Глава 22
– Знаешь, а поначалу я подумала, что речь идет о штурмовой винтовке или о какой-нибудь высокотехнологичной шпионской игрушке.
– Ты разочарована?
– Как раз напротив. – Шеннон взяла очередной кусок пиццы. – Я уже тогда была голодной.
Заведение, где они находились, было скорее баром, чем рестораном, – подвальчик с кирпичными стенами и неоновыми огнями. Пиццу здесь подавали что надо: тонкое тесто, а на нем лишь пепперони да острый перец. Зато и народу здесь было прилично, а на здоровущем трехмерном экране показывали матч с участием «Медведей».
«Медведи» забили, и посетители взревели все разом. В Чикаго любили свою домашнюю команду. Шеннон тоже издала победный вопль.
– Да ты, как я погляжу, футбольный фанат!
– Вовсе нет. Я фанат Барри Эдамса.
– Вот уж удивила. – Купер улыбнулся. – Впервые с тех пор, как я тебя увидел. Вернее, нет, во второй раз. Впервые я был удивлен, когда мы запеленговали твой мобильник и оказалось, что через наш периметр прошла поразительно красивая девушка.
Указательным пальцем Шеннон стерла соус с нижней губы:
– Я не была уверена, что получится, поскольку не знала, заведен ли у вас на меня файл.
– Не было никакого файла. Не было абсолютно ничего.
– Держу пари, что сейчас у твоих коллег на меня целый том.
Купер рассмеялся:
– Полагаю, что толстенный. Скорее всего, в списке наиболее разыскиваемых на первом месте стоит Джон Смит, затем я, а сразу за мной – ты.
Мысль была непривычной, но еще более непривычным оказалось то, что он действительно считался врагом государства.
В голове словно зазвучал голос Роджера Диксона:
«Скажи еще раз. Считаешь ли ты Купера хорошим парнем?»
Впрочем, размышления подобного рода были сейчас не к месту, и Купер с легкостью их отбросил.
– А как ты творишь свои фокусы?
– Ты говоришь о моем даре?
– Именно.
Шеннон не принадлежала к тем женщинам, для которых при любых жизненных обстоятельствах необходимы нож и вилка; она просто взяла рукой кусок пиццы и откусила. Задумчиво глядя в пространство, прожевала и только тогда наконец заговорила:
– Представь, что ты на скоростном шоссе и тебе необходимо переместиться с крайней правой полосы на крайнюю левую. Мимо несутся автомобили и здоровущие грузовики, при любой твоей оплошности готовые подмять тебя под себя, а между ними вдобавок еще снуют и мотоциклы. Ты смотришь в направлении, откуда они приносятся. Правильно? Оцениваешь их скорость и расстояние, а затем решаешь, в какую секунду менять полосу, а когда двигаться строго по своей.
– Или где можно круто свернуть.
– Или решаешь, что самое время круто свернуть. Представь, что у тебя есть камера, которая записывает все, что произойдет на автостраде в течение ближайших пятнадцати-двадцати секунд. Там будет и то, как ярко-красный автомобиль неожиданно поменял полосу, а юноша на мотоцикле вдавил вдруг до отказа газ.
– Ты имеешь в виду, повернул ручку акселератора. Ведь у мотоциклов нет педали газа.
– Да не важно. Автомобили лишь метафора. В действительности я не способна предсказать перемещения машин на автостраде. Моя способность работает лишь с людьми.
– Выходит, ты знаешь, что сделают окружающие тебя люди в ближайшие пятнадцать секунд?
– Я не знаю, что человек намерен сказать или прольет ли он в ближайшие секунды свою выпивку. Ты не планируешь пролить выпивку, следовательно, я понятия не имею, произойдет ли это. Зато совершенно уверена, что парень, который сейчас выходит из туалета, пересечется на своем пути с официанткой. Он отступит назад, но за секунду до того из-за столика встанет другой парень, и они столкнутся. Официантка тоже остановится, поскольку ей необходимо пройти за столик позади них, и возникнет затор. Однако через несколько секунд освободится проход сбоку, и она благополучно проскользнет в него.
Купер повернул голову. Все произошло в точности как предсказала Шеннон.
– Великолепно. Большинство людей, включая меня, хотели бы обладать такой же способностью, но ты, похоже, читать траектории людей каждую секунду давным-давно устала.
Шеннон кивнула:
– Да и ты, поди, от своей способности уже порядком утомился.
– Утомился, – признался Купер. – Особенно раздражает диссонанс между тем, что люди говорят, и тем, что на самом деле имеют в виду. Порой лучше бы всего этого не знать.
