Глава 6
В СЕРДЦЕ ПОЛИСА
Древняя стена Полиса, сложенная из узкого красного кирпича, осталась позади.
В открытые окна машины врывался теплый ветер, пахнущий припозднившимся летом. Жарким, душистым, тягучим ароматом полей и садов. Между ровными рядами олив с круглыми кронами виднелись колонны старинных античных храмов. Сахарно-белые, с редкими тонкими полосами серых прожилок.
А вдали, словно серебряные призраки, над рощами и классическими сооружениями мастеров прошлого возвышались многоуровневые здания современного города.
Герард неторопливо вел машину, глубоко погруженный в свои мысли.
Клубок запутывался все сильнее.
Поездка в фармакологическую компанию с Неарком закончилась тем, что эринер собрался наведаться в «Эндимион» и пытаться встретиться с руководством «ЗЕВСа». А также в его планах была беседа с Клио.
— Ты можешь устроить мне встречу с аонидой? — спросил внук, когда Герард уже садился в свою машину.
— Хочешь допросить ее? — усмехнулся он.
— Побеседовать, — не отреагировал тот на иронию сновидящего. — Вещество, которое используется в генной инженерии, найдено в крови двух погибших людей. Но синтезировано оно не в компании «Эгла», единственном производителе нейропротектора в Полисе. Сразу возникает вопрос — откуда появился нелицензированный препарат? Произведен в подпольной лаборатории? Или завезен откуда-то?
Он не ждал от Герарда предположений или ответов на эти вопросы, просто рассуждал вслух.
— Нигде в мире биотехнологии не развивают. Во всяком случае, по мнению главы «Эглы». И кто бы ни гнал нелегальный нейротекс, у него должна быть инструкция по производству. Где ее возможно получить? У сотрудников фабрики, к примеру. Или утечка произошла со стороны команды Клио, которая принимала участие в разработке?
— Я поговорю с аонидой, — сказал Герард. — Думаю, она найдет время для тебя.
— Отлично, — откликнулся Неарк, довольный готовностью оракула к сотрудничеству. — Тогда я скину тебе информацию вечером. И вот еще что. Мне будет нужна твоя помощь с «Эглой». Чтобы не тратить массу времени на допросы и проверки…
Герард прекрасно понимал, какая именно помощь требуется эринеру.
Он достал телефон и набрал номер. Ответа пришлось ждать несколько минут. Неарк вопросительно приподнял брови, недоумевая столь долгому молчанию, но Герард жестом велел ему ждать, призывая к терпению.
— Да, — прозвучал наконец бодрый юношеский голос, который не обманул прорицателя.
— Ты работаешь?
— Да, — произнес тот снова.
Ученик и помощник оракула обладал удивительной способностью — говорить в состоянии сна энергичным голосом, абсолютно внятно, четко отвечать на вопросы, точно так же как и во время бодрствования. К сожалению, после разговора, даже самого важного, он снова заваливался спать и потом не мог вспомнить ни слова.
— Эфор, возьми ручку и бумагу… Взял?
На том конце послышалась возня, что-то упало, гулко прокатилось, зашуршало.
— Угу, взял.
— Записывай. Компания «Эгла». Мне нужно, чтобы ты повзаимодействовал с сотрудниками.
— Сколько человек?
— Десять-двенадцать. Тебе пришлют список. — Сновидящий взглянул на Неарка, и тот кивнул утвердительно, доставая свою записную книжку, а Герард продолжил: — Пригласи Пилада, он тебе поможет.
Ученик глубоко вздохнул. Объем предстоящей работы был серьезным. Да и эмоционально завести большое количество людей — задача довольно выматывающая для прорицателя. Но врожденный оптимизм Эфора победил, и он заявил жизнерадостно:
— Справлюсь один. Возьму с собой пару комедий. Устрою одновременный сеанс. Смех вполне себе экспансивная реакция.
— Хорошо. Только не забудь записать все это.
Герард прервал разговор и сказал Неарку:
— Нам понадобится около недели, чтобы проверить всех необходимых тебе сотрудников «Эглы» и проанализировать увиденное. Мы пришлем тебе отчет.
— Отлично. Ты куда сейчас?
— Есть одно дело, — уклончиво отозвался Герард.
— Оно связано с погибшим борцом, нейротексом и дэймосами? — проницательно поинтересовался Неарк.
— Все мы служим Номосу, — сказал оракул, заводя мотор. — Каждый по-своему.
И эринер остался, полностью удовлетворенный этим ответом.
Дальше он отправится по своим вполне реальным делам, а Герард приближался к новой загадке, стараясь целиком сосредоточиться на предстоящей работе и отбросить все остальное.
Аякс делал вид, что глубоко спит на заднем сиденье, однако подергивание ушей выдавало его напряжение и нервозность. Он не одобрял затею Герарда с самого начала. Но не мог не последовать за ним.
Когда-то давно учитель оракула, Андонис, говорил, что в мире есть особые точки. Где люди на протяжении долгого времени испытывали столь яркие чувства, что те впитались в камни, в мостовую, в землю. И если выйти из этих точек в сон, можно увидеть каждую человеческую судьбу, ее прошлое и будущее, которое теперь тоже стало прошлым.
А есть места еще более важные для прорицателей — где минувшее тесно сплетено с настоящим и грядущим. Из них тянутся невидимые нити, связывающие между собой разные времена. Там можно найти ответы на самые невероятные вопросы и увидеть судьбу не одного человека, а многих тысяч и даже миллионов…
Слева, среди стройного ряда кружевных олив, показался съезд на боковую дорогу. Выглядела она вполне… аутентично. Оракул с удовольствием вспомнил одно из любимых словечек Иды, которое как нельзя лучше подходило к этой местности. Машину начало потряхивать на неровной поверхности. Имитацию древней дороги, выложенной булыжниками, обтесанными с четырех сторон, выполнили весьма достоверно, и выглядела она как настоящая. А может, и была самой настоящей, сохранившейся еще со времен великой империи.
Аякс поднял голову, недовольный тряской, потянулся, выпуская когти, и широко зевнул, демонстрируя внушительные клыки.
— Уже близко, — сказал Герард, сбрасывая скорость до минимума.
Теперь они еле ползли под тенью высоких деревьев, стоящих по обочинам. Запах позднего лета стал еще ярче, но сейчас к нему примешивался едва уловимый аромат влажной, холодной земли.
Аякс полез на переднее сиденье, бесцеремонно протискиваясь мимо оракула и наступая куда попало.
— Можно аккуратнее? — поинтересовался Герард, переставляя тяжелую косматую лапу подальше от сенсорной приборной панели, и тут же был задет пушистым хвостом по физиономии.
Кот приподнялся, опираясь о дверцу, высунул голову в открытое окно и принялся жадно принюхиваться. Впереди показались одноэтажные строения. Небольшие портики. Между ними виднелись длинные интерактивные щиты, на которых сменялись яркие сценки из жизни древних каменщиков и шахтеров, людей в античной одежде…
Оракул припарковал машину на полупустой стоянке рядом с большим экскурсионным «Икаром» и выбрался из салона. Аякс нехотя спрыгнул на землю, недовольно подергивая хвостом, сделал несколько шагов и остановился. Герарду пришлось наклониться, подождать, пока кот запрыгнет к нему на плечи и устроится там.
