Мария Великанова, Алла Гореликова
Я научу тебя смеяться
Дженни смеется тихо и вежливо, как подобает воспитанной леди. Это единственная черта, которую Шерлок хотел бы изменить в жене. Этот смех напоминает ему о матери, меньше всего он хочет сравнивать двух единственных женщин в своей жизни.
Дженни нельзя сравнивать, она уникальна.
— Приехали, дорогая, — Шерлок распахнул дверцу, спрыгнул на мостовую и подал жене руку, помогая спуститься с высокой ступеньки кэба. — Носильщик!
— Все мы уникальны, — тихо рассмеялась Дженни, продолжая начатый в дороге разговор. — Ты, я, твой Ватсон, моя Флоренс…
Чемодан, дорожный саквояж, три шляпные картонки, запакованный в магазине пакет с подарками… Шерлок расплатился с кэбменом и подхватил под руку заторопившуюся за носильщиком Дженни.
— Единственный в мире сыщик-консультант и глупая служанка!
— Флоренс вовсе не глупа. Она всего лишь приземленная. У нее нет воображения.
— Нет воображения! Не она ли на той неделе бегала по дому с рябиной, отпугивая ведьму?
— О Шерлок! Будь у нее воображение, она бы поняла, кто решил над ней подшутить и зачем. Это же так просто!
И Дженни снова рассмеялась своим тихим, вежливым смехом.
Носильщик остановился у вагона первого класса, Шерлок открыл перед женой двери купе. Посмотрел на часы.
— Отправление через пять минут. В следующий раз нам нужно меньше увлекаться спорами, иначе опоздаем. Не ввязывайся без меня в истории, хорошо?
Дженни улыбнулась, встала на цыпочки и быстро поцеловала мужа в подбородок.
— Если подвернется что-нибудь интересное для великого сыщика, я пришлю телеграмму. Не забывай вовремя поесть, Шерлок, и проветривай, когда куришь.
— Я буду скучать, Дженни.
Поезд тронулся, застучал колесами, набирая ход. Дженни помахала мужу рукой из окна, ее губы шевелились, но слов Шерлок уже не слышал.
Вернувшись домой, Шерлок первым делом набил трубку. Он мечтал закурить в любимом кресле у камина с той минуты, как жена сказала, что едет в Сент-Мери-Мид. Дженни не любила запах табачного дыма в комнате.
Они никогда не ездили к родителям друг друга вместе. По молчаливой договоренности эти визиты служили благой цели: Шерлок и Дженни отдыхали друг от друга. Чета Марпл и миссис Холмс-старшая удивлялись и радовались такому внезапному вниманию к себе детей — особенно последняя. А придумать, почему супруг или супруга не смогли приехать, для гениальных детективов — сущий пустяк.
Миссис Холмс-младшая утверждала, что если не отдыхать друг от друга хотя бы изредка, то самая счастливая жизнь даст трещину. Мистер Шерлок Холмс склонен был согласиться с ней: последние сутки он, как обычно накануне отъезда любимой жены, провел в смешанных чувствах. С одной стороны, Дженни еще не уехала, а он уже скучал; с другой — украдкой поглядывал на часы, мечтая наконец остаться в спокойном одиночестве.
Долгое время «одиночество» для Шерлока означало «никого, кроме него и Ватсона». Но теперь они с доктором виделись редко, всего раз пять-шесть в месяц, и это были чинные семейные встречи. Ватсон приходил с миссис Ватсон, и все четверо чопорно пили чай. Совсем не то, что раньше, совсем! Странно, как некоторых людей меняет женитьба. Сначала они с Джоном встречались просто реже, чем обычно, и Шерлок надеялся, что их дружба останется такой же крепкой. Но со временем отношения сошли на нет. Это было… неприятно. Пожалуй, проанализировав как следует, он бы даже сказал, что это было больно.
Докурив трубку и поблаженствовав немного в густых клубах дыма, Шерлок встал и распахнул окно.
Дженни неспроста выбрала именно это время для визита к родным. В Лондоне было смертельно скучно. Подобное затишье раньше случалось разве что перед Рождеством, когда и самые изощренные криминальные умы отдыхали, а все преступления сводились к пьяному хулиганству и мелким кражам. Но и тогда… Шерлок хмыкнул, вспомнив драгоценный камень в зобе гуся.
Они с женой в свое время и пришли к парадоксальному выводу: виноват прогресс. Аргументы, правда, привели разные. Дженни считала, бурное развитие науки дает людям возможность реализовать себя: тот, кто раньше мог добыть пропитание или тяжелым физическим трудом, или преступлениями, теперь может заработать сотней других способов. Шерлок же утверждал, что прогресс, как ни странно, тормозит интеллект. В прежние времена, чтобы написать письмо с угрозами и остаться неузнанным, приходилось изменять почерк — сейчас достаточно воспользоваться печатной машинкой или вырезать нужные слова из газет. Слишком многое стало проще, и для достижения цели зачастую не нужен изощренный ум.
Скоро и сыщики закончатся. Останутся сплошные Лестрейды и Грегсоны. Более половины преступлений, да что там — две трети совершаются по схемам и шаблонам, словно их придумал один человек. Наука тормозит воображение. Зачем знать, что происходит в недрах машины, если для получения результата достаточно всего лишь дернуть за рычаг?
Пора на покой. Завести детей, воспитывать их, ходить в гости к чете Ватсонов и прекратить наконец жить в прошлом. Наступила новая эра, в которой таким, как Шерлок Холмс, не осталось места.
Закрыв окно, единственный в мире сыщик-консультант отправился просмотреть почту. Ничего интересного, как обычно. Ватсон спрашивает, уместно ли будет навестить Холмса в пятницу. Майкрофт приглашает в театр в воскресенье. А это что? Судя по почерку на конверте, писала молодая девушка. Жених бросил? Кольцо потерялось? О, еще лучше! Совсем замечательно: Шерлок Холмс превратился в консультанта по трудоустройству!
На сложенном вдвое листке было написано:
«Дорогой мистер Холмс!
Мне очень хочется посоветоваться с вами по поводу предложения занять место гувернантки. Если разрешите, я зайду к вам завтра в половине одиннадцатого.
С уважением,
Вайолет Хантер»
Поезд обогнул гору, внизу раскинулась огромная бухта. Море штормило, серые волны накатывались на берег, и даже в теплом купе ощущался, казалось, промозглый стылый ветер. Джейн поежилась. Начало весны — не лучшее время для поездок. Хорошо, что Сент-Мери-Мид прячется от морских ветров за лесом. Мама сейчас, наверное, возится в садике, готовит грядки под свои любимые петунии и георгины. И крокусы, наверное, уже расцвели.
Сойдя на перрон, Джейн озабоченно огляделась. В это время года приезжих в Торбее почти нет, и местные извозчики не рвутся встречать поезда.
— Мисс нужна коляска?
— Миссис, — строго поправила Джейн. — Да, пожалуйста. В Сент-Мери-Мид.
Разбитной извозчик улыбнулся, продемонстрировав сколотый зуб, и подхватил тяжелый чемодан. Драчун, неодобрительно подумала Джейн. Вон, и нос перебит. Но девушки его любят: веселый и не жадный. Похож на Джека, племянника мисс Макгинти, суровой старой девы, руководящей кулинарным кружком в их приходе. Та все ворчала: не доведут драки до добра, а Джек встретил хорошую девушку, женился и теперь ходит у нее по струнке. Может, и этому так повезет. Хорошая жена необходима мужчине.
Коляска плавно катила по лесной дороге, ухоженные лошадки шли резвой рысью, по сторонам среди голых деревьев мелькали редкие островки хвойной зелени. Скоро лес отступил, вдалеке проплыла усадьба мистера Гарднера: недавно перестроенный белоснежный особняк в окружении стройных тополей, идеально ровных газонов и пока еще черных клумб. Джейн одобрительно улыбнулась: при батюшке мистера Гарднера здесь были сущие развалины, хорошо, что наследник взялся навести порядок. Вокруг Сент-Мери-Мид довольно много старинных усадеб, и не всем из них так повезло.
Еще четверть часа, и Джейн Холмс, в девичестве Марпл, торжественно въехала на улицы родной деревни.
Прогресс, столь заметный в Лондоне, сюда, казалось, не дошел. Хотя небо над черепичными крышами расчертили электрические провода, но остальное — все то же. Те же живые изгороди и невысокие каменные стенки, огораживающие палисадники, те же занавески на окнах, а за занавесками те же любопытные глаза кумушек. Дженни еще и вещи распаковать не успеет, а весь Сент-Мери-Мид будет знать, что к Марплам приехала из Лондона дочка. К вечеру следует ждать гостей. Надо будет испечь песочного печенья.
Разумеется, Джейн оказалась права. К вечернему чаю собрались все матушкины подруги. Болтушка миссис Принс, три сестры Эллиот, чопорная мисс Вуд и смешливая миссис Эпплтон, даже вечно надутая Эмилия Гринберг, племянница церковного сторожа. Привычка Эмилии поджимать губы, осуждая какую-нибудь вертихвостку, позволившую себе платье на дюйм короче приличной длины, изрядно бесила Джейн, зато второго такого кладезя слухов и сплетен в Сент-Мери-Мид не было.
