ГЛАВА 27

На обратном пути в Сан-Франциско я воспроизвел в памяти подслушанный видеофонный разговор между Уиттом и таинственным незнакомцем. Интересно, с кем это снюхался корифей и светило науки? С АНБ? Вряд ли. Судя по тому, что я знал об Уитте, он — идеологический чистюля, кумир нонконформистов и жупел для ортодоксов. Такого человека невозможно сломить угрозой смерти или насилия. Он никогда не поступится принципами, не пойдет на сотрудничество с темными силами.

Помнится, Мэллой говорил о дельцах из частного сектора, которые охотно приобрели бы его сведения — скорее всего, только ради финансовой выгоды. Быть может, Уитту понадобилась крупная сумма, чтобы финансировать любимый научный проект? Конечно, это натяжка, но ведь ежедневно за гораздо меньшие деньги творятся гораздо более грязные дела.

В доме Уитта я услышал имя Оливер. Я вспомнил инициалы О. И. в блокноте Мэллоя. Оливер И. Любопытно, какую роль он играет в этой драме? По словам Уитта, у Оливера есть шкатулка, возможно, одна из тех двух, которые я разыскиваю. По-прежнему я понятия не имел, куда запропастилась шкатулка, украденная у Эллиса. Чутье подсказывало, что она в заботливых руках Джексона Кросса. Если это предположение верно, остается утешать себя тем, что в ней хранится не самая важная информация. Мэллой плохо знал Эллиса, а потому, вероятно, послал ему не самую главную деталь мозаики. Будем надеяться, что я и без нее справлюсь со своей задачей.

Но это — дело будущего, а пока нужно сосредоточить усилия на поисках Оливера И.

Я вернулся в офис и включил автоответчик. Звонили Реган, Фицпатрик, Ловчила и Пернелл. Ловчила мандражировал — ведь я не вернул ему тридцать восьмой. Шантажисту Пернеллу не терпелось получить компенсацию за весомый вклад в расследование. Но ведь я, кажется, не уточнил, когда отдам должок. Что ж, будем считать, ему не повезло. Журналист и Ловчила могут подождать.

Вот с кем не мешает сейчас пообщаться, так это с Реган. У меня к ней пара-тройка вопросиков. Насколько я знаю, она последняя видела Эллиса живым. Не нахожу причины, по которой Реган могла желать Эллису смерти. Хотя… Она полна решимости заявить свои права на отцовское наследство и вряд ли потерпит, если кто-то встанет на ее пути. Короче говоря, надо выяснить, что произошло.

— Привет, Тэкс. Где пропадал?

— Искал еще одну шкатулку. Надо полагать, ты не напала на след той, которую у Эллиса украли?

Реган улыбнулась.

— Честное слово, я старалась, но куда мне до тебя. Ты прав, с Эллисом мне не повезло.

— Так ты с ним встречалась?

— Конечно, дорогой. Ты же сам попросил.

— Расскажи, что случилось.

— Да в общем-то рассказывать не о чем. Я с ним посюсюкала, глазками постреляла, ресницами похлопала — ну, да ты и сам можешь представить. Никакого толку. Он на меня смотрел как на полное ничтожество. Похоже, он ко всем женщинам так относится. Не лучше ли тебе самому с ним поговорить? Испробовать другой подход?

— Боюсь, я с ним уже отговорил.

— Ну, дело твое. Меня он выставил за дверь как попрошайку. — Ничто в поведении и облике Реган не позволяло усомниться в ее правдивости.

— Я побывал у Эллиса после тебя. И полюбовался свеженькой дыркой в голове.

Реган помолчала — не знала, что сказать. Потрясенной она не выглядела. Но ведь она видела Эллиса один-единственный раз. Через несколько секунд она пожала плечами.

— Конечно, это очень плохо, но я тут ни при чем. Я же его совсем не знала. По-твоему, кто это сделал?

— Скорее всего, аэнбешники. Правда, я не возьму в толк, зачем понадобилось убирать Эллиса, если и так у них его шкатулка.

