Глава 16

Судя по всему, орки пришли в бешенство, когда заметили, что на мосту остался только Броль. Десятка два стрел пролетели над его головой и вонзились в землю под самым носом у беглецов.

— Совсем близко, — промямлил Палько. — Еще б немного и мне в башку.

Они спрятались за поваленным бревном под сенью многолетних сосен. Листья папоротника закрывали их от жадных глаз беснующихся людоедов, но отсюда хорошо был виден мост.

— Зачем он это сделал? — Клут нервно закусил кулак и даже пустил слезу. — Никогда б не подумал, что так привяжусь к этому полукровке.

— Да заткнись, ты! — огрызнулся Всебор. — Заткнитесь все.

Здоровущий орк в обрывках кольчуги с чужого плеча медленно шагал навстречу Громиле. На серой, испещренной оспинами и шрамами морде, играла хищная улыбка. В его правой руке тускло блестел грубый орочий меч, а в левой обрывок цепи намотанный на могучий кулак.

— Я вырву твою печень, — зарычал людоед. — И сожру у тебя на глазах.

— Подавишься! — фыркнул Броль. — Моя печень не для твоих поганых зубов.

Орк замер и, разинув пасть, грозно зарычал. Его забавляла ситуация и со свойственным хищнику азартом, он решил с жертвой поиграть. Не поворачиваясь к собратьям, людоед поднял руку и, приказал ступившим на мост, остановиться.

— Из твоего черепа получится неплохой кубок. Эльф! — заклокотал слюной, орк. — Будет, в чем дань приносить жрецам.

Твари одобрительно заверещали и, подражая диким зверям, завыли.

— Наверное, ты вожак? — усмехнувшись, спросил Громила. — Впрочем, к чему вопрос. У вас ведь самый уродливый всегда вожак. Верно?

— Говори, говори! — клацнул зубами орк. — Скоро я раздавлю твой череп на потеху воронам.

— Болтают, будто бы орки, не умеют плавать? — крикнул Броль. — Может, проверим?

Он вскинул меч и со всего размаху ударил по ближайшему канату. Замысел Громилы теперь стал очевидным и для нечисти. Те, что находились на мосту, примолкли и, подвывая, начали пятиться. А орк в кольчуге, не ожидавший такой развязки, распалился еще больше. Глаза налились кровью, из широкой глотки со свистом вырвался пар. Хватило бы одного прыжка, чтобы навсегда покончить с полукровкой, но такого шанса Броль ему не дал. Второй удар завершил начатое. Канат лопнул, и вся конструкция развалилась на части.

Сказать, что он был потрясен, значит, ничего не сказать. Всебор не мог поверить, что эльфа с ними больше нет. Теперь вся ответственность, все тяготы связанные с путешествием к «Воронке душ» ложились на его плечи, ведь именно его, совсем неосознанно, Броль постоянно приводил в пример. Поступок Громилы вызывал уважение, но бессмысленность, с которой он так легко расстался с собственной жизнью, возмущала не меньше. Без вожака, Клут Палько и Зубастик были обычными забияками, которые предпочитали при случае, облегчить себе задачу или и вовсе умыть руки.

— «Как глупо, — подумал Всебор. — Я все время мечтал о приключениях, о том как хорошо было бы посмотреть мир и разбогатеть. Но я не разбогател, а мир вокруг захватили навьи прихвостни, от которых постоянно приходится уносить ноги».

На другом краю ущелья вопили и бесновались орки. Они все еще высматривали в бурных потоках реки своего свирепого царька, но вероятно его потеря для них была не существенна. Минут через пять твари утихомирились и, оставив у обрыва пару оборванцев, молчаливой толпой убрались к разбитой канонирской повозке.

— Ушли, — прошептал Палько. — Последнее время я только и знаю, что бегаю. Жирок-то порастряс.

— Что будем делать? — спросил Клут. — Жаль, конечно, Громилу, но сейчас ему лучше, чем кому-либо из нас. Эльфийские боги милосердны и, не смотря на все прегрешения, уже проводили его к «Великому древу покоя».

Толстяк замолчал и посмотрел на Всебора. Он, как и двое других, ждали от него решения. Неловкая пауза затягивалась, и Всебор смущенно кашлянул.

— Делаем то, что должны были делать, — проговорил он. — Броль вел нас в Калибар, значит и наш путь лежит туда.

— Лучше не скажешь, — кивая, согласился Клут. — Не выношу напыщенных слов, но мы должны выполнить задание, потому что это наш долг.

