ГЛАВА 19
— Ты слишком много куришь.
Мой взгляд оторвался от конвертика со спичками, в губах дрогнула сигарета.
— И что с того? — Я зажег спичку.
Реган ответила с безмятежной улыбкой:
— У меня есть теория насчет заядлых курильщиков.
Я выпустил чудовищный клуб дыма.
— Будь любезна, просвети.
— Заядлый курильщик всегда одинок. Табак для него — единственный надежный друг. Что бы в жизни ни случилось, всегда можно сунуть руку в карман и найти там маленькую верную мисс Сигаретку.
— Я не одинок.
Реган наклонилась вперед, опустила подбородок на ладонь.
— Ну конечно.
Я проверил, хорошо ли сидит галстук, и щелчком сбил ворсяной шарик.
— Просто я заметил, что из всех моих знакомых я — единственный человек, на которого всегда можно положиться.
Подошла официантка, и Реган откинулась на спинку кресла.
— Наверное, вы очень счастливы вдвоем, — сказала она.
Для Реган — бокал вина, для меня — чашка черного кофе. Бурбона я уже прилично тяпнул с Пернеллом. В перечень моих срочных дел не входила задача окосеть еще до ленча.
Я огляделся по сторонам. В баре «Империала» было оживленнее, чем вчера. Это слегка действовало на нервы, впрочем, мне всегда не по себе среди толпы, да еще в четырех стенах. Я посмотрел на Реган. Та уже успела оставить на бокале красный отпечаток нижней губы.
— Я что, с тобой слишком крут? — Я поднял голову и встретился с Реган взглядом. Ее загадочная улыбка пробудила во мне любопытство.
— Не хвали сам себя, частный сыщик. Когда будешь слишком крут, я тебе скажу.
А она и впрямь бойка на язык.
— Ну вот, опять ты искажаешь смысл моих слов. Неужели надеешься, что мы не поссоримся, если так и будешь грубить?
Реган бросила мне насмешливую улыбку, точно кость дворовой шавке.
— Ладно, буду паинькой… если настаиваешь. Вообще-то я к тебе с открытой душой, а ты… Тебе должно быть стыдно.
— Мне стыдно. — Я полез в рюкзачок и достал блокноты, которые нашел в комнате Мэллоя. Положил их на стол, затем глотнул кофе. Вкусом он не уступал воде, слитой из посудомоечной машины. По части варки кофе здешняя обслуга в подметки не годилась Луи.
Реган склонилась над столом — взглянуть на блокноты.
— Что это?
— Блокноты.
Реган саркастически посмотрела на меня.
— Да неужели? А что еще ты можешь о них сказать?
— Они сделаны из бумаги. В них пишут. А вот эти два блокнота принадлежали твоему отцу.
Сарказм как ветром сдуло.
— Отцу? Где ты их взял?
— Это несущественно. Важнее понять, что в них написано. Похоже, твой отец владел стенографией. Я тут ни черта не разобрал. Может, у тебя получится?
Реган придвинула к себе блокнот, раскрыла, быстро перелистала страницы, прерываясь лишь для того, чтобы послюнить пальцы. Затем подняла глаза и глотнула вина. Видимо, ей понравилось нетерпеливое выражение на моей физиономии.
— Что скажешь?
Она поставила бокал и снова посмотрела на блокнот.
— Он так и не привык работать с компьютером. Почти все его записи — в таких вот блокнотах.
— А прочесть сможешь?
Реган неторопливо переворачивала страницы.
— Кое-что смогу. Но для этого понадобится время.
У меня отлегло от сердца.
— Сколько, как ты думаешь?
Она закрыла блокнот и потянулась к бокалу.
— Как управлюсь, дам знать.
Мне и впрямь не терпелось, но по ее тону я понял, что лучше сидеть и не дергаться.
Тут же появилась официантка и спросила, не желаем ли мы еще по одной. Реган сказала «да», и я понял, что спорить бесполезно. Когда отошла официантка, Реган взяла и сигарету из моей пачки.
— Надеюсь, ты не против?