— А может, она не у них?

— Этого, конечно, исключать нельзя, — согласился я, понятия не имея, кто еще мог ее украсть.

— Так что теперь будем делать?

Вопрос заставил меня призадуматься. На этот раз инстинкт частного сыщика помалкивал. Разум утверждал, что Реган не лжет, однако происшествие с Эллисом слишком дурно пахло. Я пришел к выводу, что в розыске Оливера И. предпочтительнее обойтись собственными силами.

Пожалуй, тебе лучше всего посидеть спокойно и подождать. Конечно, если у тебя нет идеи, как найти пропавшую шкатулку Эллиса.

— Дорогой, извини, но творить чудеса я способна только в более интимной обстановке. — Реган открытым текстом подначивала меня. Я не откликнулся — не было времени (о желании я помалкиваю) перешучиваться с нею на тему секса.

— Есть у меня одна ниточка, надо за нее потянуть. Кстати, не помнишь, у твоего отца был знакомый по имени Оливер?

Реган подумала.

— Вроде слышала это имя…

— Если все-таки вспомнишь, позвони.

— Тэкс, а почему бы тебе за мной не заехать? Я помогу потянуть за ниточку.

Неудобно было ее отталкивать, но бывают обстоятельства, когда я предпочитаю действовать в одиночку. У меня лед трещал под ногами, а в такие минуты можно положиться только на одного человека. На себя самого.

— Извини, Реган. Надеюсь сам управиться. Но ты сиди на месте, чтобы я в любой момент мог дозвониться. Попозже я с тобой обязательно свяжусь.

— Свяжешься? Ты это в каком смысле?

Я хмыкнул, стукнул по кнопке «СБРОС» и закурил сигарету. Попробуем звякнуть Фицпатрику, вдруг он подскажет что-нибудь дельное. Я набрал его номер и послушал гудки. Возможно, ему кое-что известно о таинственном Оливере И. и он меня избавит от лишней возни.

Я дозвонился лишь до коммутатора гостиницы — оператор сказал, что Фицпатрика нет в номере. Не повезло. Я записал просьбу позвонить и отключил вызов. Придется идти самым тернистым путем.

Я достал из кармана записную книжку и раскрыл на странице с выписками из счета за междугородные разговоры Уитта. Начал с лос-анджелесского номера. Через два гудка на экране видеофона появилась голова молодого мужчины.

— Мемориальный музей Малдера. Чем могу служить?

— Можно поговорить с Оливером?

— Извините, но мистера Идсена не будет несколько дней.

Оливер Идсен. Судя по почтительному тону молодого человека, он — важная персона, может быть, даже директор музея. Я попросил любезного собеседника сказать адрес мистера Идсена и часы приема.

Я отсоединился и взглянул на часы. Пожалуй, успею попасть в музей до закрытия — если насмерть загоню спидер. Через пять минут я летел на юг.

Я несся, как гонщик-маньяк, кажется, даже побил мировой рекорд скорости. На подлете к музею я его хорошенько рассмотрел. Три этажа стекла и стали выглядели довольно новыми и, надо признать, радовали глаз — чувствовалась рука хорошего архитектора. Я выпрыгнул из спидера и подбежал к парадному входу. Опоздал! Буквально перед носом дверь заперли на замок. Я прижался лицом к стеклу, но никого не разглядел. Похоже, служители музея всерьёз относились к своим обязанностям — во всяком случае, в час закрытия.

Я перебрал варианты выбора. Во-первых, можно проникнуть в музей «силовым путем», по крайней мере, попытаться. Но для взлома все-таки лучше найти другое время, когда все нормальные люди будут крепко спать. Во-вторых, я могу снять где-нибудь комнату, а делом заняться завтра. Немного поразмыслив, я решил, что ждать так долго мне не хочется. Лучше вернусь через часок-другой и попрактикуюсь в ремесле взломщика.

