Книга: Волчица нежная моя
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Сердце бьется, пульс слабый, но стабильный, дыхание отрегулировано, кислород поступает в кровь, передается в мозг, но Ира в себя не приходит. Лежит под аппаратом, не шелохнется и не скажет, кто ударил ее, столкнул с крыльца. А ее били, на это указывал небольшой, но все-таки синяк под глазом. Она женщина хрупкая, ей много не нужно – ударили, сбили с ног, а еще крыльцо высокое, восемь ступенек, Ира их все и пересчитала. Ударилась она сильно головой, гематома там, в районную больницу ее увезли, светило из области приехал, операцию сделал, Гордеев раскошелился, ускорив процесс. Вроде бы успешно все прошло, но Ира в себя не приходит. В коматозном состоянии она, и как долго это продлится, неизвестно. Может, и не выйдет она из комы. Врачи отводят глаза, но советуют набраться терпения. Еще не время отключать ее от аппарата, но когда-нибудь оно настанет, и тогда уже он будет решать, платить или нет, оставить Иру на этом свете или отправить в мир иной. Вот и думай, как быть. Если она умрет, он получит наследство, если выживет, придет в себя – отпишет ему эти же деньги. А если выживет, но ясность ума не вернется? А если зависнет в коме на год или два? Вот и думай, как быть… Впрочем, если она зависнет в коме, у него банально закончатся деньги, тогда вопрос закроется сам по себе…
Лежит Ира, не ворохнется, ресница не вздрогнет. Бледная, безжизненная, несчастная, сердце с тоски сжимается, стоит глянуть на нее. Жалость на душу давит, слезу выбивает. Не хватило Гордеева надолго, сам из палаты вышел, и Леру за собой увлек. Он-то держится, а она уже платком слезу смакивает.
– Уходите, Михаил Викторович? – спросил немолодой врач с мелкими родинками на рыхлом лице, как будто грязью его забрызгало.
Он обращался к Гордееву, а смотрел на Леру. Она не прихорашивалась, собираясь в больницу, надела скромное платье, балетки, но мужчины все равно обращали на нее внимание, как будто есть в ней что-то такое…
– Уходим, Иван Александрович, – кивнул Гордеев, спрятав усмешку.
Деньги он вчера давал – хватит пока с него, совесть нужно иметь. В следующий раз, возможно, подкинет, а санитарку, которая присматривает за Ирой, Лера отблагодарила сегодня, напрямую.
– Там следователь вас у машины ждет, – предупредил врач.
Гордеев поморщился, как будто в рот скисших щей влили. Замкнутый круг какой-то, не успел от одних следователей уехать, как другой появился. Но ведь это не случайность, кто-то продолжает играть с ним в кошки-мышки, пытаясь его заиграть, заморить, а потом уже сожрать…
Но не все у «кошки» получается, вырывается «мышка» из ее лап. Сотников не смог отправить его за решетку, выстрел из пистолета не привел к желаемому результату – и следователь выжил, и оружие преступления попало не в те руки.
Скорее всего, Иру тоже пытались убить. Возможно, «кошка» хотела оставить «мышку» без денег, которые по закону принадлежали ей как Ирме Ланген. Не знала про завещание, которое ставило Гордеева в заранее выигрышное положение, и нанесла этот бессмысленный, но чудовищный удар.
А как неизвестный враг узнал про Иру? Кто сообщил ему про сделку с Федосовым?.. Вершков, похоже, про эту куплю-продажу не знал, а враг знал, почему так? Ответ очевиден – сам Федосов за всем этим и стоял… Только вот непонятно, зачем он пытался лишить Гордеева денег? Себе забрать, но как?
Следователь райотдела полиции крутился возле машины. Светлые, с рыжим огоньком, волосы, красное от жары и усердия лицо, нос пимпочкой, щеки, как у хомяка, рот маленький, верхняя губа оттопырена вперед, на подбородке завитки волос, как у юнца, которому пора уже побриться, но надобности в этом нет. А он уже не юный и даже не молодой, хотя и не старый. Тридцать лет ему – с хвостиком, а может, и с завитками, как у него на пухлом подбородке. Пиджак на нем в косую клеточку, старый, выцветший, но с новыми нашивками на локтях. Тесноватый пиджак, и не поймешь, то ли это дань моде, то ли мужчина банально из него вырос, вернее, растолстел.