Неподалеку зазвучали громкие веселые голоса и смех. Прорицатель с котом направились в ту сторону. У вытянутого экрана полукругом стояли школьники лет десяти-одиннадцати. Между ними неторопливо ходил юноша в традиционной белой тунике, подпоясанной витым кожаным поясом. Поверх нее был надет длинный плащ, имитирующий баранью шкуру, на ногах — тяжелые сандалии с ремнями, оплетающими ногу до колена. Буйная шапка кудрей спадала на его лоб и плечи.
Лицо с широким носом, раскосыми зелеными глазами и улыбчивым ртом напомнило Герарду о лесных существах. Фавнах или силенах.
Эта ассоциация показалась оракулу хорошим знаком. Силены всегда были добрыми друзьями прорицателей, по легендам щедро делясь предсказаниями и помощью в их расшифровке.
Голос у экскурсовода тоже оказался примечательным. Теплый, доброжелательный, совсем негромкий, но слышно было каждое слово на самом дальнем краю площадки. Как лесное эхо, усиливающее самый невнятный звук.
Герард с интересом прислушался.
— …а теперь скажите, какое, на ваш взгляд, самое важное достижение государства — предшественника Полиса? — спросил юноша.
— Отмена рабства! — тут же прозвучали в ответ уверенные голоса.
— Верно, — отозвался экскурсовод. — Отмена рабства. И почему это было так важно?
— Потому, что свободный человек активнее, энергичнее, деятельнее, чем тот, кого заставляют работать страхом и силой, — сказал серьезный мальчик в переднем ряду.
— Рабы рано или поздно уничтожат и рабовладельцев, и их культуру, и все их достижения. Потому что ненавидят все, связанное с теми, кто притеснял их, — продолжила девочка с двумя длинными косами. — Книги, статуи, дворцы, храмы. Ничего этого им не надо. Убьют людей, которым вынуждены были подчиняться. И целая цивилизация исчезнет.
Герард прекрасно знал, отчего именно произошла отмена рабства, как и то, что сновидящие, а именно оракулы, приняли в изменении системы общественных взаимоотношений непосредственное участие. Но не стал вмешиваться.
Юноша-гид утвердительно наклонил голову, благодаря за правильные ответы. За его спиной засветилась интерактивная карта. Очертания двух полуостровов, разноцветные фрагменты материка, напоминающие лоскутное одеяло, начали окрашиваться единым золотым светом, объединяясь. Колыбель цивилизации — Древняя Эллада, затем великий Рим, захвативший Нарбоненсис, Аквитанию, Тарраконесис, Бегику…
Очертания новой земли становились все более привычными.
— Только свободные люди могли создать современный Полис в том виде, какой нам известен сейчас.
Гид увидел Герарда, стоящего в отдалении, коротко склонил голову, показывая, что тот замечен, и продолжил краткий экскурс в историю…
— …и сейчас мы покажем вам сердце древнего Полиса, — наконец услышал оракул. — Вы спуститесь в шахты, где добывали мрамор-травертин, из которого построены все старинные здания: жилые дома, храмы и театры.
Гид кивнул девушке, отвечающей за вторую часть экскурсии, попросил школьников следовать за ней. И направился к Герарду.
— Я тоже хочу спуститься в шахты, — сказал оракул после приветствия.
— Следующая группа через полчаса. — Взгляд «сатира» переместился на хмурого кота, восседающего на плечах оракула.
— Нет. Мне нужен седьмой уровень, — отозвался Герард, а затем, подумав, добавил: — А еще лучше девятый.
— Вряд ли это возможно, — улыбнулся гид. — Открыты для посещения только четыре первых.
— Знаю, — проворчал оракул и показал значок сновидящего. — Служебная необходимость.
Юноша тут же стал серьезным.
— Впервые ко мне обращается мастер сновидений. Да еще и с просьбой опуститься в закрытые ярусы подземелья. Там нет ни света, ни удобных проходов. Что вы хотите найти?
— Ответы.
Гид еще раз посмотрел на кота, но больше ни о чем не стал спрашивать.
— Ладно. Идем.
Вот и вход в древние шахты: длинная каменная лестница опускалась в холодный полумрак пещеры. Аякс крепко вцепился когтями в плечо оракула. Тело кота напряглось, лапы пружинили при каждом шаге спутника, словно он был готов спрыгнуть, едва только увидит или почует опасность.
Ступени уводили все глубже в подземелье, прямоугольник света над головой отдалялся. Зажглись лампы. Желтые сферы освещали неровный каменный пол, темные стены, уходящие ввысь. Узкие одинаковые коридоры пересекались друг с другом, теряясь во мгле.
— «Покуда юный мрамор не взойдет в заброшенных людьми каменоломнях…» — едва слышно произнес Герард, шагая следом за гидом.
Из этого камня построен Храм всех богов, амфитеатр Флавиев, ипподром, театр Марцелла, арки, колонны, весь Форум и множество других зданий. Незримые нити тянулись отсюда на поверхность, словно сосуды, по которым текло время. Центр Полиса, его сердце, как верно заметил юноша в одежде лесного бога.
Место, где можно получить ответы, если задать правильные вопросы.
Холод и полумрак прорезали бесконечно длинные тоннели. Запах ледяного камня и сырой земли заполнял собой пустоту, душил все остальные запахи.
Аякс, громко сопевший над ухом оракула, звонко чихнул. Ему тоже не нравилась промозглая сырость, набивающаяся в шерсть.
Издалека долетели приглушенные голоса, смех, удивленные возгласы. Одна из экскурсий прошла по боковому проходу. Живые человеческие силуэты, окруженные теплым сиянием в суровой, мертвой пустоте. Но вечное безмолвие шахт очень быстро погасило яркий проблеск жизни.
Юноша шел быстро, отлично ориентируясь в полутьме. Поворачивал в еще более узкие ходы, пересекал небольшие залы, скудно освещенные бледными пятнами света, падающего сквозь разломы в потолке. Спускался по лестницам коротких переходов.
Кое-где в стенах на уровне человеческого роста виднелись продолговатые ниши. Иногда они исчезали, иногда их становилось больше и они лепились друг к другу как соты. Часть их была открыта, часть замкнута грубой кирпичной кладкой.
— Что там? — Герард, проходя мимо одного из таких замурованных отверстий, машинально побарабанил пальцами по шершавой холодной поверхности.
— Смотри, разбудишь, — усмехнулся гид, мельком взглянув на спутника, и пояснил: — Это локулы. Могилы. После того как шахты были выработаны, их забросили. И здесь скрывались несколько религиозных сект. Они выдолбили в стенах углубления, чтобы укладывать туда своих умерших.
— То есть, ты хочешь сказать, они жили рядом со своими покойниками? — уточнил озадаченный оракул.
— Да, — отозвался юноша, разглядывая кладку. — Сейчас в это трудно поверить, не так ли?