Недалеко от музея я обнаружил приличное с виду кафе. И сразу почувствовал голод — еще бы, весь день не ел. Памятуя о том, что самая главная трапеза — завтрак, я заказал оладьи с вареньем из голубики, бекон и кофе. А после еды два часа прихлебывал кофе (в этом заведении кофейные чашки пополнялись бесплатно) и читал «Лос-Анджелес тайме».

Мало-помалу улицы опустели, приумолк транспорт, пришло время заняться преступной деятельностью. Я оставил спидер на стоянке в полуквартале от музея, а остаток пути одолел пешком. Через стекло парадной двери в глубине здания виднелся свет. Появилась уборщица, включила лампы на фасаде. Я быстро отступил от двери и зашел за правый угол здания, в узкий переулок. Там стоял автофургон с трафаретными буквами на борту: «Техническая служба Карла». В глубине переулка, футах в двадцати пяти от фургона, покуривал, прислонясь к стене, невысокий усатый мужичок. Сразу за ним виднелась приотворенная дверь, на тротуар падал узкий луч света. И тут за моей спиной раздался сиплый от спиртного и курева голос. Я обернулся и увидел двух тружениц любви.

— Привет, морячок. Хочешь поразвлечься?

Говорившая обладала мутными, как у снулой рыбы, глазами и носила парик не существующего в живой природе цвета. Слой косметики на ее физиономии далеко переступил за грань, которая вызывает у мужчин рвоту. Мне показалось, будто под этим макияжем прячется сам Дж. Эдгар Гувер, которому за десятки лет наскучило лежать в могиле. Ее спутница выглядела чуть посвежее; впрочем, это тоже не более чем предположение. Глаза ее, относительно прозрачные, резко контрастировали с размалеванным лицом.

— Здрасьте, девочки. Как делишки?

— У нас-то? Все путем. Хочешь, седьмое небо покажем?

— А вы кто, «свидетели Иеговы»?

Старуха глянула на молодую и хихикнула.

— Кем захочешь, теми и будем. Что нам, впервой?

— Нет уж, спасибо. Сказать по правде, мне сейчас недосуг слушать проповеди.

Старуха равнодушно пожала плечами.

— Тем хуже для тебя.

Ночные бабочки повернулись и завихляли обратно. Я осторожно посмотрел за угол и увидел, что мой коренастый дружок никуда не делся. Я бросился вдогонку за шлюхами.

— Вот что я вам скажу, малютки. Там, за углом, приятель мой покурить вышел. Сегодня у него день рождения, хочу ему сюрприз сделать. Почем в вашем городе сюрпризы нынче?

Старуха даже не моргнула.

— Две сотняги. Каждой.

— А мне только одна нужна.

Они переглянулись, и впервые я услышал голос молодой. Впрочем, она оказалась гораздо старше, чем я думал.

А, черт с тобой. Все равно ночка скучная.

Я отстегнул две сотни и отправил страшилищ за угол. Через минуту шагнул вперед, повернул голову и увидел спину «именинника» — он удалялся в глубь переулка, по флангам шествовали дамы. Я крадучись приблизился к двери и заглянул в прихожую.

— Карл! А ну, поди сюда! Карл!

Я метнулся вправо, не дожидаясь, пока кричавшая уборщица меня заметит. Она затопала к выходу. Я укрылся за столом, а когда уборщица приблизилась к двери, осторожно поднял голову. Она держала швабру в руках и выглядела очень недовольной. Сунув голову в дверной проем, уборщица снова позвала Карла. Затем прислонила швабру к стене и вышла из музея.

В этот момент на конторке у двери что-то блеснуло и привлекло мой взгляд. Я подошел, увидел связку ключей, сцапал и бесшумно отступил от порога.

Есть все основания предполагать, что у Оливера Идсена в музее должен быть собственный кабинет. Возможно, он находится на втором или третьем этаже. Я бегом взобрался по лестнице на второй этаж, держа уши торчком — не исключено, что в здании, кроме той женщины со шваброй, есть и другие уборщики; я надеялся обнаружить кабинет Идсена прежде, чем они меня заметят.

