ШПИОН В ЮРСКОМ ПЕРИОДЕ
Часть первая
УГНАТЬ МАШИНУ ПАРКА
1
“Инженеру Д. К. Берримену предоставлен внеочередной отпуск…”
Преисполненный самых мрачных предчувствий, я прошел мимо окаменевшей от моего появления машинистки Джоан Стайлз (двадцать пять лет, стаж работы в Консультации — семь дней, нового места боится, вдова, отец ребенка Ричард Стайлз, автомеханик, погиб в автомобильной катастрофе, кажется, как-то связанной с акцией, которую проводил агент Шмидт) и в дверях приемной столкнулся с секретаршей шефа Геленой Джукс (безупречная репутация, острый ум, умение ориентироваться в самой сложной ситуации; единственная слабость — театр, впрочем, простительная).
— Вас ждут.
Я кивнул Гелене, но прошел не в приемную, а в мастерскую рыжего радиста Штайберга. Трещала голова. Вчерашний перебор давал о себе знать, но как еще спасаться от скуки?
Штайберга не было.
На столе стояла бутылка минеральной воды, наполовину пустая.
Я опорожнил ее до дна. Видеть никого не хотелось. “Внеочередной отпуск…” Чертыхаясь, зажег сигарету. Джек Берримен такой же инженер, как я. Никто не станет писать в платежной ведомости: промышленный шпион. Предпочтительнее обычные термины.
Я зябко повел плечами. Неужели провал?
Последней в Консультации влипла в неприятную историю сестра Берримена — Джой, но ее удалось вытащить. Это так на нее подействовало, что, подписав все необходимые бумаги, она исчезла с наших горизонтов. Только я знал, в каком баре ее можно найти, хотя, похоже, мы уже теряли друг друга.
Джек Берримен…
И он, и я, мы подпадали с ним под статью тринадцатую списка средств добычи информации у конкурентов. Не буду скрывать, все остальные статьи тоже имели к нам прямое отношение, вот почему приказ о предоставлении инженеру Д. К. Берримену внеочередного отпуска так ударил меня по нервам. Фирма “Трэвел” (в последнее время именно под нее копал Джек) не относилась к числу спокойных. Если Берримен попался в руки охраны “Трэвел” в неположенном месте и в неположенное время, завидовать ему не стоило.
Дело фармацевтов, дело эксперта, алхимики, комбинат “СГ”, беженцы из Альтамиры…
Я устал.
Провал сразу двух агентов — сперва Джой (дело “Де Роя”, которое мы все-таки довели до конца), а теперь Джека — не подействовал на меня успокаивающе. Меня томил постоянный страх. Страх лишнего слова, жеста, случайной встречи. Страх провала. В секретном сейфе (о нем не подозревал даже доктор Хэссоп) я хранил магнитные записи, которые могли сразу и навсегда уничтожить Консультацию, а шефа отправить на электрический стул.
Страх.
Низкий страх.
— Вас ждут, — приоткрыв дверь, напомнила Гелена.
Я мрачно кивнул.
— И не следует так много пить, — с профессиональной озабоченностью посоветовала она. — Пожалейте печень.
2
Из мастерской Штайберга я спустился в примерочную, так мы называли тренировочный зал. Отправив в путь бегущую мишень — ныряющего в стороны человечка, расстрелял две обоймы “магнума”. Я был мрачен, но все пули легли в цель. Даже Гелена, заглянув в примерочную, одобрила:
— Совсем неплохо для пьющего человека.
И настойчиво повторила:
— Вас ждут.
3
— Прости, Эл, — сказал шеф, вытирая руки бумажной салфеткой. — Я только что заправлял лампу.
Шеф постарел.
Кожа на лице обвисла, движения замедлились, но о конспирации он не забывал никогда.
— Новинка?
Я с трудом ухватил со столика крошечный, почти невидимый шарик.
— Чувствуешь? Он цепляется даже за пластик, — не без гордости пояснил шеф. — Подарок наших друзей. Можешь попробовать. Слышать эту малютку можно за милю. При этом через любой приемник, работающий в диапазоне от восьмидесяти до девяноста мегагерц!
Я разжег сигарету и подошел к окну.
Было рано, но в сизом ущелье улицы рычали, притираясь друг к другу, сотни автомобилей. Облака смога смазывали очертания, даже реклама казалась тусклой. И таким же тусклым показался мне голос шефа:
— Берримен не вернулся…
— Детали? — Я незаметно сжал кулак, включая вмонтированный в кольцо магнитофон.
— Фирма “Трэвел”…
— Крупный наземный комплекс, — кивнул я. — Не меньший — под землей. Кажется, Джек не хотел заниматься “Трэвел”.
— Я подписал приказ о внеочередном отпуске.
— Провал?
Шеф кивнул.
— Электронный пост… — вспоминал я вслух. — Четыре ключевых… Само собой, телеаппаратура… Какой пост не удалось пройти Джеку?
— Этого мы не знаем.
Разумеется, слово “печально” не отражало суть ситуации, но слово “отпуск”, черт побери, тоже не отличалось точностью.
— Еще детали?
— Кажется, Джек вышел на контакт. Допускаю, что он дошел до сейфа. Мы купили потерянную Джеком записную книжку. Может быть, специально потерянную… Бешеные деньги, но с этим пришлось смириться.
— Что в записной книжке?
— На первый взгляд — ничего. Тебе придется с ней повозиться.
— Вы настаиваете на акции?
— Категорически. Мы вышли на необычный объект. Мы полагаем (конечно, он имел в виду себя и доктора Хэссопа), что машина, над которой работают конструкторы фирмы “Трэвел”, разорит весь колесный транспорт. А ведь автомобильные и железнодорожные компании чаще других прибегают к нашим услугам.
— Зачем надо идти к сейфу? У фирмы “Трэвел” есть испытательный полигон.
— Полигон — блеф. Это выяснил Джек. Машины на полигоне для отвода глаз. Настоящая, действующая модель — в сейфе.
— Когда вы планируете начать акцию?
— Она уже началась. — Шеф усмехнулся. — Но если ты о прямых действиях, то это завтра. А пока изучи. — Шеф протянул мне крошечную записную книжку. — Просмотри каждую страницу, обработай каждый клочок, каждое слово. Изучи каждый знак, каждую помарку. Постарайся понять, с какой целью они допущены. Случайны они или за ними прячется смысл? Ты лучше всех знал… Знаешь… Берримена… Возможно, ты заметишь то, что ускользнуло от наших экспертов. Жду утром.
Я двинулся к выходу, и шеф усмехнулся:
— Сотри запись… Я знаю о твоем кольце… Сотри запись прямо сейчас…
4
За последние три года я не проиграл ни одного дела.
Не могу похвастать результатами дела алхимиков, но их я и не мог переиграть. Это признал даже доктор Хэссоп. Бывший агент ФБР Лесли, правда, несколько раз ставил меня в тупик, но я его неизменно обыгрывал. Я привык к везению, тем сильнее “отпуск” Джека оглушил меня. Нужно было обдумать этот звонок судьбы.
Я направился в бар “Комета”.
Нелепое название, но комета на рекламе действительно развевала зеленый неоновый хвост. Увидеть Джой — тоже утешение. Заняв столик у окна, я стал ждать. После того как в “Комету” зачастил инженер Нил Формен (сорок два года, разведен, двое детей в частном пансионате “Сеймур”, бывшая жена в Европе, автор нескольких монографий, высоко котирующихся в среде специалистов), Джой вполне недвусмысленно указывала на неуместность моих визитов, но я отшучивался. Джек помогал мне сохранять остойчивость, но сейчас он исчез, и я сразу почувствовал, как пустынен мир.
Вынув записную книжку, я внимательно просмотрел ее.
Вполне бессмысленное занятие. Мне ничего не могли дать записи домашних расходов (Джек отличался бережливостью), маршруты автобусов (неужели он пользовался общественным транспортом?), пометки на каждый день. Лишь одна запись бросилась мне в глаза. Нелепые, торопливо наползающие друг на друга буквы: “Элвремясейфе”.
Что это могло означать?
Имя — понятно. Время — тоже читается. И сейф — читается. Но все вместе — бессмысленно. Нельзя спрятать время в сейф. Тем не менее в какой-то сложный момент (скорее всего за минуту до того, как он выбросил записную книжку) Джек думал обо мне.
