Глава 12

— Тиваль, а ты не жалеешь, что меня привёз? Вон тебе сколько лишних хлопот вышло…

— Переживу. Испеки мне пирог, как Оласе расписывала, да пожарь кусок мяса побольше и посочнее — и будем в расчёте, — усмехнулся Тиваль.

— Оласа мне сказала, что ты парням запретил ко мне приставать. Это правда?

— Ну, коли наша Огневушка говорит… А ты сама-то хочешь, чтоб к тебе сейчас липли? Я ж знаю больше, чем остальные. И что ты только что с парнем рассталась и ещё забыть его не успела, и что из-за драконьей крови хочешь пока себя поберечь…

Вздохнула. Да, Янис мне даже снился. День назад проснулась вся в слезах, с мокрой подушкой — так грустно на душе было! Привиделось, что вернулась в Гифару, пошла в особняк Инрис, поговорить с Янисом, сказать, как по нему скучаю, а мне дверь открывает девушка — волосы тёмные, платье синее, понизу кружева, а на тонкой талии передник белый. Как я, да только другая.

Почему, когда понимаешь, насколько легко тебя заменить, становится так больно?

О драконьей частичке я никому не говорила. Хвастаться тут, похоже, нечем, а то, что даже в родной деревне на меня как на чужачку смотрели, до сих пор помнилось.

— Кстати, я тут на несколько дней уезжаю. Опять в сторону Гифары. Хочешь, твоей тётке привет передам?

Я застыла в ужасе. Ведь никакой тётки и нет. Но как объяснить это Тивалю? Сказать прямо, что соврала? Так ведь потом, слово за слово, как это случается, придётся выложить всё с самого начала, и что тогда будет? Не могу, страшно… Если меня за того лорда схватят и казнят? Или сошлют на рудники на двадцать лет? Выходит, придётся врать дальше. Вот скривишь душой один раз, а потом не распрямиться…

Потупилась:

— Не надо. Пусть думает, что я совсем ушла.

— Нехорошо так, Суна.

— А если она тому парню проговорится, где я?

— Если ты ему нравилась, может, оно и к лучшему? Приедет за тобой…

— Приедет. Знаешь, что он мне предложил? Жить с ним без свадьбы, родители, мол, не против. А если ребёнок будет, того куда-нибудь пристроят.

Тиваль не просто помрачнел — почернел.

— Понятно. Вопрос закрыт. Теперь ясно, отчего тебя в голый лес с одним чайником понесло.

А мне стало неудобно пуще прежнего — какой Янис никакой, а чернить я его не хотела. Яниса так воспитали. Не его вина, что я ему не подхожу. Он — лорд, а я — деревенская девка, безродная бесприданница. Он честно предложил, что мог, а я отказала. Вот и все дела. Он же меня не заставлял, не неволил, не пытался взять силой?

Потупилась:

— Он не виноват. Это я ему не пара.

Тиваль поглядел мне прямо в глаза. Лицо у самого сердитое, тёмные брови насуплены, челюсти сжаты так, что желваки на скулах выбухли. Помолчал, потом уронил:

— Как скажешь.

Я отвернулась… Нехорошо вышло. И Тиваль рассердился, и мне опять врать пришлось. Как теперь выпутаться из этой паутины?

Ещё одна вещь меня озадачила. На стену комнаты, где мы трапезничали, был приколочен широкий липовый щит вроде висевших на стрельбище. К этому щиту патрульные пришпиливали заточенными стрелками записки — кто куда уехал и когда собирается быть назад. Там же висело расписание дежурств и патрулирования дороги от Суры до большого тракта. И пока я этот рукописный листок — назывался он почему-то графиком — разглядывала, до меня дошла вещь, о которой раньше не задумывалась.