Печенье удалось, аромат свежезаваренного чая настраивал на задушевную беседу. Джейн улыбнулась: на самом деле здесь пойдет игра не хуже тех боксерских поединков, которыми так увлекается Шерлок. Ей, Дженни, интересны местные новости, остальным — лондонские сплетни. Кто победит?
— Ваш муж, милочка, снова не смог приехать? — В серых глазах миссис Принс горело неуемное любопытство. — Знаменитый сыщик вечно занят…
— К сожалению, — притворно вздохнула Джейн. — Он собирался, но в последний момент… — Дженни задумчиво откусила кусочек печенья, выдерживая эффектную паузу. — В самый последний момент в нашей гостиной возник премьер-министр и начал умолять о помощи. Шерлок хотел отказаться, но, понимаете, интересы Англии… Что поделаешь.
— Сам премьер-министр? — ахнула младшая Эллиот.
Дженни небрежно пожала плечами.
— Он уже не в первый раз обращается к моему мужу. Результат всегда превосходен и, главное, достигается без потери драгоценного времени, для государственных деятелей это важно, как и конфиденциальность. Не хочу говорить плохого о Скотленд-Ярде, но от них нельзя ожидать того же. Да и негоже Скотленд-Ярду заниматься делами государственной важности. Расследования полиции многолюдны, — Дженни взяла еще печенье, — все эти инспектора, констебли, они неминуемо окажутся посвящены в подробности, которых лучше не знать широкой публике.
Со Скотленд-Ярда оказалось довольно легко перевести разговор на местную полицию, а там — и на те события, которые в тихом Сент-Мери-Мид сходили за сенсации. Драка в пабе, сватовство Джона Флинчвуда к Мэгги Хейли, зимняя эпидемия инфлюэнцы, от которой еще не все оправились…
— Мэгги ходит, задрав нос, — поджимала губы Эмилия, — можно подумать, что отхватила невесть какого принца. А этот Флинчвуд всего-то почтовый служащий, и вершина его возможной карьеры — начальник почтового отделения. А ведь за ней ухаживал Тони Виддок, образованный юноша, помощник капитана!
— Из моряков не слишком хорошие мужья, — покачала головой старшая Эллиот. — Если, разумеется, женщине нужен муж, а не деньги мужа плюс свобода. Выбор Мэгги делает честь ее здравомыслию.
— К слову о моряках, — встрепенулась мисс Вуд. — Я на днях встретила молодого Фаулера. Он, бедняга, был сам не свой. Представьте, не успел их пароход причалить, как юноша мчится к невесте, а мистер Рукасл не пускает его и на порог. Говорит о крайней опасности заразиться и захлопывает дверь перед самым носом.
— Молодому человеку следует прислушаться к советам будущего тестя, — покивала миссис Марпл. — Мистер Рукасл заботится о нем, хотя и в своей грубой манере. Бедняжке Алисе не станет легче, если ее жених тоже сляжет.
— Бедняжка Алиса, — вздохнула младшая Эллиот. — Я скучаю по ней. Всегда такая веселая, жизнерадостная, рядом с ней забываешь, сколько забот и горестей в этом мире.
— Инфлюэнца — не шутка. — Старшая Эллиот отхлебнула чай и вздохнула. — Пять смертей за месяц! Несчастная Элизабет Мюррей до сих пор не пришла в себя после смерти сына, все плачет и плачет. И старой миссис Хиггс жить бы еще да жить, бедняжке. Надеюсь, Алиса скоро поправится. Мистер Рукасл ученый человек и сведущ в медицине, хотя и не доктор…
Джейн долила гостьям чаю и спросила:
— Может, имеет смысл посоветоваться с хорошим доктором? У меня есть знакомый… Он, правда, больше известен как автор детективных рассказов, но он действительно хороший врач.
— Для этого, я думаю, нужно прежде всего согласие мистера Рукасла, а он и правда никого на порог не пускает, даже дам из приходского женского кружка. — Эмилия снова поджала губы. — Мистер Рукасл, при всем моем уважении, отвратительный грубиян. Мы хотели навестить Алису, но единственное, чего добились, — это согласия передать ей наши наилучшие пожелания.
— Я думаю, — Джейн кивнула не столько Эмилии, сколько своим мыслям, — я спрошу его. Хуже от этого не станет, верно?
Чаепитие покатилось дальше, и разговор ушел в вовсе уж немыслимые для здравомыслящего человека дебри: о призраке девушки, который вот уж третью неделю бродит вокруг церкви, пытаясь брать за руки честных прихожанок, о том, чего этот самый призрак может хотеть и чем ему помочь… Дженни сочувственно кивала, а сама думала: хорошо, что Шерлок не слышит, он бы так высмеял эти «антинаучные бредни», что навсегда превратился бы из «великого лондонского сыщика, за которого вышла дочка Марплов» в «хама и грубияна, вот уж не повезло бедняжке Джейн».
Ватсон, почему-то смущенный, заглянул вечером, в начале девятого. Сбивчиво извинялся, топтался на пороге и вообще странно себя вел.
— Что случилось, Ватсон? Вы примчались, как будто за вами по пятам гонится Джек-потрошитель. Кто-то из ваших больных?.. Нет, вы сегодня не занимались практикой. Что-то с женой? Не смущайтесь, говорите уже!
— Да нет, Холмс, я… я просто соскучился, если честно.
Шерлок ушам своим не поверил.
— Соскучились? И потому бежали сюда от самого кэба, как на пожар?
— Ну… да. Вдруг очень захотелось увидеться с вами. Знаете, наши встречи по пятницам… Это прекрасно, но… Я рад вашему семейному счастью, Холмс, но мне отчаянно не хватает вашей дружбы. Наших совместных приключений, расследований, ваших объяснений потом, у камина… Вы заняты, я понимаю, супружеская жизнь — совсем не то, что холостяцкая, и уже не явишься без приглашения, потому что можно помешать… чему-то, чему мешать нельзя, но сейчас ваша жена уехала, и, может быть…
Шерлок повернулся к зеркалу, с недавних пор висевшему на стене — верный признак того, что в квартире живет женщина, — и, глядя на свое отражение, с чувством сказал:
— Мистер Шерлок Холмс, вы напыщенный болван, растерявший все дедуктивные навыки! Никогда, слышите, никогда больше не сомневайтесь в дружбе доктора Ватсона! Вам же известно, что он просто крайне щепетильный джентльмен. — Снова посмотрев на Ватсона, он улыбнулся и спросил: — Друг мой, ваши пациенты смогут обойтись без вас немного, как в старые добрые времена? Я собираюсь в Девоншир, где моего совета ждет некая юная особа, кажется, попавшая в беду. Не составите мне компанию?
В купе они оказались одни. Холмс пересказывал Ватсону обстоятельства дела, ощущая себя так, будто перенесся лет на пять в прошлое. Когда оба они были холостяками и думать не думали, что совместные приключения сменятся вдруг совместными чаепитиями по пятницам.
— …Мисс Хантер крайне удивило требование мистера Рукасла обрезать ее прекрасные волосы — а они действительно прекрасны, уж поверьте мне — и носить какую-то особенную одежду, которую для нее выберут. Будучи разумной, хоть и бедной девушкой, она отказалась от места, но Рукасл настаивал. Через некоторое время он прислал ей письмо… В общем, будучи бедной, хотя и разумной девушкой, после недолгих колебаний мисс Хантер согласилась. И вот сегодня от нее пришла телеграмма. Мы встретимся утром в Торбее, в гостинице «Черный лебедь». Я не знаю, что там произошло, телеграмма была короткой и, как мне показалось, отчаянной. У меня, конечно, уже есть версии, но… Вы знаете меня, Ватсон: я пытаюсь не давать воли фантазии, пока не выясню все факты.
За окном поезда медленно уплывали назад унылые девонширские равнины. Настроение, вопреки этой унылости и несмотря на беспокойство за бедную девушку, ожидавшую их в Торбее, улучшалось с каждой минутой.
— И правда, — вздохнул Ватсон, — совсем как в старые добрые времена. Помните Гримпенскую трясину, Холмс? Надеюсь, в этом деле не будет адского пса.
— Не должно быть, — кивнул Холмс, улыбаясь. Воспоминания о Гримпенской трясине у него сохранились в основном приятные, ведь именно в тех местах он познакомился с Дженни. — Скорее всего, мы имеем дело с бытовым преступлением, какие-то семейные тайны… Впрочем, я обещал не давать волю фантазии.
— Здесь так мило! — сказал Ватсон, рассматривая пейзаж за окном. — Эти очаровательные сельские домики… До чего приятно на них смотреть! Но я невольно вспоминаю наш давний разговор о том, сколь часто эта милая пасторальная картинка скрывает преступления…
— Увы, мой друг, вы правы. В самой жалкой лондонской трущобе крик ребенка, которого бьют, или драка, которую затеял пьяница, тотчас же будут услышаны соседями, кто-то из них вызовет полицию, и порок понесет заслуженное наказание. А каждый из этих домов отстоит от соседнего на добрую милю, между ними лес, и населены они в большинстве своем невежественными бедняками, которые мало что смыслят в законодательстве. Дженни рассказывала мне об этих местах. Здесь происходят совершенно чудовищные вещи, и их удается скрывать годами, а порой и десятилетиями.