“Элвремясейфе”.
Несомненно, он обращался ко мне.
Он торопился. Он надеялся, что я пойму. Вот только как можно время заключить в сейф?
Я усмехнулся.
Следовало подумать о ловушке.
Подделать почерк (тем более такой сбивчивый) не трудно. К тому же книжка побывала в чужих руках…
— Эл?
Джой подошла, и, глядя на нее, я наклонил голову.
Зеленые глаза, длинные платиновые волосы. Душный запах Духов. Я вспомнил о родинке на левой груди, но это было только мое воспоминание.
— Когда ты освободишься?
— Не стоит ждать, Эл.
Она ответила прямо, и я почувствовал кислый привкус металла — на нёбе, на языке. Мне легко было прицепить к ее белью какую-нибудь из наших игрушек, но меня всегда останавливало нежелание потерять Джой.
— Где Джек, Эл?
Она спросила, и я вновь почувствовал на языке мерзкий привкус металла.
Наклонившись к Джой (она присела на стул) так близко, что мог шептать, я выдохнул:
— Ты не знаешь?
Она испуганно отпрянула:
— Ты похож на стареющего хищника. На грифа, Эл, с ободранной шеей. Видел таких в зоопарке? Ты псих.
Я выпрямился.
Теперь, когда крошечная новинка шефа прилипла к чулку Джой, меня охватило разочарование. Стареющий хищник? Гриф с ободранной шеей? Псих? Всего-то? Похоже, она ничего не знала о Джеке. Странно, но это меня успокоило, будто чем меньше людей знало о провале Берримена, тем больше появлялось шансов на мой успех…
Покачивая бедрами, Джой независимо ушла к стойке.
Я не выдержал и включил вшитый в мочку уха микрофон.
Шеф был прав: новинка работала превосходно. Электронный “клоп”, вцепившийся в чулок, фиксировал все, что происходило вокруг Джой. Я слышал ритмичный звон протираемой посуды, голоса облепивших стойку мужчин, холодное звяканье миксера. “Уже сегодня, — подумал я с растерянностью и злорадством, — я узнаю, чем занимается вечерами моя бывшая подружка, кто делит с нею внешне такую одинокую жизнь. В этом и заключается наше главное преимущество перед миром — знать все, оставаясь незамеченными”.
Рядом с Джой появился Нил Формен.
Типичный интеллектуал, очкастый, рассеянный.
Не знаю, что Джой нашла в нем. Но говорить умеет, это точно. У Джой всегда была страсть к краснобаям.
“У меня?..”
“Нет, Нил. Не сегодня. Если я зайду, ты меня уже не отпустишь. А завтра мне надо выглядеть хорошо”.
“Мы сегодня не увидимся?..”
“Так сильно хочешь?..”
“Сильнее, чем ты думаешь…”
“Я разрешаю… Загляни ко мне… В десять…”
Издали я видел улыбку Джой. Нормальную улыбку вполне нормальной влюбленной женщины, управляющей своими чувствам. “Ненадолго… После одиннадцати…”
Я запил глотком виски металлический привкус во рту и вышел из бара.
5
Выпил я немного, поэтому сразу определил: в моей квартире побывали “гости”.
Например, я никогда не ставлю кресло перед окном, там высокий подоконник. А я люблю смотреть вниз, люблю видеть суету, вслушиваться в уличный шум. Это удобнее делать стоя. Во–вторых, потянув носом, я почувствовал чужой запах незнакомых сигарет. А в–третьих…
Я медленно прошелся по комнате.
Внимательно изучил книжную полку.
Заглянул под заднюю стенку телевизора.
Сдвинул цветные репродукции Виани, украшавшие стену.
Пусто. Никаких следов.
Обычная проверка со стороны Консультации?
Я покачал головой.
6
Не помню, что меня разбудило.
Что-то темное клубилось в моих снах, подсознание бунтовало. Ну да, я расслышал слабый щелчок. Аппаратура, настроенная на одиннадцать, включилась? Набросив халат, я раскурил сигарету и упал в кресло, перед которым на полу стоял радиоприемник. Он был уже настроен на нужную мне волну.
“Ох, еще…”
Этот птичий язык, эта сладкая тарабарщина.
Звук поцелуя. Стон. “У тебя добрые руки… Еще…”
Мне не раз приходилось вторгаться в тайное тайных, но никогда я не испытывал такого бешенства. Джой не оставила мне надежд.
Потом они долго молчали.
Плеснув в стакан виски, я ждал.
Наконец Формен заговорил,
Я отчетливо слышал каждое слово.
Со смехом и с торжеством болвана инженер Нил Формен описывал пляску святого Витта, исполненную неким господином, пытавшимся попасть в один секретный цех. Видимо, Формен был связан с секретным производством. Я даже подумал, что Джой работает с ним, но эти слова. “У тебя добрые руки…” Черт возьми, вдруг пришло мне в голову, — он говорит о Джеке! Секретное производство, некий сейф… А Джой смеялась. Ей и в голову не приходило, кем был “некий господин”. “Где твои руки?.. Еще… Ох, ниже… Ты чувствуешь?..”
Звук поцелуя.
“Ты смеялась бы по–другому, — ухмыльнулся я, знай, — что пляску святого Витта, возможно, исполнял твой родной брат”. Видеть такие концерты, даже слышать их — не каждому по силам.
Я выключил приемник.
Меня ничто не связывало с этим миром.
Я проведу акцию, и она будет последней.
Почти с нежностью я вспомнил о магнитных записях, хорошо упрятанных в надежном месте. Вот гарантия того, что шеф не будет на меня сердиться. Кажется, я обеспечил себе тихое незаметное будущее. Теперь я хотел сделать его настоящим. С меня хватит.
7
Зная, как забиты по утрам центральные улицы, я выбирал маршрут, прослушивая сводку по радио. Но все равно попал в пробку. Под желтой кирпичной стеной, окружающей наземный комплекс фирмы “Трэвел”, на фоне сбившихся в стадо автомобилей полыхал гигантский костер — взорвался бензовоз, только что столкнувшийся с тяжелым грузовиком. Шумно суетились пожарники, лезли к огню зеваки. На их лицах читались восторг и плохо скрываемая тревога. Кто-то в шоке прыгнул через обочину, полуголый, оборванный. Лицо покрыто копотью. Рванув на себя дверцу оставленного хозяином автомобиля, сразу дал газ. Наши взгляды на мгновение встретились, и страх, смешанный с изумлением, перекосил тяжелое небритое лицо незнакомца — несомненно, он узнал меня!
Кто-то из тех, кем интересовался доктор Хэссоп? Или промышленная контрразведка? Всю дорогу я мучительно размышлял. Гелена, увидев меня, неодобрительно хмыкнула. И шеф покачал головой:
— Плохо спишь, Эл?
— Не имеет значения.
Он, кажется, колебался, но я уже пришел в себя.
— Просмотри письма и документы.
Я сел за стол.
“Симон Ла Пар, — гласило удостоверение личности. — Южно–Африканская Республика, газета “Стар”, собственный корреспондент”. Личное письмо, адресованное Симону Ла Пару. Адресат — жена, Элизабет Тарр, Кейптаун. Еще одно письмо, адресованное самому журналисту. Адресат — инженер Н. Формен. Действительно фирма “Трэвел”. Инженер Нил Формен приглашал южно–африканского журналиста посетить незаметную фирму “Трэвел”.
Я поднял голову.
— В восемь утра инженер Нил Формен уезжает в дочернее отделение фирмы “Трэвел” в Сиксби, — пояснил шеф. — В десять часов, пока настоящий Ла Пар будет еще отсыпаться, так с ним поработали ребята Шмидта (они выступали за конкретные связи с ЮАР), — одобрительно хмыкнул шеф, — ты, забрав документы Л а Пара, войдешь на территорию фирмы “Трэвел”. С этого момента начинается риск. Но в нашем деле он неизбежен. Он несколько уменьшится, если не делать явных ошибок. Неявных тоже, — впервые улыбнулся шеф. — Я убежден, ты справишься. И еще… Тебе разрешается применять оружие…
— Дублируя Джека, — продолжал он, помолчав, — ты изучил систему защиты фирмы “Трэвел”. Пост первый и второй — специализированная охрана. Собственно, это полиция фирмы. Там интересуются документами. Это не должно вызывать у тебя тревоги, все документы настоящие. Третий пост куплен. Сумасшедшие деньги, — поджал он губы, — но успех все окупит. Обращайся к человеку с прямым пробором. Он будет в клетчатом костюме, этакий франт, он будет знать о твоем появлении. Следующий пост — электронный. Под мышкой у тебя “магнум”, не жди, пока он попадет на экран. Только так можно попасть в кабинет инженера Нила Формена и к сейфу. В коридорах работают камеры, это еще больше ограничивает твое время. Спеши. Поднимай любой шум. Не дай остановить себя. Попав в сейф, катапультируйся. Машина так устроена, что тебе это удастся. Куда бы тебя ни выбросило, мы найдем тебя.
