Глава 11
Потребовался целый час, чтобы вынуть из стены гномий кирпич. Броль осторожно положил его на пол и с интересом заглянул в образовавшуюся полость.
— Наверное, не хватит вечности, чтобы понять замысел этих проклятых тиаберийцев, — процедил он. — Здесь ничего нет.
— Если не возражаешь, я посмотрю, — отозвался Всебор. — Может, я увижу то, чего не видишь ты?
— Давай, давай! — оскалился Броль. — Нынче ты у нас герой.
Всебор оттер эльфа в сторону, а сам засунул руку в выдолбленное отверстие. Мастера, выполнявшие работу, настолько кропотливо отшлифовали камень, что не осталось даже крошек.
— Знавал я одного парня, так он тоже совал свои клешни, куда не следует, — усмехнулся Клут. — Однажды енот откусил ему сразу два пальца.
— Здесь какой-то секрет, — отозвался Всебор. — И чтобы открыть дверь придется его разгадать.
Рука наткнулась на какое-то препятствие, и Всебор аккуратно его ощупал.
— Должно быть еще один кирпич, — прокомментировал он. — Что если…
Он сжал пальцы в кулак и ударил костяшками по гладкой поверхности камня. Удар получился слабым, но камень впереди слегка подался.
— Так и есть, — заметил Всебор. — Сейчас я попробую его сдвинуть.
Он уперся ногами в пол и, стиснув зубы, надавил на кирпич. В ту же секунду до слуха донесся отдаленный лязг шестеренок, затем гулко загрохотали засовы, и со стены посыпалась пыль.
— Всем назад, — закричал Броль. — Только богам известно, что придумали эти низкорослые черти.
Казалось, все подземелье содрогнулось от работы чудовищного механизма скрытого в скале. Из светильников выплеснулось горящее масло, вздыбились плиты облицовывавшие полы и, наконец, часть стены, из которой Громила вынул кирпич с вензелем, медленно отползла в сторону.
— Вот кормушка и открылась, — проговорил Клут. — Боязно, как-то!
— Это тебе боязно, а мне нет! — усмехнулся Броль. — А ну-ка растяните пошире свои карманы.
Каменная дверь замерла, и когда улеглась пыль, Громила подошел к проему. Он подмигнул товарищам, подпалил фитиль на масляном фонаре и переступил через порог.
— Пошли! — подтолкнул Всебор Зубастика. — Нам ли бояться неизвестности?
Это был широкий, уходящий в недра горы шурф. Чтобы облегчить спуск гномы выдолбили в породе ступени, у которых не было ни перил, ни каких-либо других ограждений. Зрелище ужасало и одновременно завораживало. Бездонный колодец уходил во тьму, и от одной только мысли, что нужно спускаться по крутой винтовой лестнице вниз, даже у Громилы выступил на лбу холодный пот.
— Как думаешь, сколько здесь? — спросил Всебор.
— Саженей сто, — пожал плечами Броль. — Но проверять на собственной шкуре не советую. Так что держитесь поближе к центру.
Всебор улыбнулся и посмотрел на Жиля, которому, судя по стучащим зубам, хотелось, чтобы поскорее все закончилось.
— Бодрее, старик! — бросил Всебор. — Зато утрем Попрыгунчику нос.
Каждый держал в руке зажженный фонарь. Они спускались уже минут десять, и поначалу казалось, что колодец и в самом деле не имеет дна. Но вскоре, на камнях внизу, заплясали огненные сполохи, и стало понятно, что их путь подходит к концу.
— Скверный запах, — заворчал Клут. — Так пахнет на поле боя, когда минует время.
— Прикуси язык, — зашипел Броль. — От твоих догадок мурашки по спине.
Ледяной воздух, поднимающийся из глубин подземелья, неприятно холодил кожу. Запах и в самом деле будоражил воображение, и Всебор на всякий случай взвел курок на своем пистолете.
— Пахнет мертвечиной, — произнес он. — Может быть, проводник теней обманул и это вовсе не сокровищница гномов?
— Они никогда не обманывают, — отозвался Громила. — Если ты думал о золоте тиаберийцев, значит, призрак прочел твои мысли и указал правильный путь.
