Глава 2
Пятнадцать лет спустя.
Денек выдался на славу. Пахло солнцем, теплый ветер доносил шум морского прибоя. Всебор любил это время. Время надежды, мечтаний, перспектив. Весна наступала неотвратимой поступью, отчего в груди все замирало от восторга и ожиданий.
Он потянулся. Вытянул ноги, с которых накануне не удосужился даже стянуть ботинки. Осмотрелся по сторонам. В его бедняцкой коморке, как всегда, пахло пылью и углем. Серые унылые стены, висящий на единственном гвозде подоконник, рассохшееся окно, которое зимой приходилось замазывать глиной, драная, невесть с каких времен, занавеска на шнурке и небольшой колченогий столик, подаренный хозяином доходного дома. Вот и вся обстановка.
Впрочем, была еще кровать, на которой спал Всебор, да топчан дружка, которого выставили за бесконечную задержку оплаты.
— «Неплохо вчера погудели, — подумал Всебор. — Когда еще такая халява представится?»
Он вспомнил трактир, приземистый зал, где просаживал последние гроши городской сброд и пригоршню золотых вирекрейских нарубов.
— «Черт. Везет же Попрыгунчику на заказы, — Всебор сел на кровати и привычным жестом нащупал за пазухой сокровенный амулет. — Да-а-а! Своих нарубов Попрыгунчику больше не видать. Заблевал всю таверну, да еще рожу трактирщику начистил, сидит теперь бедолага в цугундере».
Всебор с выдохом вскочил на ноги и подошел к окну.
Ему снова снился сон — страшное нелепое видение, которое посещало его уже не первую ночь: тихий зовущий голос, говорящий на каком-то странном диалекте, снежное бесконечное поле и руки. Костлявые страшные руки, тянущиеся к горлу.
— Пить надо меньше, — задумчиво процедил он. — Особенно сейчас, когда такие проблемы с работой.
Из окна открывался удручающий вид на старый бедняцкий квартал с его облезлыми покосившимися домами, загаженной брусчаткой и навозными кучами на мостовой. Но за домами виднелась совсем другая картина, там, за городским лесом, возвышалась «Царская гора», с цитаделью и несколькими замками, принадлежавшими знатным родовитым фамилиям.
— «Вот где денежки-то крутятся, — усмехнулся Всебор. — Запустить бы лапу в кошельки этих воротил. Я бы своего не упустил».
Всебор покосился на тарелку где обычно лежали сухари, забрал последний и тихонько, чтобы не столкнуться с хозяином, выскользнул из коморки.
По правде говоря, он и сам уже как месяц задерживал с оплатой. Но папаша Круст, добрый пропойца-толстяк, страдал забывчивостью и Всебор частенько этим пользовался. Умельцу ничего не стоило внушить старому алкоголику, что оплата была внесена вовремя, и нужно только посмотреть в амбарной книге, чтобы убедиться в его правоте. А книга такая толстая, и стоит ли тратить время на поиск?
— «Ладно! Если к вечеру насшибаю какой мелочи, отдам старику».
Он вышел на улицу, огляделся. В квартале бродяг народ просыпался рано. Кто-то тащился на работу, другие уже трудились, но основная масса дожидалась полудня, когда на площади раздавали бесплатный хлеб, и можно было посмотреть на очередную казнь.
Всебор подошел к конским поилкам, зачерпнул воды и напился. Черствый сухарь никак не лез в горло.
— Эй! Толмач-недоучка, — послышался чей-то насмешливый голос. — Не тебе наливали. Это вода для животных!
Всебор оглянулся. Шагах в пяти от него стоял потертый долговязый тип: наглая небритая рожа, кривая усмешка, отвратный синяк под глазом.
— Кого это ты назвал недоучкой. Недоучка! — рявкнул Всебор. — Подойти, подойди, я тебе и второе зыркало подсвечу.
Оба зарычали и, поднимая ногами пыль, словно быки устремились друг к другу, но все закончилось не начавшись. Ни тумаков, ни ругательств. Только залихватский обмен тычками, да пара подзатыльников.
— Какой же ты урод! — усмехаясь, заметил Всебор. — Чертов Жиль, а я никак не мог вспомнить, где давеча тебя потерял.