Я — Шиана. Или Шини, как звала меня баба Рила, ну, или Син, как кликали меня остальные. Но что у меня с фамилией? Вон Тиваль, оказывается, йор Саррат, а Лэш и Лир — йор Террани. Эста оказался тер Ниймур — благородным, то-то он смеялся, что я с первого взгляда лорда в нём опознала. Все были кем-то и откуда-то. А я? Что со мной? Понятно, что в деревне таким не заморачиваются. Там просто: «Енифова корова» или «Сигурова баба» — и все дела. Но выходит, у меня фамилии вовсе нет? Разве так бывает? Или я не просто бездомная бесприданница, но ещё и бесфамильная?

Размышляла я над этим долго, целых два дня, пока не стукнуло: у деда Таршидда, который полудракон, наверняка же фамилия была! На бабе Риле он был женат по закону, значит, мой отец, Шиар, ту унаследовал. А от отца она должна перейти ко мне. Выходит, и у меня полное имя есть! Вот только беда, не знаю, какое…

Покумекав ещё немного, сообразила, где можно поискать — в тех самых бумагах, которые дома за обрубком бревна позади поленницы спрятаны. Небось, дед себя там не просто по имени назвал, а как положено, полным титулом. Какая же я дура, что не додумалась до этого раньше, прежде чем ушла из деревни! Пусть тогда буквы еле знала, всё равно попробовала бы разобрать! А теперь что плакать? Я от Красных Сосен воооон куда убрела…

Но всё равно, какая-то фамилия у меня имеется.

Выходит, я не хуже прочих.

Перед отъездом попросила Тиваля показать мне карту. Правда, эта, наоборот, оказалась слишком крупной — на ней не было не только Галарэна, но даже дороги, на которой лежал Сайраган. Хотя, может, оно и к лучшему. Главное, я поняла, что до большого тракта, соединяющего Марен-Кар и Галарэн, путь лишь немногим длиннее, чем от Гифары до усадьбы патрульных. То есть доберусь, если потребуется.

— Прикидываешь, не пойти ли дальше? — понятливо спросил Тиваль.

— Мне тут нравится, — отозвалась я.

А сама подумала, что если чему за эти месяцы и научилась, так тому, что всегда следует быть наготове…

Пока Тиваля не было, со мной занималась Оласа. Учила перевязывать раны, объясняла, как те обрабатывать, чтобы зараза не завелась. В качестве подопытных недужных выступали Лэш с Лиром. Оласа показывала на одном, как нужно накладывать бинты и повязки, а я копировала на втором. Братья закатывали глаза, ёжились, врали, что боятся щекотки, и вообще всячески потешались. В основном надо мной. Я смущалась и роняла на пол бинты. Те разматывались, добавляя работы. Оласа ругалась. А однажды, когда ей надоел балаган, наложила лубки для фиксации переломов Лиру на обе руки, прямо от плеч, а затем и на ноги. Я старательно повторила содеянное на Лэше. Братья зубоскалили и ухмылялись ровно до момента, когда Оласа удовлетворённо потёрла рука об руку и осведомилась у меня:

— Надёжно зафиксировала? Вот и молодец! А теперь пошли на кухню, обед уже готов, пора на стол накрывать.

— Аа-а?.. — открыла рот я, покосившись на раскорячившихся дёргающихся братьев.

— Ага! — припечатала Оласа. И обернулась к Лэшу с Лиром: — Не вздумайте бинты кинжалами резать! И смотайте потом, как положено!

Хорошо зафиксированные Лэш и Лир взвыли.

Верхом мне велели ездить по два часа в день. Мне — тренировка, а лошадям — польза. Тех проезжать, примерно по часу, или выпускать в загон каждый день надо. Вот я и тряслась утром на Храпе, а после обеда — на серой кобыле по кличке Конопля. Чистить их поручили тоже мне. Тиваль сказал, что когда научусь держаться на обеих на галопе, станет брать меня с собой в поездки. Я старалась, но пока до галопа было как до луны…

С луком всё оказалось не так страшно. Тиваль подобрал мне короткий, чтобы силёнок натянуть тетиву хватало, объяснил, как держать стрелу тремя пальцами, как прицеливаться. Оказалось, что я не совсем косая — три из пяти стрел с двадцати шагов попадали в чучело.