— Инженер Нил Формен, — кивнул я. — Почему не начать с инженера?
— Потому что он всего лишь наладчик. О машине Парка, так ее называют, он знает немногим больше нашего.
— А что знаем мы?
— Почти ничего.
— Что входит в это “почти”?
— То, что машина Парка движется по вертикали.
— Не понимаю.
— Я тоже. Но даже такая информация обошлась нам в большие деньги.
— А информация с внешних рынков?
— В Японии и ЮАР отмечен повышенный интерес к деятельности фирмы “Трэвел”. Но попыток внедрения в фирму мы не знаем.
— Подкуп?
— Сотрудники фирмы, с которыми имел дело Кронер–млад–ший, сотрудничать с Консультацией отказались.
— Кто способен украсть яйцо, тот способен украсть и курицу. Так ведь? Неужели никто не хочет обокрасть хозяина?
— У фирмы “Трэвел” нет конкретного хозяина.
— Означает ли это, что она напрямую связана с государством?
— Да.
— Но тогда…
— Эл, я же говорю — это непростое дело. Им занимался Джек Берримен. А теперь занимаешься ты.
— Но ведь сказанное вами увеличивает число наших потенциальных противников. Начав акцию, я получу в противники не только личную полицию фирмы, но и парней из “Бранс” и “Уэкенхат”. Не слишком ли? Один Миллер против всей промышленной контрразведки страны! Почему вы думаете, что они не обратят внимания на появление какого-то там Ла Пара?
— Как раз тут все в порядке, Эл. Ла Пар — лицо официальное. Он лично приглашен инженером Нилом Форменом. Фирма “Трэвел” ищет внешние рынки. Это только подтверждает важность акции. Мы стоим перед чем-то необычным. А необычное не может не вызывать интереса. Что бы ни случилось, Эл, какое бы сопротивление ты ни встретил, двигайся только к сейфу. Других путей у тебя нет. Если ты повернешь, в тебя будут стрелять даже купленные нами люди. Понимаешь? Они не промахнутся.
— Мою квартиру тоже навещали наши люди?
— Тебя берегут, Эл, — уклонился шеф от прямого ответа.
— А Джой Берримен? Она работает на кого-нибудь?
— Мы контролируем ее, Эл. Будь выше ее отношений с инженером Форменом.
Он хотел что-то добавить, но не успел. В разборный кабинет (неслыханное нарушение всех правил!) без стука ворвалась Гелена. На длинном лице был написан такой откровенный ужас, что шеф, не ожидая объяснений, сам вырвал у нее телефонную трубку.
— Ты?! — изумился он.
Чтобы не мешать, я отвернулся. По фасаду серого небоскреба в ускоренном темпе бежали неоновые буквы:
Хари Мейл всегда утешала нас.
Хари Мейл требует утешения.
Я не знал, каких, собственно, утешений требует Хари Мейл, и не хотел знать. Мне было это неинтересно. Я смотрел, как шеф медленно, как святыню, как чашу Святого Грааля, возвращает телефонную трубку застывшей, как статуя, Гелене. Я давно не видал на тяжелом обрюзгшем лице шефа такой жадной, такой откровенной радости. “Идите, Гелена. В списке премий вы окажетесь не последней”. Гелена кивнула. Она походила на оглушенную рыбу.
— Эл, ты справишься! — Глаза шефа сияли. — Только помни, помни, помни. Что бы ни случилось, двигайся к сейфу.
8
Минут через десять, заметно повеселевший, шеф вез меня по окружной магистрали, растолковывая, где в случае необходимости я должен разыскивать сотрудников Консультации, если машина Парка катапультирует меня за пределы территории фирмы “Трэвел”.
— Здесь, — указывал шеф, — будут вестись санитарно–дорожные работы. Майор Даннинг. Ты его должен помнить. Там будет стоять будка. Газовый контроль. Кронер–младший. Южнее проходят учения вертолетчиков. Это Шмидт. Какие расходы, — покачал он головой, но тут же воспрянул: — Они окупятся! — и даже потрепал меня по плечу. — У тебя почти два свободных часа. Чем займешься?
— Высадите меня у “Кометы”.
— В это время Джой там не бывает. — Шеф отвел глаза в сторону.
— Не важно. Я суеверен.
9
В баре не было никого.
Посуду за стойкой перетирала незнакомая девица.
Когда она наклонялась, длинные волосы сползали на голое плечо. Я кивнул ей и заказал кофе. Под мышкой я чувствовал кобуру “магнума”. Какое странное ощущение. Мне вдруг показалось, что когда-то, давным–давно, в какое-то совсем другое время я уже переживал это.
Краем глаза я отметил: в бар вошли двое.
Один, длинный, вертлявый, сразу полез к девице за стойкой, и она, выпрямившись, заметила мой взгляд и издали улыбнулась. Длинный что-то спросил, девица ответила. Второй (невысокий, румяный, в шляпе), ну прямо ковбой с рекламы, взял в левую руку стаканчик и, улыбаясь, двинулся прямо ко мне.
Я следил за ним, положив обе руки на стол.
Он подошел и, улыбаясь, не поставив стаканчик на стол (правая рука пряталась в кармане), негромко произнес:
— Парень, у тебя пистолет под мышкой, а у меня в кармане. Чувствуешь разницу? — Похоже, он не желал мне зла. — Встань и потихонечку, не смущая эту девку за стойкой, ступай вон в ту дверь. Видишь дверь в стене? Я не шучу. Бар временно закрыт, я позаботился об этом, а мой приятель стреляет отменно.
Он с удовольствием повторил:
— Отменно.
Я пожал плечами и повиновался.
Так мы с ним и спустились (я впереди, он сзади) в довольно просторную подвальную комнату, о существовании которой я никогда не подозревал. Здесь они забрали “магнум” и документы.
— Положи документы и оружие на стол!
Резкий металлический голос заставил меня обернуться.
Никого. Общались со мной, конечно, через транслятор. Человек, которого я интересовал, мог находиться вообще в другом квартале.
— Перечисли посты, которые ты должен пройти.
Вот это было серьезно.
Речь явно шла о фирме “Трэвел”, и я без возражений перечислил посты. Отбарабанил, как воскресный урок.
— Умеешь работать с сейфами?
— Не хуже Травая.
Разумеется, я преувеличивал.
Батист Травай, известный под кличкой Король алиби, дал бы мне сто очков вперед, но, скажем так, нас учили не худшие специалисты.
— Коридоры фирмы “Трэвел” оборудованы видеокамерами. На что надеешься?
— На реакцию.
Невидимка одобрительно фыркнул:
— Похоже, ты из тех, на кого можно ставить.
И спросил:
— Ты не удивлен, что на тропе встретились два охотника? Нас тоже интересует машина Парка.
— Но что это? — спросил я вполне искренне.
Невидимка ответил:
— Машина, способная предоставить человеку абсолютное алиби.
— Не понимаю. Как это?
— Тебе не надо этого понимать.
— Хотите помочь мне?
— Правильно мыслишь. Чертежи и бумаги пусть отходят Консультации, нам нужна сама машина.
Подумав, он непонятно пояснил:
— Мы — механики.
— А с кем вы разговариваете?
— Разумеется, не с Ла Паром, — фыркнул невидимка. — С ним бы мы не стали говорить. Ты — Миллер из Консультации. Этого достаточно?
— Вполне.
Фил Номмен — вот с кем я говорил.
Именно это имя носил невидимка с металлическим голосом. За его спиной стояли сложные гангстерские ответвления. Не империя, а целая система империй. Действительно, почему не усилить свою власть таким необыкновенным изобретением, как абсолютное алиби?