Мертвых в Полисе сжигали. Уже не одно тысячелетие. Он сам рано или поздно превратится в пепел над океаном… Как Ида.
Чтобы помнить, не нужна могильная плита или урна с прахом под мемориальной доской. И уж тем более — мертвое тело за тонкой каменной перегородкой.
Аякс громко фыркнул, прижимаясь горячим боком к шее оракула, и вытер мокрый нос о его плечо.
— И что стало с этими сектами? — спросил прорицатель.
— Исчезли во мраке времен, — ответил гид с легкой, неуловимой улыбкой. — Практически бесследно. Остались рисунки на стенах и вот эти гробницы.
Герард кивнул. Надо рассказать Мэтту. Ему будет интересно.
Длинный коридор оборвался лестницей, ведущей на следующий уровень.
Света здесь было меньше, густые черные тени зашевелились в переходах и провалах локул. Прорицатель почувствовал, как холод настойчиво заползает под одежду. От него не спасало даже активное движение. Промозглая стынь пола вкрадчиво цеплялась за ноги, пытаясь прокусить сквозь толстые подошвы ботинок. Монотонное чередование тусклого света и густого чернильного мрака навевало сон.
Мощная тень высоченного оракула с разлегшимся на его широких плечах котом время от времени с головой накрывала гида. В гулкой тишине слышались лишь их шаги и размеренное дыхание.
В стенах, уходящих ввысь, на самом верху виднелись круглые отверстия нор, соединенные узкими каменными мостами.
— Что сновидящему понадобилось в заброшенных шахтах? — спросил юноша, вновь возвращаясь к вопросу, ответ на который не получил до сих пор. — Лекарство или вдохновение?
Герард усмехнулся, оценив деликатную попытку выяснить его специализацию.
— Ни то и ни другое. Я — оракул. Смотрю в будущее.
— Мне нравится эта аналогия, — отозвался Герард, приподнимая лапу Аякса, чьи когти сильнее, чем нужно, впились в его плечо. — Но, как я уже говорил, мое предназначение — видеть будущее.
— Все связано. — Юноша остановился на пересечении двух тоннелей, осматриваясь. — Не зная минувшего, невозможно прогнозировать грядущее. Законы развития одинаковы. Процессы повторяются. Пусть и в измененном виде, но суть одна.
— Ты предполагаешь, а мне надо знать точно, — отозвался оракул. — Но в общем, да, суть верна.
— И насколько достоверны должны быть твои предсказания? — Гид повернул в очередной коридор, снимая с пояса фонарь.
— Только факты, и ничего, кроме фактов, — повторил Герард давний девиз своего учителя. — Никаких догадок и предположений.
Юноша понимающе покачал головой, посмотрел на недовольного и напряженного Аякса, улыбнулся.
— А твой кот? Помогает видеть будущее?
— Нет. Он охотник, — коротко ответил оракул.
Гид больше не стал задавать вопросов, оставил тему смежности двух профессий и указал фонарем вперед:
— Там в конце тоннеля спуск. Прямо на пятый уровень. А потом придется поблуждать.
Длинная лестница вела во тьму. Широкий круг фонаря высвечивал каменные ступени вполне современного вида, стены со следами ударов кирки. Они были видны очень четко — эти борозды на камне, словно оставлены совсем недавно. Как будто здесь проходил один из кабиров — верных помощников Гефеста — и примерялся, подходит ли этот травертин для постройки дворца, предназначенного для его богов.
Оракул протянул руку и коснулся холодной плиты.
«Покуда юный мрамор не взойдет… в каменоломнях…»
Настойчивая мысль не давала покоя. Бесплотный голос витал неподалеку, чтобы в нужный миг зазвучать с новой силой.
— Послушай, — обратился к Герарду спутник, спускающийся впереди. — Я могу спросить о твоей работе?
— Спрашивай, — благосклонно отозвался прорицатель.
— Как ты предсказываешь будущее? — В голосе юноши звучало столько жадного любопытства, что не ответить на его вопрос было бы жестоко.
— По мелким деталям в сновидении. Я вижу их и анализирую. У любого события есть отголосок. Назовем его физическим для простоты. Время — не абстрактная величина, а вполне материальная. А настоящее, прошедшее и будущее в нем существуют одновременно. Поэтому эти импульсы возникают и у прошлого, и у будущего, и у настоящего. Оракулы их ловят и анализируют.
Гид обернулся и кивнул, показывая, что роль проводника не мешает ему внимательно слушать.
— Кроме этого, у прорицателей наследственная эйдетическая память. Я могу вспомнить любое событие из своей жизни очень ярко, в мелких подробностях, как и любой фрагмент, увиденный во сне. Я помню практически наизусть все книги, которые прочитал за жизнь, карты всех автомагистралей и трасс Полиса, а также крупных городов мира, и могу оперировать днями недели в календаре за последние две с половиной тысячи лет. В моем мозгу хранится огромный пласт деталей, впечатлений, ощущений. Я не могу предсказать то, о чем ничего не знаю. Мой мозг опирается на уже полученную информацию, извлекая из нее предположения, которые дальше я анализирую, или четкие ответы.
— Значит, мало того что сам дар сновидящего наследственный, еще и передаются особенности этого дара?
— Да. Именно так.
— Интересно, — многозначительно изрек гид и замолчал, осмысливая услышанное.
На нижних уровнях луч фонаря выхватывал из темноты то неровную тропу, то пустоту пещеры, тянущейся на многие километры в стороны, то новые и новые локулы, выбитые в стенах, то впадины в полу.
Воздух здесь был затхлый и холодный.
В начале восьмого уровня, недалеко от лестницы, оракул остановился.
— Вот эта ниша подойдет, пожалуй, — сказал Герард, осматриваясь.
Юноша надежнее установил фонарь на камнях и спросил:
— Хорошо. Какие наши дальнейшие действия?
Оракулу показалось, что спутник немного нервничает.
— Все просто. Я лягу и засну. Не знаю, на какое время.
— Тебя нужно разбудить или…
— Нет, будить меня не надо. Я проснусь сам.
— Побыть рядом с тобой?
— Я отсканировал маршрут. — Герард показал коммуникатор, работающий сейчас в системе навигатора. На экране вырисовывалась трехмерная модель шахт. Его настоящее местонахождение отмечала красная точка глубоко-глубоко под землей. — И, кроме того, запомнил его.
— Но я все же останусь, — решил гид. — Будет жаль, если из-за какой-нибудь нелепой случайности Полис лишится одного из своих оракулов. Доведу тебя обратно.
— Мой сеанс может затянуться, — предупредил прорицатель, пытаясь отцепить от себя кота, который ни в какую не желал слезать с теплого плеча.
— Не важно. Мне нравится быть под землей, — ответил юноша с улыбкой.
Хотел бы Герард сказать нечто подобное о себе и своем верном спутнике.
Оракул усмехнулся. Затем провел ладонью по ледяному камню будущего ложа, наклонился, чтобы дать Аяксу спрыгнуть, но тот по-прежнему не спешил покидать удобную лежанку на плечах, вцепившись крепче. И стряхнуть его не представлялось возможным.
