Джим Эдвардс очнулся, открыл глаза и понял, что чувствует себя просто ужасно: в горле пересохло, голова была мутная. Он не сразу вспомнил, что произошло, взглянул на монитор, контролирующий сердечный ритм, услышал шуршание бумаги и повернул голову. Инспектор Робинсон читал газету, сидя на стуле рядом с его кроватью. Он заметил, что подследственный пришел в себя, вышел из палаты и через несколько минут вернулся с врачом.

Фаррел начал осматривать пациента.

– Как вы себя чувствуете?

– Голова болит.

– Это нормально.

– Что со мной случилось? – заплетающимся языком спросил Эдвардс.

– Сердечный приступ с тяжелыми осложнениями.

– Осложнения?

– Вы впали в кому, – объяснил доктор, глядя на показания монитора.

– Давно я здесь?

– Двадцать дней, – самым что ни на есть естественным тоном ответил Фаррел.

Новость ошеломила Джима Эдвардса. Ему казалось, что все случилось несколько часов назад. Наверное, все, кто выходит из комы, чувствуют себя дезориентированными. Двадцать дней… у него получилось! Как говорится, не было бы счастья… Ничего хорошего в болезни сердца нет, но эти три недели его хоть полицейские не доставали. Он все равно ничего бы им не сказал, но, лежа в коме, сберег силы и нервы, а теперь сможет насладиться реваншем. Возьмет текст Сэмюэля Сандерсона и перепишет его на свой лад. Издателям нужны головокружительные истории? Он поднесет им такую на блюдечке.

– Где мы?

– В кардиологическом отделении больницы Маунт-Синай. Я доктор Ламберт.

Эдвардс посмотрел на бейдж – все верно.

Робинсон не ошибся, попросив Фаррела назваться другим именем: Эдвардс отслеживал всю переписку Сэмюэля Сандерсона и мог вспомнить, что тот консультировался у врача по фамилии Фаррел.

– Мне нужно его допросить, – сказал сыщик.

– О чем вы, инспектор?! Он только что вышел из комы!

– Мне нужно совсем немного времени.

– Пять минут, не больше.

Вошедшая медсестра проверила катетер и капельницу и попросила полицейского выйти.

Робинсон подчинился.

Она быстро привела пациента в порядок, слушая указания доктора.

Эдвардс заметил забытую полицейским газету.

– Можете дать ее мне? – попросил он, указав пальцем на экземпляр «Нью-Йорк таймс».

– Зачем? Вы сейчас не в состоянии читать.

– Я хочу кое-что проверить.

Доктор неохотно выполнил просьбу, и Эдвардс взглянул на дату. Да, насчет двадцати дней они его не обманули. Новости на первой странице ни о чем ему не говорили. Он с трудом сдержал улыбку.

– Ну вот, кажется, все в порядке.

– Последствий не будет?

– Не думаю.

Врач с медсестрой вышли, и Робинсон вернулся. Он сел рядом с кроватью и посмотрел на арестованного. Вид у него был невеселый.

– Довольны?

– О, да…

Эдвардс впервые открыто улыбнулся сыщику.

– Ну что же, судьба иногда фартит негодяям. Вот почему я порой сомневаюсь в существовании Бога.

– И правильно делаете.

Кайл Робинсон вытянул ноги и скрестил руки на груди.

– Почему вы так поступили? – устало спросил он, словно ответ не имел значения.

– У меня нет сил объяснять. Не сегодня.

Инспектор встал.

– Ладно. Поговорим позже… если сегодня вечером у вас снова не случится приступ. Тогда мы ничего не узнаем.

– Сил на подробный рассказ у меня нет, но я дам вам то, чего вы жаждете. Сандерсон в подвале дома, который я снял в Мамаронеке, в сорока минутах езды от Нью-Йорка.

– Говорите адрес.

– Угол Фенимор-роуд и Проспектив-авеню.

Лицо Робинсона просияло, он выхватил из кармана телефон.

– Родригез? Немедленно высылай наряд в Мамаронек, адрес я тебе сброшу, а к нам пусть едет «Скорая», нужно забрать Эдвардса. Как можно скорее. Да, с ним все в порядке.

Он вырвал иглу из вены преступника и, нимало не церемонясь, пристегнул его руку к кровати.

– Я не понимаю… – осипшим от ужаса голосом прошептал Эдвардс.

– Нэйтан! Мэйан! – закричал полицейский, не обращая на него внимания.

Дверь распахнулась, и в палате появились толстяк-агент, дочь Сэмюэля Сандерсона и Фаррел.

– Получилось! У нас получилось! – ликующим тоном сообщил инспектор.

Мэйан бросилась к нему в объятия.

– Что… что такое… что происходит? – воскликнул Эдвардс.

– Тебя поимели, кретин, – ответил Нэйтан.

Кайл Робинсон записал адрес в блокноте, вырвал листок и отдал Мэйан.

– Поторопитесь. Я останусь здесь, дождусь «Скорую» и замету следы.

– Вы меня…

– Да, мы тебя одурачили. Ты был в отключке всего несколько часов.

Джим Эдвардс наконец понял, что его план провалился, и затрясся, как припадочный.

– Вы не имели права! Вы накачали меня наркотиками, а это незаконно! – вопил он, брызжа слюной.

– У него громкий голос для парня, двадцать дней провалявшегося в коме, – прокомментировал Нэйтан.

– Что именно незаконно? – делано удивился Робинсон. – Использовать хитрость, чтобы развязать тебе язык и спасти человека? Мы всего лишь выполняли свой долг. Помогли тебе, и ты заговорил, почувствовав, что устал.

– Чистая правда, я свидетель, – подтвердил врач.

Мэйан и Нэйтан выскочили за дверь и помчались по коридору, слыша за спиной яростную ругань преступника.