— Сейчас ты уйдешь, — повелительно сказал невидимка. — Тебе вернут “магнум” и документы. Запомни: тебя не будут просвечивать на электронном посту, значит, тебе не надо будет начинать драку на половине дороги. Прими этот как наш аванс. Все остальное позже.
— Что представляет собой машина Парка?
— Не знаю. Но человек, получивший ее, уже не зависит от окружающих.
— И от вас тоже?
— И от нас тоже, — ответил невидимка. — Однако не забывай: даже хищники тянутся к стаям. А человек — вполне общественное животное. Он боится настоящего одиночества. Ты ведь не согласишься закончить жизнь в полном одиночестве? Потому что если ты выйдешь на контакт хотя бы с одним человеком, мы тебя найдем.
— Я действительно могу полагаться на электронный пост?
— Полностью.
Я кивнул. Я не сомневался в заинтересованности Номмена. Он нисколько не лгал: машина Парка стоила большой игры.
Дохнув табаком (я сразу вспомнил “гостей”, посещавших мою квартиру), длинный (я старался запомнить его) протянул мне “магнум” и документы. “Им можно верить”, — окончательно решил я. Но когда шел к выходу, повелительный голос Номмена остановил меня:
— Миллер!
Я оглянулся.
— Захочется поиграть в игры более занятные, чем те, которые поручают тебе сейчас, дай мне знать.
Я кивнул:
— Подумаю.
10
В баре ничего не изменилось. Длинный и его напарник выскользнули за дверь. Я подумал: “Вонючки”. Что-то изменилось во мне за эти минуты. Но два поста из шести… Это приближало к успеху… Я улыбнулся девушке за стойкой:
— Хочешь со мной встречаться?
Суеверное чувство останавливало: не спрашивай! Ее резкое “нет” будет плохой приметой. Но девушка улыбнулась:
— Только не сегодня.
— Сегодня вечер у меня тоже занят.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но девушка вздрогнула. “Неужели я пугаю людей?” Но это было не так, потому что девушка улыбнулась:
— Возвращайся…
11
…Глухие металлические ворота фирмы “Трэвел” медленно растворились.
Теперь, ступив на чужую территорию, я должен был опасаться всего. Любой человек, будь то мойщик окон, санитар или просто водитель грузовика, мог работать на охрану фирмы. Не случайно “Трэвел” окружила себя стенами, пустырем, ушла под землю, закрыла окна непроницаемыми портьерами, срабатывающими при любом подозрительном шуме с воздуха.
— Документы!
Минут через пять меня впустили на контрольный пункт. Сунув мускулистые руки в карманы короткого спортивного пиджака, прислонившийся плечом к стене багроволицый приземистый человек внимательно, как телевизионная камера, уставился на меня. Другой, повеселее, забрал документы и проводил под зарешеченную арку второго поста.
Узкий каменный коридор без окон, без дверей.
Мне выдали на руки желтый жетон. Сделал это человек с прямым пробором. Клетчатый костюм на нем был, кстати, желтым.
— Симон Ла Пар?
Они все тут знали.
Сосредоточенно перелистав документы, человек в желтом клетчатом костюме перевел глаза на меня.
— Вас ждут.
Следующий пост был электронный.
Если бы Номмен не заинтересовался машиной Парка, я уже тут должен был пустить в ход свой “магнум”. Но я даже не потянулся к ремню. Я верил Номмену и знал, что скрытые камеры внимательно следят сейчас за мной. Человек в коричневой рубашке (рукава закатаны), загорелый, безбровый (его порядочно когда-то опалило), неторопливо поднялся с высокого табурета:
— Симон Ла Пар?
Я кивнул.
— Зачем вам оружие? — Он указал на оттопырившийся нагрудный карман.
— Это не оружие. Это вечное перо.
— Выложите на стол все имеющиеся при вас предметы. Зажигалка…
Вечное перо…
Ключи от машины…
“Магнум” под мышкой жег кожу. Чем я мог вызвать подозрения?
Затрещал телефон. Не спуская с меня внимательных глаз, дежурный поднял трубку. Потом вскинул брови, подозрительно рассматривая меня:
— Почему вы без сопровождения?
— Я журналист. Привык обходиться без свиты. Меня курирует инженер Нил Формен.
— Личная инициатива, — выдохнул в трубку дежурный и, повесив трубку, улыбнулся: — Инженер Формен ждет вас.
Мне показалось, он подмигнул.
Но, конечно, только показалось. Ведь инженер Нил Формен не мог ждать меня. Инженер Нил Формен должен был находиться достаточно далеко от этого места. И дежурный не мог мне подмигнуть. Все же в проеме двойных дверей, ведущих в кабинет Нила Формена, я ослабил удерживающий кобуру ремень, затем толкнул дверь и представился:
— Симон Ла Пар…
Слова оказались лишними.
За столом, положив руку на автоматический пистолет {“У тебя добрые руки…”), презрительно щурился… инженер Нил формен! Я не ошибся. Это был он. За его спиной тяжелая, окованная медными пластинами дверь была чуть приоткрыта. Наверное, она вела в сейф. Или в ловушку.
— Ну? — грубо спросил инженер Формен.
Он дал мне пятнадцать секунд. Ровно столько потребовалось ему на то, чтобы задать вопрос и усмехнуться. Но мне хватило этих секунд. Выхватив “магнум”, я выстрелил в живые, еще недавно касавшиеся тела Джой, губы Нила Формена.
Мгновенно взвыла сирена. А автоматика, как всегда, опережала людей. Когда я прыгнул в проем сейфа, дежурный, стоявший в углу, только еще начал поворачиваться. Я уложил его одним выстрелом к захлопнул тяжелую дверь.
Стальная комната.
Стальные стены и потолок.
Отсюда не то что машину, отсюда мышь нельзя было увести. И сомневаюсь, могли ли вообще двигаться те конструкции, что возвышались посреди просторного сейфа, — две странные металлические капсулы, несколько выше человеческого роста, лишенные колес и крыльев.
— Бросьте оружие и откройте сейф!
Другой голос, явно обращенный к сотрудникам, торопливо произнес:
— Немедленно снимите электронный пост! Врача к инженеру Формену.
Я ухмыльнулся. Я не завидовал человеку на электронном посту. Фил Номмен, наверное, заплатил ему немало, но энергичный допрос — всегда не удовольствие.
Я шагнул к капсулам.
— Машины под напряжением, — услышал я тот же голос.
“Под напряжением”. Как будто у меня был выход. “Зеро” — рассмотрел я на ближайшей капсуле. Вторая была номерной, на ней красовалась жирная единица. Влезая в “зеро” (за стеной сейфа надсадно выли сирены), я ткнулся головой в тумблер. Вспыхнул свет. Никаких приборов. Только рукоять, чем-то похожая на штурвал самолета.
Мне нечего было терять. Я медленно повел рукоять на себя.
Раздалось низкое гудение. Лампа над головой потускнела, потом гудение усилилось. За чудовищно толстым кварцевым стеклом что-то мелькнуло. Потом заплясала перед глазами, отливая всеми цветами радуги, странная дымная полумгла. Потом под сердце ударила боль — короткая и жесткая. Я корчился от ужасной боли и все равно орал, торжествуя:
— Я сделал это!
Ведь даже Джек Берримен не верил в то, что машину Парка можно угнать.
А я сделал это!
Часть вторая
МОЕ САМОЕ КОРОТКОЕ ДЕЛО
1
Очнулся я с тем же ошеломительным чувством гордости.
Лампа еще светила. Я с трудом повернулся в тесной капсуле, почему-то лежащей теперь на боку. Стеклянно сверкнуло кварцевое стекло иллюминатора. За его таинственной льдистой толщиной зеленели раздавленные тяжестью машины листья. А может, трава.
Где я?
Кто первый наткнется на меня?
Охрана фирмы “Трэвел”, долговязые ребята Фила Номмена или сотрудники Консультации?
Сунув “магнум” за пояс, я с трудом откинул тяжелую крышку люка.
Тяжелый влажный воздух дохнул в лицо. Он обжигал, как в бане. Из-под ботинка с чавканьем выдавилась густая грязь, кинулась врозь стайка суетливых паукообразных насекомых. Гигантский ствол дерева, бугристый, в седом налете, плотно покрытый уродливыми наростами и колониями ядовито–зеленых грибов, нависал над машиной, закрывая видимость. Машина Парка лежала почти посредине большой удлиненной поляны, густо поросшей травой и тучными древовидными папоротниками. Поляна была взгорблена и перерыта, будто ее вспахали, а потом обсадили травой. Она полого спускалась к крутому оврагу.