— Подожди. — Гид снял свой шерстяной плащ и постелил его в нишу. — Если уж тебе… вам обоим придется лежать здесь.
— Благодарю, — от всей души откликнулся оракул.
Аякс снизошел до того, что нехотя спрыгнул на плащ и принялся обнюхивать стены, брезгливо дергая хвостом. Герард порылся в одном из многочисленных карманов своих походных штанов, достал бронзовую чашу, плеснул туда вина из фляги, поставил в изголовье.
— Это зачем? — спросил юноша, с интересом наблюдая за ним.
— Древняя традиция, — усмехнулся оракул. — Идет со времен прорицаний фавнов, одержимых вакхическим экстазом.
Затем предсказатель забрался в нишу, которая была ему немного узковата и коротка. Попытался устроиться удобнее. Аякс улегся ему на грудь, придавив тяжелым, косматым телом. Перед лицом совсем близко навис камень, испещренный трещинами и черными пятнами.
— Ну как, все нормально? — Гид наклонился над локулой.
— Как тебя зовут? — спросил оракул, прежде чем закрыть глаза.
— Вергиний, — улыбнулся тот.
— Держи, Вергиний, — Герард протянул ему почти полную флягу с «символическим» вином, — на случай если начнешь замерзать тут.
Экскурсовод рассмеялся, забирая подарок, и отошел, оставив фонарь. Герард видел рассеянный свет сквозь опущенные веки, какое-то время слышал легкие шаги спутника и его дыхание, затем они стихли.
— Ну давай, сделаем это. — Оракул положил руку на загривок кота, и тот, явно совершив над собой усилие, замурчал. Сначала тихо и прерывисто, затем все громче и настойчивей.
Мерный, глубокий рокот стал всеобъемлющим, заполняя собой подземелье и голову прорицателя. Покачиваясь на бархатных волнах, Герард расслабился, перестал чувствовать узкое каменное ложе, представлять многотонные пласты породы, нависшие над его телом, и ощущать раздражающий запах сырости и тлена — его заглушил пряный аромат вина и теплой кошачьей шерсти. Мягкая, убаюкивающая темнота накрыла уютным одеялом. А затем в лицо ударила волна горячего, душного воздуха.
Герард открыл глаза.
Он стоял на площади, по щиколотку утопая в грязи. Мимо прошла лошадь, таща за собой скрипучую телегу — в ней, едва прикрытые рогожей, лежали человеческие тела. Переломанные руки и ноги торчали под самими немыслимыми углами, в открытых запекшихся ранах копошились личинки мух.
С перекладины виселицы неподалеку свисали два трупа. Один — старый, наполовину сгнивший, с отпавшей нижней частью, другой относительно свежий. Под ними в груде гнилья копошились крысы. Жители соседних каменных домов, явно не страдая от смрада, открыли окна. За тяжелыми деревянными ставнями — белые занавески и красные цветы в горшках.
На другом конце площади сидели три женщины на деревянном постаменте, на головах их были железные маски. Уродливые, гротескные рыла свиньи, осла и нелепой длинноносой твари с высунутым языком покрыты пятнами крови и ржавчины. Металлические обручи стягивают череп, в круглых дырках видны испуганные, затравленные глаза.
Мимо проходящие люди в засаленных одеждах, воняющих застарелым потом и плесенью, смеются, тыча в несчастных пальцами, кое-кто нагибается, поднимает камни или комки нечистот и бросает в них.
Аякс, привстав на плече Герарда, прислушался и, наклонившись к оракулу, сказал:
— Это наказание. Маски позора. Одна красила лицо, вторая — казалась слишком умной, третья — умна недостаточно.
Прорицатель помолчал, поворачиваясь в другую сторону.
Толпа горожан собралась на берегу. Там медленно погружали в реку женщину, посаженную в клетку. Сначала она кричала и билась о прутья, затем затихла. Железная корзина без всплеска ушла в мутную зеленую воду.
— Обвинение в колдовстве, — нахлестывая хвостом по плечам оракула, произнес Аякс.
Герард молча прикрыл глаза, поворачиваясь, чтобы взглянуть на новое видение.
Огромный костер посреди площади. В пламени силуэт человека. Неподвижный черный кокон, облизанный красными языками. Безмолвная толпа вокруг.
— Сожжен за теорию множественности миров.
…Плуг крестьянина выворачивает из земли белую каменную руку, а затем тонкое мраморное тело. В черной грязи лежит прекрасная Афродита. Поверженная, но не сломленная красота. Человек вопит от ужаса и бежит прочь.
— Белая дьяволица.
Колесо с заостренным ободом обрушивается на ногу человека, растянутого на земле.
В саркофаг в виде железной женской фигуры с шипами внутри заталкивают мужчину и захлопывают дверки, кровь льется, уже не впитываясь в доски пола…
— Хватит, — сказал Герард, словно его мог услышать создатель этого чудовищного спектакля. — Я понял.
Оракул не имел права испытывать эмоции, глядя на знаки и видения, но сейчас он понимал, что его переполняет бешенство. И побороть это неуместное чувство очень трудно.
— В какой момент произошел слом? Что изменило этих людей?!
Ответа не было. Мир молчал. А затем потемнел. Словно на город наползла черная туча.
…Герард стоял на мощеном каменном тротуаре. Неровный свет фонарей слабо освещал ночной город. Пяти- и шестиэтажные дома притискивались друг к другу боками. Кое-где штукатурка облупилась на их стенах. Окна закрыты тяжелыми решетками. Вдали виднелись еще какие-то здания, но рассмотреть их пока невозможно.
Оракул огляделся. Улица, на которой он очутился, оказалась чем-то вроде моста. Обрывы с двух сторон от мостовой закрывали толстые мутные стекла, установленные на металлических каркасах. Герард, подойдя ближе, посмотрел вниз. Там виднелись обломанные столбы грязно-белого цвета, неровные четырехугольники сбитых фундаментов, заросшие сорной травой, разломанная полоса кирпичной кладки, основания колонн…
— И что это значит?.. — спросил прорицатель, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Храм Марса, — прозвучал над ухом хорошо знакомый, глубокий, низкий голос, в котором слышалось гневное ворчание. — Да, те три побитые колонны… а вон там… — Косматая голова боднула Герарда в скулу, заставляя повернуться в нужную сторону. — Храм Фортуны. Все, что от него остаюсь.
Аякс балансировал на плече сновидящего, нетерпеливо переступая лапами.
— Еще не понял? Ну и кто из нас оракул? — Кот развернулся, пригнулся, словно собираясь прыгнуть вперед, на невидимого врага.
Герард сделал шаг в сторону и стал замечать все больше и больше деталей.
Колонна, покрытая сложной резьбой, в центре небольшой площади, застроенной приземистыми зданиями с облезшей штукатуркой. Машины, с грохотом и лязгом несущиеся по улице, проложенной сквозь разбитый на части амфитеатр Флавиев. Голые холмы на месте великолепного Палантира.
Прекрасный цирк Максима — жалкий, ободранный, встроенный в массивный жилой дом. Уродливое строение выросло на его белых мраморных костях и обросло собственной бетонной плотью.
