Глава 14
Как гудит колокол в голове…
Открываю глаза и вижу, как мимо проплывают верхушки деревьев. Что за хрень такая? Меня реально покачивает. Ничего не понимаю…
– Осторожнее там! Кочки!
Блин, так меня на руках тащат!
– Э, хорош, мужики, я и сам идти могу…
М-м-да! Вот не надо спешить делать опрометчивые заявления – меня так в сторону и потащило, еле-еле в сосну не впечатался мордой. Но слава богу, удержался и не уронил свой авторитет ниже плинтуса.
Оглядываюсь.
Раз, два, три… Пятеро нас, считая и меня тоже. Охримчук с остатками отделения, Казин… все.
– Остальные где?
– Там все остались, товарищ старшина. Безрукова гранатой достали, остальных снарядами побило.
– Снарядами?
– Так накрыли немцы-то пушку артогнем. Там все так перепахало… Вас взрывом тоже приложило, мы на руках вытащили.
– Так… Далеко отошли?
– Версты три.
– Немцы на хвосте есть?
– Да кто ж их знает-то? Так-то вроде и не слыхать пока. Собаки не лают, да и выстрелов нет.
Охримчук мужик обстоятельный. Немолодой уже и по-крестьянски рассудительный. Вот и сейчас докладывает неторопливо, тщательно подбирая слова.
– Что склад?
– Стоит, чертяка, чтоб ему… Дым оттуда валил густой, а что там горело… Взаправду мы его подпалили или это фрицы дымшашки жгли – кто ж отсюда разберет?
Да, скорее всего, именно дымовухи там и работали – уж больно быстро дым поднялся, при обычном пожаре так не бывает. Не лопух там рулил, не лопух…
– Немцев мы там сколько положили, считал кто?
Никто, как выяснилось, не считал, как-то вот времени на это не оказалось. Что в принципе и не удивительно совсем. Ну да это не страшно, прикинем так.
Одиннадцать артиллеристов – это раз!
У вагонов прихлопнуло хоть кого-нибудь? Да фиг его знает… я вообще-то там людей никаких не видел рядом. Но жахнуло-то как! Быть не может, чтобы хоть кто-то да под такую раздачу не попал. Ладно, приплюсуем еще десяток, для полноты картины, так сказать. И это будет – два!
Далее.
Пулемет наш, он тоже, я полагаю, не в воздух стрелял? Да и снаряд мы куда-то там вломили, тоже, надо думать, не совсем впустую… Так что десятка три фрицев мы, в общей сложности, как я думаю, уконтрапупили.
Но главное все же не в этом!
После такой явной демонстрации серьезности своих намерений не будут немцы своими солдатами разбрасываться – стянут их сюда! Здесь у русских главная цель, и именно по этой причине надо все вверх дном перевернуть, а диверсантов найти!
А раз так – не будут у наших на хвосте преследователи висеть. Может, кто и останется… только уж не в прежнем количестве, зуб даю!
И с этой стороны мы можем считать свою задачу выполненной. Надо, однако ж, мужикам все растолковать, вон как они на меня все уставились.
– Значит, так, ребята! Слухайте сюда!
Как правильно когда-то заметил великий полководец Суворов (тот, что Александр Васильевич – помню ведь!), всякий солдат должен знать свой маневр. Тогда и воевать ему проще. Держать бойцов за тупых исполнителей – глупость несусветная!
Именно поэтому я обстоятельно излагаю ребятам все свои соображения. Не скрываю ничего, даже самых неприятных вариантов развития событий. Как бы ни был высок соблазн сейчас оторваться от преследования и ломануть куда-нибудь в чащобу, увы… для нас это роскошь непозволительная. Мы-то, может быть, и уйдем – слишком мала наша группа, есть шанс проскочить незамеченными. А вот остатки роты, да с ранеными на руках, такой возможности лишены.
– Да, старшина… задал ты нам задачку… – чешет в затылке Охримчук. – Я так понимаю, что мы навроде приманки для фрица будем нонеча?