Разглядывая машину, капитан Светляков в раздумье покусывал нижнюю губу, которая упрямо не хотела подпадать под зубы. Ему приходилось раскрывать рот, с усилием задвигая нижнюю челюсть под верхнюю, со стороны это выглядело забавно, но Гордеев даже не улыбнулся.
– Что-то не так? – спросил он, глядя, как Светляков тычет пальцами в кружок с логотипом «БМВ» посередине капота, как будто пробуя его на прочность.
Увлекся капитан, не заметил, как появился хозяин машины, внутри у него что-то едва заметно дрогнуло, но внешне он даже не изменил своего положения. И от машины не отпрянул, как вор, которого застали врасплох на горячем.
– Да нет, все так. – Светляков неторопливо отшагнул от машины, повернулся к Гордееву.
Он сунул руку в карман брюк, неторопливо вынул оттуда носовой платок, протер один палец, второй.
– Поздно уже, – совершенно серьезно сказал Гордеев, кивком головы показав на машину. – Пальчики уже оставили.
– Пальчики?.. А мы их… – Светляков поднял руку с платком, поднес его к синему кружку, но спохватился, остановился, с конфузливой улыбкой посмотрел на него, даже пригрозил указательным. – А-а! Шутите!
Капитан был у них вчера, осмотрел дом, обошел двор, долго изучал след от мотоцикла, потом сел в свою старенькую «четверку» и поехал в ту сторону, в которой исчез гость Иры, только сегодня и вышел из леса.
– Почему шучу? Вдруг машина заминирована? Сяду, взорвусь, а на машине ваши пальчики?
– Взорветесь?!.. – сощурив один глаз, заинтригованно спросил Светляков. – А машину могут заминировать?
– Я так думаю, вы наводили обо мне справки.
– Допустим, – капитан сощурил и второй глаз.
– Да, я нахожусь под следствием, да, я должен сейчас находиться в Долгопольске.
– Находитесь. И должны.
– А почему я под следствием?
– Ну, вы же не станете заказывать меня, – невесело улыбнулся Светляков.
– Я и Сотникова не заказывал. Меня подставляют… Поверьте, я не собираюсь вас в этом убеждать. Я просто констатирую факт. У меня есть враг, могущественный враг, и он пытается сжить меня со свету… Я вас не убеждаю, я вас предупреждаю. Если машина вдруг взорвется, в этом обвинят вас. Ну, если пальчики не сгорят…
– Зачем мне вас убивать? – нахмурился следователь.
– Вот видите, вы уже ищете оправдания. Думаю, вам нетрудно будет поставить себя на мое место, – спокойно, с наигранной, хотя и в чем-то искренней обреченностью в голосе сказал Гордеев.
– Для этого вы и придумали мину в машине? – с интересом глянув на него, усмехнулся капитан. – Думаю, с вами будет не скучно.
– А вы намерены со мной работать?
– Придется. Гражданка Басова упала не сама, ее ударили.
– Не знаю, не видел.
– Как знать, как знать…
– Когда я вызвал полицию? Когда я приехал в Саврасье?
– А когда вы приехали в Саврасье?
Гордеев назвал фамилию старушки, с которой позавчера здоровалась Лера. Баба Вася видела их, машину с прицепом, а главное, за пять минут до этого она спрашивала время у соседки. Алиби не стопроцентное, потому как он мог ударить Иру тотчас, как приехал к ней, но с миру по нитке, так на защиту и наберется.
– Ну хорошо, я поговорю, – записав фамилию, кивнул Светляков.
И в раздумье глянул на Леру.
– А вы не видели, как муж бил свою сестру?
А смотрел он на нее, как будто от ее показаний зависела судьба Михаила Викторовича. Как будто ей нельзя было не поверить – как скажет, так и было.
– Зачем ему это? – покачала головой Лера. – Мой муж любил Иру, заботился о ней, как мог, дом ей построил, содержал…
– И женщину в Савелке нанял, – добавил Гордеев. – Юрьева Клавдия Афанасьевна, шестьдесят первого года рождения, село Саврасье, дом сорок шесть. Вы с ней поговорите, она вам расскажет…
Гордеев уже говорил с домработницей и кое-что узнал, хотя и не знал, можно ей верить на все сто или нет. Юрьева только с виду шелковая, покладистая как пуховая перина, а так она женщина ушлая, себе не уме. Ира сама старалась управляться по хозяйству, и себя она обслужить умела, а Юрьева этим пользовалась – могла заглянуть к ней утром, поздороваться и уйти домой до следующего дня. Или даже на день-два, а то и на три пропасть… Последние три дня Юрьева в доме вообще не появлялась, и, если ей верить, Ира сама ее об этом просила. А когда говорила, глазки прятала, даже краской заливалась, с головой выдавая себя. Мужчина у нее какой-то появился, и она хотела это скрыть – то ли за репутацию свою переживала, то ли боялась вспугнуть возможное счастье… Но Клавдия Афанасьевна и соврать могла: надо же было как-то оправдать свое бездействие. Но и не верить Гордеев ей не мог. Мотоцикл во дворе стоял, он точно это знал – и следы у ворот этому свидетельство, и свежие капли масла в хозблоке. И еще он обнаружил на веранде мужской носок сорок третьего размера. Чистый носок, стираный, возможно, его сдернули с веревки вместе с одеждой, которая там сохла. Зубной щетки, бритвы он в ванной не нашел, но в раковине заметил прилипшие к ней мелкие волоски.