От храма Адриана осталась только часть колонн с выщербленными боками.
— Следы пуль, — сказал Аякс, и его прекрасно модулированный голос прозвучал тускло, бесцветно.
Узкие заплеванные улицы, дворы-колодцы, отгороженные высокими решетками, площади на месте стройных высотных зданий, дороги, забитые автотранспортом.
Вместо парков — ряды унифицированных коробок-блоков. Под стеной, примыкающей к мавзолею Августа, груды тряпья, на бумажных коробках — спящие бездомные.
Герард не шел по городу, тот сам двигался ему навстречу, разворачивая все новые и новые подробности.
Огни высотных зданий погашены. Впрочем, тех нет вообще. Над горизонтом один-единственный силуэт, недостроенный и напоминающий высохший стебель, готовый вот-вот обломиться и рухнуть…
Толпы, бредущие по знакомым и таким чужим улицам.
— Полис, — произнес Герард.
Чуждый, странный. Но в нем чувствуются отголоски прежнего. Очень далекие, почти неуловимые. И ощущение — разбитости, разорванности, слома, страха.
Страхом и напряжением сочился свет редких фонарей и мутная, обмелевшая река. Улицы, заполненные машинами, источающими едкую вонь, кричали о нервной спешке и усталости.
Дома, сами похожие на бездомных, жались друг к другу, наклонялись, сцепляясь карнизами.
— Таким он мог стать. Или станет, — сказал Аякс сурово и крепче прильнул к спутнику.
— Город может быть каким угодно внешне, главное, что его наполняет, — ответил оракул, продолжая осматриваться. — Здесь я чувствую только безысходность и подавленность.
В поле зрения снова попала дорога. И прямо на глазах Герарда одна машина врезалась в другую. Скрип, лязг, грохот, рвущийся, смятый металл, ливень сверкающих битых стекол на асфальте, некоторые из них были мутными от крови.
Не прошло и минуты, как вокруг места аварии стали собираться люди. Плотная толпа окружила покореженные машины. Но вместо того, чтобы начать оказывать помощь, — засветились экраны коммуникаторов. Одни снимали, стараясь запечатлеть как можно больше кровавых подробностей, другие тянули шеи, чтобы рассмотреть лучше неподвижные тела.
Картинка расплылась. В темноте снова послышался звон разбитого стекла, крик, вой сирены, выстрелы, топот бегущих ног. Раздался грохот, раздирающий барабанные перепонки, — и небоскреб, напоминающий огромный заостренный кристалл, обрушился: осыпался, превращаясь в уродливый остов. Над ним взметнулся столб пламени.
Языки огня переплелись, складываясь в символы. Простые, ясные оракулу, на первый взгляд безобидные. До тех пор, пока один не постарался уничтожить другой, а третий — оба первых. Рыба пыталась поглотить восьмилепестковую звезду, а на рыбу падала ущербная луна, разбиваясь на сотни осколков…
Улица, перегороженная мешками, наваленными один на другой, приблизилась к прорицателю. Из верхнего на мостовую сыпалась песчаная струйка, и оракул заметил, что это не песок, не песчинки, а крошечные обгоревшие человеческие тела. Баррикада становилась выше, закрывая собой все пространство сновидения. Трупов все больше.
Но теперь это не мертвые люди, а спящие. Над ними колышется толща воды, пронзенная солнечными лучами. На дне лежат дети, старики, молодые женщины, мужчины с довольными улыбками. Влюбленные, больные, уставшие и прилегшие всего лишь на минуту, обнимаются, держатся за руки, мечутся беспокойно среди ила и камней, умирают или готовятся родиться…
Бесконечное царство спящих.
Аякс впился когтями в плечо Герарда.
Мир чуждого Полиса выцвел, погас. Оракул несколько секунд оставался в вакууме безвременья. Бесцветном, пустом, без запаха и вкуса. А потом открыл глаза.
…Оракул балансировал на узкой каменной тропе. С одной стороны поднимался крутой склон, заросший папоротниками и корявыми елями, с другой — зияла чернота обрыва. Внизу шумела река. Серые сумерки пригасили остроту зрения. Сырость и холод цеплялись за тело сотнями ледяных коготков и старались удержать на месте. Низкие облака тяжело ползли по небу, сбрасывая клочья дымной шерсти на горы, окружающие тропу.
— Старая римская дорога, — прозвучал над ухом Герарда голос Аякса.
Кот, встопорщив шерсть, приподнялся и внимательно принюхивался. Ему не мешали ни подступающие сумерки, ни холод.
— Она выглядит заброшенной.
Так же как Форум, Храм всех богов, святилище Марса, амфитеатры и цирки этого странного Полиса.
Оракул направился вперед, прислушиваясь к плеску реки, и примерно через три десятка минут древняя тропа вывела его к странному строению. Сложенное из черных камней, оно стояло в глубине круглого двора, мощенного неровными булыжниками.
Там толпился народ, похоже только что вышедший из высоких дверей. Люди тихо переговаривались и чего-то ждали. Темные одежды, серые лица, затравленные взгляды. Факелы в руках у многих были погасшими.
Внезапно все оживились, поворачиваясь в одну сторону.
И послышались шаги. Тяжелые, мерные, неторопливые. Им вторило приглушенное цоканье когтей.
Аякс припал к плечу оракула, вытягиваясь вперед и яростно молотя хвостом. Герард опустил руку ему на загривок, чтобы успокоить, и почувствовал, что тот дрожит от агрессивного азарта.
Со стороны реки поднимался человек, одетый в грубый длинный плащ с низко надвинутым капюшоном. В одной руке он держал горящий факел — пламя металось, разбрасывая красные блики и черные тени. Другой натягивал короткую цепь, конец которой был пристегнут к ошейнику огромнейшей собаки. Или гигантского волка. Поджарого и мощного. Рослый, от головы до хвоста не меньше трех метров, крепкие лапы, вытянутая морда с заостренными ушами. В нем было что-то от легендарной римской волчицы или собакоголового божества из древнего Хикупта.
Герард смотрел на него с интересом, Аякс — как на достойного противника, люди во дворе — с ужасом.
— Внушительный зверь, — сказал оракул, когда мужчина с собакой на цепи поравнялся с ним. — Что это за порода?
Из-под капюшона блеснули насмешливые глаза, рот покривился в пародии на улыбку.
— Сейчас увидишь, что за порода, — произнес хриплый голос.
Человек направился к толпе. Собака шла рядом, позвякивая цепью. «Егерь», — подумал Герард, провожая его взглядом. Следом беззвучно шли еще двое в таких же плащах.
Незнакомец остановился перед толпой. Молча откинул полу плаща, вынул из-за пояса топор. Аякс застыл на плече неподвижной, горячей тяжестью, оракул ощущал его напряжение и нетерпение.
Лезвие сверкнуло, поднимаясь, рухнуло вниз и снова взмыло вверх уже тусклое и темное от крови. Отрубленная голова собаки покатилась по земле в багровом потоке, заливающем камни. Люди, стоящие первыми, отпрянули, но задние ряды не дали им отступить подальше. Ужас стал почти материальным. Герарду казалось, он может протянуть руку и погрузить ее по локоть в вязкий, тягучий страх, волнами расходящийся от толпы.