Трудно было понять, насколько искренне говорил старый эльф, но Всебор был ему благодарен за то, что он не перечил, как когда-то Бролю. Всебор выдавил улыбку и задумчиво покосился в сторону ущелья.

Так бы они и сидели, обдумывая случившееся, если бы не гортанный орочий крик, который раскатисто и надрывно разнесся над старыми соснами.

Они бежали, не обращая внимания на препятствия, проламывались сквозь кустарник, перепрыгивали через поваленные бревна. Призом в этом диком забеге была их собственная жизнь. Наверное, для каждого из четверых стало открытием, что орки могли находиться и по другую сторону моста. Когда пришло осознание, ужас и паника овладели разумом, и о соблюдения каких-либо приличий уже речи не шло. Забыт, оказался и Броль, и даже тот самый долг, о котором, так некстати заикнулся старина Клут.

Только через час после начала гонки, когда от изнеможения и усталости они без сил повалились у подножие холма, Всебор вспомнил о тетради, что все это время держал в руке.

— Черт! — задыхаясь, проговорил он. — Я даже не знаю, где мы находимся.

— Это неважно, — отмахнулся Клут. — Куда важнее оторваться от орков.

— А кто их видел-то? — поинтересовался Жиль. — Пару раз слышали вопли, да и все.

— Болв-в-ван, — сморщился Клут. — Если бы мы их увидели, нам бы тут и крышка. Эти черти в лесу ориентируются лучше любого из нас. И слава богам, что орки до сих пор нас не выследили.

— Может, и не выследят, — отозвался Всебор. — Надо бы отыскать какую-нибудь нору. Поглядите на небо, как бы не ливануло.

Словно в подтверждение его слов у горизонта полыхнула сиреневая молния. Широким фронтом с запада наползала темная громада туч. Издалека доносились раскаты грома.

— Может и к лучшему. Все наши следы смоет водой, — проговорил Клут. — К тому же орки боятся грома, ведь по их верованиям молнии это живые создания, которые ненавидят все их поганое племя.

— Скорее это нам достанется по полной, — усмехнулся Палько. — Нет ничего хуже, оказаться посреди Гринберийского леса без жратвы, ночью и под холодным ливнем, который к тому же принесли ветры Скальбура. Мы даже костерок не можем разжечь.

Ловя последние лучи солнца, они еще какое-то время лежали на траве. Но вскоре свет померк. Потянуло свежаком, и слух начал различать пока еще далекий шум дождя.

— Поднимаемся и ищем убежище, — сказал Всебор. — Нам бы до утра дотянуть, а там посмотрим кто кого.

Долго грохотало. Перед бурей все живое в заповедном лесу притихло. Замолкли птицы и даже жуки-точильщики под корой деревьев. А потом, нарастая с каждой секундой, полил дождь.

— Вот и разверзлись небесные хляби, — задумчиво прокомментировал Клут. — Может, все-таки разведем костерок? Околеем ведь до утра.

По другую сторону холма, они наткнулись на замшелую сторожку, которая в незапамятные времена служила еще лесорубам. Бревна стен подгнили, крыша прохудилась, а печная труба рассыпалась по кирпичику, и все же это было укрытие.

— Валяй, — пожал плечами Всебор. — Все равно в темноте никто не заметит.

— Здесь и полешки сухие, — обрадовался Жиль. — Сейчас в таверне на Сонной улице, наверное, народ уже шумит. Увалень Лотар заказал гусиную ножку, а хозяин Кридор срезает с жареного телячьего бока толстые сочные ломти для гостей.

— За-т-т-ткнись! — с горечью в голосе протянул Клут. — Если не прекратишь болтать о жратве, я тебя стукну.

Им кое-как удалось разжечь в очаге огонь, и когда занялись сучья, вся компания сгрудилась у разрушенного камелька. Благодатное тепло взбодрило, но тоску не развеяло, и каждый продолжал, размышлять о своем.

— «Даже в пустой голове, иногда заводятся мысли, — поглядывая на Зубастика и Палько, подумал Всебор. — Только у всякого они свои».

— Жалко рис не в чем сварить. Котелок-то я потерял, — произнес старый эльф. — Ну, что ж, придется довольствоваться черствым хлебом.

Он достал из-за пазухи полкаравая и сунул их Всебору.

— Дели! — сказал толстяк. — Теперь ты у нас главный.

Утро встретило солнечным светом и щебетанием птиц. Дождь лил всю ночь, но к рассвету тучи рассеялись, и ливень прекратился. Пахло свежестью, трухлявой древесиной и полевыми цветами.

