Глава 17
Не смотря на холод, пустой желудок и неудобства, эту ночь все четверо спали без «задних ног». Усталость и постоянное напряжение не оставили выбора. Они заснули под старым тополем и только ранним утром, когда на звериную тропу вышли олени, проснулись разом, от утробного рева пятнистого вожака.
— Ск-к-колько мяса! — облизнулся Палько. — Может, подстрелим какого?
— Даже не думай, — предупредил Всебор. — Забыл о тварях, что преследовали нас от самого моста?
— Это верно, — Палько поджал губы и сморщился от разочарования. — Но жрать-то хочется.
— Забудь, сказал! — Всебор вскочил на ноги и захлопал в ладоши.
На секунду олени застыли, но потом, словно опомнившись, стремительно унеслись в чащу.
— Проклятье! — застонал одноглазый. — Неужели никогда не закончатся мои мучения?
— А мои!? — продирая глаза, влез Зубастик. — Я не помню, когда пил пиво в последний раз.
— Успокойтесь оба! По моим расчетам мы уже недалеко от великого Калибара, — заметил Всебор. — Сегодня или завтра, мы увидим его стены.
Но Всебор ошибался. Они тронулись в путь, и не прошло получаса, как лесные чащи расступились, и впереди показалась широкая пересеченная рекой и холмами равнина. Они спустились с лесистого склона и вышли на каменистую дорогу. Впереди на многие версты простиралась бескрайняя «Калибарская пустошь», а на горизонте, в золоте восходящего светила, купались остроконечные башни крепостных стен легендарного бастиона.
Всякого путника, что двигался по старому шляху, встречали три каменные глыбы. Огромные, сверкающие кварцитовыми вкраплениями монолиты.
— «Зеленые братья». Так величают калибарцы эти скалы, — пояснил Клут. — Говорят, их сюда принесли тролли по приказу калибарского государя. Но кто уж проверит?
— Врут, наверное? — усмехнулся Зубастик. — И кому в голову придет тащить сюда каменюки? Да еще на горбу у троллей.
Скалы напоминали растопыренные пальцы старины Сликкера и, вспомнив пирата, Всебор улыбнулся. Судя по всему Жиль тоже его вспомнил, но вместо улыбки на его лице появился какой-то болезненный оскал.
— Когда-то эти пустоши покрывали вересковые заросли, — заметил Клут. — А сейчас на этой сухой безжизненной почве не растет даже трава.
Они подошли к каменным великанам и решили немного передохнуть на солнечной стороне. Утреннее тепло приятно согрело, вернулась бодрость, и даже притупился голод. Могло показаться, что до Калибара рукой подать, но впечатление было обманчиво, и это понимали все.
— Сколько ж нам еще шагать? — не выдержал Палько. — Хоть бы торгаши, какие подвернулись с телегами. Или вояки с обозом.
— Сдается мне, последний раз по этой дороге громыхали колесами маркитанты, — заметил Клут. — И было это накануне «Великой битвы», когда царь Калибара задумал остановить навьи полчища. Но видать переоценил свои возможности. Нежить разрушила все укрепления, и от славного Калибара остался только захудалый городишко, да пара крепостей.
— Ждать попутную телегу бессмысленно. Все равно придется идти, — подытожил Всебор. — Путь не близкой, добраться бы к вечеру.
«О воинственном Калибаре с незапамятных времен слагались легенды. В лучшие времена это царство обладало самой крупной и сильной армией, которая не проиграла ни одной битвы кроме сражения у Рутакарского плато. Калибарские купцы торговали по всему свету, и несметные богатства нескончаемым потоком перетекали в государственные сокровищницы столицы. Узнавшие великую славу и силу золота, жители королевства с пренебрежением относились к другим народам и однажды, когда от людей потребовалось единство, это привело к катастрофе. Царь Калибара отверг союз с соседями и решил противостоять силам тьмы самостоятельно. Он выстроил грандиозные укрепления у подножия Рутакара и будучи уверенным в собственной победе, спровоцировал войну с навьими колдунами. Это привело к страшному поражению калибарского воинства, но когда пришло понимание причин случившегося, было уже поздно. Нежить победоносно пронеслась по землям славного королевства, выжгла города, уничтожила половину жителей страны и обложила Калибар данью. Непобедимое воинство древнего народа превратилось в прах, и было развеяно по ветру. Осталась только память о минувшем, но и оно оказалось забыто, когда над землей сгустились тучи, и произошла „Великая битва“».