– Где-то так… – неопределенно верчу в воздухе пальцами. – Сейчас-то немцы поверили в то, что мы всерьез на склады нацелились. Помощь они себе затребуют – и к бабке не ходи! Да не каких-то там тыловиков, а егерей, что нас в лесу прижали. Прочие тут не пляшут, супротив нас у них выучка не та. Танк ведь в лес не погонишь, толку-то там с него?
– Дык, слепой он там станет…
– Значит, пехотой работать будут. Сам посуди, как далеко немец отойти отсюда успел?
– Ну… – задумывается мой собеседник, – к вечеру-то точно добегут!
– Верно! И будут весь день завтра тут лес чесать, не ночью же они в чащобу полезут? А потом?
Неожиданно в наш разговор встревает Казин:
– Если никого не найдут немцы, завтра к вечеру они опять нашим в загривок вцепятся. Их-то, фрицев, на машинах небось перебросят?
– Правильно соображаешь! – киваю я. – А до линии фронта ребятам еще дня два топать, это при самых удачных раскладах!
Как ни крути, а минимум день нам надобно выиграть! Иначе роту зажмут на отходе, и все.
Черт его знает, может быть, есть и еще какие-то возможные варианты? Вполне может быть – только я про это не осведомлен.
Но здесь и сейчас – вижу только один. Убедить фрицев, что около склада отирается большая группа диверсантов. Только при таком раскладе они будут держать тут большую часть своих солдат.
А как это сделать?
То, чего нельзя взять в руки, – не существует. Тот диверсант, которого не видишь, – он всегда кажется кем-то нереальным. Вроде лешего. Он вроде бы и есть – только его никто не видел.
Что-то там ухает в кустах и ветками трещит… Ну и что? Медведь тоже так может. А это – персонаж куда как больше предсказуемый, чем злой русский диверсант. И более желательный, нежели русский с гранатой в руках.
Медведя-то еще можно напугать, а вот диверсанта – только убить. И не факт, что малой кровью сидящие за забором солдаты уже полной мерой хлебнули от этих спрятавшихся в лесу русских. Недешево они фашистам дались… те, кто уйти не смог. Так ведь многие-то из диверсантов так и ушли! Злыми ушли и сильно на немцев обиделись.
Неприятное соседство получается.
Того и гляди, прилетят из лесу свинцовые «подарочки» – и не только одним растяпой-часовым меньше станет… и еще кто-нибудь под раздачу попадет.
Хочешь или нет, а изживать русских надо. Но и охрану ослаблять – тоже не вариант. Мало ли…
По моим прикидкам, чтобы прочесать только близко расположенные леса, немцам потребуется не менее двух дней. А ведь неподалеку еще какие-то объекты есть, помимо склада… Их тоже негоже вниманием обходить.
Ну, что ж… если немцам надо обязательно увидеть русских диверсантов – они их увидят…
После всех моих объяснений наступила тишина. Сидя на траве, ребята переваривали услышанное. В общем, совершенно понятно было всем, что шансов уйти живыми из этих мест у нас очень немного. Бессмысленно будет нападать из кустов на каких-то одиночных фрицев. Это не будет воспринято серьезной угрозой основному объекту. В то же время мы все хорошо понимали, что повторить только что закончившуюся вылазку у нас просто не хватит сил. Да и немцы уже наверняка предприняли все возможное для того, чтобы исключить подобные фокусы в принципе. Зуб даю, на подступах к пушкам уже выставлена густая сеть постов. И даже просто подойти к любому орудию нам уж совершенно точно не дадут. Сил же для того, чтобы напасть непосредственно на склад, явно недостаточно. Надо думать, немцы уже оперативно восстановили минное поле, и даже просто проползти через него к забору – задача абсолютно невыполнимая. Я, конечно, могу рискнуть и попробовать вспомнить все свои навыки по работе с этими взрывоопасными бяками. Но, положа руку на сердце, не возьмусь утверждать, что смогу сравниться в этом мастерстве с любым из тех саперов, что шли с нами рядом. Нет, поставить-то мину я смогу, здесь никаких сомнений нет. А вот найти да снять… Так, чтобы она при этом не жахнула на всю ивановскую, – это вряд ли. Есть, конечно, вариант обойти склад, пересечь железную дорогу и попробовать устроить какую-нибудь бяку уже с противоположной стороны.
Но!