Костер в комельке погас, но угли все еще отдавали остатки тепла. Спать пришлось сидя, да и можно ли было назвать это сном. Подпирая друг друга, вздрагивая от каждого шороха, они дремали и бессознательно ожидали вероломного нападения.

— Давненько я так паршиво не ночевал, — захрустел суставами Клут. — Того и гляди развалюсь.

— Не развалишься, — Палько дружелюбно хлопнул толстяка по хребту и заржал. — Старик, стариком! А в беге, молодому фору дашь.

— Драпали мы все, будь здоров, — вставил Зубастик. — Вот только, что нам теперь-то делать?

Все с интересом посмотрели на Всебора.

— Одно знаю, оставаться здесь не нужно, — произнес Всебор. — Думаю, что Броль хотел провести нас в Калибар какой-то короткой дорогой. Сейчас посмотрим.

Он развязал на походном мешке узел и достал тетрадь Громилы. Коричневая потертая обложка, суконный переплет. Пару дней назад, в темных гротах Тиабрии эта тетрадь спасла им жизнь и вывела на поверхность.

— Хороший был парень, — заметил Клут. — Доберемся до Калибара, справим по эльфу тризну.

— Тризну он справит. У тебя появилось за что? — рявкнул Палько. — Никто не спорит, Броль был хорошим товарищем, никогда не оставлял в беде, однако нрав у него, скажу я, был не золотой. Как напьется, так кулаки и распускает. Временами щедрый, а когда прижмет, жлоб каких поискать. Я у него пять лет на шляпу денег просил, так ведь не дал.

— Постыдись! — возмутился Клут. — Побойся богов, разве можно говорить о нем плохо. Он нам жизнь спас.

— Я и не говорю ничего плохого. Но что было, то было. Если эльф жмот и дебошир, у него этого не отнять.

— Прекрати, я тебе говорю, — толстяк вскочил и, выпячивая нижнюю губу, навис над одноглазым. — Если не возьмешь свои мерзкие слова назад, я вышибу из тебя дух.

— Какого черта? — брызгаясь слюной, взревел Палько. — Ничего я назад брать не стану.

— Ну, так получай тогда от меня на довесок!

Это был уже второй раз за последнее время, когда несчастного Палько били в единственный глаз. Клут особой щепетильностью не страдал и ударил со знанием дела. Даром, что ярмарочный вышибала. Но Палько в долгу не остался. С виду долговязый и худой он обладал той силой, которая была свойственна его народу. Они сцепились в клубок и, опрокидывая все, что только можно было опрокинуть, завертелись внутри крошечной хибарки. Вдребезги разлетелись остатки камина, из ветхой стены вылетели несколько бревен, даже покосилась балка, что подпирала крышу.

Позабыв об опасности, эльфы кричали, грязно ругались и лупили другу друга кулаками.

— Что ж вы делаете? — закричал Всебор. — Этак, вы мерзавцы Броля поминаете?

С большим трудом ему и Зубастику удалось разнять пришедших в бешенство эльфов. Но даже через десять минут они продолжали ругаться и вспоминать прошлые обиды, а потом два ворчуна и вовсе перешли на свой родной язык, от резких и выразительных оборотов, которого зазвенело в ушах.

— Это надолго, — ухмыльнулся Жиль. — Видал я свары, но чтобы так собачились, никогда.

— С этим концертом надо заканчивать, — отозвался Всебор. — Иначе, они весь лес на ноги поставят.

Он подошел к эльфам и, дождавшись, когда Палько повернется к нему боком, схватил одноглазого за ухо, второй рукой он ухватил за ухо толстяка. Ругань тут же сменилась воплями и мольбами о пощаде. Так, неосознанно и случайно, Всебор открыл слабое место народа лесов.

— Больно же! — воскликнул Палько. — Ну и клешни у тебя, ты часом не в кузне работал?

— А я от боли, чуть язык не откусил, — добавил Клут. — Черт! Теперь буду подальше держаться от твоих цепких лап.

— Откуда мне было знать, что вы такие неженки, — Всебор смущенно улыбнулся и покачал головой. — Предупреждать надо.

— Что ты вообще понимаешь, — хмыкнул Клут, набивая табаком трубку. — Эльфы терпимы к боли, у нас прочная кожа и кости, не ровня вашим человеческим, тверды как железо. Но уши. Уши самое хрупкое и мягкое, что может быть у эльфа. Такова наша природа.