Я с изумлением огляделся.
Откуда эта тропическая пышность?
Откуда огромные, встающие выше моей головы, папоротники?
Откуда странное, похожее на гигантскую, ощетинившуюся голубоватыми перьями репу, дерево? Я так и подумал — “перьями”, хотя между ними висели белые, прямо-таки молочные цветы. А из-за плотной стены зарослей, обступивших поляну, вырывались время от времени нежные белые облака, будто там работала невидимая паровая машина. Я сразу вспомнил предупреждение шефа: “Катапультируйся прямо из машины. Куда бы тебя ни выбросило, мы найдем тебя”.
Впрочем, Фил Номмен обещал то же.
Уже не скрываясь (от кого?), я вернулся к машине.
Зеленоватая бородавчатая тварь — нечто вроде некрупной жабы — успела побывать внутри, размазав по сиденью клочья омерзительной студенистой слизи. Я не хотел, чтобы машину загадили. Выругавшись, закрыл люк и только теперь обратил внимание на яму, из-за которой, собственно, попав на ее край, перевернулась капсула.
Яма выглядела свежей.
Она была как бы выдавлена во влажной почве и заполнена грунтовой водой.
Я вполне мог в ней выкупаться, так она была велика. И точно такие ямы — это меня и смутило — тянулись цепью в сторону туманной рощи, будто тут недавно окапывалось специальное воинское подразделение. Или прошел исполинский зверь. Я даже вздрогнул, расслышав вдали пронзительный вопль. Зверь кричал или человек? Я схватился за “магнум”.
Оглядываясь, прошелся по краю поляны.
Да, ямы походили на следы, а деревья, оплетенные сетью лиан или воздушных корней и густо присыпанные плотными, как пластик, листьями, были мне совершенно незнакомы. Правда, северная сторона рощи просвечивала насквозь. Я рискнул пробраться между редкими уродливыми деревьями и сразу увидел берег плоской туманной лагуны.
Только легкий накат тревожил белые, как соль, пески.
Сквозь нежный туман, как бы фосфоресцирующий под горячим, но почти невидимым солнцем, проглядывали далекие скалистые островки. Пляж был вытоптан так, будто тут недавно резвилось целое стадо не самых мелких слонов. Да нет, понял я. Какие, к черту, слоны? Следы сопровождались отчетливыми отпечатками громадных когтей, что-то вроде невероятно увеличенной и принадлежащей, несомненно, хищнику ужасной птичьей лапы. И этот хищник, совсем недавно преследовавший тут стадо каких-то крупных животных, был двуногим! А на одной из его ног не хватало когтистого пальца. Непонятно, кто мог так отделать столь невероятного зверя?
На плоский берег, скрывая скалистые острова, медленно наполз белесоватый, фосфорически поблескивающий туман. Из низких облаков пролился мгновенный тяжелый дождь, плоские пузыри зашипели на широких лужах. Не знаю почему, но мне вспомнилась подаренная Джой игрушка — зеленый доисторический ящер, двуногий, весь в пупырчатой колючей броне, клыкастый, пучеглазый. Я сильно надеялся, что не встречу ничего подобного, хотя хищник, след которого я изучал, опирался еще и на здоровенный хвост. Об этом свидетельствовала глубокая борозда в песке, будто тут протащили толстое бревно. Хорошо, что эта тварь куда-то исчезла. У меня не было никакого желания увидеть ее воочию.
Теперь я не сомневался в ценности машины Парка. Она, похоже, в один момент покрывала невероятные пространства. Ведь, судя по всему, я находился где-нибудь в болотах Флориды. А то, не дай Бог, в Амазонии. Непонятно. Как это случилось, но это было так.
И вдруг я вспомнил: “Элвремясейфе”.
Берримен писал прямо — время. Что, подумал я, если машина Парка преодолевает само время?
Это была достаточно дикая мысль и она меня отрезвила.
Вглядываясь в прелый переплет ветвей, в полоску ленивой воды, набегающей на плоский берег, я вспомнил все, что слышал о машине, которую угнал.
Машина Парка движется по вертикали…
Машина Парка ликвидирует весь колесный транспорт, и не только…
Машина Парка может давать абсолютное алиби…
Путешествие во времени? Почему нет?
В конце концов, все мы путешествуем из настоящего в будущее, каждый из нас бывал в достаточно отдаленном прошлом. Конечно, юнец 1975 года рождения никогда не попадет в Итаку времен Второй мировой войны, но я — то, например, бывал там! И я знал людей, которые проникали в прошлое гораздо глубже. Мой отец, например, или доктор Хэссоп — для них не историей была Первая мировая. Так что путешествия во времени — вещь гораздо более обычная, чем мы склонны об этом думать. Просто природа поставила некий ограничитель, и мы не можем попасть в прошлое, расположенное за днем нашего рождения. А вот машина Парка, возможно, каким-то образом снимала этот ограничитель.
Я снова различил скалистые островки.
Черные уступы казались живыми от изобилия каких-то копошащихся тварей.
Вдруг, срываясь со скал, эти твари с пронзительным писком начинали рвать крыльями воздух. Да крыльями ли? Скорее голые кожистые перепонки между длинными телами и коленчатыми, как бы вывихнутыми ручонками — уродливые подобия летучих мышей. А зубов у каждой было так много, и казались они такими частыми и мелкими, что создавалось впечатление, будто на каждой челюсти их во много раз больше, чем положено.
Я был рад, что островки отделены от берега широкой полосой лагуны. Крылатые твари так судорожно дергались в полете, так странно меняли курс, что я, наверное, никогда не смог бы привыкнуть к их присутствию.
Подобрав с песка красивую свернутую раковину, я машинально сунул ее в карман.
Огромный закругленный валун преградил мне путь. Я хотел обойти его и вдруг понял, что это тоже раковина.
Но какая!
Дюймов тридцать в диаметре, не меньше!
И она была так безобразно завита, будто над нею издевался сам Геркулес.
Не порождение природы, а выплеск фантазии какого-нибудь беспредметника. Нечто подобное я встречал только на выставках современной скульптуры.
А это?..
Я изумился, обнаружив на сухом пне самых обыкновенных муравьев.
Таких можно увидеть где угодно. И я опять сразу засомневался — действительно ли я попал в прошлое? Конечно же, нет. Конечно. Просто разбушевалась неконтролируемая фантазия. Ну, Флорида… Ну, Уганда… Ну, Амазония, наконец… Уж не знаю, где я, но никак не в прошлом!
Подтверждая эту здравую мысль, на поляне, где я оставил машину Парка, раздался выстрел, затем еще два.
Стреляли из автомата.
Одиночными.
2
Люди!
Конечно, понял я, прошлое — это мои домыслы.
И услышал издалека:
— Ла Пар!
Это не могли быть друзья.
— Ла Пар!
— Не рви ты глотку, — расслышал я второй голос. — Этот сукин сын разделил судьбу Берримена.
Они говорили о Джеке!
Я замер.
Я не хотел упустить ни слова.
Я упал во влажную траву, перевернулся на спину и извлек из кармана крошечный микрофон. Отброшенный, он упал где-то там рядом с капсулой. Вряд ли я потом сумею его отыскать, подумал я, но сейчас это было не важно.
И услышал:
“Ну да, Берримен. Мы бросили его где-то здесь. Он был жив, но двигаться не мог. Хорошо его отделали”.
Второй рассмеялся:
“Голова кругом идет, как только подумаешь, куда мы попали! Юрский период, а? Ты подумай! Нам так и сказали — юрский период. Я правильно запомнил? Это сколько же миллионов лет еще до нашего появления?”
“Сотни полторы, не меньше, — хмыкнул второй. — Врагу такого не пожелаешь. Даже воздух тут тяжелый. Как в горячем Цеху”.
“Наплевать. Вот наша “зеро”. Этот подонок Ла Пар или как его там бросил машину с перепугу. Он, наверное, не допер, куда Умудрился въехать. Честно говоря, нам повезло, что он захватил именно “зеро”, а не “единицу”. Аккумуляторов “зеро” хватает лишь на пробег в одну сторону”.
Черт, оказывается, я захватил не ту машину.