Дно шурфа покрывала мелкая гранитная крошка, но кое-где валялись обрывки веревок, сгнившая щепа и сломанные инструменты. Всебор подобрал ржавый молоток и с улыбкой показал его Зубастику.
— Выбрось, — посоветовал Жиль. — А то подцепишь какую-нибудь заразу.
— Я так и думал, — процедил Громила. — Все не так просто как кажется с первого взгляда.
Он поднял над головой фонарь и кивнул на зиявшие в камне проходы. Таких проходов было не меньше десяти, и все они располагались по периметру шахты на одинаковом расстоянии друг от друга.
— Гномы не дураки, — добавил Клут. — И так просто со своими сокровищами расставаться не собирались.
— Мы тоже не дураки, — заметил Броль. — Проходы расположены по кругу, разделим на пятерых, и каждый возьмет себе по два.
— С ума сошел? — вскрикнул Жиль. — Я не пойду туда один.
— Еще как пойдешь, — Громила мрачно сверкнул глазами и, выпростав лапищу, схватил Зубастика за ворот. — Думал, мы сюда на прогулку пришли?
— Черт! Мне больно! — запричитал Зубастик. — Я просто высказал свое мнение.
— Держи свое мнение при себе.
Броль отпихнул Жиля от себя и указал пальцем направление.
— Давай, двигай первым! Хочу знать, что ты не смылся.
«И чего он взъелся на парня? — подумал Всебор. — У каждого могут сдать нервы. Правда, Жиль тот еще трус».
Он вошел в свой туннель сразу после Клута. Судя по всему, Громила и сам боялся, но со свойственной его натуре щепетильностью, старался не подавать вида.
— Потому и пошел последним. Глупый эльф, — улыбнулся Всебор. — Жалеет уже, наверное.
Он сделал шагов двадцать, когда впереди замаячила перевернутая вагонетка и, возвышавшаяся до самого потолка, куча щебня. Подходить ближе не имело смысла, и Всебор повернул назад.
— «В этом туннеле точно никаких сокровищ нет».
В голову вдруг полезли странные мысли. Он подумал о Сейбилене, который благословил его на путешествие, о рекомендательном письме, спрятанном в коморке доходного дома, о высокомерной эльфийке, что подвязала его на столь опасную работу.
— «А ведь мы может остаться здесь навсегда, — промелькнуло в голове. — И задание, которое нам поручили, будут выполнять другие люди. Как и мы, они станут рисковать жизнью ради напыщенных эльфов, будут спорить, бороться…»
— Ничего, — услышал он голос Палько. — Проклятый туннель заканчивается обрывом. Думал, свалюсь туда к чертовой бабушке.
— В следующий раз обязательно свалишься, — огрызнулся Броль. — Под ноги надо смотреть. Идиот!
Всебор вышел на свет и, заметив вопрос в глазах Громилы, покачал головой.
Минуты через две вернулся Жиль, а потом и Клут, с дымящейся трубкой в зубах.
— Тупик! — стуча зубами от волнения, произнес Жиль. — Думал, сдохну от страха.
Броль сморщился и пренебрежительно махнул рукой.
— У тебя что? — кивнув Клуту, спросил он. — Давай толстяк, не тяни.
— Барахло какое-то, — пыхтя дымом, отозвался эльф. — Похоже, тиаберийские строители использовали тот туннель под склад. Все крысами источено.
— Отрицательный результат, тоже результат, — скаля зубы, улыбнулся Броль. — Осталось проверить остальные пять!
Ему сразу же показалось, что туннель необычен. Ощущение стало еще более явным, когда он заметил легкую дымку впереди. Сизую, клубящуюся и, тускло мерцавшую в темноте.
Он не испытывал страха, только беспокойство, которое тоской отзывалось в груди. Золото, манившее его с того момента, когда он понял власть денег, словно живое звало и шептало.
— «Может из-за того, что мы уже три дня торчим в этой проклятой пещере, — предположил он. — Или я надышался каких-то ядовитых паров».