— Тренируйся. Не забывай делать поправку на ветер. Умение полезное — если освоишься, то в лесу с голоду не пропадёшь… и эй, думай, что творишь! Чего с натянутым луком на меня уставилась?

Ой!

Казалось, всё идёт хорошо… кроме одного. Выяснилось, что я совершенно не умею врать. И что делать это вообще ужасно тяжело. Например, ляпнула я сдуру изначально, что жила в деревне с одной бабушкой, не упоминая ни Ортея, ни Лив, ни Милёну с Белёной, ни малышню. А в разговоре, как начнёшь обсуждать что-нибудь интересное, скажем, какие травы да приправы надо класть в кадку при засолке огурцов, так на язык и просится: «А вот Лив всегда листья смороды добавляла…» Раз сболтнула, другой… и допрыгалась до того, что Оласа поинтересовалась, кто такая эта Лив, на которую я всё время ссылаюсь. Я замялась, соседка, говорю. Мол, иногда нам помогала… А самой ещё неудобнее стало.

— Вы, похоже, дружно жили. Даже обедали вместе, а ты за её ребятнёй приглядывала, — кивнула Оласа.

А когда это я про обед-то упоминала? Ох, не припомню!

Выходило, что надо или признаваться, что не всё рассказала, или впредь трепать языком поменьше. Но, если скажу, что обманывала — и жила не там и не с теми, с кем говорила, и ушла из деревни не потому, что бабушка померла, и вообще зовут меня не Суной, — кем будет считать меня Оласа? И как посмотрит на такую гору вранья Батька? Я ж от него уже не раз и не два слышала, что живут патрульные, как одна семья, и друг другу доверяют, потому что без доверия в бою, когда нужно положиться на прикрывающего спину товарища, никуда.

А я, кроме того, что о себе много чего утаила, так, может, ещё и в преступницах числюсь. Мысли о том лорде не давали покоя… Вдруг меня ищут? Хотела бы я знать… Только как такое выяснить? Начать спрашивать — как палку в муравейник сунуть.

И про Гифару я изначально не так сказала. Тиваль-то считает, что я у тётки жила. А на самом деле я служила в особняке Инрис, а никакой тётки и в помине не было. Опять, выходит, ложь…

Значит, придётся терпеть и следить за языком. Только от всего этого мне было нехорошо, неуютно, муторно на душе. Как же правильно себя вести? Обязана ли я делиться со всеми своей историей? Вот в Сайрагане узнали, что никого у меня нет, и чем это кончилось? Говорить правду — это как открыться для удара под дых. А не говорить, получается, тоже плохо…

Как же быть?

Когда от заново отстроенного моста вернулись патрульные, я наконец узнала, для какой надобности надобен амбар.

Произошло всё так.

С утра, проездив Храпа, я вооружилась луком и отправилась на стрельбище. Остановилась у черты, прищурилась. Солнце светило с правого плеча, ветра почти не было. Тиваль велел мне стрелять с двадцати шагов в тонкий дощатый щит, стараясь, чтобы стрела пробивала тот насквозь. Ведь мало просто попасть в цель, надо ударить с достаточной силой, чтобы если не убить, так хоть ранить противника.

Встав понадёжнее — левая нога впереди, правая сзади, — подняла лук в вытянутой левой руке, а правой, не глядя, потянулась за стрелой. Щаззз я каааак…

— Давно учишься стрелять? — донеслось из-за спины.

— Вторую неделю, — отозвалась я. И, осознав, что голос незнаком, обернулась: — Ой, а вы кто?

— Мы — Коннорт, — улыбнулся стоящий в трёх шагах сзади парень.