— Там где всегда! — отозвался Жиль. — В придорожной канаве. Куда все нехорошие люди ходят по нужде.
— Деньги есть?
— Какого черта! — Жиль растянул губы и выставил крупные белые резцы. — С ума спятил, откуда у Жиля деньги?
— Проклятье! — Всебор нахмурился и покачал головой. — Со стариком так нельзя. Мы с тобой неплохие толмачи, но чтобы хорошо зарабатывать, надо знать не только языки. Старик Сейбилен конечно уже давно в отставке, и поиздержался, но прийти к нему с пустыми руками это уж слишком. Лучшего дипломата не было со времен империи, представляешь, какое богатство в его лохматой башке? Мы платим деньги, он посвящает нас в секреты профессии. Взаимный обмен, не так ли?
— Почему ты не стащил у Попрыгунчика вирекрейский наруб? — возмутился Жиль. — Зачем тогда мне подмигивал?
— Я думал ты стащишь!
— А я думал ты!
— Идиот!
— Сам идиот!
Они тупо уставились друг на друга, и некоторое время стояли молча. Каждый хотел выиграть эту глупую дуэль, и каждый раз все заканчивалось одним и тем же результатом.
Всебор отвернулся и махнул рукой.
— Ладно, пошли! — бросил он. — Попробую уломать старика подождать, но если не получится, виноват будешь ты.
— Получится! Обязательно получится! — заулыбался Жиль. — Чтобы у тебя, да не получилось?
Они ходили к Сейбилену одной и той же дорогой — мимо рынка с продуктовыми лавками. Здесь пахло свежеиспеченными булками, копчеными колбасами, жареными курами, вялеными свиными окороками, солеными огурчиками и квашеной капустой. Все это богатство лежало перед ними на лотках, и довольствоваться только запахом, было бы опрометчиво, особенно на пустой желудок.
— Знаешь! Я заметил, что наш дипломат стал заговариваться! — Всебор вытащил из за пазухи сайку и разломил пополам. — Вчера он рассказал то же самое, что рассказывал позавчера. Только под другим соусом.
— Бл-л-лаженство, — вгрызаясь в горячий хлеб, прошептал Жиль. — Да-а-а, я бы не отказался сейчас от соуса.
— Причем тут соус? Старик сходит с ума! И если так пойдет дальше, мы всю оставшуюся жизнь, будем переводить договоры для купцов. Мне нужны его рекомендации.
— Хотел бы я переводить договоры для купцов, — набив полный рот, отозвался Жиль. — Говорят, тех переводчиков, что работаю с купцами, пускают столоваться на корабельные кухни. А там ребята добрые, и котелки у них добрые. А похлебка!
— Ты что издеваешься? Я тебе говорю старика, знает сам государь, он еще у его папаши при дворе толмачил. И если старик даст рекомендательные письма, котелок на твоем столе будет из чистого золота.
— Из чистого золота!? — усмехнулся Жиль. — Где это ты видел чистое золото? Сколько лет уже прошло, как закончилась война…
Жиль запнулся и смущенно опустил глаза. О войне говорить было не принято, даже в бедняцкой среде. Прошедшая война внушала ужас, непреодолимое отвращение и страх, который до сих пор не вытравился у жителей десяти человеческих королевств. И этот страх был связан не только с лишениями и бедствиями, он прокрался глубоко в душу, ибо противник с которым столкнулись люди, обладал несокрушимой мощью мертвых.
Они вышли на центральную городскую дорогу и тут же влились в бесконечный людской поток. Лучшая дорога империи, так говорили об этом старинном тракте, упиралась в «Царскую гору» и потому всегда была запружена. Народ двигался верхом на лошадях или пешком, налегке или с поклажей, но это движение не прекращалось ни на минуту. Но на этот раз людской поток остановился.
— Что там еще? — вытягивая шею, произнес Всебор. — Не иначе телега перевернулась.
До слуха донесся тихий посвист, потом зазвенели колокольчики, и какой-то увалень с придыханием произнес:
— Эльфы идут!
— Эльфы, — Всебор схватил Жиля за рукав и поволок сквозь толпу. — Сколько живу на свете, никогда не видел настоящего эльфа.
— А я видел, — отозвался Жиль. — И скажу тебе, не нравятся мне эти ребята. Кажется, что они своим взглядом проникают прямо в башку.