Во-первых, для этого надо иметь хотя бы миномет. Потому что пересечь железнодорожную насыпь нам в любом случае не дадут, а паля навесным огнем по складу из винтовок, мы никакого ущерба ему не нанесем. Даже почти два десятка снарядов, которые мы туда вкатили, и то ни к какому особенному эффекту не привели. Такие сооружения вообще-то строятся с расчетом на то, что их будут не только обстреливать, но и бомбить. И даже в этом случае результат не гарантирован. Ну не может зенитка пробить земляной вал толщиной в несколько метров! Миномет – этот может уложить мину прямо в крышу. Но не далее как утром целый взвод минометчиков хреначил по складу минут двадцать и тоже ничего не добился.
Отпадает данное оружие. Да и нет его у нас, откровенно говоря. Сомнительно, что немцы будут настолько любезны, что подгонят нам сей агрегат вместе с телегой боеприпасов. Да и минометчики из нас всех, по правде говоря, фиговые. Нет, все эти фокусы из разряда сказок. Самолетов нет, артогонь и минометная стрельба по складу, как показал сегодняшний день, малоэффективны. Но что-то же надо придумать?
Попробую поставить себя на место главного фрица. Отчего он забегал как ошпаренный? Ну, не он сам, конечно, а его подчиненные. Пехотную атаку на склад они ждали. По минометчикам, надо думать, тоже вломили со всей серьезностью. Уж больно быстро они стрелять перестали. Но сильнее всего они всполошились, когда рванули вагоны на погрузочной площадке. И какой вывод? А такой, что артиллерийский огонь по складу все же известную опасность представляет. Значит, любую попытку потрогать фрицев за вымя в этой области они будут воспринимать крайне болезненно и очень раздраженно.
А с другой стороны, следуя их логике, диверсанты и будут долбить именно в этом направлении! Поскольку единственный достигнутый ими результат – подрыв вагонов – и был получен только вследствие обстрела склада из орудия серьезного калибра.
Так-так-так… Здесь есть повод подумать. Мы, разумеется, не можем захватить еще одну пушку. Но можем создать иллюзию того, что таковая попытка нами предпринимается. Вот для этого-то как раз нас вполне и хватит. Дело осталось только за малым: вернуться назад.
– Значит, так, мужики… Делать мы будем вот такие штуки…
* * *
«Драли бы черти этих русских! Это только в их азиатских мозгах могут рождаться подобные изуверские замыслы! – думал обер-ефрейтор Хандельблат, перешагивая через рытвину. – Надо же, вылезти из кустов и зверски изрезать ножами несчастных зенитчиков! Да как изрезать! Такое впечатление, что озверевшие русские просто пытались искромсать их на куски!»
Он еще раз вспомнил жуткую картину, которая предстала перед его глазами на позициях погибших зенитчиков. У одного из солдат рука была почти перерублена пополам. У кого-то отрублено два пальца. Больше всех досталось офицеру. Судя по ранениям, его резали ножами сразу несколько человек. И это была совершенно непонятная жестокость со стороны русских. Ладно, остальных артиллеристов застрелили. Так кто мешал подобным образом расправиться и с этими? Но нет же, зарезали, да еще таким жестоким образом. Обер-ефрейтора аж передернуло. Нет, правильно говорил лейтенант: с этими варварами нельзя воевать общепринятыми методами. Это не цивилизованные французы или англичане. Те, правильно оценивая ситуацию, давно бы уже приняли решение прекратить бессмысленное сопротивление. А чтобы вот так, исподтишка, нападать на солдат из лесу – это могут делать только дикари.
Он еще раз огляделся по сторонам. Где-то здесь уже должен стоять на посту Иогансон. Пора бы ему уже и окликнуть разводящего. Хандельблат сделал еще несколько шагов вперед и нахмурился: этот болван что – уснул на посту? Ну, в таком случае он скоро возблагодарит Всевышнего, если отделается всего лишь десятком нарядов. А если это дойдет до командира роты… Тут обер-ефрейтор только головой покачал. Что в данном случае придумает господин гауптман, он даже и предположить не мог.
Но растяпа Иогансон до сих пор не подавал никаких признаков жизни. Ну, точно: уснул!