Это — Коннорт? Который тренер? Что-то не похоже. Мелкий, кабы не ниже меня, щуплый, светлые волосы на голове выстрижены так, что на макушке вихром в три пальца торчат как гребень у петуха, сам выглядит пацан пацаном. Скулы острые, глаза светло-карие, почти жёлтые, с кошачьим прищуром. Одет в кожаную безрукавку, серые, судя по неровному окрасу, в прошлом чёрные штаны с широким поясом и сапоги для верховой езды. На шее какой-то шнурок болтается, но что на нём висит — не разглядеть.

— Мы ночью вернулись. Можешь звать меня просто Коном. А ты, если верно понимаю, Суна.

— Ну, да-а… — протянула я, не совсем понимая, что говорить.

— Тиваль и Батька меня озадачили, велели научить тебя драться. Ты как, сама-то хочешь учиться?

— Да, очень хочу! — разом оживилась я.

Этот вопрос я уже обдумала. Если бы тогда, в Сайрагане, я хоть как-то могла выкрутиться без битой бутылки, не пришлось бы мне сейчас переживать…

— Тогда бросай лук и, пока у меня есть время, пошли.

Договорив, не дожидаясь ответа, повернулся и, посвистывая, двинулся прочь вихляющейся походкой. Я фыркнула: парень, а со спины на девку смахивает, больно мелкий да гибкий. И движется не так, как мужики ходят. Те ноги прочно ставят, как сваи вбивают, а этот — ну прям танцор.

Кон, пройдя несколько шагов, обернулся:

— Что встала? До обеда ждать не буду!

Ойкнув, побежала следом.

Выяснилось, что наш путь лежит в амбар.

После светлого дня внутри показалось сумрачно, свет падал косыми лучами через щели в дощатых стенах, освещая земляной пол, столбы опор крыши… Углы тонули в тени, и помещение казалось здоровенным, как если б загон, где я трюхала верхом, накрыли крышей.

Зайдя на несколько шагов внутрь, затопталась в нерешительности. И зачем нас сюда принесло?

— Сун, не тормози, нам в дальний угол, — ткнул пальцем мой проводник. И хитро ухмыльнулся: — Если, конечно, не хочешь прямо на земле валяться.

Как это валяться? Он о чём?

— Пока шли сюда, я поглядел, как ты двигаешься. Не безнадёжно, но работать надо. И ещё — твоя одежда не пойдёт. Что за нездоровая любовь к юбкам? Какой смысл лишнюю тряпку до лодыжек поверх штанов накручивать? Чтоб в ногах путалась?

А что ещё должны любить девушки? Ещё верхом в штанах ладно, там по-другому просто не выйдет, но чтоб по дому без юбки ходить, это кем надо быть? У этого Кона всё с головой ладно?

— Как ты забавно открываешь-закрываешь рот. Сказать что-то хочешь?

Да! Много чего хочу! Прищурилась:

— Так сидеть мягче!

— Да что ты? А я и не сообразил… — ехидно осклабился Кон. — Ладно, не сердись. Сейчас покажу, в чём дело, сама поймёшь.

Пока я возмущённо фыркала и прикидывала, как бы ответить, мы оказались в дальней части амбара. Пол тут — целый угол — был застелен широкими тюфяками.

— Здесь маты, — обернулся ко мне Кон. — Внутри — опилки, чтобы падая, лишних синяков не наставить. Мы тут тренируемся. А теперь слушай внимательно, что скажу. Точнее, сначала посмотри на меня.

Подошёл вплотную, встал почти нос к носу, поднял руку, провёл ладонью по воздуху, прикидывая, кто из нас выше. Вроде всё же он, но не больше, чем на палец. А я ведь не шибко рослая… То есть для мужика Кон совсем мелкий. Наверное, потому и придумал себе на голове этот чудной гребень, чтобы выше казаться.

— Мы почти одного роста, да? Все остальные парни здесь здоровее. Так?

Я кивнула, не зная, что сказать. Не поддакивать же, что да, не повезло, не вышел ты росточком?