Всебор хорошо помнил эту поучительную историю, которую ему поведал мудрый Сейбилен. Но теперь он собственными глазами мог увидеть то, что осталось от королевства и даже побеседовать с его жителями. Город — мрачный, унылый и нищий, безобразной серой громадой возвышался впереди.
Впервые с начала путешествия все четверо смогли расслабиться. Им больше никто не угрожал. Не было ни орков, ни жутких мертвецов.
Калибарцы, не смотря на тяготы и лишения, отличались приветливым нравом и каждый встретившийся на пути, легким движением руки прикасался к краю шляпы или того, чем по бедности приходилось прикрывать голову.
— А спеси-то поубавилось, — процедил Клут. — Еще лет пять назад, они в твою сторону даже не плюнули бы, хоть и щеголяли в драных штанах. А теперь видал, как стараются?
— Просто они стали такими же, как все, — заметил Палько. — Чиниться не перед кем, да и нечем.
По одну сторону цитадели расположились городские кварталы. Выжженные и едва восстановленные после войны, они напоминали грязный муравейник. Покосившиеся прилепленные друг к другу деревянные хибарки, сточные источающие вонь канавы и давно не чищенные мостовые. Только на тротуарах, да и то не везде, лежал толстый слой опилок, чтобы удобнее было ходить по грязи.
Сама цитадель, местами, разрушенная и выгоревшая, все еще потрясала воображение грандиозностью и масштабами. Издали, она напоминала ступенчатую пирамиду, вершину которой венчали четыре смотровые башни. Но высоченная стена, возведенная когда-то вокруг, уже была частично разобрана для восстановления жилищ и домашних очагов.
— Я помню город, когда все его дома, были облицованы синим вирекрейским кирпичом, — Клут сокрушенно покачал головой и полез за трубкой. — А фермерам не разрешалось покупать землю ближе десяти верст от города, чтобы дурной запах навоза не коробил обоняние высокородных горожан.
По другую сторону крепости раскинулись огороды и сады, а еще дальше колосились засеянные пшеницей поля.
Они вошли в город через заставу, но болтавшие у костра солдаты даже не обратили на них внимания. Да и вид у них был такой, будто набрали их из окрестного сброда, что ошивался вокруг поселений в поисках легкой наживы.
— Не помешало бы отыскать какой-нибудь трактир, — проговорил Клут. — Похлебать горячего, да отдохнуть…
— А, чего там! — отмахнулся Зубастик. — Главное пожрать, а потом хоть опять на орков.
В Калибаре, как в любом другом городе, трактиры и торговые лавки располагались на каждой улице. И улица, на которую вышел Всебор с товарищами, оказалась не исключением.
Ноги сами привели туда, где круглосуточно угощали и наливали. Покосившаяся вывеска с корявой надписью, запылившиеся витражи окон, запах стряпни — типичный кабак, в котором кормили на убой блюдами из отбросов.
— Черт! — воскликнул Жиль. — Я готов сожрать даже квашеных спрутов капитана Сликкера.
— Никогда не пробовал, — оживился Палько. — Но ты пускаешь так слюни, что и я бы не отказался.
Услышав одноглазого, Всебор прыснул от смеха, но объясняться не стал, да собственно и не до этого было.
От запаха жареного мяса и тушеных бобов свело скулы, и началось такое слюноотделение, что слова Жиля о спрутах показались не лишенными смысла.
Они с шумом ворвались в трактир и с горящими от жадности глазами уселись за стол.
— Эй! Хозяин! — завопил Палько. — Тащи все, что есть на кухне.
Какими бы голодными все четверо не были, аппетит убавился, как только они узнали, во сколько обойдется приличный обед.
Ни жареное мясо, ни бобы в томатном соусе, оказались им не по карману. Пришлось довольствоваться скромным супчиком с пшенной крупой, да караваем ржаного хлеба, который, ко всему прочему, оказался черствым и заплесневелым.
— Тащи все, что есть на кухне! — передразнил Всебор. — Хорошо, что трактирщик вначале спросил, на какую сумму мы рассчитываем.
Палько смущенно улыбнулся и махнул рукой.
— Это от голода, — пояснил он. — Слова так и рвутся, так и рвутся с языка.
Остатки хлеба поделили и молча сжевали. Потом «щедрый» хозяин принес кувшин воды, и на этом трапеза завершилась.