– Крафт, Нойман – влево и вправо от тропы. Идете следом за мной, не шумим. Похоже, этот растяпа заснул. С него станется спросонья пальнуть куда-нибудь в нашу сторону. Поэтому ведем себя осторожно и постараемся его не напугать. Бог его знает, где он там залег. Андерс! Ты идешь сзади нас, прикрываешь тыл. Мало ли что… Всем приготовиться к стрельбе.
Осмотрев своих солдат и увидев, что они беспрекословно выполнили все его указания, обер-ефрейтор перехватил поудобнее автомат и решительно шагнул вперед.
Иогансон действительно спал. Правда, в данном случае он уже мог не опасаться гнева разводящего, да и сам командир роты уже не властен был наказать его каким угодно образом. Ибо сон этот был вечным. Вся грудь часового была залита кровью из распоротого горла.
По спине Хандельблата пробежал ледяной ручеек. Слишком уж свежи были воспоминания о погибших зенитчиках. Часового убили почти точно так же, и не исключено, что это сделали те же самые люди. Взмахом руки разводящий показал своим солдатам направление движения. И только после того, как они оба дали ему понять, что поблизости никого постороннего нет, он сам выдвинулся на поляну. Присев на корточки около убитого часового, он внимательно осмотрелся по сторонам.
Вряд ли русские пришли на это место только затем, чтобы зарезать очередного немца. У них была какая-то цель, а часовой им чем-то помешал. Чем же именно? Выстрелить Иогансон не успел, даже оружия с плеча не снял. Его убили тихо, незаметно зайдя сзади. Что мог видеть часовой? Осмотревшись по сторонам, разводящий сделал несколько шагов в сторону.
Вот оно в чем дело!
Небольшой ручеек пересекал полянку наискось. Берега его были относительно круты и неудобны для того, чтобы с размаху перепрыгнуть через русло ручья. Зато в одном месте он расширялся, словно приглашая перейти вброд. И именно там, на песке, обер-ефрейтор увидел следы сапог. Русских сапог.
У Хандельблата под каской зашевелились волосы. Следов было слишком много! Они шли один поверх другого. Видно было, что кто-то просто перешагивал через ручеек, а кто-то перепрыгивал его с разбегу. Даже по самым скромным прикидкам, здесь прошло не менее полутора десятков человек. И судя по тому, что некоторые из следов еще только заполнялись водой…
Надо немедленно возвратиться назад и предупредить командование! Четыре человека против пятнадцати, а может быть, и большего количества русских диверсантов мало что смогут сделать. Конечно, погибнуть за фюрера и Германию почетно. Но смерть не должна быть напрасной. Да и погибать как-то совсем не хотелось…
Взмахом руки обер-ефрейтор подозвал к себе солдат и кивком головы указал им направление движения. Теперь главное – не поднимать шума. Тихо пришли и тихо ушли. Хорошо, что у него хватило ума не окликнуть часового. Будем надеяться, что русские уже достаточно далеко отошли от этого места и попросту не слышали шагов подошедшей смены.
Однако, пройдя по своим следам назад всего десять метров, разводящий резко остановился.
Андерс…
Солдат лежал ничком, уткнувшись лицом в траву, а из его спины, прорвав сукно мундира, торчало блестящее острие винтовочного штыка – словно неведомый русский диверсант нанес штыковой удар прямо из-под земли…
– Вперед! – махнул рукой Хандельблат.
Теперь прятаться уже не от кого. Унести бы ноги! Но, увы, сегодня судьба была неблагосклонна к солдатам роты охраны. Слева послышался хрип, и, обернувшись на бегу, обер-ефрейтор увидел, как оседает на тропинку Крафт. Что с ним произошло и каким образом русские добрались до бедняги, разводящий предпочел не выяснять. Перекинув назад автомат, он дал несколько очередей по кустам и густой траве, надеясь хотя бы этим если и не остановить совсем, то напугать русских диверсантов.
Теперь вся надежда была только на быстрые ноги да милость Всевышнего. Вряд ли здесь и сейчас им смог бы помочь кто-то другой. И что толку с того, что всего в километре от этого места находится несколько сотен немецких солдат? С таким же успехом они могли находиться где-нибудь в Африке. Да черт бы с ними, с этими пушками! Пусть бы их охраняли сами зенитчики! В конце концов, это их орудия и их головная боль! У нас и свой объект есть.