Я равнодушно кивнул. Не сводя с меня глаз, она закурила сигарету, как будто поцеловала другого мужчину. Официантка принесла ей вина и плеснула в приблизительном направлении моей чашки так называемого кофе. Пока я вытирал салфеткой стол, Реган улыбалась.
— Расскажи… о себе. Что-нибудь занятное.
— Что именно тебя интересует?
— Да что угодно. У меня такое чувство, будто ты обо мне знаешь гораздо больше, чем я о тебе. Ведь это не совсем честно.
Я отступил под прикрытие «Лаки страйк».
— Я один раз был женат. Как тебе это?
— Всего один раз? Подумаешь, событие. С кем не бывает.
— А я никогда не утверждал, что я — интересный мужчина.
Сигарета Реган зависла над пепельницей. Изящный пальчик постучал, стряхивая пепел.
— Ну и какая женщина тебе досталась?
— Красивая, умная, сексуальная… и гнилая до мозга костей.
Реган снисходительно улыбнулась.
— Зачем же ты на ней женился?
— Проиграл пари. — Я затянулся. Я бы согласился полжизни отдать за перемену темы.
— И теперь ненавидишь всех женщин?
Я отрицательно покачал головой и потянулся за водой из посудомоечной машины.
— Женщины — как текила. Доводилось пробовать текилу? Лучшее пойло на свете, но лишь до той ночи, когда ты ею упьешься в сосиску. А потом при малейшем запахе начинаются рвотные позывы. Первое время даже думать о ней без тошноты невозможно. Потом снова начинаешь принимать по глоточку и всякий раз удивляешься, что обратно не лезет. Но ту кошмарную ночь ты не забудешь никогда в жизни. — Я снова хлебнул посудомоечной воды.
— Забавная метафора.
— Рад, что тебе понравилось. — Я оперся локтями на стол. — Реган, сейчас твоя очередь. Знаешь, о чем я хочу тебя попросить?
— О чем?
— Как ты относишься к любви?
Реган опустила взгляд в бокал и прикусила нижнюю губу.
— Я… охотно танцую с любовью, пока она не пытается вести. — Собеседница бросила на меня обольщающий взгляд. — Танцевать я люблю.
— Какое совпадение! А я люблю давать уроки танцев.
Реган приподняла бровь.
— В самом деле?
— Ага. Это старая традиция нашей семьи. Я все танцы знаю: танго, самбу, ватуси, чарльстон…
— А как насчет «забытого танца любви»?
— Тоже знаю, но уже не исполняю. Я зачеркнул свое прошлое.
Реган улыбнулась и пригубила «пино». Я вспомнил, что хотел кое о чем ее спросить.
— Да, кстати… Откуда взялась фамилия Мэдсен?
Ее улыбка вдруг показалась мне слегка натянутой.
— Я была замужем.
Вот мы и поменялись местами. Ничего, заслужила.
— И как он выглядел?
— Ну, ты вполне можешь себе представить… Симпатичный, умный, сексуальный и гнилой до мозга костей.
— Какое совпадение.
Реган баюкала в ладонях бокал.
— Он был моей текилой. Теперь я пью вино. — Она сделала глоток. — И больше эту ошибку не повторю.
— Ты о чем?
Реган поставила бокал и откинулась на спинку кресла.
— Не позволю собой командовать. Никому. Попробовала — не понравилось. Теперь живу своим умом. — Она вызывающе посмотрела на меня.
Я поднял чашку.
— За страусиные прятки. Никто не достоин, чтобы ради него мы высовывали из песка свои драгоценные головы.
Реган смягчилась, даже улыбнулась. И подняла бокал — поддержала мой кофейный тост.
— За нас.
Да, Реган — настоящая конфетка. Меня обуревал соблазн еще несколько часов провести, глядя в это безупречное личико, но — все, хватит на сегодня развлечений. Меня влекло к Реган, однако это первобытное желание не имело ничего общего с тем теплым, уютным чувством, которое я испытывал к Челси. Если Челси можно сравнить с домашним очагом, то Реган — с огромным костром, вокруг которого должны плясать, корчиться, вопить исступленные дикари. Этот костер стреляет жгучими угольками и запросто может ослепить олуха, который на него засмотрится.
