Глава 1

Холодный пронизывающий ветер подгонял крошечный обоз из трех повозок. Двух маркитантских, отставших от армейской колонны, и пассажирской кареты на санных полозьях.

Крепчал мороз. Закручивались спиралью снежные хлопья. Где-то вдали, за темными лесами, полыхало зарево пожарищ. Война пожирала людей, и не было никакого спасения кроме бегства.

Котубир оглянулся и в бессилии стиснул зубы. Долговязый облаченный в потрепанный армейский мундир, он был послан командиром за подкреплением, но вот уже третий день двигался в противоположном направлении. Судьба распорядилась иначе, его перехватили на кордоне какие-то люди и заставили выполнять другое задание.

И теперь, ему не давала покоя мысль, что командир наверняка счел его дезертиром, а товарищи прокляли за трусость.

— «Какая ирония, — подумал Котубир. — Всю жизни я провел в жестоких мясорубках, а теперь вынужден спасать какого-то сосунка. Будь он неладен».

Наемник покосился на карету, гикнул, подгоняя скакуна.

— «Зачем мне все это? Лучше сдохнуть на полях скорби, чем так мучиться. Хотя и на том свете не будет покоя».

Ныли раны, от предчувствия беды щемило сердце, но несмотря на тревоги, в голове наемника постоянно «крутились» жареные куры и холодное спумарийское пиво. В такие моменты мысли о смерти почему-то отходили на второй план.

— «Наведаться бы сейчас в тот трактир, — подумал Котубир. — Знатные у них куры. Парочку бы точно сожрал».

— Хозяин! — послышался за спиной голос. — Послушайте меня. Я желаю только добра…

Котубир оглянулся и злобно оскалился. На худой тощей кляче, позади тащился слуга Шор.

— Надо остановиться, — прошептал слуга. — Или выбрать другую дорогу, я чувствую тьму.

— Какого черта! — рявкнул Котубир. — Брось свои колдовские штучки! Иначе, вышибу последние зубы! Старый осел!

Шор смущенно опустил глаза, на бледном изборожденном морщинами лице выступил холодный пот. Он нервно перебирал висевшие на шее амулеты.

— Прошу вас, хозяин. Послушайте совета старика. Я служу вам десять лет и, всегда был предан. Я готов ради вас пожертвовать жизнью, — Шор спрыгнул с лошади, подбежал к скакуну Котубира и почтительно схватил наемника за голенище сапога. — Не надо туда идти, мы погибнем, и нашим страданиям не будет конца…

— Заткни пасть, безумный пьянчуга! — закричал Котубир и злобно отпихнул старика ногой. — Нет там ничего. А если б и было. Не боюсь я эту нечистую сволочь, пусть только подползет, мигом сниму скальп.

Стеная и плача, Шор выбрался из сугроба и покосился на замерших в изумлении маркитантов. Пятеро торгашей, женщина повариха, да возница — все кто осмелился составить компанию неугомонному Котубиру. Оруженосец сбежал, двое солдат посланных для охраны княжеской кареты, покалечили друг друга в пьяной драке и теперь в беспамятстве валялись на какой-то забытой всеми станции.

Шор сорвал рукавицу, вытер окоченевшими пальцами набежавшую слезу. Обоз едва двигался. Дорогу замело, из снега торчали только вирши, поставленные здесь дозорными, проезжавшими накануне.

— Ну что смотрите? — зарычал Котубир. — Подгоняйте своих тощих кляч. Пока и в самом деле, все мы не хлебнули лиха.

Шор поймал поводья своей лошади и, утопая в снегу, побрел к карете. Пока она не тронулась, он успел заглянуть внутрь.

На широкой лавке, закутанная в шерстяной плащ и меховую накидку, сидела дородная женщина по имени Гильбрунда. На коленях она держала мальчишку лет пяти и корзинку с продуктами. Она испуганно посмотрела на Шора и поежилась.

— Что бы ни случилось дальше, боги будут с вами, — проговорил Шор. — Думайте о светлом, и свет вас не оставит.

Он сорвал с шеи амулет и бросил его Гильбрунде, которая вдруг начала причитать на незнакомом Шору диалекте. Но старик уже не слушал, он почувствовал, как задрожала земля и по телу пробежала дрожь. Дрожь, говорившая потомку лесных ведунов о приближении неотвратимого несчастья. Он уже видел свою судьбу, он узнал ее задолго до этого злополучного дня и был готов принять как неизбежное.

Вскрикнула повариха, двое маркитантов схватились за короткие акинаки, но тут же побросали их и полезли под телеги.