Аякс сильнее сжал когти, но оракул уже и сам видел — собачья голова медленно поднималась в воздух, меняя обличье. Плоть съеживалась, нос начал укорачиваться, вдавливаться в череп, лоб расширился, собрался складками. И спустя минуту в пустоту, мимо оракула, смотрело уродливое подобие человеческого лица с оскаленными, кривыми острыми зубами. Из перерубленной шеи все еще текла кровь, тяжелые капли лениво шлепались на землю. Тварь повела мутными глазами, не торопясь повернулась к толпе. Послышался сдавленный крик. Цепь людей закачалась, готовая распасться.
Голова лениво переместилась, зрачки запавших глаз сфокусировались на чужаке, и она стала приближаться к нему. Герард не сдвинулся с места, продолжая наблюдать. Чудовищный оскал оказался совсем близко. Оракул не спеша поднял руку, почти касаясь лба существа, и оно изменилось вновь, превращаясь в собачью морду.
Аякс издал низкое предупреждающее ворчание, но голова уже скользнула прочь. Метнулась в сторону, принимая прежний искаженный вид звероподобного существа, и впилась зубами в первого попавшегося человека. Тот, даже не пытаясь защититься, рухнул на землю, обливаясь кровью.
Остальные наконец бросились бежать. Тварь оставила свою жертву и устремилась за новой.
Егерь, темным изваянием застывший неподалеку от прорицателя, смотрел на все происходящее с кривой усмешкой, едва заметной под капюшоном.
— Идем, — тихо сказал Аякс, щекоча скулу Герарда теплой шерстью.
— Почему он меня не тронул?
— Ты — оракул. Читаешь знаки. Скажи мне.
— Я говорил с егерем.
— Ты говорил с егерем, — повторил кот. — Ты его не боялся. Ты не боялся пса. Кто он такой?
— Прошлое. Которое люди изуродовали, убили, извратили, забыли, отказались от него. Убили и воскресили в извращенном, пугающем виде. Люди страшатся его, но оно все равно настигает и уничтожает их. Потому что они уничтожили его.
— Так почему он не тронул тебя?
— Потому что я не предавал свой мир. Тот, из которого я пришел. Мы и этот пес — одно и то же. Почти одно и то же.
— Тогда кто такой егерь?
— Время. Жестокое, неумолимое, милосердное к тем, кто его ценит…
— …и к оракулам, — едва слышно добавил Аякс.
Внезапно пошел снег. Герард взглянул на небо. Мелкая крупа сыпалась из низких туч, крутилась поземкой по неровным камням опустевшего двора.
За деревьями один за другим гасли факелы.
Белая пороша засыпала глаза. Застревала в шерсти кота и волосах Герарда.
— Идем, — снова сказал Аякс. — Холодно…
Снежная стена стала непроницаемой.
Герард открыл глаза.
Сначала он не мог понять, откуда каменная кладка перед самым лицом, почему так промозгло и ломит тело. Понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, где он находится. Аякс лежал рядом и выглядел заметно уставшим.
— Все в порядке? — прозвучал рядом голос.
— Да. — Герард с трудом выбрался из ниши, снял свитер, завернул в него кота и взял на руки горячее расслабленное тело.
— Вы оба выглядите не очень хорошо, — заметил гид, посветив на оракула фонарем.
— Сон не всегда идет на пользу, — тот зажмурился от яркого света, и Аякс тоже завозился на его руках.
Юноша отвел фонарь в сторону, забрал свой плащ. Затем поднял ритуальную чашу с вином, подержал в руке, не зная, что с ней делать, и, усмехнувшись, поставил на прежнее место…
Обратный путь не занял много времени. Оказавшись на улице, оракул с наслаждением вдохнул свежий воздух.
— Я могу чем-то еще помочь вам? — с легким беспокойством спросил гид.
— Ты уже очень помог, — ответил Герард. — Больше ничего не нужно.
— Тогда удачи вам обоим. — Он протянул руку и коснулся головы Аякса, выглядывающего из теплого шерстяного кокона.
Кот тихо муркнул, тоже выражая благодарность.
Потом оракул сидел в машине, глядя прямо перед собой, на солнечные пятна в зелени деревьев, собирая разбегающиеся мысли. Аякс, лежа на своем пледе, старательно мылся, пытаясь избавиться от запаха подземелья, время от времени чихая и фыркая.
Увиденные образы мелькали перед глазами, наплывая один на другой, взрывались яркими красками. Впрочем, в логичную систему они выстроятся не сразу. Нужно время, чтобы все обдумать. Расшифровать символы, расставить их по значимости, отбросить ненужное, выделить главное. Чаще всего с этой задачей можно справиться самостоятельно. Иногда нужен совет.
Оракул ехал по трехуровневой эстакаде, утопающей в зелени, смотрел на сверкающие кристаллы высотных домов, разделенных площадками подвесных садов. Белые многоуровневые портики, колонны которых возносились к самому небу… Мощные основания храмов — из них поднимались легкие ротонды, вырастающие все выше и выше. Мосты, соединяющие верхние уровни дорог, в пролетах стояли мраморные статуи — боги, богини, герои, атлеты и нимфы. Широкие ступени лестниц, ведущие в парки, где возвышались стеклянные купола библиотек, крытых бассейнов и залов для спортивных состязаний.
Все это казалось поразительно вещественным, настоящим и в то же время хрупким. Реальность заслоняли картины видения — какой-то другой, чуждый мир, построенный на костях и обломках этого.
Место, куда направлялся Герард, находилось недалеко от центра сновидений. На небольшом полуострове, соединенном с материком узкой косой, которую зимой целиком заливало море — и клочок земли превращался в полноценный остров, отрезанный от остального мира. Впрочем, так было прежде, теперь добраться до него стало возможно по тоннелю, проложенному под морским дном.
Всю территорию занимал сад, в котором стояло несколько павильонов. Оракул прошел по широкой дороге, засыпанной белым песком. Аякс, не пожелавший остаться в машине, надежно устроился у него на плечах и с большим интересом посматривал на птиц и бабочек, порхавших над цветущими кустами.
Дверь в дом, скрытая за рядом колонн, открылась после того, как Герард приложил ладонь к сенсорной панели. В прохладной тени вестибюля перламутровой раковиной светилась полукруглая стойка регистрации. Оракул подошел к ней, вызвал интерактивное меню, набрал свое имя и цель визита. В ответ на его запрос из прозрачного серого пола выросла стройная женская фигура. Очаровательная девушка-голограмма улыбнулась оракулу и произнесла мелодично:
— Добрый день, предиктор Герард. Рада вас видеть. Прошу за мной.
Грациозно развернулась и направилась в сторону двери, очертания которой едва виднелись на фоне фрески, занимающей всю стену: дремучий лес, в котором резвятся фавны и танцуют нимфы. Спутница оракула напоминала одну из них. Легкая, невесомая, не касающаяся пола ступнями — длинный хитон плыл над каменными плитами.