Я сказал «извини» и пошел позвонить в «Савой» Фицпатрику. Старик все еще корпел над шкатулками, а они упорно отказывались капитулировать.
Я поошивался несколько минут возле видеофона — обдумывал план. Пернеллу доверена возня с анаграммами, но еще рановато требовать от него донесения об успехах. Реган предстоит разобраться с записями Мэллоя. Будем надеяться, она вылущит из блокнотов что-нибудь полезное. Похоже, мне и впрямь нечего делать, только ждать. Я решил заглянуть к себе в офис.
На Чендлер-авеню я не увидел скучающих топтунов, а потому нагло запарковал машину и вошел в «Ритц». Никаких сюрпризов. Как хорошо, постранствовав, вернуться. Быть может, пока я скитался, услужливый домовой сделал приборку в номере?
Я включил свет. Черта с два, тот же кавардак. Похоже, незнакомец, который забрел ко мне вчера ночью, просчитался. Что за удовольствие вломиться в чужое жилье и обнаружить, что там уже побывали другие громилы?
Я прямиком отправился под душ, потом побрился. Переодевшись, подошел к письменному столу, нажал на автоответчике кнопку воспроизведения и упал в кресло.
— Тэкс, здравствуй. Четвертый квартал уже позади, вот я и решил связаться с тобой по поводу «Пи-Ай пеншн четыреста один ка». Старик, с ними черт-те что творится! — Лаверкан Кимбелл, мой биржевой советник, нервно рассмеялся. — Но ты не спеши пугаться, все не так уж и плохо. То есть кое-что мы с тобой потеряли, но это наименьшее из возможных зол. Может, наоборот, попробуем скупить еще акций и, когда они подскочат, отыграемся за последние четыре или пять лет? В общем, у меня все. Будут предложения, звони.
Лаверкан — парень простой и честный, но талантом инвестиционного стратега Боженька, похоже, его обделил. А посему скоро я приобрету кучу самых бесприбыльных акций в мире. Но, к счастью, у меня еще есть заначка на черный день — шахматы «Гражданская война» Фрэнклина Минта. Когда-нибудь я смогу за них выручить целое состояние, ведь там все фигуры отлиты из настоящего свинцово-оловянного сплава.
Второе послание надиктовал придушенный голос:
— Тут везде уши. Я могу кое-что показать. Прилетайте как можно скорее.
Эллис. Интересно, что он хочет мне показать? Может, подретушированный фотоснимок из «Девятого плана пришельцев»? Ладно, загляну к нему, все равно делать нечего.
— Безусловно, Кеннеди знал о внедрении инопланетян в правительственные структуры. Да и русские еще в начале пятидесятых установили контакт с пришельцами. Это подтверждено надежными документами. Насколько я понимаю, пришельцы решили избавиться от Кеннеди, пока он их не разоблачил. А Вьетнам — всего-навсего уловка, чтобы отвлечь внимание американской общественности. — Эллис глотнул минеральной воды и подмигнул мне. «Уж я-то знаю» — вот что означало это подмигивание. — Они подгребли под себя весь банковский капитал, и депрессия девяносто восьмого — их рук дело. Никаких сомнений, завуалированная попытка ввергнуть в хаос нашу государственную систему. К счастью, администрация Доула, Джингрича и Линдермана осознала угрозу и уволила большинство высокопоставленных инопланетян. И теперь мы переживаем состояние, которое я называю «второй холодной войной».
— Очень любопытно.
— Эллис не умолкал с той самой минуты, когда я вошел в его магазин. Его болтовня напоминала соло на барабане — перебить невозможно, остается только ждать, когда барабанщик выдохнется. Но у него, похоже, открылось второе дыхание.
— Так что вы хотели мне показать?
— Ах да. Извините. Я слегка разволновался — все-таки не каждый день удается встретить человека, который понимает, что на самом деле творится в мире. Знаете, у меня полным-полно теорий, да еще каких. Трудно найти людей, заслуживающих доверия!