— Твари трусливые, — выругался Котубир. — Мерзавцы, я бы еще успел выпустить вам требуху, да пачкать меч не хочу.

Воин ударил коня шпорами, но животное только вздыбилось.

— Что с тобой, Храбрец? — Котубир дружелюбно похлопал коня по щеке. — Ну же, друг, дай мне умереть воином, а не трусливой собакой. Рано или поздно это должно было случиться. Я солдат и хочу отправиться к своими друзьям, чтобы вечно пировать на бескрайних полях Ирия. А без тебя мне будет трудновато это сделать.

Конь беспокойно фыркнул, сделал несколько шагов и застыл в тревоге, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну и черт с тобой! — гаркнул наемник. — Бестолковая, тупая тварь. Твое место на мыловарне!

Он злобно ударил шпорами, и боевой конь громко заржал от боли и ярости.

— Спасите меня духи Холдарики, — прошептала Гильбрунда и прижала мальчишку покрепче. — Только бы дожить до рассвета. Только бы дожить, и я поставлю в храме жаровню, и буду поливать ее маслом до весеннего дня…

— Я боюсь! — прошептал мальчишка. — Почему мы остановились?

— Перестань, — отозвалась женщина. — Страх — удел черни, а ты Всебор, потомок великих воинов, князь и будущий наследник престола. Тебе нельзя бояться, даже перед лицом лютого врага не знающего пощады.

Гильбрунда посмотрела в его синие глаза и обреченно покачала головой.

— Бойся, бойся несчастный, — женщина всхлипнула и зарыдала. — Все мы слеплены из одного теста и князь и слуга. Для каждого итог всегда один.

Всебор услышал, как за дверью истошно закричала повариха, и зажмурился. Там за тонкими стенами каретного короба, завывала неведомая и страшная сила. Сквозь шум ветра, до слуха доносились вопли обреченных на жуткую участь торгашей и свирепый рык Котубира. Он дрался, как и подобало воину севера, тупо, без премудростей махал железным обоюдоострым мечом, без каких — либо шансов на победу.

— Не бросай меня, — проговорил Всебор, обращаясь к женщине. — Я не знаю тебя, но мне сказали, что ты позаботишься обо мне.

— Проклятый мальчишка, — прошептала женщина. — Если бы не ты, я бы сейчас сидела у камина, в домике на берегу Холодного моря, в моей родной и тихой Холдарике.

Карета вздрогнула, затряслась. Затем, подчиняясь мощному натиску, несколько раз повернулась вокруг оси. В крошечные окошки полетело снежное крошево и омерзительная кровавая каша.

— Господи, как же страшно!

Нянька опустила Всебора на пол и набросила на голову плед.

— Спрячься под лавкой, — проговорила она. — И если тебе дорога жизнь, не шевелись, что бы ни произошло.

Мальчишка захныкал, но повторять не пришлось. Он забился в угол и, боясь дышать, замер. Карета снова вздрогнула и начала медленно заваливаться на бок. Еще мгновение она балансировала на единственной лыжне, затем заскрипела и опрокинулась.

Всебор разлепил веки и осмотрелся. Шум затих, слышалось только неприятное для слуха чавканье. Этот звук разносился отовсюду. Всебор вдруг вспомнил свиней, которые бегали по рыночной площади и опустошали овощные прилавки крестьян.

— Не-е-е шуми, — послышался голос няньки. — Не говори ни слова.

Женщина лежала рядом. Бледное осунувшееся лицо, застывший в глазах ужас.

— Они там, они так близко, что я ощущаю их запах, — едва слышно добавила она. — Боги Холдарики, спасите мою душу.

Словно опасаясь закричать, женщина закрыла рот ладонью и всхлипнула. Шум за стенкой прекратился. Стало так тихо, что можно было услышать как бьется сердце.

— Почему они замолчали? — едва слышно, спросил Всебор. — Эти свиньи?

Тут же карета вздрогнула от удара. Деревянная стенка разлетелась в щепки, и в нос ударил невыносимый запах тлена. Тонкие костлявые руки вцепились женщине в голову. Она вскрикнула, схватилась за оконные шторки. Жизнь все еще пульсировала в ее теле, но безысходный смертельный ужас сковал волю. Она медленно разжала пальцы, и неведомый враг стремительно вытащил ее на улицу. Остекленевшими, наполненными ужасом глазами Всебор смотрел на кровавую дорожку, уходившую во мрак ночи, и не мог поверить, что больше его защищать некому.