— Думаете, мисс Хантер стала жертвой одной из таких чудовищных тайн?
— Думаю, да. Посмотрите, Ватсон, видите вон ту дорогу? Она ведет прямо к Сент-Мери-Мид.
— Вы всегда так улыбаетесь, когда вспоминаете жену, Холмс. Я очень рад, что вы ее встретили. Вы удивительно подходите друг другу.
— О да! Дженни — мой ангел.
Остаток пути они провели в молчании: Шерлок думал о жене, а Ватсон, судя по напряженному выражению лица, — о деле.
Мисс Хантер, как выяснилось, вовсе не ждала их в Торбее. Две коляски, в одной из которых сидели Холмс с Ватсоном, а в другой — миловидная девушка, подкатили к «Черному лебедю» почти одновременно. Шерлока это несколько встревожило; он не хотел, чтобы слишком много людей видели их вместе с гувернанткой мистера Рукасла. Поэтому он сделал вид, что не знаком с ней, и быстро прошел в гостиницу. К счастью, мисс Хантер не стала его окликать. Определенно, очень умна.
Войдя в гостиницу, девушка быстро взяла комнату и неторопливо поднялась по лестнице. За время, пока она не скрылась из виду, Шерлок успел тоже получить ключ и, оставив Ватсона расписываться в регистрационной книге, заспешил следом.
В коридоре второго этажа Шерлок подождал, пока мисс Вайолет отопрет номер и войдет внутрь, после чего начал возиться с соседней дверью. Тем временем поднялся и Ватсон, и они отправились к девушке.
— Здравствуйте, мисс Хантер, — сказал Шерлок. — Вы крайне предусмотрительно не стали меня окликать. Это мой друг доктор Ватсон, я думаю, его помощь окажется нелишней. Он участвовал во многих моих расследованиях.
— Здравствуйте, джентльмены. — Мисс Вайолет сидела у обеденного стола, на котором, впрочем, не было ничего, кроме накрахмаленной скатерти. — Спасибо, мистер Холмс, что вы приехали и привезли с собой вашего друга. Мистер Ватсон, рада знакомству с вами. Я так и поняла, мистер Холмс, что вы хотите избежать свидетелей, и нахожу это правильным. Если мистер Рукасл захочет проследить за мной, его шпионы ничего не заподозрят. У меня не так много времени, меня отпустили до трех часов, поэтому, с вашего позволения, я начну свой рассказ. Простите, что не предлагаю вам завтрак, но если я закажу сюда еду на двоих, это может вызвать ненужные подозрения.
Когда я согласилась работать у мистера Рукасла, он прислал мне с курьером билет на поезд, так как, по его словам, беспокоился, что у меня может не оказаться денег на дорогу. И так вышло, уж не знаю, планировал ли он это, что поезд прибыл в Торбей ночью, чуть позже полуночи. Мистер Рукасл встретил меня на вокзале и отвез в свое поместье «Старые тисы». На самом деле он вовсе не богат — поместье давно нуждается в ремонте, земли вокруг Рукаслам не принадлежат. Тем более удивительно, что он положил мне такое большое жалование. Впрочем, в этой истории много удивительного.
— То есть, — перебил Шерлок, — мистер Рукасл, случайно или намеренно, скрыл ваше прибытие в поместье?
— Да. Мы не встретили по дороге ни одного человека.
— А после кто-то видел вас? Я имею в виду, кроме обитателей поместья?
— В том-то и дело, что нет. Более того, отпуская меня сюда, мистер Рукасл строго-настрого запретил мне говорить, что я живу у него, очень странно это поясняя. Дело в том, что он женат вторым браком на женщине значительно младше его. Причем когда они с теперешней миссис Рукасл познакомились, прежняя его супруга еще была жива. Мистер Рукасл рассказывал, что полюбил юную Эвелину, но не смел дать воли своему чувству. А потом его жена умерла от внезапной болезни, и через некоторое время он сделал предложение возлюбленной. Он говорит, в округе и так многие считают, что он уморил Агнессу, чтобы жениться на Эвелине, и если выяснится, что у него в доме снова появилась молодая особа, пойдут некрасивые слухи, мол, Джефро Рукасл снова собрался поменять жену. Мне такое объяснение кажется несколько натянутым, но я вынуждена подчиниться.
— Вас пригласили к ребенку, я правильно понимаю?
— Да, мистер Холмс, к ребенку. Впрочем, я не понимаю, для чего я ему: мальчик и так развит не по годам, все свое время он проводит за тем, что называет «научные исследования». Он читает книги, в основном не художественные, а естественнонаучные, поминутно бегает к отцу за объяснениями непонятных терминов, а потом ставит опыты, проверяя факты, о которых узнал. Мы с мистером Рукаслом пытались объяснить ему, что я тоже могу ответить на его вопросы, но Эдуард признает только авторитет отца. Подчиняясь его воле, он задает вопросы мне, но потом все равно идет к мистеру Рукаслу перепроверять ответы. К счастью для меня, пока лишь несколько раз мне не хватило знаний, чтобы ответить ему, но ведь ребенку семи лет еще не исполнилось.
Теперешняя миссис Рукасл — тихая женщина, удивительным образом почти незаметная в доме. Она кажется тенью мужа и сына, а не самостоятельным человеком. У меня создалось впечатление, что угождать им — цель ее жизни. Впрочем, они оба обращаются с ней ласково, любят ее и заботятся о ней.
От первой жены у мистера Рукасла была дочь Алиса, но в эпидемию, которая разразилась недавно, она заболела и умерла. Мистер Рукасл очень горюет, хотя траура и не носит; мне показалось, он просто равнодушен к одежде, надевает то, что приготовят ему слуги. Миссис Рукасл тоже тоскует, она как-то жаловалась мне, как грустно стало в доме после смерти хохотушки Алисы. Мне кажется, именно потому все и происходит так, как происходит…
Но буду последовательна. Бедняжка Алиса умерла совсем недавно, в деревне, где она заразилась, до сих пор бушует инфлюэнца. Мистер Рукасл несколько раз говорил мне об этом и строго-настрого запретил туда ходить. Еще не хватало, повторяет он все время, чтобы эта зараза унесла еще чью-нибудь жизнь. Когда я отпрашивалась у него вчера, он особо уточнил, что я еду именно в Торбей, а не в ту деревню, Сент-Мери-Мид.
— Сент-Мери-Мид? — взволнованно переспросил Шерлок. — О боже! Но ведь туда уехала Дженни! Я должен немедленно… Впрочем, нет. Простите, мисс Хантер, продолжайте. Пара часов дела не исправит, а после нашего разговора я тотчас же отправлюсь туда. Видите ли, там сейчас гостит моя жена.
— О, мистер Холмс, я надеюсь, с ней ничего не случится! Мистер Рукасл так напуган этой эпидемией, я понимаю, дело в смерти его дочери, но вдруг там действительно что-то серьезное? Я постараюсь изложить все поскорее.
— Только, пожалуйста, не в ущерб деталям.
Мисс Хантер кивнула и продолжила, чуть более торопливо, но все так же подробно.
— В доме двое слуг, супружеская чета. Миссис Толлер — грубоватая, но работящая женщина, очень себе на уме. Она и кухарка, и служанка, одним словом, выполняет всю домашнюю работу. Мистер Толлер много пьет, из-за чего я мало общаюсь с ним. Он крайне неприятен в нетрезвом виде, то есть бóльшую часть дня. На его попечении находится огромный пес, злющее существо неизвестной мне породы, на ночь его спускают с цепи. Мистер Рукасл особо предупреждал меня, что собака признает только его и мистера Толлера, а любого другого человека не задумываясь разорвет на части, и чтобы я не вздумала ночью выходить в сад. Пес воспитан злым, а сейчас он особенно беснуется, я слышала, как мистер Толлер жаловался жене, дескать, животное тоскует без хозяина, и с ним почти невозможно стало иметь дело. Раньше за ним смотрел лично мистер Рукасл, а теперь они вроде как не ладят. Я попыталась осторожно выяснить, почему — спросила мистера Рукасла, отчего он не навещает свою собаку; тот ответил, что это из-за болезни Алисы. Пояснил, что его одежда и руки пропитались лекарствами, и их резкий запах, почти неощутимый нашим носом, для собаки почти невыносим. Пес явно переживает: ночами он жутко воет, я долго привыкала спать под эти звуки.
Вот, собственно, и все про обитателей «Старых тисов». Кстати, там действительно очень много тиса — и вокруг дома, и в самом доме. Обеденный стол сделан из тиса, и еще в одной комнате, о которой я скажу чуть позже, тисовая дверь.
Мой день протекает так. Утром я с ребенком. После обеда я надеваю платье, приготовленное для меня, отправляюсь в гостиную, сажусь в кресло, миссис Рукасл сидит рядом и вышивает, а мистер Рукасл расхаживает по комнате и… Я, право, не знаю, как пояснить… Он смешит меня. Он рассказывает удивительно смешные истории, такие, что я хохочу, утирая слезы.
