я вытащил его из снега, — улыбнулся Всебор. — Он достался мне случайно.
— Может быть, — пожал плечами Сейбилен. — Может быть!
В прихожей послышались шаги, и Сейбилен насторожился. Трудно было поверить, что человек, запросто общавшийся с царскими сановниками и даже с самим государем, опасался какого-то Бруно. Старик покраснел, робко покосился на слугу и смущенно застыл.
— Как не стыдно!? — послышался голос Бруно. — Я экономлю, собираю буквально по копеечке, а вы так расточительно распоряжаетесь своими доходами.
Всебор запихнул остатки бутерброда в рот и даже успел прихватить пару кусков хлеба, прежде чем Бруно сгреб со стола всю снедь.
— Молодость так жадна и прожорлива, — качая головой, заметил Бруно. — Впрочем, и старость в прожорливости не уступает молодости.
Всебор медленно шагал по мостовой и улыбался. Иногда он засовывал руку за пазуху и с подобострастием извлекал драгоценный свиток.
— «И что бы вы господин Амброзус, сказали сейчас? — подумал он. — Хлебнул, я по-вашему лиха?»
Мимо сновали люди: крестьяне с котомками за спиной, нищие, оборванцы с окраин, прачки с покрасневшими руками, торговки рыбой, иногда, громыхая колесами, проезжали по брусчатке облезлые кареты поиздержавшихся дворян. И Всебору хотелось поделиться со всеми этими людьми своей радостью, но разве можно объять необъятное?
— Так-так и куда это мы так навострились? — послышался знакомый голос.
Всебор встрепенулся и посмотрел в сторону говорившего. На другой стороне улицы, в тени дома стоял рослый щеголь. Костюм с иголочки, роскошные кожаные штаны, башмаки из редкостного сафьяна, шерстяной зеленый сюртук с медными пуговицами.
— Попрыгунчик! — воскликнул Всебор. — Но каким образом?
Парень криво улыбнулся и медленно перешел улицу.
— Разве я похож на идиота? — поинтересовался он. — Деньги существуют не только для того, чтобы глотку брагой заливать, сунул несколько монет начальнику городской стражи и все дела.
— Врешь ты все, — отмахнулся Всебор. — Вчера вечером, у тебя не оставалось даже гнутого гроша, чтобы за кусок селедки расплатиться, потому в драку и полез.
— По-правде, говоря, это мой папаша подсуетился, — Попрыгунчик хлопнул приятеля по спине. — А гильдейский купец, это тебе не базарный торгаш.
— Знаем, знаем! — усмехнулся Всебор. — С твоим папашей и твоими связями…
— Нет, ну только не надо завидовать, — огрызнулся Попрыгунчик. — Тут все не так просто, как кажется. Отец желает, чтобы я занимался делом, а мне хочется другого.
Попрыгунчик задумчиво сунул руки в карманы и посмотрел куда-то вдаль.
— Черт! Это ж надо было так нажраться! — возмущенно зарычал он. — И вы, дружки называется, неужели не могли остановить?
— Разве тебя остановишь? — Всебор достал из кармана краюху хлеба и протянул приятелю. — Надломим?
— Ржаной? Уволь, — фыркнул купец. — Я вашу плебейскую пищу на дух не переношу.
— Дело хозяйское. Мне больше достанется!
Некоторое время они шагали молча, потом Попрыгунчик оживился и положил приятелю на плечо руку.
— Слушай! У меня возникла одна мысль, — вкрадчиво произнес он. — После вчерашнего инцидента, папаша пообещал держать меня на коротком поводке, а ты знаешь, у меня высокие чувства, по-крайней мере к той дворянке, Розетте.
— Ну да, которая старше тебя на двадцать лет?
— Ты глупый олух! И ничего не понимаешь. У нее сундуки от монет ломятся и пара галеонов с товарами, где-то за морями болтается. Да и Розетта совсем не дурна собой. Даром что ли за ней увиваются всякие дрыщи.
— Как бы эти дрыщи, не объединились, и не намяли кое-кому бока!
— Да я их… — Попрыгунчик многозначительно погрозил деревянному столбу. — Впрочем, ты прав, есть там один тип, кулаки, что твоя голова, боюсь, моя тонкая натура не перенесет встречи с его клешнями.
— Я начинаю понимать, к чему ты клонишь, — улыбнулся Всебор. — Хочешь, чтобы я делал ту работу, на которую тебя подвязал отец? А сам будешь таскаться за Розеттой и с такими же прощелыгами глушить винище в кабаке. Верно?
— Верно! — Попрыгунчик расплылся в ответной улыбке и остановился. — Дай-ка мне твоего хлеба.
Вечерело. Теплый соленый бриз ласкал кожу и навевал сон. Они направлялись к городской пристани, рядом с которой с незапамятных времен располагались бесконечные склады Спумариса. Сейчас большая часть хранилищ пустовала. Сказывались последствия долгой войны, опустошение многих прибрежных государств и большие человеческие потери, отчего спрос на заморские товары был не так велик, как раньше.
— Доход поделим пополам, — заметил Попрыгунчик. — Я бы и сам поработал, но не переношу моряков, они почему-то вызывают у меня брезгливость, а еще ненавижу качку и запах водорослей.
— А почему тебе половина? — возмутился Жиль. — Тебя тут вообще не будет…
— Потому что работа моя, — огрызнулся Попрыгунчик. — Какого лешего этот зубастый тип за нами увязался?
Молодой купец с подозрением покосился на Жиля и демонстративно отстранился.
— Он нам не нужен, только лишний рот на наш трудовой кусок.
— Зубастик мой друг, — отозвался Всебор. — Хочешь этого или нет, но Жиль будет рядом.
— Твое право, только на большую долю не рассчитывай. Желаешь, чтобы этот тип был рядом, делись с ним своей долей.
— Договорились, — пожал плечами Всебор. — Только как быть, если твой отец задумает проверить, как его сын-весельчак выполняет свои обязанности?
— Я об этом уже думал, — отмахнулся Попрыгунчик. — По большому счету морякам безразлично, кто заполняет журнал прихода или переводит договор. Слабое звено мой въедливый папаша. Но у него куча дел, которыми надо постоянно заниматься, что, впрочем, не исключает внезапной проверки. Поэтому ты должен делать все быстро. Оплата сдельная и неважно, сколько ты потратил на нее времени. Быстренько перевел и делай ноги.
— Ну, ты даешь! — смутился Всебор. — А если я не знаю какого-нибудь языка или возникнут сложности с капитаном?
— Это уже твои проблемы, — отозвался Попрыгунчик. — Как говорится: не умеешь, не берись.