— Но нет ни одного из них, включая Батьку, кого бы я не мог за пять минут завалить в рукопашной.

Да-а? Это он шутит?

— Нет, не шучу. Просто объясняю, что в драке умение перевешивает силу. А, значит, выходит, что и у тебя — ты же моего роста и почти моего веса — шанс победить или хотя бы отбиться есть. Если постараешься и будешь знать, как.

Угу. Представила плечистого Тиваля в роли противника, прикинула шансы… Ну, если булыжник взять и уговорить патрульного наклониться и постоять спокойно, чтоб я до темечка дотянулась и не промазала…

— Так. Не стану спрашивать, о чем ты мечтаешь. Ход мыслей примерно ясен. Начни с малого. То есть с меня. Давай-ка, попробуй меня стукнуть, сдачи давать не стану! Ну, чего застыла, рот разинув? Просто возьми и двинь!

Вот так? Ни с того, ни с сего? Точно, он с приветом! Ну ладно, если так настаивает, я могу. Только пусть потом не жалуется!

— Не тормози! Врежь мне!

Уговорил, зараза. Прищурилась и, резко замахнувшись кулаком, ударила, целясь Кону в плечо. И промазала. Кон присел, одновременно ловко отклонившись в сторону.

Ах так, хитрит? Развернулась и попыталась стукнуть опять, метя теперь ниже, в живот — и снова промахнулась. Кон упал, точнее, мягко улёгся на пол, и, подперев щёку ладонью, ехидно на меня уставился снизу вверх. И что дальше? Пинать ногами как-то совсем нехорошо.

— Не теряйся, Сун! Можешь попробовать дать пинка, если хочешь. Всё равно промажешь!

Всё ж не буду, мне и рук хватит.

Но почему-то не хватило. Кон оказался юрким, как помесь намыленного ужа с мухой — крутился, откатывался в сторону, кувыркался, уворачивался, не давая к себе даже притронуться. Я металась следом, всё больше и больше чувствуя себя полной идиоткой. Мысли, что получится ударить, уже не было — но этот же гад даже ни разу не позволил к нему прикоснуться! Да ещё издевается! Вон, пока я после неудачного броска вставала с четверенек, уставился на меня невинным взглядом, заморгал — и зевнул напоказ!

Повалявшись вволю, Кон снова вскочил на ноги, показал язык и начал с хохотом бегать вокруг меня кругами. Я, чувствуя, что зверею больше и больше, с протянутыми руками помчалась следом. Тут уж не стукнуть, тут уж просто бы дотронуться… Вот же зараза, я уже еле дышу, как загонял… Может, если припереть в углу, получится?

Раскинула руки, аки пугало посреди поля, и я решительно двинулась вперёд. Откуда ж мне было знать, что он ещё и прыгает как блоха? Подмигнул, опять показал язык — и сиганул у меня над головой. Да так, что я, провожая летуна взглядом, чуть не шлёпнулась на задницу.

— Всё, достаточно, а то сейчас сама упадёшь. Уже задыхаешься. Но ты поняла?

Отдуваясь, присела, упёршись ладонями в коленки. Подняла руку, убирая растрепавшиеся волосы с мокрого лба, и просипела:

— Что поняла?

— Что сила не всё решает. Что юбки мешают бегать. Что драться ты пока совсем не умеешь. — Прищурился, щёлкнул языком: — Ну как, будешь учиться?

С ума спятить! И этот вот шут гороховый — учитель? Поймала его взгляд — и вдруг осознала, что совсем не сержусь. Наоборот, мне смешно. А ещё нравится, что с ним вот так легко и просто, пусть даже и по-дурацки.

— Кон, а ты чего меня не Суна, а Сун зовёшь?