“Тут хорошая охота, как ты думаешь? — Кто-то из моих преследователей шумно возился в траве. — Беднягу Берримена не спросишь”.
“Это точно”.
Приподнявшись, я глянул в просвет ветвей и сразу узнал говорившего.
Джон Лесли! Судьба опять свела нас. Я переиграл его в Бэрдокке и переиграл в деле эксперта. Меня чуть не раздуло от идиотской профессиональной гордости: в деле, развернувшемся вокруг таинственной машины Парка, встретились настоящие асы! Что ж, решил я. Будет вам охота. Вы о такой и не мечтали. Я внимательно разглядывал Лесли и его напарника. Пятнистые комбинезоны, автоматы, несомненно, есть и ножи. Я устрою вам хорошую охоту.
И снова напряг слух.
“Этот подонок разрядил оба аккумулятора. Придется возвращаться за аккумуляторами”.
“Какая разница? — Лесли лениво сплюнул. — Надеюсь, в конторе уже разобрались, что это за Ла Пар. Да никакой это не Ла Пар! — выругался он. — Скорее Эл Миллер. Кто еще мог дублировать Берримена?”
Ты угадал, шепнул я себе.
— Смотри!
Я невольно втянул голову в плечи.
— Где?
Я медленно поднял голову и в просвете ветвей увидел Лесли.
Он шел прямо на меня, и я бесшумно извлек из кобуры “магнум”.
Но Лесли остановился. Он не видел меня, зато нашел куртку, брошенную возле капсулы.
— Надеюсь, Ла Пар разделся не сам.
Не знаю, что он имел в виду. Может, хищников.
Над поляной снова поплыл душный туман. Он нежно клубился, опутывал каждую ветку, ложился на траву, глушил звуки. А когда рассеялся, на поляне никого не оказалось. Ни Лесли, ни напарника, ни “единицы”. Только лежала на боку, нижним краем завалившись в яму, “зеро”, разучившаяся покорять время.
“Они вернулись. — Я сжал зубы и на мгновение ткнулся лицом во влажную горячую землю. — Они вернулись в свой мир, где не надо бояться каждого куста, каждой тени. Жизнь у них тоже не из спокойных, но они могут прожить ее среди себе подобных. Они могут покуривать у камина, могут затеять цикл сенсационных телевизионных передач”. Я живо представил, как два пожилых агента, сидя спинами к камере, рассказывают о том, как счастливо и просто они сплавили двух своих самых отчаянных конкурентов не куда-нибудь там, а в чудовищно далекое прошлое, в не представимо далекое — за миллионы лет до возникновения человечества.
Я скрипнул зубами.
Мне не хотелось увидеть такую передачу.
Прихрамывая (кажется, я потянул связку), я поднялся и медленно двинулся к “зеро”. В тумане что-то мелькнуло, какая-то гигантская смутная тень. А из рощи долетел омерзительный вопль. “Если пресловутая мастерская по перечеканке живых существ находится именно здесь, — подумал я, — то она работает на полную мощность”. Мне не нравилось, что я попал в такую мастерскую.
3
Не успел я укрыться в машине, как из рощи выскочило вопящее существо.
Оно походило на кенгуру и передвигалось нелепыми прыжками, помогая себе хвостом, служившим чем-то вроде балансира. В своем великом слепом ужасе это существо не видело перед собой ничего: с маху врезавшись в невысокое тыквоподобное растение, оно буквально разнесло его на куски. И сразу же, будто услышав звук удара, из тумана выступил мрачный гигант, тень которого я видел недавно. Высокомерно и тупо задирая в небо плоскую, украшенную кривым рогом морду, он шествовал через поляну с гордостью истинного хозяина этих мест.
Должен сказать, здешняя земля оказалась щедрой на сюрпризы.
В земных недрах, под травами и деревьями, тянущимися корнями в глубь земли, под базальтовой подстилкой материков прокатился, ширясь, низкий тревожный гул. Деревья содрогнулись. Прыгая по воде, зашуршали болотные пузыри. Из-под сползшей в яму машины выплеснулась струя жидкой грязи.
Толчок.
Еще один.
Машину подбросило, и она покатилась вниз, к оврагу.
Вскрикнув, я бросился за нею. Я не мог ее потерять. Только она еще связывала меня с людьми. Догнав ее под каким-то рухнувшим деревом, вне себя от безумия, растворенного во мне и в природе, я забрался внутрь и рванул на себя рукоять.
Никакого эффекта.
В бешенстве я ударил кулаком по иллюминатору.
Ну да, Лесли интересовался охотой. Его интересовало, хорошая ли тут охота. Я доставлю ему удовольствие, решил я. Только бы они вернулись! Из этих душных болот должен вырваться только один человек…
4
Солнце к моей поляне так и не пробилось.
Стена душных испарений размывала, размазывала очертания и без того нечетких и таинственных, как бы увеличенных призмой растений. Выбравшись наружу, прижавшись спиной к теплой броне “зеро”, я сидел, уставившись в низкую крону дерева гинкго, единственного, что я здесь узнал. Из похожих на сердечки листьев прямо на меня уставились огромные мерцающие глаза неизвестного животного. Оно было невелико, неторопливо, оно ничем не походило на гигантских обитателей этого мира и смотрело на меня с робостью, будто спрашивало: “Кто ты?”
Выхватив “магнум”, двумя разрывными пулями я разнес зверька на куски.
А потом сгустились сумерки и пришла гроза. Я просто не представлял, что могут существовать такие кривые, такие чудовищные молнии. С невероятным грохотом и ревом они падали с низкого неба, как крючья, впивались в землю, отчаянно трепетали сразу многими тысячами ответвлений, заставляли замирать весь мир. А потом горячую тропическую мглу разрывали еще более бешеные удары. Атмосферное электричество вздыбило волосы на моей голове. Каждым нервом я ждал дождя, который смирил бы наконец чудовищный разгул электричества.
И дождь пришел.
Даже не дождь. Ливень.
Он склонил огромные деревья к земле, превратил овраг в русло ревущего, как водопад, потока. Задыхаясь, насквозь мокрый, я укрылся в машине Парка, одинаково боясь и ливня, и возвращения Лесли. Я чувствовал, как “зеро” тащит вздувшейся водой. Только часа через два я смог выбраться из машины. Я стащил с себя изодранную рубашку (куртку забрал Лесли), умылся над ворчащим быстрым ручьем и проверил “магнум”. Хотелось есть, уши терзало непонятное поскрипывание. Я догадался. Брошенный на поляне микрофон еще работал.
5
Всю поляну забросало сорванными с деревьев листьями.
Преодолевая сердцебиение, задыхаясь в тягучих душных испарениях, я брел чуть не по колено в сыром месиве. Увяжись за мной хищник, я бы не смог ни убежать, ни отбиться. Но именно беспомощность сделала меня агрессивным. Я, не раздумывая, выстрелил в показавшийся мне подозрительным куст и едва не поплатился за это. Нечто вроде страуса — голое, лишенное оперения, чуть не снесло меня с ног. В передних конечностях, рахитичных по сравнению с нижними, это мерзкое существо сжимало то ли продолговатое серое яйцо, то ли крупную шишку. Клыков я не увидел, морда заканчивалась клювом, как у попугая, и выглядел уродец столь вызывающе, что я отступил.
Должен признать, этот мир был заселен густо.
Я то и дело наталкивался на ведущие в сторону лагуны следы.
Трудно было не оценить преимущество снабженных перепонками крепких птичьих лап, но не думаю, что следы эти были оставлены птицами. В просвете ветвей, вдали, под короткой пальмой, похожей на саговую, я увидел наконец обладателя этих страшных лап, как две капли воды похожего на подаренную мне Джой игрушку.
Игуанодонт.
Я вспомнил даже название.
Кто-то из философов определил человека как двуногое существо, лишенное перьев.
Остроумная формулировка, но философ, несомненно, отказался бы от нее, явись перед ним игуанодонт. Голый, как черная рубчатая дыня, поставленная на треножник птичьих лап и крокодильего хвоста, игуанодонт медлительно и важно поедал листья саговника, пригибая ветки ко рту передними лапами. Почему-то я вспомнил короля зубной пасты мистера Гэмбла. Он был тучен и любил развлекаться с постоянно меняющимися секретаршами. Однажды он обратился в Консультацию с жалобами на утечку конфиденциальной информации. А секретарши мистера Гэмбла жаловались, что в кабинете их работодателя “крокодил смотрит на них странно”. В великолепно выполненном чучеле, подаренном на юбилей мистера Гэмбла, Джек Берримен и обнаружил миниатюрные телекамеры.