Аякс попытался подцепить кудрявый локон на голове девушки, когтистая лапа прошла сквозь голограмму, нацелился снова, разочарованный неудачей, но сопровождающая остановилась. Дверь, расположенная за нарисованной рощей, распахнулась, и навстречу гостям вышла еще одна сотрудница центра, на этот раз физически реальная.
Шатенка с высокой прической, в простом светлом платье. Не столь идеально прекрасная, как нимфа, сотканная из световых волн, но очень милая. Увидев посетителей, кивнула дружески, улыбнулась, глядя на Аякса. Кот приветливо муркнул.
Герард подошел, поцеловал ее в висок.
— Как он?
— Не хуже, но и не лучше, — ответила девушка, и легкая морщинка появилась между ее светлых бровей. — Говорил про тебя вчера. Негодовал, что ты прогуливаешь лекции.
— Все еще считает, что преподает в центре?
— Иногда. — Галатея пропустила его вперед. Аякс, не сдержавшись, потрогал лапой локон на ее макушке и убедился, что эта девушка настоящая.
— Сюда должны были привезти охотника. Его зовут Домиан. Из команды Тайгера. Может быть, ты в курсе, что с ним?
— Он в центральном корпусе. — Она провела карточкой по магнитному замку, открывая проход к палатам. — А я, как ты понимаешь, все свое внимание уделяю исключительно оракулам. — Галатея улыбнулась, впрочем тут же став серьезной. — Но я слышала. Очень нестабилен. С ним работают.
— Надежда на выздоровление есть?
— Да. Это произойдет не быстро. Но произойдет.
Герард кивнул. Лечебница мастеров сна разделялась на несколько зданий. В одни помещали тех, кто страдал легкими неврозами, переутомлениями от тяжелой работы. В другие — с более тяжелыми нарушениями психики, требующими специального лечения. А в этом светлом, уютном строении жили те, кто уже никогда не сможет вернуться к нормальной жизни. Оракулы. Те, что изо дня в день погружались в прошлое, разматывали по ниточке будущее, чтобы этот мир оставался защищенным и стабильным. Когда-нибудь за одной из этих дверей найдет свое последнее убежище и сам Герард.
Словно прочитав эту мысль, Аякс боднул его головой в челюсть, выражая дружескую поддержку. Оракул потрепал его по загривку.
— Недолго, ладно? — попросила Галатея, открывая последнюю дверь в конце коридора.
Герард вошел. Он очень хорошо знал эту комнату. Но каждый раз, когда приходил, в ней появлялось что-то новое. Расцветали новые цветы, или картины украшали стены. Менялся цвет мебели или вид из окна. Сегодня это было штормящее море.
Галатея говорила правду, когда признавалась в своей любви к оракулам. Она пыталась порадовать каждого своего пациента, привнося разнообразие в его неизменную жизнь.
Учитель сидел в кресле. На том же самом месте. И смотрел на бушующие волны. Повернулся, услышав шаги, острый взгляд скользнул по гостям.
— А, Герард, — произнес он звучным, громким голосом с такой интонацией, как будто они расстались час назад. — Какие мойры привели тебя сюда?
— Мне нужен твой совет.
Оракул спустил кота на пол.
Андонис хмыкнул и наклонился к Аяксу, протянул ему руку. Тот, не спеша подходить, вытянулся всем телом, обнюхивая на расстоянии пальцы человека в кресле. Потом отстранился, решив не приближаться.
— Чувствует мое безумие, — одобрительно сказал бывший учитель Герарда.
— Ты не безумен, — ответил оракул, как отвечал всегда. Придвинул к себе стул.
— Тогда почему я сижу здесь, я не в Пятиглаве? — рассмеялся Андонис и потянулся к стакану с водой. — Я путаю сны с реальностью и не могу предсказать даже то, что будет у меня на ужин.
— Ты просто потерялся во времени. Рано или поздно это произойдет и со мной. Плата за дар предсказателя.
— Не за дар предсказателя, а за усилия, которые мы прилагаем, чтобы увидеть и расшифровать будущее, — проворчал учитель, легким нажатием на сенсорную панель заставил кресло развернуться, взял с тумбочки коробку с сушеным инжиром, протянул Герарду, но тот отрицательно покачал головой, пытливо рассматривая Андониса.
Он изменился со времени прошлого визита ученика. Генная модификация продолжала действовать, сохраняя зрелость мощного, атлетического тела, но в глазах застыла усталость, взгляд погас, иногда в нем мелькала напряженная мысль. Словно прорицатель пытался вспомнить, кто он такой и где находится. И, подтверждая догадку Герарда, Андонис взял бумажный блокнот, ручку и записал, проговаривая вслух каждое слово:
— Сейчас октобер. Седьмое. Ноны. День первой четверти луны. Время — половина пятого. Место — лечебница сновидящих. — Взглянул на ученика и пояснил: — Веду учет, чтобы не заблудиться окончательно.
— Верное решение, — отозвался Герард.
Аякс аккуратно запрыгнул на диван, улегся на нем и прищурился. Но из-под его неплотно сомкнутых век поблескивала искорка острого взгляда.
— Так зачем ты пришел? — спросил Андонис.
— …Покуда юный мрамор не взойдет, — негромко и задумчиво произнес Герард, — в заброшенных людьми каменоломнях…
Старый оракул заинтересованно посмотрел на него, а затем его взгляд затуманился, дыхание участилось.
— Мрамор, — пробормотал он монотонно, — юный мрамор. Холод и мрак. Во тьме и холоде белые побеги. Дальше! — потребовал Андонис уже совсем другим голосом, энергичным и четким. — Что ты видел?
Герард рассказал о своем долгом видении, наполненном разрухой, смертью и пытками. Учитель слушал его внимательно, время от времени что-то записывая в свой блокнот. А когда тот замолчал, спросил:
— Ну и что тебе не ясно? Ты видел не свершившееся прошлое, память о жажде которого хранят древние камни. И видел будущее. Нас ожидает очередная катастрофа. А мы снова должны защитить от нее Полис. Кто угрожает, тебе, надеюсь, понятно?
— Да. Я знаю, от кого исходит угроза. Мне ясна их цель. Но я не вижу, когда и где будет нанесен удар.
— И какова же цель? — прищурился Андонис.
У Герарда было несколько мыслей на этот счет. От короткого, односложного определения до длинного, развернутого рассказа.
— Я говорил недавно с одной девочкой. Потенциальной гурией. Она нашла прекрасный ответ на твой вопрос.
— Что она сказала?
Оракул вспомнил, по привычке глубоко погружаясь в прошлое.
Хэл ворвалась в его дом поздно вечером. Растрепанная как воробей, с покрасневшими глазами и кончиком носа. Можно было предположить, что она долго ходила против ветра, заработав легкий насморк. Но отчаяние во взгляде не объяснишь длительными прогулками.
— Что случилось? — спросил Герард.
— Я — дэймос, — заявила она без долгих предисловий.
— Значит, Мэтт тебе все же рассказал.
— Ты знал, — произнесла она утвердительно.
— Оракулы все знают, — улыбнулся Герард, и Хэл бледно улыбнулась в ответ.