Всебор остановился и украдкой посмотрел через плечо. Ему постоянно казалось, что кто-то идет следом. Он ощущал присутствие каких-то сверхъестественных сил, которые не показывались на глаза, но непрерывно за ним следили. И этот шепот… Таинственный, едва различимый, манящий своей проникновенностью и безысходностью.
— Глупый эльф, — разозлившись, процедил Всебор. — И почему в твою остроухую башку пришла, такая дурацкая мысль? Зачем, нужно было разделяться?
Он сделал шаг и тут же обо что-то споткнулся. Фонарь упал на землю, но к счастью не разбился, только полыхнуло выплеснувшееся масло.
— Ч-ч-черт! — зашипел Всебор. — Лучше сдохнуть, чем оказаться в полной темноте.
Он вскочил на ноги и, обжигая руки, поставил фонарь вертикально. Масло обгорело, но стекло так закоптилось, что едва пропускало свет. Впрочем, это не помешало ему разглядеть предмет, о который он споткнулся.
— Великие боги! — прошептал он. — Они здесь повсюду!
Почерневшие, изъеденные паразитами, останки тысяч тиаберийцев устилали каменный пол пещеры и, чем дальше уходил туннель, тем больше их становилось. Черепа, раздробленные ребра, остатки одежды и разломанная железная амуниция нагромождались жутким настилом, по которому теперь нужно было идти.
— «Вот откуда этот шепот, — холодея, подумал Всебор. — Потерянные души погибших не могут найти покой и обращаются к живым. Я слышал о чем-то таком, но…»
Он сгреб со лба пот и тяжело потянул носом. Мужество оставило его. Задрожали руки и впервые за все путешествие, ему захотелось сбежать.
— Одному здесь делать нечего, — озираясь по сторонам, прошептал Всебор. — Но я чертовски упрямый.
Он старался не наступать на кости тиаберийцев, каждый раз выбирая пустые места. Несколько раз ему навстречу выбегали огромные крысы, но свет пугал их и, разбегаясь, животные только сверкали злыми глазками.
Всебор шел уже минут десять. Туннель все не заканчивался, лишь извивался, будто огромная змея. По-прежнему встречались почерневшие кости несчастных гномов, но чем дальше он уходил, тем меньше следов жуткой трагедии попадалось на его пути.
— Наверное, Жиль с эльфами сгорают от нетерпения, — прошептал Всебор. — Далековато они теперь. Если что, не поспеют.
Через какое-то время до слуха стало доноситься легкое потрескивание, потянуло прогорклым чадом от горящего масла и, наконец, на скользких от плесени стенах заиграли тусклые блики.
Впереди показался широкий обрамленный растительным орнаментом проход и пресловутая тиаберийская сова, выдолбленная из огромного куска кварцита.
— Нет. Не обманул упырь долговязый, — улыбнулся Всебор. — Верно указал, где заветная кубышка.
Он переступил через каменный порог и от удивления застыл. Такое зрелище не могло привидеться даже во сне, в самом прекрасном, сказочном сне. Он стоял на узкой площадке, а внизу искрилось и переливалось «бездонное озеро» золотых самородков. Искусственный грот, освещали все те же гномьи светильники, в которые перетекло горящее масло из западного туннеля, а отполированный кварцевый потолок отражал и усиливал этот свет. Огонь в светильниках быстро нагрел воздух, и теперь в сокровищнице было жарко как в печке.
— Сколько же его здесь? — Всебор судорожно сглотнул и засунул за пояс пистолет. — И как получилось, что навь все эти сокровища не забрала?
К золоту вела железная винтовая лестница, и Всебор не колеблясь, бросился вниз. Странное чувство овладело его сознанием. Он вдруг ощутил себя единственным хозяином баснословного богатства, и прежние сомнения рассеялись как утренний туман. Жадность, непроходящая человеческая жажда обладать преимуществом и ни с кем не делиться, затмила разум. Он бессмысленно глазел на золото, дурашливо хохотал и издавал нелепые бессвязные звуки.
— Я богат! — хрипя, выкрикнул он. — Черта с два вы теперь заставите меня работать.