— Где расположено ваше кресло?
— Я сижу спиной к окну, мистер Холмс.
— Вас видно из окна?
— Думаю, да. Но кому? Мистеру Толлеру и его собаке? «Старые тисы» — очень уединенное место.
— Как вы думаете, что это за платье? Вряд ли ведь его шили для вас, не так ли?
— Я думаю, мистер Холмс, что это платье Алисы. Она была хохотушкой, мистер и миссис Рукасл очень скучают без ее смеха… Возможно, они пытаются представить, будто я — это она?
— Может быть, может быть. Что происходит дальше?
— Ровно в три тридцать мистер Рукасл отпускает меня, я иду к себе в комнату, переодеваюсь и снова провожу время с ребенком. Вечером, после шести, Эдуард гуляет с родителями, а я читаю в библиотеке или просто отдыхаю. В начале десятого укладываю его спать и ложусь сама.
Во время одной из вечерних прогулок Рукаслов я обошла дом и обнаружила запертую комнату — ту самую, с тисовой дверью. Мне показалось, что за ней кто-то есть, я слышала странные звуки, словно кто-то ходит. На мои расспросы мистер Рукасл ответил, что ставит там некоторые опыты, для которых необходима полная темнота, и чтобы я ни в коем случае не входила туда, иначе плоды нескольких месяцев его работы будут уничтожены. Но мне показалось, мистер Холмс, что он нервничает и… не знаю, возможно, странности этого дома пробудили во мне излишнюю подозрительность, но мне кажется, он лжет. С тех пор я каждый вечер стою возле той комнаты и слушаю. Иногда мне чудится, что кто-то за дверью стонет, но на мой зов ни разу не ответили. Откровенно говоря, мистер Холмс, я просто боюсь, мне постоянно лезут в голову всякие мистические истории, одна страшнее другой, а порой я думаю, что схожу с ума и мне все это мерещится…
— Не думаю, мисс Хантер, не думаю. Все это крайне подозрительно. Вы правильно поступили, вызвав меня. Очевидно, в доме совершено или совершается преступление, и я приложу все усилия, чтобы выяснить какое. Относительно же вашей безопасности: я убежден, пока вам ничего не угрожает, если, конечно, мистер Рукасл не застанет вас у той комнаты. Вам лучше больше не ходить к ней. Я съезжу в Сент-Мери-Мид, узнаю подробности об эпидемии и расспрошу жену о Рукаслах. Если в деревне действительно инфлюэнца, я заберу миссис Холмс, и мы поселимся здесь, в «Черном лебеде». Если же эпидемия — выдумка вашего нанимателя, мы останемся там, но я буду ежедневно наведываться в Торбей и час, положим, с семи до восьми вечера, ожидать вас. Я так понимаю, в это время вы можете относительно незаметно покинуть поместье.
— Огромное спасибо вам, мистер Холмс, — мисс Хантер в волнении сжала край скатерти, — вы удивительно отзывчивый человек! Я сказала мистеру Рукаслу, будто бы каждую неделю отправляю письмо и немного денег родным, то есть через неделю я в любом случае могу приехать. Ну и, разумеется, если случится что-то непредвиденное, я воспользуюсь вашим любезным предложением.
— Великолепно, так и договоримся. Насколько я понимаю, у вас время еще есть, а мы, с вашего позволения, откланяемся. — Шерлок поднялся, Ватсон тоже вскочил. — Я хочу поскорее увидеть жену.
— Мисс Хантер, — взволнованно сказал Ватсон, — позвольте выразить восхищение вашей храбростью. Я участвовал во многих расследованиях Холмса, и не всегда мужчины были так отважны и так внимательны к деталям, как вы. До встречи через неделю.
Они почти сбежали по лестнице, и скоро коляска мчалась в Сент-Мери-Мид, как на пожар. Ватсон нервно перебирал инструменты и пузырьки в своем чемоданчике, с которым никогда не расставался, а Шерлок просто сидел, закусив губу, и невидящим взглядом смотрел прямо перед собой.
Расследование откладывалось.
В сельской жизни есть свой несомненный шарм, думала Джейн. Шерлок считает, что здесь слишком скучно для человека с деятельным разумом, но он не прав. Деревенские сплетни, незначительные на первый взгляд события, разговоры за чаем и после церковной службы дают не меньше пищи для ума, чем самые шумные лондонские преступления.
Сейчас Джейн стояла возле церкви в кружке местных дам и девиц и с наслаждением слушала возмущенную речь Эмилии Гринберг.
— Здоровехонька! — рассказывала Эмилия. — Сидит у окна в своем любимом платье, том самом, цвета электрик, и смеется, аж пополам складывается! И нет чтоб прийти в церковь, как порядочная, возблагодарить Господа за исцеление…
— Вы неправы, дорогая, — покачала головой мисс Вуд. — После инфлюэнцы еще долго чувствуешь отвратительную слабость. У бедняжки наверняка недостаточно сил для дальних прогулок. К тому же ей опасно сейчас находиться среди людей, она может вновь заразиться. Мистер Рукасл совершенно прав, не выпуская Алису из дому, она должна сначала полностью поправиться.
— А ко мне снова подходил призрак, — невпопад произнесла младшая Эллиот. — И вы знаете, мне показалось, у него лицо Алисы. Я так испугалась! Слава богу, Эмилия, вы сказали, что она жива, я уж подумала…
В этот интереснейший момент беседа была прервана самым неожиданным и даже, пожалуй, скандальным образом. По крайней мере, рассеянно подумала Джейн, пищей для пересудов Сент-Мери-Мид обеспечена теперь на годы вперед. Из-за поворота, кренясь и жалобно скрипя, вывернула коляска, несомненно знакомый Джейн голос крикнул: «Стой!» — возница натянул вожжи, из-под колес взметнулась пыль…
— Слава богу, с тобой все в порядке!
— Разумеется, Шерлок, со мной все в порядке. — Джейн осторожно вывернулась из крепких объятий мужа и украдкой огляделась. Глаза присутствующих дам определенно стоили того, чтобы их запомнить.
Первой пришла в себя мисс Вуд. Слегка кашлянув, почтенная дама окинула лондонского сыщика внимательнейшим взглядом и чопорно произнесла:
— Добрый день, мистер Шерлок Холмс! Наконец-то вы почтили нас своим присутствием, это так приятно! Вы уже спасли Англию?
— Конечно. — Шерлок учтиво поклонился. — Дело оказалось не слишком сложным. Но мне сказали, что в Сент-Мери-Мид бушует эпидемия?
— Как видно, слухи до Лондона доходят с изрядным опозданием, — улыбнулась мисс Вуд. — Эпидемия давно закончилась. Последние больные, благодарение Господу, выздоравливают, и новых случаев заболевания не было, кажется, уже с месяц.
— Слава богу, — повторил Шерлок. — Признаться, давно я не впадал в такую панику.
— Как это романтично, — шепнула младшая Эллиот. Эмилия сурово поджала губы, но видно было, что в эту минуту она отчаянно завидует Джейн.
— О, и доктор Ватсон тоже здесь, — улыбнулась Джейн. — Здравствуйте, Джон. Я вижу, вы всерьез собрались меня спасать, как это мило. Думаю, вам обоим стоит отдохнуть с дороги.
Опершись о галантно подставленную ладонь Шерлока, Джейн вспрыгнула в коляску и подумала: придется напечь еще печенья, сегодня вечером дом наверняка будет ломиться от любопытствующих кумушек.
Едва коляска отъехала от церкви, Шерлок переспросил:
— Дженни, милая, с тобой в самом деле все в порядке? Мне сказали, что в Сент-Мери-Мид бушует эпидемия, есть даже смертельные случаи…
Дженни вгляделась в Шерлока: он и правда был напуган. Покачала головой:
— Смертельные случаи действительно есть, это ужасно, за месяц пять похорон! Но сейчас, слава богу, все закончилось. Как раз когда вы подъехали, — Дженни невольно улыбнулась, вспомнив эффектное появление мужа, — Эмилия рассказывала, что последняя больная, Алиса, чувствует себя лучше.
— Вот как, — Шерлок задумчиво посмотрел на Ватсона. — Случайно не Алиса Рукасл?
— Ты ее знаешь? Насколько я помню, когда ты приезжал просить моей руки, вас не представляли друг другу… Вы виделись? Ей правда лучше? Здесь волнуются за нее, я даже хотела попросить вас, Джон, посмотреть ее…
— Ее отец…
Шерлок замолчал: коляска остановилась у дома четы Марпл. Наступила та непременная суматоха, которая сопровождает всякий приезд гостей, тем более — приезд неожиданный. И лишь через четверть часа, когда миссис Марпл суетилась, собирая на стол, а служанка готовила гостевую комнату для Ватсона, ему удалось закончить начатую фразу так, чтобы не услышал никто лишний.
— Ее отец, — медленно сказал Шерлок, — утверждает, что она умерла.
Дженни немного помолчала, потом спросила странно севшим голосом:
— Умерла? Это мистер Рукасл тебе сказал?