Наклонилась к Аяксу, вышедшему поприветствовать гостью. Села на каменный пол вестибюля, обняла кота и уткнулась лицом в его шерсть. Он потерпел несколько секунд, потом вежливо высвободился и направился в сторону гостиной.
— И что мне теперь делать? — спросила девушка, глядя на хозяина дома снизу вверх. — Если ты оракул, все знаешь — ответь.
— Продолжать учиться.
— Я ушла от Мэтта. Не хочу навредить ему.
— Ты ему не навредишь. Он не раз говорил, что ты добрая.
— Я не добрая, я умная, — хмуро сказала Хэл. — Я не испытываю правильные чувства. Просто знаю, как надо реагировать правильно. Как должен реагировать нормальный человек. Но иногда торможу, или меня заносит. И вот тогда я не представляю, что могу сделать.
Герард рассмеялся, наклонился, взял ее под мышки, поднял с легкостью, как ребенка, поставил на ноги.
— Идем. Поговорим.
В гостиной девушка села рядом с Аяксом на ковер, прислонившись спиной к дивану, посмотрела на оракула из-под густой челки и заговорила почти с отчаянием:
— Моя вторая мать — микробиолог, вирусолог, точнее. Она считает, что кроме генетики важна среда обитания. Наше общество компенсирует у меня отсутствие некоторых геномов определенными ценностями и нормами поведения. Которые я не могу нарушать, иначе наткнусь на порицание или неприятие.
Она мотнула головой и сказала резко:
— Я — потенциальный дэймос, черная гурия: классический манипулятор, перверзный нарциссист. Раньше я думала, что искусители просто создают мощные эротические сновидения, вытягивая с их помощью силу из людей. Но все совсем не так. Мне даже сны не нужны. Я могла бы мучить человека в реальности. Подчинить его себе с помощью тонкой психологической манипуляции, долго изводить и потом бросить. Отравить собой, своими выходками, которые он будет воспринимать с точки зрения нормального человека и пытаться понять, почему я то жестока и равнодушна, то мило иду на контакт. Но не поймет.
Хэл вздохнула, запустила пальцы в волосы, отбрасывая челку со лба, и продолжила уже менее агрессивно:
— Как я уже говорила, к счастью, в нашем мире так терзать людей практически невозможно. Со мной просто перестанут общаться. Не желая подчиняться, страдать, ждать звонка, терять себя… Поэтому дэймосы не могут действовать в Полисе в полную силу. Среда их не примет. Представляешь, что было бы, если бы она была другой?
— Представляю, — мягко ответил Герард.
— И сейчас я не могу манипулировать людьми, — задумчиво произнесла девушка, рассматривая полутемную гостиную. — В Полисе никому не придет в голову все время жертвовать своими интересами ради других, искать повод пострадать, или позавидовать, или поревновать… Ненависть, зависть, злоба — прекрасная питательная среда для таких, как я.
Она помолчала, протянула руку, потрогала Аякса за кисточку на ухе и продолжила:
— Черные сновидящие ведь не просто слепо хватают беззащитных, чтобы помучить хоть кого-нибудь. Им нужно изменить среду обитания. Чтобы их ущербность казалась нормой. И чтобы все остальные жили по правилам жестокости, трусости и взаимной слежки.
Оракула порадовала ее редкая проницательность.
— Ты читала легенду о чумном корабле?
— Да, конечно, — тут же откликнулась Хэл, отвлекаясь от своих грустных мыслей, и принялась с удовольствием рассказывать: — Враги хотели погубить Полис и отправили к его берегам корабль, команда которого была заражена чумой. Он плыл по спокойному морю, черный, страшный, мертвый. С каждым днем все ближе и ближе. И очень скоро должен был причалить возле города. Но один оракул увидел в своем видении корабль, несущий смерть, и предотвратил катастрофу.
— Все верно. — Герард сел рядом с Хэл на ковер, так что их глаза оказались почти на одном уровне. — С одним лишь «но» — это не легенда. Чумной корабль действительно приближался к нашим берегам. Оракул, его звали Фидий, увидел последствия. Горы трупов, вымершие города, разоренные поселки. Гибель выдающихся врачей, ученых, художников, политиков… сотен, тысяч человек. И тех, кто выжил: у них изменена психология, стала иной культура, экономика… даже генетика. Видел, как в жизнь людей приходит страх, отчаяние, жестокость, дикие суеверия, чувство вины за поступки, которых они не совершали, но кто-то все равно наказывает их.
Герард замолчал, потому что сам очень хорошо представлял все, что видел оракул древности. Хэл сидела, обхватив колени руками и не шевелясь, боясь пропустить хотя бы одно слово. Аякс тоже застыл, сливаясь черным силуэтом с тенью от дивана.
— Затем в видении возникло судно со спущенными парусами и, вскользь, береговая линия, где оно должно было сесть на мель, — продолжил Герард. — Прорицателю пришлось проделать колоссальную работу, чтобы обнаружить это место, найти корабль. Ведь в те времена не было ни телефонов, ни компьютеров, а карты часто оказывались нечеткими. Но он и его ученики справились. Угроза была уничтожена.
Девушка молчала минуту, обдумывая услышанное.
— Значит, если это не легенда и не сказка… Враги, которые упоминаются мельком. Кто они?
— Темные сновидящие, Хэл. Полис уже несколько раз отражал атаки создателей кошмаров. Были попытки затеять военные кампании, которые привели бы к разрушению и распаду империи. Стремление всеми силами удержать рабовладельческий строй. Сменить религию. Затем — сохранить прежние отжившие предрассудки. Мы постоянно держим удар.
— И все это благодаря оракулам? — спросила ученица Мэтта. — Вы смотрите в будущее, чтобы предотвратить очередное нападение.
— Мы не просто смотрим в будущее. Помнишь Кассандру?
— Да, конечно.
— Ее предсказаниям не верили, потому что она видела лишь следствие, но не причину. Мертвые тела, горящие храмы, но не троянского коня. Мои слова о бедствиях только посеют панику, возмущение или недоверие. Мало увидеть последствия катастрофы, самое главное — понять, что именно привело к ней и как ее избежать. Иначе нет смысла сотрясать воздух криками о грядущей смерти.
— Но почему Кассандра не видела причину? Не хватало таланта?
— Похоже, ее дар был заблокирован дэймосом.
Хэл неожиданно повернулась к прорицателю, в ее серых глазах блеснуло беспокойство.
— Значит, ты, как и все оракулы, должен постоянно подвергаться опасности.
— У меня есть защита. — Герард с улыбкой кивнул на кота.
Девушка недоверчиво улыбнулась в ответ, но сомневаться в силе и мужестве Аякса не стала. И, похоже, собственная суть уже волновала ее гораздо меньше…
— Ты ушел куда-то далеко, — долетели до Герарда слова Андониса, возвращая в реальность. — Так что сказала твоя гурия?
— Изменить среду обитания, — произнес оракул. — Если наш мир изменится, мы сами впустим в него дэймосов.
— Именно так. И пока этого не произошло, ищи, где будет нанесен удар.