* * *
Когда где-то в лесу протрещали торопливые автоматные очереди, часовые на всех постах насторожились. Те же, кто стрельбы не слышал, вскоре получили соответствующие указания. Так что, когда в распахнувшейся двери караульного помещения появился бледный как смерть обер-ефрейтор, гауптман Штайн уже был готов к получению неприятных новостей.
– Что случилось, Хандельблат?! У вас такой вид, будто сам сатана ухватил вас за ляжку!
– Весьма близко к этому, герр гауптман. Если это и был не сам враг рода человеческого, то наверняка кто-то из его подручных.
Командир роты охраны нахмурился:
– А конкретнее, обер-ефрейтор?
– Извините, герр гауптман! – взял себя в руки разводящий. – Я с солдатами выдвинулся для смены часового на дополнительном посту номер восемь. Мы должны были сменить там рядового Иогансона.
– Так. Это понятно. Вы прибыли на пост, и что?
– Иогансон был убит. Зарезан, как овца на бойне, герр гауптман. Ему перехватили горло почти до позвоночника. Оставив рядового Андерса прикрывать нам спину, я совместно с двумя другими солдатами осмотрел пост. Там есть ручей, герр гауптман. Так вот, в единственном месте, где можно было переправиться через этот ручей, я обнаружил следы сапог. Русских сапог.
– Как много?
Обер-ефрейтор на секунду задумался.
– Чуть менее двух десятков человек. Следов было очень много, и некоторые из них прямо на моих глазах еще заполнялись водой. То есть русские прошли там совсем недавно перед нашим прибытием. По-видимому, их передовые группы обнаружили часового и убрали его, чтобы он не выстрелил в самый неподходящий момент.
– Так! – Штайн сделал пометку в блокноте. – Дальше!
– Я принял решение вернуться в расположение и доложить о происшедшем. Столь малыми силами преследовать превосходящего противника было бы неразумно.
– Правильное решение, Хандельблат.
– Отдав команду на отход, я обнаружил, что наше тыловое охранение – Андерс – было уже атаковано противником. Его убрали точно так же, как и Иогансона, без единого выстрела и очень тихо. Практически тотчас же противник напал и на нас. Был убит Крафт, мы не смогли вынести его тело. Я открыл огонь и заставил противника отступить.
– Они стреляли по вам в ответ?
– Мне показалось, что я слышал несколько выстрелов. Нас попытались преследовать, но, ввиду того что я периодически открывал огонь, русские отказались от этой мысли.
– Не поэтому, обер-ефрейтор. Вовсе даже не поэтому. Вы не дали им возможность бесшумно пройти через линию постов и тем самым резко сократили тот запас времени, который у них имелся бы, если б они прошли через часовых бесшумно. Судя по количеству следов, они выслали очередную группу для проведения диверсии. Рассчитывая на то, что мы не будем ожидать повторной атаки, после того как отбили уже два нападения. Но они ошиблись! И ваши действия, Хандельблат, я считаю правильными и абсолютно оправданными. Вы сорвали планы противника. Не сомневайтесь, это будет отмечено в моем докладе руководству. Приведите себя в порядок, и через двадцать минут ваш рапорт должен лежать у меня на столе. Вам все ясно?
– Яволь, герр гауптман! – вытянулся разводящий.
«Надо же… Ведь бывает такое везение: уйти живым из схватки с русскими диверсантами, да еще получить за это благодарность командира роты!»
Теперь обер-ефрейтор уже и сам верил в то, что противник стрелял ему вслед. Вроде бы даже и пуля просвистела совсем рядом. Надо будет отыскать Неймана и разъяснить ему, что именно он должен сказать гауптману, если тот захочет его расспросить.