— А в брюхе по-прежнему пусто, — раскуривая трубку, заявил Клут. — Не кажется ли вам, что пора употребить по назначению единственное приобретение от нашего похода в гномьи копи?
— О самородке забудь! — отрезал Всебор. — А ты Палько отвечаешь за него головой.
— Да я с него единственного глаза не спускаю, — эльф демонстративно хлопнул себя по груди, — У меня в кармане, он как в царской казне. За семью печатями.
— Нам все равно потребуется провизия и снаряжение, — отозвался Клут. — Рассчитывать на подножный корм бессмысленно, а если мы хотим добраться до скальбурских топей, надо запастись провиантом. Без денег это сделать невозможно.
— С провизией что-нибудь придумаем, — отозвался Всебор. — Сначала надо решить, что делать дальше.
— Хорошо бы вздремнуть, — зевнул Жиль. — От затхлой похлебки так и тянет на боковую.
— А кто кричал, что после жратвы на орков готов идти? — усмехнулся Клут. — Жидковаты нынче людишки. Жидковаты.
— Обязательно пойдем, только давайте поспим, — Жиль брякнулся головой о стол и, засыпая, что-то пробормотал в оправдание.
— Верно, говорит зубатый, — поддержал Палько. — Хороший сон никому еще не вредил.
Эльф поднял с пола свой походный мешок, швырнул его на стол и, положив на него голову, тут же заснул.
— Похоже, решение принимать придется нам, — усмехнулся Всебор. — Эти двое уже умыли руки.
Толстяк пожал плечами и задумчиво уставился в пыльное окно. На кусте шиповника, что рос на улице, весело щебетали воробьи, где-то мяукала кошка, какие-то люди громко смеялись.
Мысли эльфа витали теперь далеко, и думать о чем-то другом ему явно не хотелось.
— «Значит, остался я один, — улыбаясь, подумал Всебор. — Ну что ж, я люблю решать сложные задачи. Посмотрим, что получится на этот раз».
Он вынул из-за пазуху тетрадь Броля и пролистал ее от начала и до конца. Конечно, трудно было заподозрить Громилу в соблюдении каких-либо формальностей. Дневник он не вел, наблюдения и размышления не записывал. Лишь на нескольких страницах, Всебор обнаружил аккуратно выведенные четверостишия, написанные на эльфийском языке, но понять лирический смысл этих поэм, мог только эльф.
— Эх! Лучше бы я послушал свою жену, — неожиданно произнес старый Клут. — Как она меня отговаривала, как отговаривала.
Толстяк покачал головой и все, также поглядывая в окно, выпустил облако дыма.
— «Не связывайся с полукровкой Бролем, он таскает за собой неприятности», так она сказала. Ты стар, куда тебе с молодыми тягаться, а с судьбой играют только безумцы. Судьба повернется спиной и пиши, пропало.
Клут хмуро покосился на Всебора и горько усмехнулся.
— Все из-за денег. Видите ли, захотелось старику прожить остатки своих дней в благополучии и сытости. Не жил никогда богато и привыкать не надо. Даже мы эльфы оторвались от своих предков, для которых золото, роскошь и другие блага, значили не больше дорожной пыли в летний зной.
— Разве тебе что-то мешает уйти? — прямо в лоб спросил Всебор. — Если тебе в тягость, уходи, я даже отговаривать не стану.
— Ишь ты, какой быстрый, — отозвался Клут. — Сам-то, зачем повелся с Бролем?
— Всегда мечтал побывать в других странах, — ответил Всебор. — И потом я неплохой толмач, вот и решил поработать на эльфийскую принцессу. Опыта поднабраться, а там и до должности дипломата не далеко.
— Нет! Не за опытом ты отправился, — распалился толстяк. — Как и я, ты мечтал о больших деньгах. Потому в копи и полез за золотом. Стоило б иначе рисковать жизнью?
— Вначале я тоже так думал, — Всебор с любопытством посмотрел на старого эльфа. — А потом, как отрезало.
— Хотел бы поверить, — отмахнулся Клут. — Да не могу. Не приучен.
Они немного помолчали, потом толстяк обратил внимание на тетрадь Громилы.
— Дай-ка я взгляну, — сказал он. — Броль не болтун. Свои планы всегда держал в черепушке, но эту рваную книжицу я частенько замечал в его лапах. Может, чего и нацарапал.