— Нет, не он. Вернее, он, но не мне. Я с ним не виделся.
— Наших девушек, когда они хотели навестить Алису, он не пустил в дом. Но сказал, что она идет на поправку… Вот что, Шерлок, расскажи мне все толком.
На сжатый пересказ событий хватило получаса — как раз до обеда. Обед получился натужно-веселым, Дженни крепилась, очевидно, не желая расстраивать новостью миссис Марпл, неуклюже шутила о премьер-министре и очередном спасении Англии, Шерлок рассеянно поддакивал, а сам думал, думал, думал. Картина вырисовывалась странная.
Либо Алиса Рукасл на самом деле не умерла, либо ее смерть скрывают ото всех. Допустим, девушка жива, и ее держат взаперти, пытаясь к чему-то принудить, а за нее тем временем выдают гувернантку. Тогда понятно, почему ее отец не носит траур и кто вздыхает за тисовой дверью. Но зачем мисс Хантер сказали, что Алиса умерла? Можно было бы сочинить что угодно — больна, уехала, вышла замуж…
Если Алиса мертва, но ее смерть замалчивают, опять же понятно отсутствие траура, ведь в дом Рукаслов приходили женщины из деревни. Тогда ясно, зачем в доме девушка, заменяющая Алису, ясно, почему эту девушку не пускают в Сент-Мери-Мид. Но в чем смысл? Зачем скрывать смерть дочери? И что тогда находится в запертой комнате?
После обеда Шерлок отозвал в сторону Ватсона и попросил его поговорить с деревенским врачом. Дженни обещала разузнать, не уехал ли еще незадачливый жених Алисы. Первая приходящая на ум причина, по которой любящий отец мог запереть дочь, — неугодное замужество.
Сам же Шерлок засел в отведенной ему комнате и набил трубку…
Дженни медленно шла по главной улице Сент-Мери-Мид. В палисадниках цвели крокусы и ранние гиацинты, пахло свежевскопанной землей и клейкими почками. Пахло весной, жизнью. Тяжело было думать, что эту весну Сент-Мери-Мид встречает чередой похорон.
Дженни плохо знала Алису Рукасл: для девушек разница в семь лет — существенна. Но мистер Рукасл… Сейчас Дженни вспомнила, что в детстве боялась «господина из дома за тисами». И в самом господине, и в его доме, мрачном, почти заброшенном, чудилось таинственное зло. Тисы обычно сажают на кладбищах, Дженни не хотела бы жить среди деревьев, навевающих мысли о смерти…
Вот и у церкви тисы растут, подумала Джейн, выйдя на площадь. И тишина здесь кладбищенская: служба закончилась, люди разошлись, впору поверить, что только призраки и ходят.
Стоп.
Дженни остановилась, вперясь взглядом в темную полосу тисовой аллеи. Призрак.
Призрак, который нервная младшая Эллиот приняла за Алису!
Дженни развернулась и быстрым шагом направилась к дому.
Шерлок на рассказ о призраке отреагировал в самой скептической из всех своих скептических манер.
— Дженни, ты веришь в призраков? Ты же умная женщина! Двадцатый век на пороге, что за кумушкины суеверия, право!
— Нет-нет, — замотала головой Дженни. — Я просто чувствую: здесь что-то важное. Такое… знаешь, как бывает, кажется, протяни руку — и ухватишь разгадку за самый краешек… Нет никаких призраков, есть… не знаю что, но за этим прячется важная улика!
Шерлок хмыкнул, словно пытаясь сказать: я не хочу с тобой спорить, дорогая, но ты говоришь сущую нелепицу! Между тем Дженни вспомнила еще одно:
— Шерлок! Мистер Рукасл, он… Как-то он сильно поскандалил с нашим викарием, они спорили о природе смерти. Его исследования…
— Исследования, — повторил Шерлок. — Маленький сын Рукасла играет в научные исследования.
— Вот видишь! Откуда может маленький ребенок знать про подобное?
— В натуре детей, словно в зеркале, отражается натура родителей. Раз юный Эдуард так увлечен наукой, значит… Хм, интересно, что за эксперименты ставит Джефро Рукасл за запертой тисовой дверью?
— И связаны ли они как-то с мнимой смертью Алисы? — подхватила Дженни. — Или, — добавила грустно, — не мнимой…
Тем временем вернулся от местного коллеги Ватсон. Рассказ практикующего в Сент-Мери-Мид доктора Карпентера не вызвал бы подозрений даже у записного параноика. Да, мистер Рукасл приглашал его к заболевшей дочери. Состояние Алисы вызывало серьезные опасения, несчастный отец соглашался на любые траты, сам сидел с дочерью, строжайшим образом выполнял назначения врача. В тот день, когда, по всем признакам, следовало ожидать кризиса, он с подобающими извинениями сообщил доктору Карпентеру, что выписал из Лондона исключительно грамотного специалиста, своего былого товарища по университету. Доктор Карпентер появлению конкурента не возмутился, скорее даже обрадовался: ему хватало забот с тяжелыми больными в Сент-Мери-Мид.
Дженни покачала головой.
— Доктор Карпентер замечательный врач, без него в Сент-Мери-Мид умерло бы куда больше людей и эпидемия не закончилась бы так быстро. Я не вижу смысла менять его.
— Так бывает, — возразил Ватсон. — В отчаянии родственники больных склонны обвинять врача и искать панацею. Результат, увы, обычно трагичен.
— Но мистер Рукасл не из таких. Он всегда отзывался о докторе Карпентере с огромным уважением.
— Угроза для жизни близкого человека способна помутить самый здравый разум, поверьте, Дженни… Что теперь, Холмс?
— Теперь мы идем к местному викарию. — Шерлок вскочил, подал руку жене.
— К викарию?
— Ну да. Мне кажется, он прольет свет на увлечение мистера Рукасла наукой. Помните эксперименты и запертую дверь?
Викария Джереми Петтифера Шерлок не видел со дня их с Дженни свадьбы. Прошло уже почти четыре года, но мистер Петтифер ничуть не изменился. Сухонький старичок, преувеличенно бодрый, на самом деле сердце уже прихватывает, да и радикулит иногда скручивает, однако викарий не хочет сдаваться старости. Суетливые руки все время ищут себе занятие — то перебирают бумаги на столе, то хватаются за четки, то поправляют очки. Кожа чуть потемнела: в мельчайшие морщины намертво въелась земля, не отмыть, как ни старайся. Мозоль на указательном пальце — это не от мотыги, а от пера. И пятно от чернил на мизинце. Проповеди мистер Петтифер до сих пор записывает, хотя для его зрения это, наверное, уже тяжело.
Миссис Петтифер, спокойная старушка с благостным взглядом выцветших карих глаз, степенно накрывала на стол. Крепкий чай, домашнее печенье. Она все еще печет сама и, надо полагать, будет стоять у плиты до тех пор, пока однажды утром не сможет подняться с постели.
Упорные люди. В деревнях наподобие Сент-Мери-Мид таких много. Если бы еще их упорство было направлено не на борьбу с прогрессом и не на отрицание всего нового…
— Мистер Петтифер, возможно, мои вопросы вас удивят, но я прошу ответить на них со всей возможной серьезностью.
— Да-да, мистер Холмс, конечно. Для меня честь помочь такому известному своими добродетелями человеку, как вы.
— Дженни говорила мне, что вы спорили с мистером Рукаслом по поводу каких-то его взглядов, не то мистических, не то еретических…
Дженни тихонько сидела в углу, обхватив руками чашку с чаем. Рядом с ней Ватсон пытался налегать на печенье понезаметнее. Миссис Ватсон отлично готовит булочки и пряники, но печенье ей не удается.
Миссис Холмс и доктор Ватсон не глядели на викария, но разговор слушали очень внимательно.
Мистер Петтифер скорбно вздохнул.
— Я знаю Джефро Рукасла с… Да с того дня, как его крестили. Он всегда был очень любознательным мальчиком, его родители это поддерживали, я благословил его ехать учиться в университет… Кто же знал, что все выльется в такое… в такое…
— Богомерзкое увлечение, — авторитетно припечатала миссис Петтифер, доливая Дженни чаю.
— Несколько лет назад Джефро стал увлекаться… не знаю, мистер Холмс, я простой сельский священник, я не знаю, как такое называется. Магией? Нет, не думаю, что это магия. Джефро утверждает, что магии не существует, ведьмы на метлах — выдумка, и вместе с тем… Он говорит, что маленький народец — ну, вы понимаете — есть на самом деле, что он прячется в холмах и наблюдает за нами. И что он намного древнее нас, людей, у него много знаний, особенных знаний, неведомых нам. И якобы он, Джефро, пытается до этих знаний докопаться.
— Докопаться? — повторил Шерлок. — Это как? Изловить лепрекона и расспросить?
— Нет. Он говорит, маленький народец не станет с нами разговаривать. Но знания можно получить — так же, как любые знания. Джефро искал магические тексты и пытался анализировать их. С его точки зрения, невежественные люди считали волшебством то, что не укладывалось в их понимание мира. Ну, дикарь, на глазах у которого вы притянете кусок железа магнитом, станет почитать вас как колдуна, потому что не знает о магнетизме. Вот так же и люди, видя необычные вещи, немедля объявляли их магией…
— За что же в таком случае вы ругали мистера Рукасла? За жажду познания?