Возможно, гость проснулся утром, побрился, принял душ, постирал одежду, вывесив ее сушиться, потом у них с Ирой вышел конфуз, он ее ударил, она упала, ударилась головой, а на него нашел страх, но не паника. Он метнулся в ванную, забрал оттуда щетку, бритву и прочее, снял с веревки одежду, впопыхах обронив носок, сел на мотоцикл и умчался. Он очень спешил, поэтому и переборщил с «газом» сразу за воротами… Возможно, он даже не собирался ее убивать, во всяком случае, у Гордеева возникла такая мысль. Возможно, он закрутил с ней любовь из корысти – заморочить ей голову, оформить отношения, а затем переписать на себя миллионы. Но Ира женщина больная, даже смотреть на нее – испытание не для слабонервных, и одна только мысль о женитьбе могла привести в бешенство, вот подлец и не сдержал свой порыв…
Гордеев рассказал следователю о своем разговоре с Юрьевой, поделился наблюдениями и соображениями, но умолчал о миллионах на банковском счету Ирины, поэтому и получил закономерный вопрос в лоб. А зачем кому-то жениться на инвалиде?..
– Может, он сам ущербный. А дом у Иры какой, деньги на карманные расходы не переводятся.
– Да, дом хороший… – задумался Светляков. – Очень хороший… А если еще и вдовцом стать…
Он вдруг ушел в себя, взгляд остановился, и Гордееву пришлось щелкнуть пальцами перед его носом.
– Поспешил он с этим, опередил события.
– Да, опередил… – слегка растерянно сказал капитан.
Взгляд ожил, лицо снова обрело вменяемое выражение.
– А вы зачем к Басовой приехали? – спросил он.
– Как это зачем? – удивился Гордеев. – Она моя сестра, я о ней забочусь, или вы в этом сомневаетесь?
– А с вещами почему? Я так понимаю, вещей много.
– Все вещи. Я дом свой продал.
– Зачем?
– Деньги нужны были, адвокат, все такое. Дела в последнее время шли не очень…
– Хотите сказать, что вы переехали к сестре?
– Зачем об этом говорить? Да, переехал.
– Может, вы хотели, чтобы она вернула вам свой дом?
– Я не бил свою сестру, – с каменным лицом четко проговорил Гордеев. – Если вы в этом сомневаетесь, приводите доказательства. А свои догадки оставьте себе, пощелкаете на досуге. Вместо семечек. Если серьезные орешки не по зубам.
– Серьезные орешки, говорите? – Капитан в раздумье приложил пальцы к подбородку, зацепился им за волосок, потянул, распрямляя его, слегка поморщился – то ли от боли, то ли от осознания собственной никчемности.
– Я еще раз вам говорю, меня преследуют серьезные люди, меня подставляют, вокруг меня происходят страшные вещи. В следователя Сотникова стреляли, мою сестру пытались убить. Вдруг и с вами что-то случится, – монотонно проговорил Гордеев, немигающе глядя на собеседника.
– Вы работали в городской администрации? – Светляков дернул за волосок раз, другой, третий, все-таки вырвал его, скривился.
– Работал.
– Вы владеете строительной фирмой?
– Да, я не бедный человек, и враги у меня такие же серьезные. Вам лучше держаться от меня подальше.
– Ну, мы не из пугливых…
– Что ж, смелым покоряются моря… – вымученно улыбнулся Гордеев. – Глубокие моря, с акулами… Счастливого плаванья! Если что с парусом, звоните!