Он встал и подошел к бюро. Глядя, как он снимает ключ со связки на поясе, я не мог не испытывать противоречивых чувств. Эллис — убежденный анахорет, замкнут на себе и одержим нелепой верой во вселенский заговор. При этом остро нуждается в общении и сочувствии. Мне даже чуточку жаль стало непутевого, но простодушного книжного червя. Все, что ему нужно для полного счастья — сдвинутый по фазе приятель, способный понять и принять запутанный клубок его шизоидных теорий. С другой стороны, он слишком действовал на нервы, и это напрочь отшибало желание стать его приятелем.
— Вот!.. — Эллис вручил мне папку, озаглавленную: «Розвилл; инопланетное оборудование». В папке лежала кипа ксерокопий с рисунков, фотоснимков и факсов.
Пока я рылся среди них, Эллис вещал тоном кладоискателя, который глядит, как найденный им ларец с драгоценностями потрошит кто-то другой:
— После вашего ухода я вдруг подумал, что вы, наверное, неспроста интересовались словами Мэллоя о Розвилле. В свое время я собирал рисунки и фотографии инопланетных артефактов, но при разговоре с вами не додумался их показать. — Он выдержал драматическую паузу. — Ну, что скажете?
Подобные рисунки и снимки можно найти в любой старой книжке о пришельцах. Оставалось только догадываться, что на них изображено — то ли марсианская овощерезка, то ли сатурнианский аналог кружки Эсмарха. Исключительно из вежливости я просмотрел львиную их долю и вернул папку Эллису. Похоже, я потратил время впустую.
— Занятно, занятно. И где вы это взяли?
— В разных местах. Большую часть — из депозитного сейфа, который принадлежал некоему майору Баррету, который участвовал в проекте «Синька» и закаталогизировал почти все инопланетные артефакты. В прошлом году, перед смертью, он завещал свой депозитный сейф Элайдже Уитту, и тот прислал мне копии. Вчера я их получил.
— Что ж, поздравляю с недурным пополнением коллекции.
Эллис раздулся от гордости. Я глянул на часы. Ого, уже поздно.
— Ладно, спасибо. Мне пора возвращаться. Дела, знаете ли.
Эллис окинул магазин взглядом, будто искал, что бы еще мне показать. Я поспешил к выходу.
— До свидания, Арчи. Если сможете еще чем-нибудь посодействовать, я вам позвоню.
Эллис посмотрел на меня, и в его глазах, как мне показалось, застыло отчаяние.
— Да бросьте, куда торопиться? Хотите, я отменного фиточайку заварю?
— Как-нибудь в другой раз.
Я не находил себе места и вдобавок оказался не у дел. Поэтому решил вернуться в офис и скоротать досуг за уборкой. Надо заметить, эту процедуру я успел отложить в самый что ни на есть долгий ящик.
Когда я вошел в вестибюль «Ритца», Нило оторвался от журнала и хмуро взглянул на меня.
— Тут тебя кое-кто видеть желает. — Он мотнул головой, показывая в угол.
В ветхом кресле восседал Фицпатрик. Его руки лежали на небольшой картонной коробке. Приближаясь, я заметил волнение под лоском рафинированной интеллигентности.
— Добрый вечер, мистер Мерфи.
Я опустил взгляд на коробку и довольно неплохо представил себе, что в ней лежит.
— Здравствуйте. Давайте поднимемся ко мне в офис.
— А вам это не доставит неудобств?
Фицпатрик протянул мне коробку, затем взял шляпу и медленно встал. Через несколько минут мы сидели посреди развалин моей конторы. Еще ни разу я не видел Фицпатрика таким оживленным.
— Я все-таки добился некоторых успехов.
В картонной коробке лежали две металлические шкатулки и маленькое устройство наподобие лампы. Я все это извлек и расставил перед собой на письменном столе. Фицпатрик напоминал гордого отца на первом Рождестве своего чада — улыбался, ерзал и вообще с трудом сдерживал нетерпение. Я осмотрел шкатулки. С виду они ничуть не изменились.
— Что-то не понял. Вы сумели их открыть?