* * *
Телефонный звонок Штайна начальнику складов имел далеко идущие последствия. В очередной раз подняли в ружье всех солдат, которые находились на складах. Ругаясь сквозь зубы, выжимали газ водители грузовиков, везущие подкрепление на объект. Даже ушедшие было танки – и те развернули назад. Следует ли упоминать о том, что очередной телефонный звонок вышестоящему командованию имел еще большие последствия. Впервые столкнувшись с таким фанатичным упрямством русских диверсантов, командование всерьез задумалось. Не может же быть, чтобы русские не понимали того, что на складе их неминуемо будут ожидать. Дважды отбитое нападение – и они атакуют третий раз?! Здесь явно было что-то нечисто. Вывести из строя артсклад – конечно, чрезвычайно важная задача. Но, судя по тому упорству, которое проявляют русские в этом вопросе, им необходимо подорвать его именно сейчас. А это тоже не может быть просто так. Подобные действия не предпринимаются просто из фанатизма. Есть какая-то другая цель. А что может являться такой целью на фронте? Не готовит ли противник контрудар в каком-то месте? Очень может быть. Но что же это за место? Все обстоятельства произошедшего указывали на то, что данный участок фронта находится где-то неподалеку от расположения дивизиона крупнокалиберной артиллерии. И в предстоящем наступлении русских эти самые пушки могут сорвать все планы наступающих, нанеся непоправимый ущерб тылам атакующего противника. И где у нас такое место?
И зашелестели раскладываемые на столах карты. Задребезжали телефоны, и понеслись связные мотоциклисты. В спешном порядке формировался ударный кулак, предназначенный для отражения возможного нападения противника.
В сложившейся ситуации был ценен каждый солдат. И поэтому майор Хайнеманн получил указание немедленно направить в распоряжение командования все еще остававшиеся у него силы.
Преследовать уходящих русских теперь было некому.
* * *
Часового мы нашли достаточно быстро. Он, собственно говоря, не очень-то и прятался. Сначала мы наткнулись на следы прошедших по кустам людей, и уже эта тропочка вывела нас к посту. Стоявший на часах немец никакой особенной маскировкой не заморачивался. Попросту уселся под деревом и пялился на лес. Когда Казин зашуршал кустами, этот лодырь даже не встал, только заинтересованно повернул голову на звук. Пришлось мне прыгать из кустов, словно леопарду, и сшибать немца на землю. Вот что б ему было встать и поближе подойти? Не пришлось бы сигать со всех сил, рискуя порвать себе связки.
Добив немца, мы принялись бегать через ручей. Перебегали на другой берег, разувались, отбегали несколько метров вверх по течению и с размаху перепрыгивали на противоположный берег. Там снова обувались – и опять бегом через брод. После пятой такой пробежки Охримчук, сидевший в кустах и прикрывавший наши фокусы, дал сигнал о том, что к посту приближаются немцы. Судя по всему, это шел разводящий со сменой. Не желая особо себя утруждать прокладыванием новых путей, фрицы топали по той самой тропке, которая и вывела нас к часовому.
Рассредоточиваемся и пропускаем немцев мимо себя. Надо отдать должное разводящему, он оказался мужиком неглупым и, не услышав окрика часового, прежде чем полезть на полянку, оставил одного из своих солдат в боевом охранении. И уже только после этого немцы, растянувшись редкой цепью, двинулись в направлении поста. Топайте, мужики. Представляю себе, какие у вас будут морды, когда вы отыщете своего товарища. Дождавшись, пока серо-зеленые мундиры исчезли в кустах, занимаюсь часовым.
Для этой цели вытаскиваю из-за сапога пиленый штык от трехлинейки. В свое время, дабы не получить нагоняй за порчу оружия, я его совершенно официальным образом получил от старшины роты именно для изготовления метательного ножа. Ножом это назвать было трудно: резать штык ничего не мог. Тем паче что, когда я отпилил от него трубку Вобана, он тотчас же утратил и возможность быть надетым на винтовку, но это меня мало беспокоило. По первости я обматывал импровизированную рукоятку обыкновенным бинтом. Но стабилизировался штык во время броска неважно. И только после того, как я разжился куском стропы с трофейного парашюта, дело пошло немного лучше. Распустить стропу на нитки – дело нехитрое. Обмотав тупой конец штыка получившимися нитями, удалось добиться того, что брошенный метров с десяти-пятнадцати штык уверенно попадал в консервную банку. При этом он зачастую пробивал ее почти навылет, даже полную.