— Мистер Холмс, — пальцы викария ухватились за четки и начали быстро перебирать их, — магические тексты запрещены церковью вовсе не потому, что в них содержится какая-то не такая наука. Дело не в знаниях. Дело в том, что, занимаясь всем этим, Джефро служит дьяволу.
— Ну почему же? Он всего лишь хочет разобраться, насколько я понял. Так же я распутываю клубок улик, докапываясь до преступника.
— Но вы ищете его, чтобы покарать! А Джефро — чтобы покориться.
— С чего вы взяли, мистер Петтифер?
— Я не уверен, что смогу объяснить, мистер Холмс. Я простой сельский священник и не всегда умею облечь свои мысли в правильные слова. Но то, что мы называем магией, всегда направлено на изменение хода вещей… Неправильное изменение, понимаете? Можно удобрять растение, чтобы оно росло быстрее. Но заставлять его вновь превращаться в семя — неправильно. Потому же богоугодно помочь разродиться женщине, которая не может сделать этого без медицинской помощи, но недопустимо убивать, обрывая чью-то жизнь. Это искажает замысел Господень, нарушает естественный ход вещей. Нельзя заставлять зиму идти следом за весной. Я слышал, в наше время модно называть то, о чем я говорю, чепухой, но… Мистер Холмс, Бог есть любовь. То знание, которое от Бога, несет в себе любовь. В том, что вы делаете, есть любовь к людям. В том, что делает ваш друг, мистер Ватсон, есть любовь к людям. В том, что делает Джефро Рукасл, любви нет.
— Так что же он делает, мистер Петтифер?
— Мне трудно говорить об этом, мистер Холмс… Вы ведь понимаете, тайна исповеди замыкает мне уста… Но раз вы спрашиваете, значит, он все же доигрался.
Джефро скупил все магические книги, до которых смог дотянуться. Почти все деньги с поместья уходили на это. Время от времени он продавал старые книги, «отработанные», по его словам, чтобы купить новые. Он рисовал на теле пентаграммы для защиты от зла, пытался наколдовать себе удачу, деньги… Ничего, конечно, не получалось, но он старался снова. Тратил годы на то, чтобы за один миг получить счастье. Совсем перестал слушать советов, а когда я посетовал на это, показал мне кулон, который носит не снимая, и сказал: «Вот, это тигровый глаз, он помогает мне принимать верные решения. Зачем мне людские домыслы, когда сама природа указует путь?»
Мне трудно пояснить, мистер Холмс, почему привлечение удачи посредством таких ритуалов — это путь к дьяволу. Я думаю, надо быть священником, чтобы чувствовать это. Но поверьте мне, в этом есть попрание замысла Господня. Бог сотворил нас, чтобы мы выбирали свой путь и шли по нему, трудясь над каждым шагом, ежечасно проверяя правильность выбора и упорно преодолевая преграды — собственными силами и с Его помощью. Не с помощью знаков на теле и призывания мгновенного успеха.
А потом у нас был тот разговор… О душе, о смерти… Джефро сказал, что душа заточена в теле, как в темнице, и в момент смерти высвобождается и уходит к Создателю. Но ее можно задержать или сразу же вернуть, и тогда человек оживет. Он говорил, что, возможно, именно так воскрес Иисус — Его душа просто вернулась в тело, ибо Он Бог и имел власть возжелать этого. Я пытался увещевать его, уверял, что нет большего кощунства, чем мешать душе уйти в горние выси, и что он пытается спорить с Богом. Но Джефро лишь отмахивался и твердил, что если бы Господу не было угодно, чтобы он пользовался этим знанием, Он не дал бы возможность его получить. Насколько я понял, Джефро считает, будто маленький народец на самом деле не живет долго, а просто умирает и потом воскресает. Я в сердцах сказал, что это ересь и за такое должно от церкви отлучать. А он ответил: ну и пожалуйста, нужна мне ваша церковь. Больше я его в храме не видел.
— А мисс Рукасл? Она приходила?
— О да, вся семья приходила, кроме него.
— Когда они были на службе в последний раз?
— В самом начале эпидемии, мистер Холмс. Потом Алиса тяжело заболела, и семье стало не до посещения церкви.
— Вы не бывали у нее во время болезни?
— Нет.
— Как вы думаете, мистер Петтифер, могла ли она просить отца позвать вас и получить отказ?
— Думаю, нет. Джефро верит в Господа нашего и не может так поступить со своей дочерью. Нет, нет, в такое я не готов поверить.
— Что ж, спасибо, мистер Петтифер, — сказал Шерлок, поднимаясь, — вы пролили свет на происходящее. Я очень надеюсь, что душа мистера Рукасла не отягощена убийством, но, боюсь, мои надежды напрасны.
По Сент-Мери-Мид ехали не торопясь — на этом настояла Дженни, прекрасно знающая, сколь малой искры хватает в родной деревне для раздувания самых диких слухов. Однако едва последние дома остались позади, Холмс скомандовал вознице подстегнуть лошадей.
— Хорошо бы успеть до того, как Рукаслы вернутся с прогулки, но вряд ли, скоро совсем стемнеет… Надеюсь, Ватсон, ваш револьвер при вас?
— Конечно, Холмс. Смешно сказать, когда шел к вам в гости, прихватил по старой привычке.
— Шерлок, дорогой, так что ты говорил про убийство? — рассеянно спросила Дженни. Когда она размышляла, ее тон всегда становился немного отстраненным.
— Я думаю, Рукасл мог убить Алису, чтобы проверить свои домыслы.
Дженни сморгнула.
— О чем ты говоришь?! Шерлок, дорогой, это же полный бред!
— Почему бред? Дочь от нелюбимой жены, как раз заболела, если не получится, можно списать смерть на эпидемию…
— Во-первых, с чего ты взял, что первая жена была нелюбимой?
— Мисс Хантер рассказывала, он полюбил Эвелину еще при жизни Агнессы.
— Ну и что? Между мистером Рукаслом и Агнессой не было страсти, но они друг друга уважали и жили дружно. Если ты успел наслушаться сплетен, будто бы Джефро уморил Агнессу, чтобы жениться на Эвелине, имей в виду, это не более чем досужие вымыслы. Во-вторых, что бы там ни было у него с обеими женами, Алису он на самом деле обожал.
— Дженни, я не особенно верю в любовь, про которую кричат на всех площадях. Показывал обществу, что обожает, — да. Но обожал ли?
— Почему на площадях? Ты, мой дорогой, снова преувеличиваешь. Мистер Рукасл нигде не кричал о том, как он любит дочь. Так же, как ты не кричишь о том, что любишь меня, — но это видно. Понимаешь, видно! По взглядам, жестам, улыбке! Он таял, глядя на Алису, из его глаз уходила обычная холодность. Знаешь, я боялась его в детстве, мистера Рукасла, о его доме среди детей ходили страшилки, а сам он, вечно растрепанный, нелюдимый, небрежно одетый, такой непохожий на деревенских джентльменов, был пугалом вроде того черта, которого рисуют в детских книжках с рождественской моралью. Я перестала его бояться, когда увидела, как он смотрит на дочь. Его взгляд теплел, понимаешь? Такое не подделаешь.
Шерлок мягко взял жену за руку. Они ничего не сказали друг другу, но Ватсон смущенно отвернулся.
— То есть ты думаешь, Дженни, что Алиса просто умерла от инфлюэнцы, а Рукасл попытался ее воскресить?
— Да, — грустно кивнула Дженни. — Это похоже на правду. И призрак у церкви — ее душа, которую он задержал в этом мире, совсем как рассказывал мистер Петтифер. Джон правильно сказал: когда жизнь родного человека в опасности, отчаяние толкает на крайние шаги. Даже на безумные…
— Послушайте, гениальные детективы, — взмолился Ватсон, — может, вы все-таки объясните, что происходит? Вы считаете, что за тисовой дверью… воскресшая девушка?
— Позже, друг мой, — пообещал Холмс. — Мы, кажется, уже приехали.
— Нет, немного дальше, — подала голос Дженни. — Там прореха в ограде, мальчишки разломали.
За темными купами тисов едва угадывалась громада старинного дома. В трех окнах второго этажа горел свет: в одном ярко, а в двух — едва-едва.
Шерлок помог Дженни сойти на землю, пробормотал:
— Темнота нам на руку.
— Если не переломаем ноги, — нервно хихикнула Дженни.
— Господа, вы надолго? — подал голос возница. — То есть ждать вас или, может, я поеду? Неуютно здесь…
— Ждите! — категорично приказал Холмс. Проскользнул в щель, образовавшуюся на месте выломанного прута ограды, сделал несколько шагов вглубь парка, прислушался. Обернулся: — Ватсон, Дженни, сюда.
Вопреки опасениям, эта часть парка была не слишком запущенной. Сквозь перепревшую прошлогоднюю листву пробивалась молодая трава. Дженни подобрала юбку и шла, опираясь на руку Шерлока. Ватсон с револьвером наперевес разведывал путь.