– У меня аналогичный случай. А ты знаешь, что люди совершат? Физически?
– Да. Поэтому, пожалуйста, не пытайся испытать мою способность, швырнув в меня вилкой.
– Извини. – Шеннон с улыбкой отвела руку от ножа с вилкой. – Неудивительно, что Джон велел нам не иметь с тобой дела.
Слова прозвучали словно шлепок по лицу.
– Джон… Смит? Он меня знает? По имени?
– Конечно. – Шеннон искренне удивилась. – А ты думал, информация течет лишь в одну сторону? Конечно же, он знает о тебе, и даже, полагаю, уважает. В прошлом году наши парни хотели подложить бомбу в твой автомобиль… Как он там называется? «Чарджер»? Хотели доказать, что даже высшие чины ДАР не могут чувствовать себя в безопасности. Так Смит наложил вето на этот план.
– Что?… Не понимаю.
– Джон сказал «нет».
– Я не понял, почему именно Джон запретил убивать меня.
– А, поняла. Джон сказал, что такой акт лишь возбудит ДАР. За акцию придется заплатить значительно больше, чем мы от нее приобретем.
– И он был прав.
– Также он опасался, что в автомобиле окажутся дети. Твои дети.
Купер открыл было рот, но тут же закрыл. Вспомнил, как много раз Кейт и Тодд ездили вместе с ним. Представил пылающий автомобиль и два крошечных тельца на заднем сиденье.
– Должно быть, ты неплохо танцуешь, – предположила Шеннон.
– Что?… Нет. Вовсе нет. У меня нет чувства ритма.
– Буду на всякий случай иметь это в виду. – Шеннон бросила сложенную салфетку на недоеденный кусок пиццы. – Так что дальше?
– Чтобы попасть в Обетованную, нам нужны бумаги: водительские права, паспорта, кредитные карты. Знаю парня из Вест-Сайда, который все это нам организует.
Шеннон взглянула на него с подозрением:
– Так почему ты обратился к Зану, а не к нему?
«Черт! Черт возьми!!! Нужно быть осторожным!»
– Что ж, если настаиваешь, начнем все сначала. Хорошие бумаги вовсе не означают чистое прошлое. К Зану я обращался за новым прошлым, а этот парень способен подделать только бумаги.
– Он твой друг?
– Конечно нет.
* * *
Пригород к востоку от центра Чикаго, где жили в основном семьи среднего класса, утопал в зелени, но в той части Вест-Сайда, куда направлялись Купер и Шеннон, располагались лишь складские и офисные здания, большей частью сейчас заброшенные.
Они подъехали к трехэтажному, из шлакобетонных блоков дому. Фасадом ему служили погрузочные платформы, над которыми некогда белой, а сейчас основательно полинявшей краской было выведено: «Валентини и сыновья, прачечная и химчистка».
Купер припарковался под фонарным столбом и вытащил из багажника огромную спортивную сумку.
– Собираешься сдать бельишко в прачечную? – поинтересовалась Шеннон.
– Именно. И бельишко это мне обошлось в полгода жизни.
Еще не дойдя до входа, они услышали грохот механизмов изнутри. Из открытой двери пахнуло горячим, влажным, пропитанным химией воздухом. Внутри помещение оказалось огромным и очень шумным. Грохотали стиральные машины, между ними, засовывая грязное белье или выгребая из их чрев выстиранное, сновали мужчины и женщины. Воздух был пропитан запахами мыла и едких химикатов. Купер размашисто зашагал между рядами машин – приостановился, лишь чтобы пропустить иссушенную женщину, которая толкала перед собой тележку с грязным бельем. Снаружи было прохладно, но прошло лишь чуть больше минуты пребывания здесь, и по спине Купера уже заструился пот, а подмышки стали влажными.
Он провел Шеннон к узкой лестнице в конце помещения. Никто не обратил на них ни малейшего внимания. На втором этаже и жара, и грохот усилились: здесь были установлены не только огромные стиральные, но и промышленные машины для глажения белья; через них проходили скатерти, простыни и полотенца из сотен отелей и ресторанов. Несмотря на сильнейший шум, откуда-то вполне различимо доносилась мексиканская музыка.