— Одну. Не буду рассказывать, как мне это удалось, скажу только, что пришлось повозиться. В конце концов я предположил: а что, если Мэллой писал на шкатулках невидимыми чернилами? Я приобрел ультрафиолетовый сканер, посветил на них и обнаружил кое-какие следы. — Он улыбнулся и показал на одну из шкатулок. — Да вы сами попробуйте.
Я включил ультрафиолетовый сканер и медленно провел им над шкатулкой. Появились две параллельные линии. Они проходили горизонтально по одной из боковых стенок, делили ее на три части. На остальных стенках я увидел по кружку размером с пятицентовую монету. Я потрогал кружки, провел пальцем вдоль линий. Ничего не случилось.
Я посмотрел в сияющее лицо Фицпатрика.
— Так в чем же секрет?
Старикан придвинулся к столу.
— Чтобы открыть ее в одиночку, нужна ловкость рук. А вдвоем будет гораздо проще!
Фицпатрик взял сканер и поднял его над верхней гранью шкатулки, осветив пятицентовые кружки.
— Нажмите на два кружка.
Я подчинился. Фицпатрик переместил сканер так, чтобы тот освещал стенку с двумя горизонтальными линиями. Затем нажал на третий кружок. Посреди верхней полоски появилась стрелочка. Фицпатрик прижал большой палец к верхней полоске и двинул им вправо. Она сместилась приблизительно на полдюйма.
Все, можете больше не нажимать;
Он откинулся на спинку кресла и достал из кармана кубинскую сигару. Я повернул шкатулку горизонтальными линиями к себе.
— И что теперь?
Старик поднес к сигаре дорогую зажигалку и несколько секунд пускал дым. Я сидел как на иголках.
— Сдвиньте верхнюю секцию на половину расстояния обратно, потом переместите среднюю вправо.
Я так и сделал.
— А теперь среднюю — влево до упора. Потом нижнюю — на четверть дюйма вправо.
— Готово.
— Сдвиньте вправо верхнюю секцию.
Выполнив последнее указание, я услышал щелчок крошечного фиксатора. Верхняя грань шкатулки слегка подпрыгнула. Я повернул голову к Фицпатрику и сквозь облако кубинского дыма увидел торжествующую улыбку.
— Извините, что заставил вас совершить этот маленький ритуал. Боюсь, от природы я немного театрален.
— Ну что вы, вступление — дело полезное.
Я посмотрел на шкатулку и откинул крышечку. Я ожидал увидеть какую-нибудь инопланетную диковину — к примеру, глиняную табличку с загадочными письменами, на худой конец, что-нибудь механическое: деталь корабля или устройства «Пандора». Ничего подобного. В шкатулке лежали только длинная металлическая булавка и слайд. Сказать, что я был слегка разочарован, — значит, не сказать ничего.
Я посмотрел на Фицпатрика.
— И это все?
Фицпатрик, не переставая улыбаться, кивнул.
Я достал из шкатулки слайд. Поднес к свету. Увидел не слишком интересный на первый взгляд рисунок — какая-то трубка с металлическими колпачками на концах и чем-то наподобие лампочки в центре. Трубка выглядела знакомо, но я не мог вспомнить, что же она напоминает. Булавка была длиной с половину карандаша, толщиной два-три миллиметра. На одном ее конце я увидел довольно большую головку, на другом, заостренном несколько поперечных бороздок.
Фицпатрик взял слайд и повернул к свету.
— И что вы можете сказать об этой вещи?
— По-моему, она похожа на древний фонарь Коулмана.
Фицпатрик перевел взгляд на меня.
— Вы говорите таким тоном, будто считаете это пустяком.
Я пожал плечами. Старикан оставил слайд в покое.
— Мистер Мерфи, когда-то Шекспир сказал: не все то золото, что блестит. Мэллой не положил бы сюда этот слайд, если бы не считал его важным.
Конечно, Фицпатрик был прав. Я откинулся на спинку кресла и напряг мозги. Где-то я уже видел изображенный на слайде предмет… И тут я вспомнил: в папке, которую мне показывал Эллис.
— Если Мэллой положил слайд в шкатулку, значит, этот предмет нам может понадобиться. И не мешало бы его найти.