— Должно же быть объяснение тому, что Громила вел нас в Калибар. Значит, здесь кто-то или что-то нужное для дальнейшего похода.
— Вариантов много. Броль всегда был себе на уме, а уж тараканы в его голове никогда не переводились.
С обычным для простого человека равнодушием Клут полистал тетрадь, просмотрел наброски географических карт, а потом, взявшись за корешок, потряс тетрадью над столом. Именно тогда из дневника и выскочил клочок пожелтевшей бумаги.
— Уж не я ли, своими толстыми пальцами порвал? — смутился Клут. — Вот и жена моя всегда говорит: «за что бы ни взялся все ломаешь своими граблями».
— Подожди! Здесь что-то написано, — схватив клочок, оживился Всебор. — Написано на эльфийском. А это, между прочем, по твоей части.
Клут забрал бумажку и, прищурившись, беззвучно зашлепал губами. Видимо азбука всегда давалась эльфу с трудом и прежде чем озвучить содержание записки, ему потребовалось время, чтобы вспомнить буквы.
— Не тяни. Что это значит?
— Имя какое-то и адрес, — отозвался Клут. — «Ританаль. У медвежьего замка. Всегда после полудня». Вот все что здесь написано.
Толстяк запыхтел, неопределенно взмахнул рукой и вернул клочок Всебору.
— Одним богам известно, кто такая Ританаль и где этот «Медвежий замок».
— Пошевели мозгами. Ты ведь сам говорил, что частенько бывал в городе.
— Разве все упомнишь, — пожал плечами толстяк. — Если уж кто и подскажет, так только народ на рынке.
— Тогда пошли, покажешь, где в Калибаре рынок.
— Нет, приятель, — Клут хитро улыбнулся и кивнул на спящих товарищей. — Тебе надо, ты и ступай. А я подремлю, пока нас отсюда не выставили.
Калибар практически не отличался от тех трущоб, в которых Всебор вырос. Та же нищеты, те же грязные стены домов, никогда не знавшие краски, та же разруха. Одно, два дерева на всю улицу и предоставленные самим себе свиньи. Худущие, вечно голодные и подозрительно злые. Этих свиней обходили стороной даже собаки.
Но, не смотря на все недостатки, народ Калибара находился при деле. В отличие от задворок Спумариса, где трудно было найти работягу, здесь каждый знал, что ему нужно. Кто-то торговал рыбой, кто-то очищал брусчатку от многолетних слоев грязи и конского навоза, изредка попадались забулдыги, которые речитативом просили подаяния, но делали это от души, с каким-то воодушевлением и подобострастием. Один такой попрошайка и попался ему на дороге.
— «Если такому не дашь мелочевки в Спумарисе, он может и сам взять, — подумал Всебор. — Да и просят у нас обычно так, словно ты должен».
Всебор остановился, пошарил в карманах, но ничего не найдя, виновато развел руками. А бродяга, как ни в чем не бывало, вежливо поклонился и расплылся в дружелюбной улыбке.
— Наверное, смекнул, что взять с меня нечего, — продолжая путь, прошептал Всебор. — Впрочем, как сказать.
Он оглянулся и с тревогой отметил, что бродяга внимательно изучает его гиперборейскую саблю. В этом взгляде читалась какая-то профессиональная заинтересованность, но не мелкого воришки, а человека, которому был интересен хозяин клинка.
— Недотепа, Клут, — проговорил Всебор. — Разве я не хочу спать? Или задание поручили только мне?
Он сладко зевнул и мысленно махнул рукой. После орков, любой враг, казался ему ничтожным и недостойным внимания. Всебор хорошо понимал, что обманывает себя, и противник может оказаться намного опаснее, чем злобный орк. Но уверенность в собственном превосходстве туманила разум и впервые за долгое время, он позволил себе расслабиться.
Так размышляя о превратностях судьбы, он и вышел на калибарское торжище. Рынок располагался на берегу мелководной реки, заросшей камышом и осокой. Здесь, как и в Спумарисе, можно было купить любой товар, но в этот час покупателей оказалось немного.
Всебор огляделся и, высмотрев в толпе, сборщика налогов, навострился к нему с вопросами.
Это был пухленький коротышка с безвольным подбородком и уставшими от работы глазами. Заляпанный грязью сюртук, мятая треуголка, красная от возлияний физиономия — совсем не типичный представитель своего цеха. Но Всебор знал по опыту, именно такие готовы открыть душу первому встречному и ответить практически на любой вопрос.