На верхнем этаже практически вплотную друг к другу стояли узкие столы. Люди за столами либо строчили на швейных машинках, либо кроили по лекалам ткани, разматывая их из огромных промышленных рулонов. Казалось, будто одновременно долбят сотни дятлов. Воздух здесь был даже более горячим и влажным, чем на других этажах. Большинство мужчин работали без рубашек, и на их обнаженных торсах блестел пот. Под потолком, разнося по помещению химические запахи, сигаретный дым и вонь человеческих тел, неторопливо вращался вентилятор размером с пропеллер здоровенного самолета.
Купер направился по проходу прямиком к офису в дальнем конце. Шеннон послушно последовала за ним.
– Ужасная дыра, – заметила она.
– Потогонная мастерская.
– Уже поняла. Прямо Организация Объединенных Наций. Мне доводилось видеть потогонные мастерские, заполненные людьми из Западной Африки, Гватемалы или Кореи, но чтобы все сразу в одном месте…
– Да уж, – согласился Купер. – Шнейдер воистину рационализатор.
– Угнетатель, проповедующий равные возможности для всех своих работников?
– Не совсем. Здесь работают только анормальные.
– Но… – Шеннон запнулась. – Почему? Зачем?
– Шнейдер изготовляет отличные удостоверения личности. – Купер перекинул лямку тяжеленной спортивной сумки с одного плеча на другое. – Он специализируется на анормальных, стремящихся жить жизнью нормальных. Риск, конечно, высок, но и деньги в виде отдачи тоже нехилые. Те, кто не способен сразу заплатить за поддельные ксивы, горбатятся на него, отрабатывая долг.
– Шьют дешевую одежду.
– Шьют дешевые копии дорогих моделей.
Купер кивнул на женщину, сидящую за три стола от них справа. Ее волосы цвета сигаретного дыма были стянуты на затылке в пучок, на носу красовались странные очки: две толстенные лупы в массивной старомодной оправе. Женщина взяла из корзины слева от стола сорочку, положила ее на стол, достала другой рукой из коробочки на столе лейбл в полдюйма размером, приложила его к воротничку сорочки, сноровистыми стежками пришила лейбл и, бросив сорочку в корзину справа, тут же потянулась за новой. Вся операция заняла у нее не более двадцати секунд.
– Это был лейбл «Люси Вероники»?
– Понятия не имею.
Купер двинулся дальше, Шеннон опять последовала за ним.
– И как долго они отрабатывают здесь стоимость своих поддельных документов?
– Как правило, года два. Им же еще приходится зарабатывать на жизнь, вкалывать где-нибудь в другом месте. Обычно они работают няньками, водопроводчиками, поварами. – Купер остановился, посмотрел налево, затем направо и двинулся дальше. – После основной работы они приходят сюда и корячатся еще часов шесть-восемь.
– Так они рабы?
– Скорее жертвы кабального договора, но идею ты уяснила верно. – Они достигли очередного поперечного прохода, и Купер увидел Шнейдера, разговаривающего с темнокожим здоровяком. – Нам сюда.
Никто не обращал ни малейшего внимания: светиться никому не хотелось.
«В конце концов, они горбатятся здесь ради того, чтобы потом вести незаметную жизнь, замаскировавшись среди нормальных».
Макс Шнейдер был шести с половиной футов ростом и тощ как скелет; на руке болтались дорогущие часы, а рот был полон гнилых зубов. Купер полагал, что диссонанс во внешности являлся сознательным выбором мошенника – чтобы приводить в замешательство людей. Хотя, очень возможно, ему было просто плевать.
Чернокожий здоровяк, с которым разговаривал Шнейдер, вдвое превосходил его весом; цвет кожи черного говорил о том, что предки его – выходцы с Карибских островов, а не из Африки. Купер без труда прочитал, что здоровяк сейчас на взводе.
– Моей вины здесь нет.
– Ты представил мне этого парня, – настаивал Шнейдер. – Значит, он был твоим другом.
– Нет же, нет. Я говорил тебе, что только-только его встретил. Я говорил это, когда привел его сюда. Говорил, что толком его не знаю. Ты спросил меня, поручусь ли я за него, и я сказал, что нет.
Будто отгоняя дурной запах, Шнейдер махнул открытой ладонью у себя перед носом:
– А теперь твой дружок ввязался в драку в баре, и его арестовали. А вдруг он разболтает обо мне?
– Я за него не ручался!
– Мне нужно просто разорвать договор с тобой.
– Но мне же осталось всего три недели.
– Нет, – заявил тощий мошенник. – Тебе осталось еще шесть месяцев.
Здоровяк не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, глаза его расширились, а ноздри задрожали.
– Но у нас же с тобой договор.
Шнейдер пожал плечами. Если он и побаивался размеров и ярости своего работника, то виду не подал.