— Сбереги! — Всебор сунул приятелю свою часть сайки. — Посмотрим, проникнут они в мою.
Вертлявый, как уж, он стремительно проскользнул сквозь плотную людскую стену и, отпихнув какого-то толстяка, выскочил прямо на проезжую часть. Это чуть не стоило ему жизни. И если бы не дружеская лапища все того же толстяка, он наверняка бы угодил под копыта огромных эльфийских першеронов, что тянули длинную золоченую карету.
— Попридержи коней, приятель! — усмехнулся толстяк. — Эльфийский караван бесконечный и тебя соскребли бы с брусчатки только к вечеру.
Карета проехала мимо, но Всебор успел рассмотреть возницу — высокого белокожего юношу со странной прической. Его длинные светлые волосы спадали только на одно плечо.
— Что в карете? — выкрикнул Всебор.
Но эльф даже не повернул головы, только по губам скользнула надменная улыбка, да и то лишь на секунду.
— Подарки! — отозвался толстяк. — Ты что парень, с луны свалился? Сегодня на площади, эльфы будут одаривать народ диковинными плодами из своих садов. Еще вчера по приказу государя весь навоз с площади сгребли в реку.
Мимо, гарцуя на стройных золотистых жеребцах, пронеслись эльфийские глашатаи. Облаченные в синие одежды, с пурпурными плащами на плечах, они несли на головах серебряные диадемы. Торжественная осанка, воинственный вид и прически, совершенно другие, непохожие на то, что Всебор видел секунду назад. Тонкий пробор посреди и странная закрученная прядь, спадавшая на правую сторону. В иных условиях, это вызвало бы иронию у простого люда, но не сейчас. Эльфы поражали красотой и опрятностью, которой у народа Спумариса не было и в помине. Потому и отношение к ним было другим.
— Небожители! — добавил толстяк. — Что им до нас, живут себе припеваючи и бед не знают.
Глашатаи затрубили в серебряные рожки, и Всебор впервые услышал эльфийскую музыка.
— Научите меня так! — закричал Всебор. — Господа хорошие!
Когда эскорт из сотни наездников миновал Всебора, до слуха донеслось глухое мычание и гулкий топот, от которого затряслась земля. Толпа в благоговейном ужасе отхлынула от края дороги, и Всебор увидел огромных лесных туров. Шесть быков размером со слона волокли за собой украшенную цветами платформу. На платформе стояла ступенчатая деревянная пирамида, вершину которой украшал желтый паланкин.
— Посол, — прошептал толстяк. — Судя по штандартам эльфийка.
— Где, где она? — воскликнул Всебор. — Увидеть бы ее. Говорят от эльфиек не отвести глаз.
— Глупец! — рассмеялся толстяк. — Посол-эльф никогда не показывает своего лица, чтобы враги не могли навести порчу. Они даже по нашей земле ходить боятся. Ну, или презирают это дело.
Всебору хотелось посмотреть, что будет дальше, но уже поджимало время, а старик Сейбилен не любил, когда опаздывали в назначенный час. Всебор сморщился от досады и, протискиваясь сквозь толпу, скользнул глазами по паланкину. На мгновение он увидел ее. Эльфийка чуть отодвинула шторку и посмотрела вниз. Утонченный профиль, бледная, словно пергамент кожа и глаза, проницательные и всевидящие.
— «Впечатлений на весь день, — подумал Всебор. — И какого лешего, притащилась эта лесная братва?»
— Ну что, посмотрел? — Жиль стоял в сторонке и доедал его половину сайки. — И смотреть-то не на что. Верно?
— Эй! — завопил Всебор. — Ты сожрал мой хлеб!
— Какого черта! — возмутился Жиль. — Я голодный!
Всебор неуверенно помялся и схватился за колотушку. Старик жил в квартале зажиточных купцов, но позволить себе такую роскошь он мог только благодаря покровительству государя. В счет былых заслуг ему выплачивался неплохой пенсион, которого, впрочем, только и хватало, чтобы покрыть расходы на аренду дома.
— Все-таки опоздали, — зашипел Всебор. — Старикан будет не в духе.
Жиль топтался за спиной и тревожно сопел.
— А я тебе говорил, не надо смотреть на эльфов, — отозвался он. — А ты: давай посмотрим, давай посмотрим!