— «Они вернуться, — пронеслось в голове. — Они вернутся и заберут меня».

В сиянии луны сверкнул какой-то предмет. Этот предмет лежал на том месте, где секунду назад Гильбрунда боролась за жизнь. Мальчишка высунул руку из-под пледа и схватил предмет пальцами.

Его порыв был импульсивным и неосознанным. Сжав находку в ладони, он вдруг вспомнил бедняцкую избу, очаг посреди комнаты и то сокровенное тепло, которое исходило от человека, чей облик он никак не мог вспомнить.

Всебор опустил голову на руку и закрыл глаза. Страх исчез. Осталось странное ощущение покоя. Оно пришло неожиданно, когда его окоченевшие пальцы коснулись блеснувшего в снегу предмета.

Несколько минут ничего не происходило. Потом Всебор услышал, как под чьей-то могучей поступью скрипит твердый наст. Какое-то существо медленно подкрадывалось к перевернутой карете. Это существо осторожничало и периодически останавливалось. Наконец, Всебор услышал звук, напомнивший мяуканье кошки, зовущей котят.

Но кошки огромной и опасной. Он сжался в комок и затаил дыхание. Страх вернулся. Страх ничтожного человечка, чья судьба теперь зависела от свирепого хищника. Зашуршал осыпающийся в пролом снег, и Всебор почувствовал запах псарни. Существо приглушенно фыркнуло и просунуло голову внутрь.

— Нет! — вскрикнул Всебор. — Уходи!

Он откинул плед и в ужасе уставился на серую косматую голову гигантской рыси. Таких огромных кошек Всебор никогда не видел. Даже скакун Котубира по сравнению с этим существом выглядел, как маленький пони.

— У-х-х-оди! — едва ворочая языком, прошептал он.

Кошка тихо зарычала, оголяя мощные клыки, попятилась. В огромных внимательных глазах зверя, мальчишка увидел презрение и равнодушие.

— Уходи! — с вызовом закричал Всебор. — Я тебя не боюсь.

Конечно же, он боялся, боялся как никогда, но внутренняя сила, вдруг пробудившаяся в нем, наверное, впервые в жизни, заставила его душу возмутиться.

Рысь фыркнула в ответ и, выдыхая пар, разинула огромную пасть. В нос ударил такой смрад, от которого у мальчишки заслезились глаза. Животное презирало его и своим жестом дало это понять. Всебор захныкал, переходя на рев, попытался закутаться в плед.

— Почему все меня бросили? — давясь от волнения, проговорил он. — Где моя нянька?

И вдруг Всебор заметил, что рысь исчезла. Она испарилась, словно ее никогда и не было. В лунном свете искрился снег, за темными лесами все так же полыхали зарницы. Земля вздрогнула, и Всебор стал различать, те же леденящие кровь звуки: завывание, скрежет и невнятный шепот.

Они возвращались, чтобы забрать последнего выжившего в эту страшную ночь. Всебор вспомнил крик обреченной Гильбрунды, страшные костлявые руки и последние ее слова. Он не знал, что значит спасти душу, не знал каким богам нужно молиться, просто стиснул зубы и зажмурился. И в это мгновение, какая-то необузданная сила подбросила его в воздух и понесла прочь. Его трясло, кидало из стороны в сторону, от постоянной болтанки начало тошнить. Холодный пронизывающий до костей ветер растрепал волосы, набил за шиворот снега. Ему стало казаться, что он парит в воздухе и только, когда в нос ударил стойкий запах псарни, Всебор осмелился распахнуть глаза. Он и в самом деле парил, парил в нескольких метрах над землей. Под могучей поступью скрипел снежный наст, мимо проносились вековые деревья и скалы. Наконец, он увидел серую лапу спасительницы и улыбнулся. Огромная мохнатая рысь уносила его подальше от страшного места, и Всебор понял, что это животное не бросит его, ни при каких условиях. Кошка держала зубами за воротник шубы и, держала так же крепко, как собственного котенка.

Шум позади становился все отчетливее и казалось, вся окрестная нечисть выползла из потаенных нор, чтобы остановить ускользающую жертву кровавого пиршества. Скрипели под натиском ветра сосны, завывала вьюга, и ревели сотни ненасытных глоток. Кошка побежала быстрее. Всебор услышал, как натужно застучало могучее сердце, и вдруг увидел, то чего простые смертные видеть не могли. Пространство вокруг вытянулось до линии горизонта, распластались деревья, расплющились первобытные скалы, даже луна потускнела. Затем все стало размытым, и окружающие предметы подернулись клубящимся маревом.