– Шесть месяцев, – повторил он. И зашагал прочь.
– Я за него не поручался! – взревел чернокожий.
Тощий мошенник резко развернулся:
– Повтори, что ты сказал только что.
– Что?
– Повтори, что сказал. – Шнейдер обнажил коричневые зубы в ухмылке.
Было очевидно, что парень размышляет: не повторить ли свои слова, а затем не схватить ли Шнейдера за шею и не сдавить ли что есть силы? И Куперу вдруг захотелось, чтоб здоровяк поддался своему желанию. Ради таких же, как он, анормальных, ради собственного достоинства.
Но решительная секунда миновала. Здоровяк открыл было рот, но тут же закрыл. Затем медленно вытащил из-под стола стул и медленно на него опустился. Плечи его поникли, и покрытые шрамами руки потянулись к ножницам и рулону материи. Он смирился с потерей полугода жизни.
– А, это ты, – промолвил Шнейдер, будто впервые заметив Купера. – Поэт.
– Он самый. – Руки Купер не протянул.
– Что-нибудь еще нужно? – Мошенник подчеркнуто беспристрастно оглядел Шеннон с головы до ног.
– Нужно. Новые документы.
– Уже? В последний раз я изготовил тебе целых десять комплектов. Неужели все уже извел? – Шнейдер приподнял брови. – Подобное расточительство безрассудно. А я, знаешь ли, с безрассудными людьми дел не имею.
– На этот раз мне от тебя нужно кое-что получше.
Шнейдер фыркнул и, дав знак следовать за собой, зашагал по проходу.
– Моя работа безукоризненна. Все: печати, микрочипы, чернила. Рассматривай новую, с иголочки, идентификационную карту под микроскопом и ни за что не скажешь, что ей меньше десяти лет. А мои ребята исправно заводят инфу в правительственные базы данных. Лучшей работы днем с огнем не сыщешь.
– На этот раз мне предстоит пересечь границу.
– Не важно. Мои документы сработают где угодно. Хоть в той же Мексике, или во Франции, или даже на Украине. Абсолютно повсюду.
– Я отправляюсь совсем в иное место.
Остановившись, Шнейдер нагнулся над плечом девушки-азиатки лет двадцати двух. Та изготовляла из бусин накладное ажурное украшение. Покачав головой, Шнейдер всосал сквозь зубы воздух.
– Расстояние слишком велико, – заметил он. – Делай как надо, или я сочту тебя бесполезной.
Потупив глаза, девушка кивнула и принялась распускать свою работу.
– Похоже, ты направляешься в Вайоминг, – произнес Шнейдер.
– Именно туда.
– Но ты же сдвинутый. Значит, легко попадешь туда и под собственной личиной.
– Мне необходимо оказаться там неопознанным.
– Неопознанным? – Шнейдер в очередной раз продемонстрировал свою безобразную улыбку. – В таком случае кто ты на самом деле, Поэт?
Купер встретился с ним глазами и вернул улыбку.
– Новая Земля Обетованная не похожа на другие места, – сообщил Шнейдер. – Безопасность там на высшем уровне.
Это Купер знал и без него. Обетованная – самое крупное сосредоточие сверходаренных – охранялась лучше любой территории на планете. Агентам ДАР доступ туда был разрешен – в конце концов, владения являлись американской землей, – но только в случае, если они прибывали под своим собственным именем и не скрывали свою принадлежность к спецслужбе. Немногие, кто пытался поступить иначе, были арестованы, а затем выдворены за границы владений. В то же время Нью-Канаан придерживался политики открытых дверей для иммиграции любых мозганов.
– Так сделаешь то, что мне нужно?
– Придется внести изменения во все крупнейшие компьютерные базы данных. Не только у нас в стране, но и за рубежом.
– Так ты сделаешь или нет?
– Тебя все равно рано или поздно схватят. Изменятся протоколы, или улучшатся методы опознания, или, что наиболее вероятно, ты сам где-нибудь проколешься. И выглядишь ты неподходяще. Уж больно скользкий.
– Так сделаешь или нет?
– Конечно сделаю.
– И во сколько это обойдется?
Мошенник, в очередной раз всосав сквозь зубы воздух, произнес:
– Две сотни.
– Две сотни? – Цена была баснословной и в несколько раз превышала ту, что Купер платил прежде. Заплатив такую цену, Купер лишился бы почти всей наличности, которую различными незаконными методами заработал за последние полгода. – Да ты шутишь!
– Вовсе нет.
– Как насчет сотни?