— Потому что, пока я с тобой занимаюсь, мне без разницы, парень ты или девушка. Мне совершенно не нужно, чтобы ты краснела, если я тебя за задницу или за что другое схвачу. Твоё дело не смущаться и ойкать, а выкрутиться и сдачи дать. Но начнём мы с другого. У тебя под юбкой штаны, да? Так снимай эту тряпку. Иначе окажешься с подолом на голове. Сегодня займёмся азами — будешь учиться правильно падать. Для начала присядь на корточки и вались попеременно назад и вбок Задача — не просто упасть на маты, а смягчить удар руками, хлопнув ладонями по земле. Учти, что руки не должны оказаться под телом — это прямой путь к переломам, ладони должны быть рядом. И чем резче падение, тем сильнее нужен хлопок. Как немножко освоишься — начнёшь кувыркаться. Через голову и через плечо.

— Зачем?

— Затем же. Так гасят инерцию. Чтобы руки-ноги не ломать, если тебя на землю швырнут или сама упадёшь с высоты. Поверь, навык полезный.

Чудной этот Кон какой-то… Но вдруг и впрямь чему-то дельному научит? Да, пока не забыла, спросить надо:

— Кон, а что такое инерция?

— Гм-м… Пока падаешь, набираешь скорость. Чем больше высота, тем сильнее стукнешься оземь. Вот сила удара, грубо говоря, то самое и есть. Чем быстрее летишь и чем тяжелее весишь, тем больше инерция. Поняла?

Ну, всё вроде очевидно. Просто я слова такого раньше не слышала.

— Кон, а как ты научился так уворачиваться?

— Легко. В детстве я был таким же мелким, а ещё у меня было три старших брата, которым казалось, что мама любит меня больше, чем их. Догадываешься, что из этого вышло?

— Лупили при каждом удобном случае, стоило родителям отвернуться? — предположила я.

— Верно понимаешь, — солнечно улыбнулся Кон. — Так что выкручиваться и удирать я мастер. А потом научился и сдачи давать. Но ты зубы мне не заговаривай — давай занимайся!

С хлопками я вроде справилась, хотя чувствовала себя дура дурой. Кон сказал, что повторять упражнение надо до тех пор, пока не стану делать всё машинально. Интересно, сколько времени у меня на это уйдёт?

Но с кувырканием я поначалу застряла.

— Ну и что тут сложного? Ногами толкаешься, руки подставляешь, голову подгибаешь и перекатываешься…

Всё! Сложно! Очень! Иначе б я кверху задом, как роющий нору психованный енот, раз за разом не застревала, а потом набок не заваливалась. Почему-то деревенских девок учат грядки полоть да тесто месить, а не кувыркаться! Хорошо, что хоть Кон и смеялся, но выходило у него совсем необидно. А ещё удачно, что рядом нет ни души, никто больше это непотребство не видит. Подумала так — и сама захохотала как ненормальная, представив, что на месте вставшего, как он объяснил, со скуки на голову Кона рядом топчется, задрав подбородок и поджав губы, леди Лобелия со своим элегантным веером. Интересно, сумела б безупречная леди сохранить благовоспитанную мину, глядя на то, какой дурью я маюсь в амбаре? Да ещё без юбки?

— Ты чего ржёшь? Голову ушибла? — поинтересовался, брыкнув ногами, Кон.

— Не… Я в Гифаре в одном доме прислуживала. Там такая леди была, вся из себя, владелица особняка… Вот я её на твоём месте представила! Как она стоит и на меня любуется. Вот бы лицо у неё было!

— Ты представь её на своём! Ещё смешнее будет, — после секундной паузы посоветовал Кон.

Ох, ну сказал, так сказал! Картина маслом: леди Лобелия кверху задом, с подолом на голове, а из пышного куля тряпок ручка с веером вверх торчит и возмущенно машет, трепещет, как хвост у плотвички, выражая негодование!

Вот смехота!