Он зачерпнул пригоршню золотых комочков и, швыряя их словно гальку в воду, начал пританцовывать. Ему стало казаться, что из недр пещеры доносится веселая музыка, и что несколько залихватских голосов выводят куплеты старой кабацкой песни о счастливых деньках.
— Плевать я хотел на всех, — изрек Всебор. — Куда до меня этим спумарийским дворянам, с их свинским образом жизни.
Всебор жадно пожирал глазами необъятную кучу золота и не мог нарадоваться. Ему и в голову не приходило, что не хватит целой жизни, чтобы перенести хотя бы часть этих сокровищ к выходу из Тиаберии. Неистово стучало сердце, во рту пересохло, по лицу струился пот. Со звериным криком он подпрыгнул и, разбежавшись, пнул самый крупный самородок ногой. Мириадами искр в разные стороны разлетелся золотой песок, самородок глухо звякнул, перекатился и, осыпая золотую крупу, оголил покрытый желтой пылью череп. Страшный, оскалившийся белыми зубами осколок жизни, который напомнил о чужом существовании и мигом развеял наваждение.
— Пр-р-роклятье! — Всебор сморщился и схватился обеими руками за голову. — Что это со мной было?
Перед глазами поплыли круги, голову сдавило словно обручем, а во рту появился привкус тлена. Он вдруг ощутил весь страх, всю боль, которую когда-то давно испытал тиабериец, чьи останки лежали в ненужной никому куче металла. От напряжения ноги подломились, и Всебор растянулся на горячем золотом ковре.
— «Эти сокровища принесли гномам погибель, — подумал Всебор. — Их жадности не было предела, и они предпочли бездушный металл спасению собственных жизней».
Он с трудом дотянулся до фляги и, сорвав пробку, глотнул теплой воды.
— Глупец! — прошептал он. — Как я мог купиться на этот фокус. Проклятый призрак, не только прочел мои мысли, он знал наперед, чем все может закончиться.
Несколько минут он просто лежал и приходил в себя. Все события, все странности, свидетелем которых он стал за последний месяц, заставили его задуматься о собственной жизни, но эти мысли почему-то возникли только сейчас, в этом жутком, далеком от остального мира, месте.
Потусторонний шепот не прекращался ни на минуту, и Всебору стало казаться, что всему виной золотой череп. Он медленно встал на ноги и подошел ближе. В одной глазнице, словно остекленевшее око, лежал круглый самородок.
— Досталось тебе приятель, — прошептал Всебор. — Не хотел бы я оказаться на твоем месте.
Он опустился на колено и разгреб золото вокруг черепа, потом, словно подчиняясь чужой воле, вытащил из глазницы самородок и швырнул его в сторону.
— Думаю, ты со мной согласишься? — добавил он. — Так намного лучше.
И в это же мгновение шепчущий голос замолк. Все прекратилось, будто ничего и не было. До слуха доносился только треск раскаленного масла, да гул от вырывавшегося через туннель горячего воздуха. Всебор огляделся по сторонам, улыбнулся. Он еще раз посмотрел на мертвую голову тиаберийца и неожиданно заметил кончик, сверкнувшего серебром клинка. Должно быть, оружие лежало под черепом и, Всебор его просто не заметил, когда убирал самородки.
— Не возражаешь, если посмотрю?
Он аккуратно убрал череп в сторонку и запустил руку в звенящую золотую массу. Пальцы сразу же нащупали рукоять и рефлекторно сжались на холодном металле…
Такой великолепной работы ему еще никогда не доводилось видеть. Сабля, выкованная гиперборейскими кузнецами, лежала в ладони, будто была сработана именно под него, он ощущал ее тяжесть и в то же время поражался насколько легче, она была по сравнению с клинками Броля. Серебряная отделка эфеса, обтянутая шагреневой кожей рукоять. Это оружие поражало изяществом и одновременно аскетичностью.
Всебор улыбнулся, вынул из ножен свой ржавый тесак и, размахнувшись, бросил его в дальний угол.
— Подарок достойный героя, — рассматривая гиперборейскую саблю, проговорил он. — И кто знает, достоин ли этого подарка я.