Некоторое время все молчали, прислушиваясь к птичьему гомону на деревьях и возне грызунов под хижиной. Потом Всебор отыскал среди кирпичей тетрадь Громилы и, смахнув с нее пыль, пролистал до того места, где были начерчены географические карты.

— Наше счастье, что орки не пошли по нашему следу, — заметил Всебор. — Я не знаю, какой дорогой собирался вести нас Броль, но на его чертежах только одна.

Он потряс тетрадью перед носами товарищей, а потом отдал ее Клуту.

— Выбирать не приходится, — пожал плечами толстяк. — У Громилы голова варила, будь здоров, он мог отыскать тайную тропу, о которой никто даже не подозревал.

Клут повертел тетрадь в руках, предложил посмотреть одноглазому и когда тот отказался, вернул назад Всебору.

— Умел бы кто еще читать эти карты, — произнес толстяк. — Да ориентироваться по ним. Мы народ простой, всегда под чьим-то начальством ходили.

— Да! — согласился Палько. — Так что все надежды только на тебя. Хлеб делил, теперь веди.

Только сейчас Всебор оценил, насколько полезным было его любопытство. Когда старый Сейбилен ворчал и ругался, желая уйти от назойливых вопросов, он доводил его до исступления, увеличивая их количество. Знания попали в нужную голову и каждое слова, каждый факт, полученный от старика, его мозг впитал и отложил в далеких уголках памяти.

Часов пять они шли молча. О физическом присутствии орков в этой части Гринберийского леса, пока ничего не напоминало. Но это не означало, что людоедов здесь никогда не было. Несколько раз они натыкались на огромные кострища, в которых сразу же обнаруживались остатки жутких орочих пиршеств. Кости животных вперемешку с человеческими, куски обгоревшего мяса, обломки черных стрел. Иногда они встречали жуткие охотничьи метки на деревьях. Иссушенные в прах скальпы, куски звериных шкур или того хуже, разбитые человеческие черепа. Все эти находки не могли не вызывать беспокойства и страх перед нечистью подстегивал их идти вперед.

Ближе к вечеру им удалось подкрепиться лесными орехами, но этот скудный паек только распалил аппетит.

— Я бы сейчас и от помоев не отказался, — заметил Зубастик. — Да вот взять негде.

— Нам бы до Калибара добраться, — отозвался Клут. — Там живет мой хороший приятель, он бы накормил. Правда, я давненько у него не был, да и приятель он только на словах, а последний раз так вообще собак спустил.

Каждый час Всебор смотрел на карту, в верхнем углу которой, кто-то старательно вывел чернилами Розу ветров. Солнце и тени от деревьев указывали путь, а когда начало темнеть, и на небе появились первые звезды, он вспомнил рассказы Сейбилена о том, как найти дорогу по небесным светилам.

— «Мне бы компас Броля, — подумал Всебор. — Вот уж ценная вещичка, за которую никаких денег не жалко».

Так они и шли, цепляясь друг за друга и озираясь по сторонам, пока не наткнулись на высокий каменный столб.

— Проклятый истукан, — фыркнул Клут. — Должно быть, орки его сюда притащили.

Столб был испещрен какими-то значками и обвешан гирляндами из птичьих перьев, звериных шкурок и зубов.

— Для чего он здесь? — осматривая находку, спросил Всебор.

— Сам-то не догадался? — Клут презрительно сплюнул и ударил по истукану кулаком. — Эти мерзавцы так показывают кто хозяин на этих землях.

— Значит, мы добрались до границы и скоро начнется Калибар?

— Выходит так, — Клут огляделся по сторонам и выругался. — Раньше-то здесь совсем другие хозяева были, уж они-то нас обогрели бы. Да где уж они теперь. Ни косточек, ни памяти о них не осталось.

Орки сюда забредали не часто, но оставаться, поблизости от вещей, к которым прикасались людоеды, никому из четверых не хотелось. Одни только воспоминания о тварях вызывали неприятие и брезгливость.

— Все равно ночевать придется под каким-нибудь деревом, — сокрушенно заметил Палько. — Вот так и загнемся без горячей пищи.

— Опять заныл, — хмыкнул Клут. — Только и можешь думать о своем пустом брюхе.

Но, похоже, одноглазому уже надоело препираться, он прикусил губу и молча переносил издевки толстяка, пока, наконец, и самому Клуту не надоело болтать.

Они шли до тех пор, пока не наступила ночь, потом Всебор остановился, выбрал место посуше и, не говоря ни слова, улегся на землю.