Когда у меня уже заболела шея, в амбаре появился заметивший открытые ворота Тиваль. В первый момент мне стало неудобно — как я выгляжу без юбки, да кверху задом? Вскочила и начала отряхиваться…

— Чего задёргалась? — осадил меня Кон. — Хотя передохни, давай я тебе кое-что покажу. Тив, раз зашёл, подходи ближе… будешь полезным.

— Эх, знал бы, держался б подальше… воды б, скажем, на кухню натаскал… — тёмный силуэт стоящего на фоне открытых ворот Тиваля горестно покачал головой. — Ну, ладно. Для Суны один раз разрешаю. Только не со всей силы, мне сейчас в город ехать.

— Я немножко, — хищно осклабился Кон. — Сун, гляди! Тив, давай, нападай на меня со спины!

Да-а, в деревне дрались совсем не так. Там мужики размахивали кулаками, наскакивая друг на друга грудью. А бабы норовили с визгом вцепиться в волосы. Здесь же Тиваль замахнулся сзади на расслабленно стоящего с опущенными руками маленького Кона — а дальше случилось непонятное. Кон вскинул руки, перехватывая удар, резко крутанулся, дёрнул Тиваля за руку, и тот, перелетев через Коново плечо, оказался лежащим на спине на земле. Очевидно, удар был сильным — встал Тиваль не сразу. Поднявшись, потёр плечо, пригладил чёрные волосы, недовольно мотнул головой.

— Один из базовых приёмов, — ухмыльнулся Кон. — Заметь, так мне этого громилу не поднять. Я использовал его же инерцию, просто чуток изменил направление движения. Ясно?

Не-а…

— Эх. Ну, тогда покажу то, что совсем просто. Тив, давай, нападай снова!

— Спасибо, разрешил, — без энтузиазма отозвался Тиваль.

— Смотри, Сун! Если тебя хватают сзади, то сначала со всей силы бей локтем назад, в солнечное сплетение. Никаких бабских визгов, размахиваний кулачками… это не помогает. Просто вмажь локтем, чтоб отпустили хоть на секунду. А потом повернулась — и сапогом, носком или ребром, уж как выйдет, лупи по лодыжке. И на сладкое — коленом между ног. Сделала — и удирай что есть мочи!

— Последний совет — хороший, — фыркнул потирающий солнечное сплетение Тиваль. — Прислушаюсь и пойду, пожалуй, отсюда. А вы занимайтесь, занимайтесь…

Я прикусила губу от смеха.

Вечером я долго не могла уснуть. И потому, что ныла шея, кажется, я её потянула. И потому, что в голове вертелись мысли о чудном Коне. Какой тот жизнерадостный и открытый, походя рассказал мне о семье, а ведь воспоминания не радужные. И он совершенно не боится показаться смешным. Я совсем другая, замкнутая, как раковина… А ещё, пока мы с Оласой накрывали стол к ужину, я заглянула в расписание дежурств, посмотреть полное имя Кона. Коннорт тер Ринара, вот так… Выходит, из благородных. А по виду и не скажешь. Шут шутом… Но с ним мне впервые после ухода из дома захотелось смеяться.

Кстати, за ужином я услышала, как другие патрульные зовут Кона мангустом — есть зверёк такой небольшой, зато юркий да прыткий, даже змей не боится.

Когда уже уплывала в сон, пришла ещё одна мысль: если бы я осталась в Гифаре, с Янисом, то никогда бы не познакомилась с Тивалем, Коном, Оласой и остальными. Не носилась бы наскипидаренной кошкой по полутёмному амбару, не тряслась бы верхом на Храпе, не щурилась бы на мишень, натягивая тетиву лука, не обматывала бинтами хихикающего Лэша… Столько бы всего замечательного в жизни пропустила! Выходит, правильно я ушла. Да и вообще, получалось здорово. В Сайрагане, хоть всё чуть и не закончилось худо, всё равно было лучше, чем дома, в Красных Соснах. В Гифаре лучше, чем в Сайрагане. А здесь лучше, чем в Гифаре…

Значит, есть смысл идти вперёд и вперёд?