Он открыл дверцу, помог Лере сесть в машину, сам взялся за руль. Он сказал все, даже больше, чем все, пусть Светляков сам барахтается, если не испугался. Он мужик со странностями, а таким иногда везет…
– Нагнал ты страху, – сказала Лера и суетливо провела пальцами по юбке, как будто крошки с них смахивала. Или нечистую силу сгоняла.
– Ничего, он не кисейная барышня, не размякнет.
– Я не про него, я про себя. Серьезные люди, опасный враг…
– А ты не поняла?
– Поняла… Поняло, – немного подумав, добавила она. – Но не проняло. А сейчас проняло.
– Вдруг ты следующая?
Он хотел пошутить, но Лера восприняла его слова слишком всерьез. Лицо стало похоже на изваяние из белого мрамора – такое же неживое, каменное, холодное и бледное.
– Извини!.. – Он испугался за жену, схватил ее за руку, а она холодная, как у покойника. – Эй, ты чего?
Она повернула к нему голову так, как будто у левого ее уха громыхнул выстрел.
– Ничего.
Он увидел, как сужаются ее зрачки, и рука стала теплеть, бледность сошла. Похоже, Лера приходила в себя.
– Испугалась?
– Да как-то не по себе стало…
– Может, в Лондон уедешь? Зачем тебе рисковать?
– В Лондон?.. А ты?.. Нет, я без тебя никуда не поеду! – Она решительно мотнула головой.
– Ты же видишь, они сюда добрались.
– Кто они?
– Чужие, – мрачно усмехнулся он.
Казалось бы, Федосов должен был получить свое, но нет, видимо, он решил отбить деньги, поэтому и подослал к Ире своего человека. Проследил за ней после сделки, узнал, где она живет, отправил в Саврасье «жениха», но тот напортачил, и свадьба уже не состоится. Вопрос: успокоится ли на этом Федосов? Вряд ли. Если он задался целью вернуть потраченные миллионы, все только начинается. Не получилось вокруг, он пойдет напрямки – похитит продавца, приставит пистолет к его виску и потребует назад свои деньги. А может, и Леру заодно прижмет… Или Ярослава похитит… Но Гордеев не мог вернуть ему деньги, которые по закону принадлежали его сестре. По иронии судьбы, пока Ира в коме, трогать его смысла нет. Но похитить могут ее саму. Сейчас в этом смысла нет, но когда она вернется к жизни, произойти может все. Тут главное, кто кого опередит…
– Думаю, Федосов… – вслух подумал он. – Думаю, пока Ира в коме, нам бояться нечего. От нас без нее толку нет, и она ему ничем не может помочь.
– Толку нет… – в раздумье повторила Лера.
Он не стал объяснять ей свою мысль в подробностях, а она и не просила – сидела и доходила сама, медлительно накручивая на палец выбившийся локон.
– С ней же ничего не случится? – наконец спросила она.
Гордеев пожал плечами. Иру могли похитить – и если она пропадет без вести, как потом получить обратно свои деньги? Сколько нужно времени, чтобы официально признать погибшей и вступить в наследство? Наверняка все это не просто… Уж не лучше ли нанять и приставить к ней охранника?.. И дом на охрану неплохо бы поставить… Много чего нужно, а всего не предусмотришь, особенно если Федосов занялся делом всерьез.
У Гордеева голова шла кругом, и еще он почувствовал зуд во всех нервных окончаниях – захотелось остановить машину и почесаться, засунув пальцы под кожу, в мышцы, но это невозможно…
– Надо что-то делать, – сказала Лера.
– О себе надо думать, – нервно отрезал он.
Магазин в Саврасье выбором товара не баловал, поэтому они заехали в мини-маркет на выезде из райцентра, загрузили полный багажник продуктами, выпивкой. Процесс занял время, утомил, но вместе с тем отвлек от дурных мыслей. Гордеев замаялся, но успокоился. Холодок по нервам пробежал, когда они подъезжали к дому. Большую часть денег и драгоценности он закопал за хозблоком, но в доме осталась серебряная посуда, шубы, ноутбуки, бытовая техника – вдруг все это соберут и вывезут?
Но беспокоился он зря, ворота и калитка были на замке, дверь закрыта, вещи в доме. Только вот собака их не встречала, не выбежал к ним сторожевой, страшный в своем служебном гневе пес, не склонил голову перед хозяином. Жаль, очень жаль. Ирина собаку не держала, только кошку, и они с Лерой не думали обзаводиться псом, не дошли еще пока до этой мысли, а надо бы заняться этим вопросом всерьез, и чем быстрей, тем лучше.