Видение продолжалось несколько секунд, потом Всебор услышал легкий хлопок, и впереди замаячили оранжевые огни прикордонных бивуаков.

Рысь остановилась и разжала зубы, отчего Всебор шмякнулся на землю. Перешагнув через мальчишку, она отошла в сторонку, и, вытянув шею, насторожилась. Ее взор был устремлен на тусклые очертания города, что раскинулся в долине. Опасность миновала, но только не для нее. Кошка пару раз мяукнула, и на ее зов тут же прибежали котята. Серые, долговязые, размером с ослика. Один остроухий задира, другой пушистый и хитрый. Задира сразу же бросился к Всебору и, толкнув плечом, опрокинул его в снег.

— «Не заплачу, — решил Всебор. — И не больно совсем».

Мальчишка скривил губы, к горлу подступил комок обиды, но усилием воли, он проморгался и с вызовом посмотрел на обидчика.

Впрочем, задира сразу же его осадил. Когда Всебор поднялся на ноги, зверь прыгнул на него и оставил на щеке кровоточащую борозду. Этот удар Всебор запомнил на всю жизнь. Рысенок не хотел его убивать, он не хотел его калечить, он просто показал, кто в данной ситуации главный. И мальчишка запомнил урок. Он лежал на снегу, и больше не пытался подниматься на ноги.

— «Не больно, — мысленно повторил он. — Совсем не больно».

Всебор зачерпнул пригоршню снега и провел холодным комком по распухшей щеке. Снег стал красным, но это не вызвало никаких эмоций. Он просто лежал и смотрел как три серые кошки, медленно растворяются в туманной предрассветной дымке.

Прошло минут пять, прежде чем до слуха донесся стук конских копыт. Утренний мороз пощипывал кожу, в дубовом лесу пробудились снегири. Закутавшись в шубу, Всебор сидел на обочине старинного тракта и думал. Конечно же, он не мог размышлять как взрослый человек, он не мог осмыслить всего, что с ним произошло, он просто вспоминал странное путешествие в зубах огромной кошки. Он забыл про ужасных тварей, которые растерзали его спутников, про Гильбрунду и про то, что ему внушали царские сановники, последние три года.

— Ст-т-тоять! — эхом разнесся голос. — Великая Геката! Еще один несчастный щенок, которому не нашлось места среди мертвецов!

Кавалькада из десяти всадников остановилась в нескольких шагах от Всебора. Рослые, грубые и вонючие — даже на значительном расстоянии от этих людей несло чесноком и дешевой выпивкой. Облаченные в кожаные доспехи и меха, они являли собой представителей, той касты воинов, которых в мирное время нанимали только для выполнения опасных заданий.

— Да-а-а! Ну и работенка у нас теперь! — говоривший слез с гнедого скакуна и подошел к Всебору. — Повезло тебе пацан! Даже глаза на месте.

Смуглый верзила оскалился и посмотрел на товарищей.

— Как-то мы с Брумом повстречали одного бедолагу на дороге, — добавил он. — Так нечисть высосала у него глаза и мозг. Весь путь до таверны у него из носа капали его остатки. Правда, потом парня пришлось бросить в придорожную канаву. Все равно не жилец! Оказывается, твари выгрызли ему весь затылок.

— Грумбол, хватит болтать! — отозвался другой. — Хватай мальца, и поехали. Его еще в приют надо отвезти.

Грумбол криво усмехнулся, отдавая честь, кивнул. Затем наклонился над Всебором и, стараясь показать дружелюбие, улыбнулся. Но его облик внушал только ужас: гнилые щербатые зубы, небритое лицо, страшное синеватое бельмо на левом глазу. Всебор отпрянул, затем вскочил и попытался убежать, но Грумбол схватил его за шиворот и несколько раз встряхнул.

— Не бойся! — проговорил воин. — Мы отвезем тебя в хорошее место. Там тебя накормят.

— Ты не смеешь ко мне прикасаться! — закричал Всебор. — Я князь!

— Кн-я-язь!? — протянул Грумбол. — Тогда скажи мне щенок, почему от тебе несет кошачьей мочой, а не цветами.

Такого унижения Всебор еще никогда не испытывал. Грумбол тряс его за шиворот и смеялся. Смеялись и его товарищи. А зычное эхо от грубого человеческого ржания многократно отражалось от огромных валунов. Жестокие солдаты ему не поверили, да и кто бы поверил.

— «Лучше молчать», — подумал мальчишка.

Это был второй урок, и Всебор усвоил его наотлично.