…А вдали, в узком, вдающемся в лес заливчике, возилось в развалах сырого ила еще более причудливое, еще более крупное существо. Оно было поистине огромно, а шея так длинна, что, встав на задние лапы, запросто могло заглянуть в окно третьего этажа Консультации. Если бы такое случилось, подумал я, шеф сильно бы изумился. Обляпанный серым илом, зеленой слизью и водорослями, хозяин лагуны мрачно бултыхался на мелководье. Всем своим видом он утверждал: я огромен! Я огромен! Трогать меня нельзя!
Одно меня утешало: гиганты, угрожающие мне, вымрут задолго до моего рождения.
6
На Джека Берримена, точнее, на то, что от него осталось, я наткнулся случайно.
Полуобглоданный скелет уже пророс травой. Здесь же валялся заржавевший “магнум”. Толкнув носком ботинка рассыпавшуюся фалангу, я заметил, что в траве что-то тускло сверкнуло.
Серебряное кольцо.
Сунув его в карман, я выпрямился.
Я хотел закопать останки в землю, но заработал микрофон, оставленный мною на поляне. “Это Миллер, — услышал я голос Лесли. — Настоящего Ла Пара напоили. Чем-то не очень качественным. Он сам сообщил об этом в полицию. Миллер — настырный парень, я его знаю. Но на этот раз он влип. А жаль. Правда, жаль. Я предлагал ему бросить грязный бизнес”.
“Отказался?”
“У него уже тогда не было выбора”.
“Черт с ним, — заметил напарник Лесли. — Взгляни, как поработала гроза. “Зеро” снесло в овраг. Дай мне ключи. — Послышался грохот, царапанье по металлу. — Ну вот, все в порядке. Я поставил аккумуляторы. Теперь “зеро” можно гонять, как электропоезд. Сейф фирмы “Трэвел” — юрский период и обратно. Не потеряешься”.
Сейф — юрский период!
Значит, если я отобью машину, вернуться все равно можно будет только в сейф фирмы?
“Держу пари, что твой приятель уже загнулся. — Напарник Лесли подло хихикнул. — Он утонул в болоте. А может, попал под молнию или напоролся на какую-нибудь ядовитую тварь. Смотри, какой паук затаился на этой ветке. У него глаза, как чашки. Дай мне автомат, я пройдусь по поляне”.
“Пошли вместе. Ведь этого мира не видел еще ни один человек”.
“Видели, — засмеялся напарник Лесли. — Двое”.
Они засмеялись.
Что ж, решил я. Охота началась.
Мерзкая тварь, похожая на голого страуса, вновь выглянула из-за куста.
Она наблюдала за мной, бессмысленно тараща прикрытые мутными пленками глаза. Я не стал ссориться с тварью, просто обошел ее. На самой опушке я залег, потому что увидел номерную машину. “Зеро” все еще валялась в овраге. Если я ее угоню, решил я, не исключен вариант торговли с фирмой “Трэвел”.
Услышав выстрелы на берегу лагуны, я вновь, как вчера в баре, почувствовал на языке кислый привкус металла.
Выругавшись, набросился на большую машину.
Рвал провода. Рукоятью “магнума” дробил детали, крошил стекло.
Конструируйте! Изобретайте! Времени у вас теперь много — миллионы лет до появления человека. Жгите костры, выплавляйте медь, ставьте изоляцию из брони динозавров!
Только когда меня здорово долбануло током, я остановился.
Большая машина больше ни на что не годилась.
Убедившись в этом, я спустился к “зеро” и захлопнул за собой люк.
Рычаг легко пошел на меня.
И сразу пришла боль.
7
Реакция — вот что меня не раз выручало.
Когда машина Парка со страшным хлюпающим звуком вынырнула из времени, я выбросился наружу. К моему изумлению, это случилось вовсе не в сейфе, а почти посредине широкого, обходящего высокие кирпичные стены фирмы “Трэвел” шоссе. “Ну да, — мгновенно дошло до меня. — Это как раз то расстояние, на которое откатило машину ливнем”.
Из-за поворота с ревом вылетел бензовоз.
Скорость он набрал порядочную, и поняв, что сейчас произойдет, я, не раздумывая, прыгнул через обочину. Взрывная волна, догнав, жестко толкнула меня в спину и опалила неимоверным жаром. За спиной, над шоссе, сразу встал черный, пронизанный белыми молниями столб. Резво захлопотало, треща, всепожирающее пламя, и в этот костер одна за другой влетели еще три грузовые машины.
Поднявшись с обочины, ободранный, закопченный, я, прихрамывая, побрел вдоль мгновенно возникшей пробки. Никто на меня не смотрел. Все смотрели на огонь — одни со страхом и тревогой, другие с жадным, болезненным любопытством. Проскользнув к оставленному водителем “кадиллаку”, я сел за руль и выжал акселератор. Кто-то изумленно уставился на меня из-за стекла соседней “дакоты”.
Я замер. Это был я!
Ну да, это так. Я вернулся из прошлого прямо в то утро, когда акция против фирмы “Трэвел” только замышлялась. Я отчетливо вспомнил пробку, забившую шоссе, дымящий, как вулкан, бензовоз. Я это уже видел! В ревущем огне погибла “зеро”, но мне повезло, я выскочил из машины. “Кретин! — хотел я крикнуть своему двойнику. — Зачем тебе связываться с фирмой “Трэвел”? Ничего, кроме трупов…”
Но я не крикнул.
Просто перестал спешить.
Если это впрямь то самое утро, значит, тот Миллер еще ничего не знает, и я ничем не могу ему помочь. Он заберет документы у шефа, он даст обещание людям Фила Номмена, попадет в кабинет инженера Формена, угонит машину Парка.
Нет, я не хотел вступать в контакт с самим собою — с тем, каким я был вчера утром. Но, остановившись у ближайшего автомата, позвонил.
— У Хэссопа.
Я произнес только два слова.
И опять до меня дошло: это тоже было.
Наверное, на этот звонок так странно отреагировала вчера Гелена. Наверное, вот этот самый звонок вдохновил шефа. Я жал на газ, встречные водители на мгновение цепенели. Их пугало мое лицо — исцарапанное, закопченное. Они пугались бы еще сильнее, знай, откуда я сумел убежать.
8
— Ах, Эл, грешен и я. Меня никогда не отпускало подспудное чувство, что наша профессия, как бы это сказать, не совсем настоящая. — Доктор Хэссоп, тощий, как мумия, помог мне содрать прилипшие к коже грязные лохмотья рубахи. — Хотя упорядочивать информацию все равно кому-то нужно.
Он поднял глаза на украшающую кабинет гравюру.
Король в мантии, с жезлом в руке… Высокая королева с цветком… Рыжая лисица, прыгающая через огонь… Старик, раздувающий пламя… Вдали замок с каменными башнями…
Вздохнув, он включил приемник.
Хриплый бас Гарри Шледера ударил по ушам. Гарри Шледер выл, вопил, хрипел, вымаливал прощение. “Мое имя смрадно более, чем птичий помет днем, когда знойно небо, — выл он. — Мое имя смрадно более, чем рыбная корзина днем, когда солнце палит во всю силу. Мое имя смрадно более, чем имя жены, сказавшей неправду мужу. О–о-о! — вопил Гарри Шледер. — Почему мое имя так смрадно? Разве я творил неправду? Разве отнимал молоко у грудных детей? Убивал птиц Бога? Я чист, чист, чист! — вопил Гарри Шледер. — Я чист чистотой феникса!”
— Тебе не мешает?
Я махнул рукой и побрел в ванную.
Доктор Хэссоп тоже притащился туда и пристроился на краю ванны.
— Эл, ты никогда не задумывался над тем, почему человек мыслящий так резко разделен на нашей планете на несколько весьма отличных друг от друга видов?
— С точки зрения кролика или тигра, — злобно возразил я, намыливаясь, — это, наверное, не совсем так.