— Странно, что не слышно собаки, — тихо сказала Дженни.
— Да, действительно, — встрепенулся Шерлок. — Ватсон, ради всего святого, не прозевайте ее!
— Собака спит, — почти над самым ухом Шерлока сообщил незнакомый голос.
Шерлок подпрыгнул, разворачиваясь, Ватсон вскинул револьвер, а Дженни сказала:
— Добрый вечер, мистер Фаулер. Я искала вас в деревне, а вы, оказывается, здесь. Шерлок, познакомься, это жених мисс Рукасл.
— Мистер Фаулер, — Шерлок не стал тратить время на любезности, — я правильно понимаю, что вы прикормили собаку?
— Да, сэр. И клянусь богом, на сей раз никто не помешает мне увидеться с Алисой! — Молодой человек энергично взмахнул рукой с ломом, едва не задев Ватсона. — Я не собираюсь больше верить этому старому обманщику! Если Алиса не хочет меня видеть, пусть скажет мне это сама! Клянусь, я не позволю водить себя за нос!
— Не клянитесь, мистер Фаулер, — грустно сказала Дженни, беря его за руку, — не клянитесь. Боюсь, вам не удастся сдержать своих пылких обещаний. Мне очень жаль говорить вам это, но Алиса, судя по всему, умерла.
— Что? Что за глупости вы…
Шерлок сделал нетерпеливый жест, но Дженни предупреждающе сжала его плечо.
— Мистер Фаулер, насколько мы можем судить, она не пережила эпидемию. Мне правда очень, очень жаль.
— Нет, — Фаулер упрямо мотнул головой. — Нет, вы ошибаетесь. Я видел ее, она сидела на своем любимом месте в гостиной у окна и смеялась… Смеялась, а меня даже не порог не пустили! Я хочу знать…
— Это была не она, — прервал моряка Шерлок.
— А кто же? Фейри, о которых так любит рассуждать старик Рукасл? Или вы хотите сказать, что я не узнаю´ собственную невесту?
— Это девушка из Лондона, которую мистер Рукасл нанял, заметив ее потрясающее сходство с дочерью. Он хотел скрыть смерть Алисы.
— Но зачем?! Какой смысл в том, чтобы заменить дочь никому не известной девушкой? Кого он хотел обмануть?
— Вас, очевидно. Ее подруг из Сент-Мери-Мид. Всех, кто знал Алису. И ему это удалось: если похорон не было, значит, девушка жива, не так ли? Все и считают ее живой.
— Беда в том, — продолжила Дженни, — что с ее телом обезумевший отец проводит чудовищные эксперименты. Прошу вас, помогите нам остановить его.
— Пойдемте, — помолчав немного, глухо сказал моряк. — То, что вы говорите, чудовищно. Я хочу разобраться.
— Кстати, — спросил Шерлок, — я верно понимаю, что вон то ярко освещенное окно — кабинет Джефро Рукасла?
— Да. В это время он всегда работает, до полуночи, а то и дольше.
— Прекрасно, — кивнул Шерлок. — Как вы собирались войти?
— Через черный ход, конечно. — Моряк снова покрутил в воздухе ломом.
Над черным ходом тускло светил фонарь, то почти угасая, то вспыхивая на мгновение, — так что казалось, он делает последнее усилие перед тем, как погаснуть окончательно.
С дверью возились недолго. Мистер Фаулер налег на лом с силой, достойной человека его профессии, и вскоре мужчины были в доме. За ними торопливо шла Дженни.
Толлер, слуга, обнаружился быстро — запах перегара и заливистый храп, доносившийся из комнаты на первом этаже, не оставлял сомнений в том, где он и что делает.
— Отлично, — вполголоса сказал Ватсон, — минус один мужчина.
— А-а, — махнул рукой Фаулер, — какой из него мужчина? Придаток к жене. Пойдемте, кабинет старика там. Заставим его рассказать правду!
Фаулер взбежал по широкой лестнице, нетерпеливо оглянулся на отставших спутников и быстро пошел по темному коридору. Шерлок и Ватсон торопились следом; Дженни, к тайному огорчению Шерлока, не отставала. Нет, разумеется, сыщик не ждал неприятностей от Джефро Рукасла, куда тому против трех решительных, сильных, вооруженных мужчин… но, говоря откровенно, мистер Шерлок Холмс предпочел бы, чтобы его жена вовсе не входила в этот дьявольский дом.
Моряк остановился, не доходя нескольких шагов до двери, из-под которой пробивалась тонкая полоска света. Шепнул:
— Здесь. Он не один, кажется.
Шерлок подошел ближе, прислушался. Из-за двери доносилось глухое бормотание.
— Я научу тебя смеяться, — расслышал он. — Научу, будь я проклят…
Короткий стон, стук — как будто удар кулаком по столу. Треск рвущейся бумаги.
— Один, — покачал головой Холмс. — Ученый… у него не ладится что-то.
Мужчины переглянулись, и Ватсон распахнул дверь. Кабинет мистера Рукасла тонул в сумерках, лишь заваленный бумагами и манускриптами стол ярко освещала лампа. Блики света отражались от оконного стекла. Ватсон прищурился, Шерлок шагнул вперед и спросил:
— Кого вы собрались учить смеяться, мистер Рукасл?
Грузный мужчина со всклокоченной шевелюрой вскочил из кресла и попытался сорвать со стены ружье, но Ватсон рявкнул:
— Стоять!
Рукасл обернулся и застыл, увидев направленный на него револьвер.
— Если вы шевельнетесь, сэр, я буду вынужден выстрелить, — холодно произнес Ватсон.
— А я, если что, доломаю то, что от вас останется, — сказал Фаулер и снова воинственно взмахнул ломом.
— Кого вы притащили в мой дом, мерзавец? — зарычал Рукасл, но остался на месте.
— Это не он, — спокойно сказал Шерлок. — Мы наткнулись на него у самого дома. Слишком многие хотят узнать правду, мистер Рукасл. И вы сейчас расскажете нам ее, клянусь Богом. Что вы сделали со своей дочерью?
— Да как вы смеете… — Рукасл рванулся было к незваным гостям, но Ватсон чуть шевельнул дулом револьвера, и он снова замер. — Вы ворвались в мой дом и требуете объяснений, наставив на меня оружие? Да я полицию вызову!
— Мистер Рукасл, послушайте, — Шерлок не успел остановить жену, выскользнувшую из-за спины Ватсона, — здесь никто не хочет вреда Алисе, и вам на самом-то деле тоже. Мне кажется, вы запутались и сами нуждаетесь в помощи. Давайте разберемся вместе. Мистер Фаулер, заберите ружье, пожалуйста. Отлично. Джон, уберите револьвер. Мы можем поговорить как цивилизованные люди, не так ли, джентльмены?
— Джейн? — В глазах Рукасла читалось безграничное удивление. — Джейн Марпл?
— Да, сэр, это я. Присядьте, прошу вас. Я очень сочувствую вам. Бедняжка Алиса, это так ужасно… Вы ведь пытались спасти ее, верно?
— Я… Что значит пытался? С ней все будет хорошо, я уверен! Она уже почти поправилась!
— Мистер Рукасл, вы, должно быть, не обратили внимания на деревенские сплетни, но я вышла замуж за лондонского детектива, одного из лучших в Европе и уж точно лучшего в Британии. Вы уверены, что сможете обмануть его так же легко, как подруг Алисы? Ведь на самом деле совсем нетрудно было догадаться…
— Сопоставить факты, — поправил Шерлок.
— Сопоставить факты, — кивнула Дженни, — и объяснить все непонятное единственно возможным образом. Кстати, мистер Рукасл… Вы, наверное, не слышали о призраке у церкви? Вы ведь не бывали в деревне с тех пор, как…
— Хватит! — внезапно почти фальцетом выкрикнул несчастный отец и наконец рухнул в кресло, закрыв лицо руками. — Перестаньте! Вы выдумываете все, она уже скоро совсем поправится! Она поправится…
И он зло, отчаянно зарыдал.
— Мистер Рукасл, — мягко сказала Дженни, — когда она умерла, вы решили воскресить ее, да? Расскажите нам, мы поймем.
— Я врач, мистер Рукасл, — подал голос Ватсон. — Мой друг — сыщик. Мы оба часто сталкиваемся со смертью и горем. Конечно, мы поймем.
— А мистер Фаулер любил ее, как и вы, — продолжала Дженни. — Расскажите нам все, сэр.
— Или давайте я помогу вам, — сказал Шерлок. — Вы уже однажды потеряли жену, и мысль о том, что смерть может снова явиться в ваш дом, была вам невыносима. И когда вы наткнулись на тот трактат… Что это было?
— Не на один трактат, — глухо ответил Рукасл. — Похожие ритуалы описывались во многих гримуарах. Руководство папы Льва ІІІ, Малый ключ Соломона, Оккультная философия Агриппы… Так или иначе об этом писали многие. Но они были дураками, в их время не знали… А-а, кому я рассказываю… — Он махнул рукой.