Жаль, своего Лорда он отдал соседу; тот очень просил, а отказать Гордеев не смог. Как теперь обратно забрать?.. Видно, придется.
Гордеев обошел вокруг дома, подергал решетки на окнах, проверяя их на прочность. Хорошо сделано, на совесть и с выдумкой: каждая вторая решетка открывалась изнутри – мало ли, вдруг пожар, если дверь завалит, без этого из дома не выбраться. А дом деревянный, если полыхнет, выгорит все до фундамента. Дверь стояла крепко, так просто ее не высадишь, хотя обшивка не внушала особого доверия – стальная, но далеко не самая прочная, возможно, пуля возьмет ее даже на излете.
И забор он обошел как по внутреннему, так и по внешнему периметру – профильные листы примыкали плотно, проломов, подкопов и подставок не было, но это не успокаивало. Если очень захотеть, забор можно было легко преодолеть. А при серьезном подходе ни собака не спасет, ни видеокамеры не помогут, тем более нет ни того, ни другого.
Видеокамеры были у Гордеева в старом, проданном уже доме, но немного – одна висела над входом, другая над воротами, и ни одна из них не засекла момент, как подбрасывался во двор дома пистолет, и сам злоумышленник остался незамеченным. Видеокамеры нужно ставить сплошным фронтом, не должно быть мертвых зон, но это не просто – и как решить вопрос? Заказать в частной компании в комплекте с охранниками? А в какую сумму это обойдется? И будет ли от этого польза?..
Гордеев сел на крыльцо, закурил, осознавая свое бессилие перед злым роком. Если Федосов очень захочет, никакая сила его не защитит… Да и какая сила, если у него даже травматического пистолета нет, а охотничье ружье изъяла полиция. Чем отбиваться, если что?
Ира не держала в доме оружия, но в хозблоке у нее хранились кое-какие инструменты и садовый инвентарь. Гордеев нашел там лопату с длинным черенком, взял ножовку по металлу и принялся за работу. Полотно резало хорошо, но и железо было прочным, он взмок, пока обрезал широкий штык с одной стороны, за вторую половину и браться не хотелось – так он устал. Но все-таки взялся и даже осилил. Обрезав штык под острие копья, он принялся обтачивать его напильником, за этим занятием его и застала Лера.
– Ужин готов, – сказала она.
– Хорошо.
– Может, баню затопить?
Баня находилась в конце двора, вода в бак шла из скважины, грелась через дровяную печь, подавалась в душ. Небольшая банька, но для двоих в самый раз. Ира любила париться в сауне, и Гордеев не смог отказать ей в этом удовольствии, и теперь мог сам пользоваться своей же добротой.
– Да некогда, – сказал он под скрежет металла.
Лера пожала плечами. Ей-то баня не очень нужна: в доме душ есть и ванна, его хотела побаловать. Погода хорошая, в холодильнике пиво, можно напариться, перебраться на веранду, там посидеть, выпить. А можно и в предбаннике остаться, стол там небольшой, но им с Лерой хватит. Именно об этом он и думал, затачивая железное острие, но сначала копье нужно сделать, а то зря насиловал себя.
– Я сама, – немного подумав, сказала она.
Он кивнул. Баню затопить не проблема, Ира справлялась, и Лера сможет. Открыть кран, пока бак наполняется, забросать в печь дрова, бросить под них пару таблеток сухого спирта, чиркнуть спичкой… В конце концов, он заботился не о своей, а об общей безопасности, Лера должна это понимать.
Из трубы уже вовсю валил дым, когда он закончил работу. Копье удалось – острие прочное, острое, черенок, вернее, древко достаточно длинное, неплохо сбалансированное, но для метания оно все-таки не годилось. Гордеев атаковал невидимого противника колющим ударом в голову, когда появилась Лера.
– Как настоящее, – сказала она, разглядывая копье.
– Держи! Твое!
– И возьму, – пожав плечами, кивнула она.
С копьем и скрылась в доме, а он взялся за грабли – снял их с черенка, к которому примотал скотчем большой старый нож. Примотал, подергал за острие, отодрал острие, взялся за ножовку по дереву, выпилил в черенке выемку для рукояти, в которой затем просверлил отверстия под шурупы. Он прикрутил нож к древку, опробовал на прочность – на этот раз его устроило все. А к этому времени баня протопилась.
Пока он парился, Лера накрыла стол. И подала себя. Он ошалело смотрел, как она заходила в парилку. Волосы перетянуты черной лентой, в которую вставлено пластиковое перо из декоративной чернильницы, грудь обнажена, на бедрах широкий кожаный поясок, едва прикрывающий место для фигового листика. И главное, копье в руке. Ни дать ни взять – амазонка. Только вот глаза горят, как у нимфоманки.