Вот этим агрегатом я и «угостил» оставленного в карауле немца. Фриц моментально скопытился и зарылся мордой в траву. При этом он ухитрился рухнуть аккурат на торчащую из груди рукоятку штыка, так что добивать его уже не пришлось. Сам, так сказать, постарался.
Еще одного солдата уложил Казин, засветив ему в лоб неслабым булыжником. Как выяснилось, Марат достаточно ловко бросал такие каменюки. Вот так и расцветают самые неожиданные таланты!
Охренев от подобных сюрпризов, разводящий высадил по кустам чуть не весь магазин автомата. И вместе с оставшимся фрицем ломанулся во весь дух – только пятки сверкали. Убегая, они еще несколько раз неведомо куда выстрелили. В принципе не составляло большого труда «заземлить» их обоих. Но мне было позарез необходимо, чтобы разводящий добежал до своего начальства именно сейчас. Через час-полтора уже начнет темнеть, и немцы, даже пылая самым справедливым негодованием по отношению к надоевшим русским диверсантам, могут попросту не успеть сдернуть назад те части, которые сейчас сидят на хвосте у наших. Опоздают с приказом или еще что-то – и те двинутся в путь только утром. А за ночь много чего может произойти, в том числе и весьма неприятного.
И еще одно соображение у меня имелось: сбежавшие немцы минут через десять-пятнадцать добегут до своего командования, еще минут десять уйдет на разбор полетов, так что на место боестолкновения дежурная группа прибудет еще не ранее чем через полчаса. Почему через полчаса? Так ведь разводящий рассмотрел на берегу следы почти двух десятков прошедших людей. Значит, пришлют сюда группу уж никак не менее взвода. А этот взвод еще где-то найти надо. Не считая немцев дураками, я ни секунды не сомневался в том, что они, прежде чем высылать группу сюда, выставят еще и заслоны в местах вероятного направления движения противника. А это тоже люди и время, которое потребуется фрицам на организацию данного процесса. Так что бессонная ночь складской охране и всем, кто там пребывает, обеспечена со стопроцентной гарантией. Да и помимо этого, прибыв на место стычки с диверсантами, максимум, что успеют немцы, так это подтвердить факт прорыва линии постов приличной группой противника. А дальше – фиг, темно! В темноте никакого нормального преследования не организовать. Стало быть, будут немцы всю ночь пялить глаза в темноту, ежесекундно ожидая нападения со всех сторон сразу. И какие из них будут наутро преследователи? Так что шанс оторваться у нас имелся.
Несколько обнадеживало еще и то обстоятельство, что служебно-розыскных собак на объекте в настоящий момент не имелось, иначе бы они уже давно гавкали за нашими спинами. Вполне возможно, что они здесь были раньше, и даже наверняка были. Но, бросившись в погоню за отступившими русскими, немцы вполне могли забрать их с собой. И вероятность того, что они их притащат назад, все-таки присутствовала. Поэтому мы потратили еще несколько минут на то, чтобы тщательно обшарить погибших фрицев. Помимо девяти гранат, мы разжились также еще и сигаретами. Их оказалось аж две пачки. Причем не какой-нибудь там себе эрзац-левак, а вполне себе приличные – «Юно». Невзирая на тяжкие вздохи Охримчука, я тотчас же размял в руках одну из них и щедро посыпал табаком дорожку отхода. Будет теперь собачкам сюрприз. А их хозяевам – лишняя головная боль.
Вот теперь можно уже и брать ноги в руки. Максимум того, что мы могли сделать, – уже сделано. И даже если мы добросовестно дождемся здесь появления фрицев и сможем при этом ухандокать еще нескольких, большего эффекта, чем достигли, уже обеспечить не получится. Наоборот, у умного немца моментально возникнет вопрос: а за каким хреном именно в этом месте сидит еще одна группа диверсантов? Они что, дружно умом двинулись? По логике вещей, русские должны уносить ноги с места стычки максимально возможным темпом. А тут вдруг нате – остались. Зачем?
Не надо подкидывать умному немцу лишний материал для размышлений. И так уже вполне достаточно нашумели. Чем черт не шутит, может, и удастся нам оторваться от назойливых преследователей. А в том, что таковые появятся, причем весьма скоро, никто из нас не сомневался ни единой секунды.