– Моя цена есть моя цена, а хочешь дешевле, ищи в другом месте.
– Да брось ты. Ты на мне и без того недурно нажился.
Шнейдер пожал плечами. Пожал плечами точно так же, как сделал это несколькими минутами раньше, когда добавил к трудовой повинности своего работника полгода. Что, несомненно, означало: принимай мои условия или убирайся вон, мне плевать.
Опустив спортивную сумку на свободный стол, Купер расстегнул молнию и принялся считать пачки денег. Преступный этикет требовал, чтобы это делалось в приватной обстановке, но Куперу сейчас было все равно. Пусть кто-нибудь из работников донесет на мошенника. Его проблема.
– Вот. Двадцать пачек – в каждой по десять тысяч. – Купер слегка двинул пачки с деньгами локтем по столу, затем залез в сумку, вытащил еще две и положил отдельно от остальных. – Это за документы того парня, которого ты только что обул на шесть месяцев.
Шнейдер, казалось, изумился:
– Благородный жест.
– И он получит свои документы, так же как и мы, завтра. – Купер накрыл растопыренной ладонью груду денег. – Так да или нет?
Шнейдер пожал плечами.
– Хочу услышать, что ты на это скажешь, – настаивал Купер.
– Да, – пробормотал Шнейдер. – Завтра утром. А теперь, – он в очередной раз махнул перед лицом ладонью, отгоняя воображаемый дурной запах, – мне надо работать.
Купер резко развернулся и устремился прочь, Шеннон тенью скользнула следом.
* * *
После того как они проехали не меньше мили, Шеннон спросила:
– Почему ты…
– Мне не нравится, что он даже не пытается скрыть, как к нам относится. Будто мы домашний скот или рабы.
– Многие к мозганам относятся так же.
– Да, знаю, но Шнейдер – случай особый. И у него нет личных причин относиться к нам подобным образом. Гори ты заживо, он воды не принесет. И это не ненависть, это… – Нужное слово Куперу не далось. – Даже не знаю, как это назвать.
– По-моему, ты заплатил за того парня, желая показать, что ты Шнейдеру ровня?
– Что-то вроде того. Стоило, однако, встряхнуть его.
– Тебе это удалось не слишком. В его глазах ты по-прежнему животное. Словно та корова, которая научилась танцевать. Танцующая корова – существо забавное, но остается коровой.
Не найдя что возразить, Купер погрузился в молчание.
– Забавно, – через некоторое время проронила Шеннон. – Одежда там была копией одежды из последней коллекции Люси Вероники. Ты знаком с ее творениями?
– Слышал лишь имя. Она вроде бы сверходаренная?
– Господи, Купер, загляни в любой журнал моды. Ее стиль перевернул с ног на голову всю индустрию моды. Ее творения по карману лишь самым богатым.
– А те, кому оригинальные вещи сверходаренной не по карману, покупают подделки, сшитые сверходаренными в потогонной мастерской.
– Похоже на то. – Шеннон кивнула. Было очевидно, что она горит желанием развить теоретический диспут, но не стала. Сняла туфли и положила босые ноги на торпеду перед собой. – В любом случае здорово, что ты заплатил за того парня.
– Ну, сказать по правде, я этих денег не зарабатывал, ради них спины не гнул. – Купер слегка повернул голову и улыбнулся. – Просто оказалось, что из меня получился весьма и весьма преуспевающий вор.
Шеннон рассмеялась – искренне, от души. Затем зевнула.
– Устала? – участливо спросил Купер.
– Беготня от снайперов, езда на крыше поезда, а затем еще и экскурсия в потогонную мастерскую – такое вымотает любую девушку.
Теперь рассмеялся Купер:
– Хорошо, найдем в ближайшее время пару кроватей, на которых можно приклонить голову.
– Я знаю, куда отправиться. К моим друзьям. Там мы будем в безопасности.
– Откуда тебе это известно?
– Потому что они мои друзья. – Шеннон взглянула на него насмешливо. – Мои друзья, в отличие от твоих, по друзьям не стреляют.
– Пусть так, но не захотят ли они пострелять по мне?
Она покачала головой:
– Они не участники движения. Они лишь мои друзья.
Купер принадлежал к тому типу людей, которым было достаточно компании себя самого, но, находясь рядом с Шеннон и разговаривая с ней, вдруг осознал, насколько он сейчас одинок. Мысль очутиться среди людей показалась заманчивой.
«Кроме того, чем ближе он к ней, тем ближе он к Джону Смиту».
– Считай, что уговорила. Куда ехать?