Доктор Хэссоп фыркнул:
— Даже в этой ванной сейчас находится два разных вида людей. Я представляю более древний, почти вымерший, а ты — новый, который, подозреваю, скоро окончательно завоюет планету. Мы ведь действительно разные люди, Эл. Мы не можем не быть разными. Такие, как я, годами валялись в сырых окопах, жили нелепой надеждой возвращения в чистый мир. Это не могло не изменить нас. И изменения коснулись как раз того странного и загадочного, что передается от одного человека к другому вместе с его кровью и плотью, но никогда при этом не является ни тем, ни другим. Понимаешь? Как электричество. Все ведь знают, что оно зажигает лампу, вертит колеса поездов и турбины, но никто не может сказать, как оно выглядит. Разрушенные дома, Эл, можно восстановить, вместо потопленных кораблей построить новые, вот только человека нельзя ни вернуть, ни восстановить…
Доктор Хэссоп усмехнулся:
— Соорудить человека, в общем, проще простого, и уж, конечно, проще, чем, скажем, срубить дом или вырезать деревянную табакерку, но некоторые вещи, делающие человека человеком, никак соорудить нельзя. Те, кто, как я, пережил Первую мировую войну, эпидемию испанки, великий кризис и большой бум, кто, как я, видел результаты Второй мировой и остался все-таки жив, все мы сейчас — ископаемые, нечто вроде шумерских городов или римского Колизея. Понимаешь? Я говорю это потому, что, гуляя по улицам, обращаю внимание не только на рекламу. Я обращаю внимание на людей. Вот мне и кажется, что они сейчас — другие.
— О чем это вы?
— Мой вид, — терпеливо пояснил доктор Хэссоп, — развивался более миллиона лет. Он питался личинками и жуками, зернами и кореньями, мясом и рыбой, он испытывал голод и жажду. Руки и мозг, способные изменять мир, сделали человека человеком, но те же руки и мозг отняли у нас природу. Наша жизнь нынче отдана на откуп машинам. А ведь люди моего вида, Эл, участвовали в создании так называемой культуры непосредственно. Каменотес, ремесленник, ученый. А вот ваш вид, Эл, утрачивает связь с вещами. Даже свою любимую машину вы замечаете лишь тогда, когда она останавливается. Цветение яблони и восход солнца над океаном оставляют вас равнодушными. Люди, подобные мне, знали истинный вкус хлеба и соли. Они умели любоваться цветком, восходом или прибоем. Они не знали точно, что именно связывает их с цветущим деревом, но они чувствовали, догадывались, что такая связь есть. А вы, Эл, едите химию, пьете химию, дышите химией. Ваши фрукты давно утратили естественный вкус, а ведь когда-то они были такими же шедеврами природы, как мозг Шекспира и Леонардо. Понимаешь? Вы — другие. Не умея воссоздать даже самого крошечного и глупого моллюска, вы научились разрушать целые миры.
— У нас были достойные учителя, — хмыкнул я. — Вы что же, принимаете меня за идиота?
— Нет, Эл, ты не идиот. К твоему счастью, жизнь твоих родителей текла ровно, щитовидная железа у тебя в порядке, организм в меру напитан йодом, эндокринные железы функционируют нормально. Я военный врач, можешь мне. верить. Ты получил совершенный организм, я не первый год слежу за его работой. Твоя кожа не пигментирована до черноты, и адисонова болезнь тебя минула. Ты совершенно нормален, Эл, и все же нормален не в нашем смысле…
— Замолчите! — ударил я кулаком по воде.
— Ладно, — сказал он и медленно вышел из ванной.
9
Не в пример доктору Хэссопу, шеф заявил:
— Это было твое самое короткое дело, Эл! Поздравляю. Такого эффекта я даже не ожидал.
Я не знал, о каком эффекте он говорит. Может, о двух уничтоженных машинах Парка? Я просто потребовал усилитель. Они переглянулись. Но ведь я был победителем. Они, естественно, готовы были выполнить любое условие.
Ничего не объясняя, я подключил к усилителю записывающее устройство, вмонтированное в серебряное кольцо Джека Берримена.
Шорох, поскрипывание.
Может, Джек полз? Сдержанный стон.
Я снова чувствовал вкус металла во рту. Наверное, Джек был ранен. Мы услышали грохот выстрела. Судя по звуку, стрелял сам Джек. Он задыхался. Еще один выстрел, и кабинет шефа взорвал вопль отчаявшегося, вконец загнанного человека. Он был ужасен, в нем не осталось ничего человеческого. “Господи! Господи! Господи! Господи! — вопил Джек Берримен, лучший профессионал Консультации. — Господи! Господи! Господи! Господи! — Он вопил, как заведенный, одни и те же слова. — Господи! Господи! Господи! Господи!” И пока пленка не кончилась, мы слышали только этот постепенно стихающий, переходящий в стон вопль: “Господи! Господи! Господи! Господи!”
Доктор Хэссоп потрясенно уставился на меня.
Шеф покачал головой и протянул вечное перо и бумагу.
Я усмехнулся. Шеф ждал отчета. Он даже не спросил, что случилось с Джеком.
Но этой усмешкой я и ограничился. Удобнее сел за стол и положил перед собой лист бумаги. О чем, собственно, писать? О страхе? О газетах, которые то с удовольствием, то с тревогой, но всегда без иронии рассказывают подписчикам об устройствах, превращающих любую энергетическую цепь в источник информации? Эти же газеты с удовольствием описывают разнообразные орудия тайной войны. Черт побери! За мизерную сумму действительно можно купить миниатюрное записывающее устройство, которое тут же самоуничтожится, если вдруг не ты, а кто-то чужой решит воспользоваться твоими записями.
Тайная, жестокая, нескончаемая война, объявленная самим себе.
Мы упорно движемся к обществу, полностью лишенному частной жизни.
Может, это и имел в виду доктор Хэссоп, говоря о разных видах людей? Ведь если люди перестают верить во всех и вся, разве это не конец?
— Я вступил в контакт с людьми Фила Номмена, — сообщил я шефу.
— Знаю, — кивнул он. — Я догадывался.
— Мне нельзя оставаться в городе.
— Тебе и не надо оставаться. Нужная документация уже у нас.
— Но я не добыл никакой документации.
— Этим занималась Джой. У каждого свое задание. Ты здорово прикрыл ее, Эл. Она будет рада это услышать.
Рада…
Я усмехнулся.
Первым пал Берримен.
Потом инженер Нил Формен, затем охранник, стоявший перед сейфом.
Еще двоих я оставил в юрских болотах. Сюда же следует приплюсовать дежурного с электронного поста фирмы “Трэвел” и погибших на шоссе водителей.
“У тебя добрые руки…”
Я коротко набросал на бумаге детали проведенной акции.
— Кто говорил с вами по телефону, когда я находился вчера в вашем разборном кабинете?
— Да ты же и говорил, Эл! — Шефа обуяла эйфория. — Ты замкнул петлю времени.
— Что вы собираетесь делать с добытой Джой документацией? Ее же нельзя кому-то продать. Фирма “Трэвел” не потерпит этого.
— Поэтому мы и продадим документацию именно фирме “Трэвел”.
Он засмеялся и выложил передо мною паспорт, авиабилет и кучу кредитных карт.
— Ближайшим бортом, Эл, ты улетишь в Европу.
— Что мне там делать?
— Отдыхать!
Он произнес это как приказ.
— Всего только отдыхать, Эл! Лежать на песке, смотреть в небо. Нам всем есть что вспомнить, правда?
10
Пройдя паспортный контроль, я заглянул в бар.
Отыскивая в кармане кредитную карту, наткнулся на что-то твердое.
Развернув мягкую папиросную бумагу, я с изумлением увидел на руке нежно–желтые листочки гинкго, похожие на крошечные сердечки, чуть–чуть тронутые увяданием, и розоватую, подобранную с песков юрского пляжа раковину. На бумажке доктор Хэссоп разборчиво написал: “Астарта субморфоза — пластинчатожаберное мелких юрских морей”.
Когда он успел это определить?
Я выругался и бросил раковину в урну.
Лист гинкго прилип к потной ладони. Я брезгливо сдул его, и, вращаясь, как крошечный бумеранг, он тоже полетел в урну. Это странно подействовало на меня, я бросился к выходу. Тоска, отчаяние и ненависть раздирали мне сердце. Я далеко не сразу заметил двух хмурых коренастых парней, медленно поднявшихся за мной на борт прогревающего турбины “Боинга”.
1974