— Отчего же, расскажите, — возразил Шерлок. — Мне интересно.
— Когда связь души с телом рвется, в самом деле разрывается некая нить, ее можно сравнить с пуповиной, вот вы доктор, вы поймете. — Ватсон и Холмсы синхронно кивнули. — И душа на некоторое время попадает в тонкий мир, тот самый, откуда к нам приходят духи, на нижних слоях которого живут фейри и прочий маленький народец. Оттуда, из тонкого мира, душа должна сама найти выход, это последнее испытание перед обретением вечного блаженства — или вечных мук. Те, кто не справился, иногда возвращаются в наш мир призраками или, возможно, какой-нибудь нечистью, здесь я еще не до конца разобрался. И если задержать душу там, убедить вернуться назад, в тело, и какое-то время не отпускать, пуповина может прорасти снова. Не просто может — должна. Но нужно время… Нужно время, понимаете? Она не успела… Просто не успела еще!
Дженни покачала головой.
— Вам не удалось удержать ее, мистер Рукасл. Призрак Алисы ходит вокруг церкви, умоляя Господа о помощи, но не смея зайти в храм. Ее неупокоенная душа хватает за руки подруг и молит избавить ее от мук, которым подвергаете ее вы, любящий отец. А тем временем вы держите в своем доме пустышку, всего лишь тело, которое никогда не оживет.
Кулаки Рукасла сжались.
— Вы лжете! Вы не видели ее! Она ходит, разговаривает, ест, может сама улыбаться! Она поправляется! Просто пока еще не может смеяться…
— И молиться? — резко перебил Шерлок.
Рукасл смолчал, голова его опустилась, а взор потух.
— Ваш пес воет по ночам и не подпускает к себе вас, своего хозяина, — безжалостно продолжал Шерлок, — потому что в доме неупокоенный мертвец. Ваши руки, мистер Рукасл, пропитались запахом не лекарств, а нечисти!
— Она не нечисть! — Рукасл снова вскинул голову, в его глазах была ярость. — Не нечисть! Просто собакам не нравятся… средства, которые используются… мази, притирания… микстуры…
— Вы подняли тело, в котором нет души! — ахнул Фаулер. — Да вы чудовище! Безумный старик, не желающий отпустить свою невинную дочь в рай!
— Мистер Рукасл, — сказал Ватсон, — давайте посмотрим на нее вместе. Ваша любовь ослепляет вас, возможно, нам, людям посторонним, удастся помочь вам увидеть очевидное. Если мы не правы, мы порадуемся вместе с вами — о, мы будем счастливы признать ошибку и убедиться, что умерших можно вернуть к жизни!
Рукасл с трудом поднялся из кресла, и они вышли из кабинета.
Тяжелая тисовая дверь располагалась в дальней части дома, подальше от жилых комнат.
— Я правильно понял, — спросил Шерлок, — что тис играет во всем этом какую-то важную роль?
— Да, правильно. Тисовое дерево не просто так символизирует смерть и воскрешение. У древесины этой породы особенные физические свойства. Она частично улавливает эманации души. В общем говоря, тис — одно из немногих деревьев, которые растут и в нашем, и в тонком мире. Миссис Толлер, у нас незваные гости. Алиса, дорогая, поздоровайся.
В полутемной комнате, освещаемой лишь ночником, на узкой кровати сидела бледная девушка. Ее коротко остриженные волосы были аккуратно расчесаны, платье — опрятно, на лице ее царило безмятежное спокойствие. Девушку кормила миссис Толлер, простецкого вида женщина с крупными руками, в фартуке поверх темного платья. Она недоверчиво посмотрела на вошедших, поднялась и поставила тарелку на стол у окна.
Девушка, до того послушно глотавшая еду, встала и поклонилась вошедшим.
— Здравствуйте, отец, — негромко произнесла она деревянным голосом, — здравствуйте, леди, здравствуйте, джентльмены. Хорошая погода, не правда ли?
— Алиса… — ахнула Дженни, всплеснув руками. — Алиса, дорогая, вы не помните меня? Я Джейн Марпл!
— Здравствуйте, Джейн Марпл, — все так же ровно ответила несчастная. — Я не помню вас, я еще недостаточно оправилась после болезни.
Ватсон крепко сжал руку Фаулера.
— Крепитесь, друг мой, — вполголоса сказал он.
— Алиса, дорогая, — Рукасл с нежностью, удивительной для человека такой внешности, взял девушку за руку, — как ты себя чувствуешь?
— У меня все хорошо, спасибо, — Алиса повернула голову к отцу, но, казалось, смотрела сквозь него. — Я поужинала.
— Чего бы тебе хотелось, милая?
— Спать.
Джейн охнула, прижав руку к губам. Ватсон шагнул вперед.
— Мисс, вам хотелось бы прилечь отдохнуть?
— Нет. Мне хотелось бы спать. Уснуть, сэр.
— Насовсем? — уточнил Ватсон. — Вы имеете в виду — умереть?
Девушка посмотрела на него все тем же безразличным взглядом.
— Я уже умерла. Я имею в виду — уснуть. Насовсем, сэр. Там, где темно и тихо. Там, где… — Она схватилась за горло, словно бы его что-то обожгло.
— Там, где Господь? — прошептала Дженни.
Несчастная девушка закричала, будто от боли; Рукасл обнял ее, успокаивая. Наконец Алиса умолкла и продолжала сидеть на кровати, выпрямив спину.
— Вы все слышали, мистер Рукасл, — сказал Ватсон. — Она сказала все прямо. Вы же никогда не задавали ей таких… прямых вопросов, верно?
Дженни подошла к кровати, на которой в объятиях Рукасла сидело несчастное существо, и опустилась на колени рядом.
— Сэр, прошу вас, отпустите ее. Дайте ей наконец покой — то единственное, к чему она стремится. Вы ведь любите ее, и ваша любовь — отражение любви Гос… — Она запнулась, покосившись на Алису. — Той любви, которая превыше всего. Ради нее, ради этой любви и самой вашей дочери, дайте ее уйти туда, где нет скорби. Вы же мучаете ее, мистер Рукасл! Она никогда не сможет смеяться. Ведь смеется душа, а ее душа сейчас витает у церкви и просит Отца небесного о милости, которую не дал ей родной отец. Умоляю вас, заклинаю тем именем, которое нельзя произнести в этой комнате, — да неужели вы не видите, чьей силой пользуетесь? Опомнитесь же!
— Сумасшедший старик, — хрипло сказал Фаулер, — отпустите ее. Вы совсем потеряли голову, побойтесь хотя бы Высшего судию!
Миссис Толлер стояла скорбным изваянием возле стола. На кровати Джефро Рукасл цеплялся за тело, от которого уже исходил едва уловимый сладковатый запах.
С утра шел дождь, мелкий, почти незаметный. Оседал моросью на лицах, на жухлой прошлогодней траве, на крышке гроба и рыхлых комьях весенней земли. Жители Сент-Мери-Мид провожали шестую, последнюю жертву эпидемии. Тихо, сдавленно плакала младшая Эллиот. Сестры сначала пытались ее утешать, но вскоре прекратили. «Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего», — читал викарий, и Дженни подумала вдруг, что не зря он взял именно эту тему. Мистер Рукасл всю ночь просидел над гробом дочери. Родительская любовь — святое чувство, но человек остается человеком, со всеми его страстями, заблуждениями и, к счастью, раскаянием.
«Любовь никогда не перестает…»
— Я надеюсь, — сказал им перед похоронами мистер Петтифер, — что эта страшная ошибка вернет Джефро на путь, предначертанный Господом нашим. Однажды он уже возроптал на Него, не простив смерть близкого человека, и вот к чему это привело… Дьявол ловит людей на лучшее в них.
Дженни смотрела на мистера Рукасла и его вторую жену: та стояла рядом с мужем, сжимая обеими руками его ладонь, и губы ее дрожали все сильнее. К Рукаслам подошла миссис Петтифер, погладила молодую женщину по плечу, что-то тихо сказала. Дженни осторожно подобралась ближе.
— Моя девочка… — Джефро Рукасл говорил с явственным трудом, как будто горло его сжимал спазм. — За что, скажите, за что? Такая молодая, невинная… Господь жесток.
— Мы не можем знать, — тихо ответила миссис Петтифер. — Возможно, Господь спас ее от худшей участи. Мы ропщем на то, что есть, не зная того, что могло бы случиться. Не нам судить о путях Его. И не нам сомневаться в Его милосердии…
Больше не будет печального призрака у церкви, думала Дженни. Раньше ей и в голову бы не пришло, что смерть и похороны могут оказаться счастливой развязкой дела. Бедная Алиса…
— Алисе хорошо сейчас, — эхом от ее мыслей продолжала миссис Петтифер. — Она в лучшем из миров, и она знает, что вы ее любите. Ведь любовь не заканчивается смертью.
— Мне кажется…
Джефро Рукасл резко замолчал, лицо его исказилось, странно задергалось, а потом он заплакал. Старая миссис Петтифер погладила его по плечу нежным материнским жестом.
— Мне кажется, она…
Смеется, подумала Дженни. Она смеется. Значит, мне не послышалось.