Но второй этаж, к счастью для меня, выглядел безлюдным. Чтобы найти нужную дверь, много времени не понадобилось. Если верить табличке на двери, Идсен и впрямь был директором музея. А еще он имел привычку, уходя, запирать кабинет на замок. Я достал краденую связку ключей и стал примерять их по очереди. Восьмой подошел. Я распахнул дверь и вошел в кабинет.

Добрую минуту я не решался трогать выключатель. Вдруг свет заметят с улицы? Но ведь в музее уборщики, они то и дело включают лампы. А если свет у директора увидят они? Пожалуй, им сейчас не до этого, ведь та сердитая женщина наверняка нашла Карла. Минут пять у меня, наверное, есть.

Я включил свет и подошел к письменному столу Идсена. Все выдвижные ящики оказались заперты. Я глянул на связку ключей. Наверняка у Идсена свои ключи от стола. Книжный шкаф не содержал ничего интересного. Ящики бюро тоже не выдвигались. Я осмотрел письменный стол. Ни соринки, все вещи в идеальном порядке. Черт бы побрал этих аккуратистов! Совершенно не заботятся о частных сыщиках.

На стенах висело несколько фотографий в рамках. Я увидел знакомое лицо Элайджи Уитта; рядом стоял высокий худой мужчина с чисто выбритыми впалыми щеками. Эти же щеки я заметил и на других фотографиях. Вероятно, худой дылда — Идсен.

Ужасно не хотелось сдаваться, поэтому я заглянул даже в мусорную корзину. Под пластмассовыми кофейными стаканчиками, скомканной газетой и сигарными окурками я нашел конверт. Он оказался пуст, но к нему прицепился квадратик бумаги с липким краем. Я прочитал: «Л-А аэр., рейс № 1881, С-16, отпр. 22/4, 14.03, приб. 26/4, 23.33». Это, наверное, касается отлучки Идсена, о которой говорил по видеофону молодой человек. Я вспомнил слова Уитта, подслушанные в его особняке. «Он сказал, что получил, но с собой не взял.

Придется подождать его возвращения. Он ее заберет, как только вернется».

Идсен оставил шкатулку в аэропорту! Точно!

Я погасил свет и вышел из кабинета Идсена. Когда спускался по лестнице, не услышал голосов на первом этаже. Я положил ключи на прежнее место и выглянул за дверь. За углом в переулке уборщицы снимали с Карла стружку. Не повезло бедняге. Я подбежал к спидеру, уселся на пилотское сиденье и взял курс на лос-анджелесский аэропорт.

Как и любой крупный аэропорт, он походил на вавилонскую башню — суета, толчея, разноголосица. Я приткнул спидер на стоянке и вошел в главный зал. Кажется, я несколько миль прошел, подчиняясь указателям, и наконец очутился неподалеку от входа С-16. Там я огляделся и насчитал в разных местах шесть автоматических камер хранения. Если верна моя догадка, Идсен, прежде чем покинуть аэропорт, положил шкатулку в один из этих ящиков. При допущении, что за ним не следило АНБ, камера хранения в аэропорту — вполне надежное место.

Мне оставалось решить только две проблемы: выяснить, какой камерой воспользовался Идеен, и забрать ее содержимое. Агентам АНБ такие задачи показались бы пустяковыми. Кстати, об АНБ — ведь у меня в бумажнике все еще хранится удостоверение агента. Может, рискнуть? Конечно. Тем более что у меня нет более разумного плана.

Я выяснил, где находится отдел службы безопасности, и самоуверенно, будто только что приобрел контрольный пакет акций лос-анджелесского аэропорта, вошел в приемную. За столом читал комиксы крепко сбитый молодой человек со стрижкой «ежик» и кустистыми усами. Он неохотно оторвал взгляд от журнала.

— Я вас слушаю. — По облику и тону я безошибочно узнал закоренелого двоечника — наверное, из школы его выкинули, а в полицию не взяли из-за низкого уровня интеллекта. Должно быть, из-за этого он обозлился на весь свет. Если у нас дойдет до драки, подумал я, мне не поздоровится. Оставалось лишь надеяться, что он краем уха слышал об АНБ.