За дверью послышались шаги, и через секунду лязгнул бронзовый затвор. Дверь открыл слуга Бруно.
— Как старик? — едва слышно спросил Всебор. — Я в том плане — здоров ли наш достопочтимый наставник?
— Зверует, — на тонких губах Бруно заиграла язвительная улыбка. — Рвет и мечет старикашка…
— Ты серьезно!? — Всебор покосился на Жиля. — Черт! У нас кое-какая проблемка возникла…
— Знаю, я ваши проблемки, — Бруно тяжело вздохнул и, пропуская гостей, отошел в сторону. — У молодых господ на первом месте всегда кабаки, да пирушки. И никакого уважения к человеческой старости.
— Мы уважаем! — вставил слово Жиль. — Но денег нет!
Бруно хмыкнул и кивнул на деревянную лестницу, что вела на второй этаж усадьбы.
— Постарайтесь не испачкать коврики, — добавил слуга. — От вашего брата столько мусора.
Бруно запер дверь и чинно удалился на кухню.
— Что он имел в виду? — спросил Жиль. — Мы что, похожи на свиней?
— На валенки посмотри! Ты по дороге всех ежиков собрал.
Старый дипломат Сейбилен сидел у открытого окна и рассматривал какую-то географическую карту. Седые растрепанные волосы, редкая борода, кустистые брови, красный нос — в остальном типичный представитель сословия нищих. Старик донашивал костюмы двадцатилетней давности, когда его статус и доходы позволяли жить на широкую ногу, но эти костюмы больше не блистали золотом и серебром — все ценное что можно было продать, он содрал и продал. Остался только облезлый бархат, да заплатки. Сейбилин неохотно оторвался от карты и исподлобья посмотрел на гостей.
— Дайте мне пять минут, — недовольно фыркнул он.
Жиль пихнул друга в бок и кивнул на распечатанное письмо, что лежало рядом с картой. На дорогой бумаге отчетливо просматривался королевский вензель.
— Ему сейчас не до нас, — прошептал Жиль. — Видал?
Сейбилен откашлялся, демонстрируя отличный слух, нервно закряхтел.
— Найдите себе место! — рявкнул он. — И сидите молча!
Отыскать место в кабинете Сейбилена всегда было трудно. Словно сорока, старик тащил в свою комнату все, что представляло для его пытливого ума интерес. Ведь он был заядлым коллекционером. Минералы, высушенные насекомые, птичьи перья, морские раковины, бесценные книги, рукописи, колокольчики, фонари, все это лежало на полках или валялось на полу. Но самым ценным и дорогим предметом в его коллекции был огромный вырезанный из куска дерева глобус.
Всебор огляделся. Кивнул на лавку, на которой лежала какая — то драная одежда.
— Потише там, — заметил Сейбелин. — Это вещи для приюта.
Всебор пожал плечами и пренебрежительно спихнул пыльную рвань на пол.
Час спустя.
Жиль дремал, а Всебор вспоминал прошлое. Похоже, старик начисто забыл об их присутствии, но тревожить мудреца не хотелось. К тому же Сейбилен славился дурным нравом и запросто мог выставить обоих за дверь, да и еще надавать тумаков на сдачу.
— «Да-а-а, обноски нынче в цене, — Всебор покосился на ворох одежды под ногами, зацепил носком ботинка, выцветшую жилетку. — И ничего со временем не меняется».
Подумалось о приюте, о долгих годах, которые он там провел.
Он хорошо помнил тот далекий день, когда на заснеженной дороге, его нашли городские стражники. Солдафоны выполнили обещание и отвезли в «Убежище семи братьев», убогую городскую коммуну для сирот. Там найденыша накормили, выдали холщевую накидку и определили в продуваемый ветрами барак. Конечно же Всебору в приюте не понравилось. Но ему повезло, избили его только утром. Били жестоко, со знанием. Били за то, что слишком холеный, за красивую одежду, за то, что не такой как все. Но в то утро он выучил третий урок — рассчитывать нужно только на себя.
Всебор улыбнулся, покосился на Жиля. Да, да именно этот зубатый тип, первым получил в ухо.
— «Как завывал бедняга! Как завывал!»
Всебор протянул руку и ущипнул товарища за щеку.