Фицпатрик стряхнул с сигары большой комок пепла.
— Резонно.
— Кажется, я могу кое-что выяснить на этот счет.
— Прекрасно.
Я взял ультрафиолетовый сканер и провел им над каждой гранью второй шкатулки. И обнаружил только два квадратика размером с почтовые марки на противоположных стенках.
— Вы не смогли ее открыть?
Фицпатрик отрицательно покачал головой.
— Думаю, эта булавка нужна, чтобы открыть еще не найденную нами шкатулку. И приспособление для этих квадратиков, скорее всего, находится в другой шкатулке. Хотелось бы знать, сколько еще посылок отправил Мэллой. — Фицпатрик положил окурок в пепельницу и медленно встал. — Полагаю, это задача для сыщика-профессионала. Оставить шкатулки у вас?
Я уложил все, кроме слайда, в картонную коробку.
— Лучше пусть они у вас побудут. А то последнее время ко мне в офис зачастили незваные гости. Я оставлю только слайд, если не возражаете.
Фицпатрик кивнул и взял коробку.
— Обещаете держать меня в курсе?
— Разумеется.
Фицпатрик вызвал по видеофону такси. Я проводил его до спидера, а затем полетел к Эллису.
Когда я приземлился перед «Вокруг космоса», было уже поздно, над изломанным горизонтом Нового Сан-Франциско выглядывало солнце. На двери магазина висела табличка «ЗАКРЫТО», но я все равно постучал. Вскоре Эллис вышел ко мне через черный ход и отворил переднюю дверь.
— Что, все-таки надумали попробовать фиточая? От бессонницы лучше средства нет.
— Нет, спасибо. Извините, что я так поздно, мне нужно срочно кое-что выяснить. Я вручил Эллису слайд.
Он подошел к прилавку и включил лампу. Направил свет себе в лицо, поднял слайд.
— Где вы это взяли?
— Не важно. Узнаете?
— Это артефакт из каталога майора Баррета. Эллис выключил лампу. — Хотите еще разок заглянуть в папку?
Я кивнул. Мы вошли в жилую комнату, и уже через секунду Эллис рылся в папке. Он быстро нашел нужную ксерокопию и протянул мне. Я пригляделся. Тот же рисунок, что и на слайде, а в самом низу листа стоит номер. Я посмотрел на Эллиса. Тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Что вы можете об этом сказать?
Эллис откликнулся с жаром спортивного болельщика на решающем матче:
— Инвентарный номер сто восемьдесят шесть. Баррет эту штуковину называет «энергетическим элементом». По свидетельству майора, в Розвилле среди обломков космического корабля обнаружено три таких предмета. Один «элемент» находился в пульте управления, два других — в трюме. Возможно, они служили инопланетянам источниками тока. При аварии элемент из пульта пришел в негодность, остальные уцелели. Ученые взяли один из них в лабораторию и попытались разобрать, а второй был каталогизирован и помещен на хранение. Как утверждал майор Баррет, принцип действия и предназначение «энергетического элемента» выяснить так и не удалось.
— Стало быть, по меньшей мере одна такая штуковина, вероятно, невредима и хранится в комплексе Розвилл?
Эллис обеспокоенно посмотрел на меня.
— Уж не хотите ли вы туда пробраться?
Я вернул ему ксерокопию.
— Возможно.
— Мерфи, вы с ума сошли. Оставьте эту затею.
— Почему?
— Думаете, вы первый, кому это пришло в голову? Нет на свете уфолога, который не мечтает хоть одним глазком заглянуть в комплекс Розвилл.
— И что же их останавливает?
Эллис заметно разволновался.
— Прежде всего, надежная охрана. Военные не желают туда никого пускать. Без допуска к сверхсекретным объектам вы и на пушечный выстрел к Розвиллу не подойдете.
— А если я получу такой доступ?
Эллис отрицательно покачал головой.