— Вы все камеры хранения держите под наблюдением?

— Эта информация не подлежит разглашению.

Я вытащил липовую ксиву аэнбешника и сунул двоечнику под нос.

— Ко мне это не относится.

Усатый страж уставился в карточку. Я не мог понять, то ли он решает, как быть, то ли просто тянет время, пытаясь осмыслить мои слова. Через несколько секунд он перевел взгляд на мое лицо. Видимо, он все-таки слышал о грозной спецслужбе.

— Чем могу помочь, агент Мерфи?

— Два дня назад из вашего аэропорта вылетел преступник. В одной из камер хранения он оставил контрабанду. Мне нужно найти эту камеру и изъять контрабанду.

— А как выглядит эта контрабанда?

— Коробочка. Когда найдем, покажу.

Похоже, мысль о содействии настоящему агенту правительственной спецслужбы подстегнула мозги моего глупого приятеля. Он кому-то позвонил, повел меня в глубь своей вотчины и через несколько минут представил меня своему начальству — мисс Хэтч. Бицепсы у этой дамы были пошире моих бедер.

— Агент Мерфи, мне бы не хотелось отнимать у вас время, но я должна взглянуть на ваше удостоверение. Сами понимаете — инструкция.

Я протянул ксиву. Мисс Хэтч долго вертела ее перед глазами.

— Если не возражаете, я позвоню в агентство и удостоверюсь в подлинности этого документа. Я не говорю, что не верю вам. Просто в наше время не так уж трудно изготовить фальшивое удостоверение.

Нахалка бросала мне вызов. Я, конечно, ожидал чего-нибудь в этом, роде, но все равно у меня затряслись поджилки, да и все прочее. В эту минуту меня мог выручить только стиль Джексона Кросса. Я решил блефовать, скрежеща зубами:

— Мисс Хэтч, вот что я вам скажу!! Мне недосуг препираться со всякой мелкой шушерой, которая из себя корчит полицейских. Такие сценки можно разыгрывать в Пеории, но не в Лос-Анджелесе. Если не хотите сотрудничать, скажите напрямик, и я вас так взгрею, что ваша задница будет целый месяц пахнуть паленым.

Очевидно, мисс Хэтч не привыкла к подобному обращению. В ее глазах почти минуту бушевало пламя, но в конце концов она пошла на попятный.

Похоже, решила, что не стоит доводить агента Мерфи до греха, а то, чего доброго, он выполнит свою угрозу.

— Извините. Я знаю, федеральным агентам не приходится так строго следовать инструкциям, как нам. Я вам не препятствую. Если могу чем-нибудь помочь, скажите.

— Скажу, не беспокойтесь. Мне нужен только доступ к вашим видеозаписям и помощник, знакомый с аппаратурой.

Мисс Хэтч проводила меня в другое помещение и усадила рядом с затурканным до невозможности компьютерным гением. Я объяснил, что мне нужно, он вышел и вернулся с шестью лазерными дисками — по одному на каждую камеру хранения около выхода С-16. Целый час мы просидели за мониторами, вглядывались в лица людей, которые подходили к камерам между 14.30 и 16.00. На четвертом диске я обнаружил того, кто меня интересовал. Высокий, худой Оливер Идсен приблизился к камере и открыл ящик. Под пиджаком, который он нес перекинутым через руку, прятался рюкзачок. Идсен нервно оглянулся, сунул в прорезь несколько монет, запер ящик и вынул ключ.

Я повернулся к технику и велел узнать номер ящика. Он заставил Идсена попятиться и снова подойти к камере хранения.

— Шестнадцать, четыреста два.

Я успел так хорошо вжиться в образ аэнбешника, что даже не поблагодарил парнишку. Возвратясь в кабинет мисс Хэтч, я потребовал немедленно открыть ящик номер 16402.

Через двадцать минут я покинул здание аэропорта. Поступь моя была упруга, а в руке я держал рюкзачок Оливера Идсена.