– Готова к труду и обороне, – сказала она.
Он уловил слабый, свежий запах коньяка – похоже, Лера успела приложиться к бутылке. Видимо, для успокоения. В одиночку она никогда не пила, но Гордеев сам был виноват – заработался, даже об ужине забыл. Он не спрашивал почему, а сам искал для нее оправдания. Это что-то новенькое для него. И сама Лера подала себя в непривычной обертке.
– Поздно уже трудиться, – сказал он, заинтригованно глядя под поясок. – Пора отдыхать.
Лента повязана широко, а ноги у Леры длинные, тонкие даже в бедрах, развал-схождение просто потрясающее – и как только он этого не замечал?.. Нет, он, конечно, догадывался.
И грудь у нее вполне – не самая упругая, но и не обвислая, а коричневые «глазки» улыбаются, манят, зовут.
Он потянулся к жене, но между ними вдруг оказалось копье, острием направленное на него.
– Руки!
– А что, нельзя?
– Сначала женись!
Гордеев вскинул брови, удивленно-вопросительно глядя на нее.
– По обычаю предков! – пояснила Лера.
Он восторженно кивнул. Если это была игра, то со своей ролью она справлялась безупречно. Только вот копье в сторону бы убрать, а то вдруг кто-то из них поскользнется…
– А это как?
– Догонишь – женишься!
– А если не догоню?
– Тогда согреешься, – улыбнулась она, опуская копье.
Он резко шагнул к Лере, обхватил ее руками, ощутив под пальцами твердую волнистость ребер под гладкой, чертовски приятной на ощупь кожей.
– Уже догнал!
– Ну, если догнал!
Она откинула назад голову и выгнула назад спину, выставляя на обозрение обнаженную грудь. Или под ласкающее, поглощающее прикосновение. Он мог пальцами, языком… Лера его жена, и он мог с ней все… Хотя нет, еше не совсем. Да, он догнал ее, но еще не женился…
– А заодно и согреемся, – пробормотал он.
В парилке было душно, влажно, его пальцы скользили по спине под верхним срезом пояса, а за ними, выцеживаясь из кожи, стекали капельки пота. Горячая кожа, мокрая, она липла к рукам, но это лишь еще больше возбуждало. Поясок упал под ноги, на Лере осталась только лента и пластиковое перо на ней…
Он помнил их первую брачную ночь, она пришла в спальню вся такая робкая, трепетная, ищущая, ждущая, полная надежд, а Миша лежал на кровати пьяный, немощный, все мысли крутились вокруг Насти, только с ней он и хотел. А Леру ему навязали, и душа к ней не лежала.
Она тогда сама разделась, шмыгнув носом, юркнула под одеяло: хотела поскорее скрыть свою наготу, как будто Миша только и ждал, как наброситься на нее и грязно надругаться. Не набросился. И не надругался. Так, ткнулся несколько раз без вожделения. Ткнулся, дернулся и заснул, даже не понял, сорвал цветок или это случилось еще до него. Не волновало его, как оно там до него было, потому и не озаботился. И утром спрашивать не стал, да и зачем…
А сейчас вдруг захотелось спросить. Кто мял до него ее грудь, нежными движениями пальцев нагоняя в соски кровь, заставляя их твердеть, набухать, кто гладил спину, ощущая волнующую упругость продольных мышц? Кто укладывал ее на живот, как он делал это сейчас, кто движением руки замерял крутизну изгиба со спины на высокие раздвоенности, с которых, как саночки под горочку, вниз по бедру к икрам спустились ладони? Чьи пальцы мяли маленькие нежные пяточки, массировали ступни, разминая косточки? Под чьими прикосновениями ее жаркое дыхание переходило в сдавленный стон?.. Может, она встречалась до свадьбы с Ромой, возможно, жила с ним. Замуж она вышла в девятнадцать лет, а это возраст, до которого женщина вполне способна обзавестись богатой историей…
Гордеев ощутил укол ревности, но Леру за горло не схватил. И не остановился. Напротив, его движения стали резче, стремительней, плотней. Он с необычной легкостью подхватил ее на руки, вынес из парилки в приятную прохладу предбанника, посадил на краешек стола, сдвинув на угол блюда. Лера с жадностью обхватила его, вжимаясь навстречу движению, к которому он шел двадцать лет…
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8