— Мерфи, я вам настоятельно советую выбросить эту идею из головы. Мне известно по крайней мере о четырех попытках проникновения. И только один человек остался жив и смог кое-что рассказать. Он был в последней, четвертой группе. Они готовились целый год, обзавелись всем необходимым снаряжением, даже пропуска раздобыли. Выживший парень сказал, что им удалось преодолеть наружную охрану. Он стоял на крыше, а остальные спустились в комплекс. По плану они должны были провести внутри четыре часа. Этот парень тридцать часов проторчал на крыше. Его группа так и не вернулась.
Мне это напомнило рассказы о привидениях. Ниточка, которую нам оставил Мэллой, вела прямиком в Розвилл. И пускай Эллис не хочет или не может мне помочь, я его раскусил и всегда смогу вытянуть нужные сведения. А сейчас мне нужно знать только дорогу в комплекс Розвилл.
Возвратясь в офис, я решил связаться с Фицпатриком. Помнится, нанимая меня, он сказал, что когда-то работал вместе с Мэллоем в Китае. Что-то не верится. Скорее всего, с Мэллоем Фицпатрик познакомился намного раньше. Возможно, даже в Розвилле. И пусть это всего лишь предположение, вреда не будет, если я попробую вызвать старичка на откровенный разговор. Мэллой мертв, и никто из моих знакомых никогда не бывал в Розвилле. Кроме, быть может, Фицпатрика. Помочь мне — в его интересах.
Час был поздний, но я все равно позвонил. Через семь или восемь гудков на экране видеофона появилось усталое лицо Фицпатрика. Должно быть, я его все-таки разбудил.
— Мистер Фицпатрик, извините, что побеспокоил. Мне удалось кое-что выяснить о рисунке на слайде.
— Прекрасно. И не стесняйтесь звонить мне в любое время.
— Вежливость — превыше всего.
— Что же вы узнали?
Очевидно, этот предмет хранится в комплексе Розвилл. О нем упоминается в блокноте Мэллоя. Там он фигурирует под названием «артефакт номер сто восемьдесят шесть».
Фицпатрик встревожился.
— Вы хотите проникнуть в комплекс?
— Похоже на то. Вы ведь там когда-то работали, правда?
Фицпатрик потупился на мгновение, но тут же устремил взгляд в видеокамеру.
— Да, действительно. Там я и познакомился с Томасом Мэллоем.
— Почему же раньше не сказали?
— Потому, что не хотел обсуждать такую тему, как Розвилл. Я надеялся, что ваши поиски не коснутся моего прошлого. Но, похоже, у нас нет другого выхода. Вы уверены, что нельзя обойтись без проникновения в комплекс?
— Потому-то и звоню. Хочу выяснить, как это можно сделать.
— Не знаю, смогу ли чем-нибудь посодейстовать. Мой пропуск давно просрочен.
— Ничего не подскажете?
— Боюсь, вы должны рассчитывать только на собственный ум и сноровку.
— Да, похоже, придется без вас обойтись. Что ж, если через три дня не позвоню, заказывайте обо мне некролог.
На лице Фицпатрика отразилась глубокая озабоченность. Признаться, я был удивлен.
— А вы уверены, что нет других вариантов?
— Пока я их не вижу. Так вот, мистер Фицпатрик, если я через три дня не вернусь, вам следует обратиться к миссис Мэдсен. Она живет в «Империале» и участвует в нашем деле. Возможно, к тому времени у нее появятся сведения о других шкатулках. Она довольно сумбурно представляет себе ситуацию, так что я советую не звонить ей без крайней необходимости.
— Понимаю. Думаю, вам следует узнать один факт, прежде чем вы отправитесь в Розвилл.
— Весь внимание.
— Я ушел в отставку задолго до закрытия комплекса, однако кое-какие слухи до меня все же дошли. Вам известно, что комплекс содержится в жесточайшем карантине?
— Что-то в этом роде мне говорили.
— Он наглухо закрыт и обесточен. Очевидно, там произошла серьезная авария, но, поскольку пресса об этом молчит, можно предположить, что военным удалось сохранить происшествие в тайне. Если сумеете туда проникнуть, будьте начеку. Возможно, беда только и ждет, когда ее выпустят на свободу. Не рискуйте без необходимости.
— Постараюсь возвести это в принцип.
— Отлично. Желаю удачи, мистер Мерфи.
