28

Исабель разбудил телефонный звонок. Шторы были задернуты, она не сразу сориентировалась и схватилась за мобильник.

– Алло? – сказала она и тут же поняла, что звонит гостиничный телефонный аппарат.

Исабель приподнялась на локте и нащупала выключатель.

– Алло? – повторила она, но теперь уже в нужную трубку.

– Доброе утро, мисс Дункан. Это Марио из ресепшен. К вам пришла молодая… леди.

– С розовыми волосами?

– Именно.

– Пожалуйста, пропустите ее ко мне.

– Да, мисс.

Исабель пошла в ванную и умылась холодной водой. Оглядела миниатюрные бутылочки, которые накануне приготовил для нее гостиничный джинн, – никакой симметрии. Исабель расставила их так, как надо, и прикинула, хватит ли времени переодеть пижаму. В этот момент в ее дверь начали настукивать популярный рифф «Shave and a Haircut».

Исабель распахнула дверь.

– Селия!

Селия ворвалась в комнату и обняла Исабель.

– Дай-ка я на тебя посмотрю, – сказала она. – Кстати, симпатичная пижама. Повернись-ка.

Исабель вздохнула и повернулась, чтобы Селия осмотрела ее затылок. Селия пощупала пальцем шрам.

– Уже лучше. Знаешь, что бы я сделала? Я бы вытатуировала сверху застежку молнию или, может быть, шрам Франкенштейна.

– Да ясное дело. А я бы нет.

– Вот было бы круто. Ты становишься как бы хозяйкой шрама.

– Он и так мой. И я собираюсь отрастить на нем волосы. Как перелет? Наверное, ночным рейсом летела, – предположила Исабель, взглянув на часы у кровати.

– Я стопом.

– Селия! Ты себя когда-нибудь угробишь.

– Это вряд ли. Я ехала в церковном автобусе. Всю дорогу пели походные песни.

– Не верю. Ты не могла на одном автобусе доехать от Лоуренса до Лизарда.

– Ну, может, попалось еще несколько грузовиков по пути.

– Селия!

– Да все было отлично.

Она проскользнула мимо Исабель и исчезла в ванной.

– И когда же ты приехала? – спросила Исабель, стараясь перекричать шум воды.

– Вчера днем.

– А где остановилась? Где твои вещи?

Селия показалась на пороге, она вытерла ноги о ковер и с притворной застенчивостью посмотрела в пол.

– Да. Кстати. Я встретила того парня…

– О, Селия, только не говори, что ты остановилась с совершенно незнакомым мужчиной, – взмолилась Исабель.

– Успокойся, мама Медведица. Сама знаешь – у меня есть голова на плечах. Я не познакомилась с ним, мы встретились. Мы уже с ним встречались. Ты его узнаешь.

– Так кто же он и где вы остановились?

Селия подошла к Исабель, взяла ее за руки и подвела к кровати. Села сама и похлопала по покрывалу.

– Садись.

Исабель хоть и с неохотой, но подчинилась.

– Мы остановились в палаточном лагере, но сейчас он внизу в ресторане. Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась.

– Мне показалось, ты говорила, что я его знаю.

– Нет, – осторожно сказала Селия. – Я сказала, ты его узнаешь.

Джон мрачно смотрел в свою тарелку. В «Мохиган мун» был впечатляющий «шведский стол», но, изучив то, что они предлагали, он решил взять что-нибудь из меню и выбрал яйца «Бенедикт». Это был один из первых завтраков, которые довела до совершенства Аманда. И самый любимый. Джон уже пожалел, что оставил в мотеле орущий лэптоп. Он чувствовал, что поступил не по-мужски, мелочно. После завтрака он решил вернуться и выключить лэптоп.

За столиком в углу в одиночестве сидел парень с зелеными волосами. Джон совсем не ожидал увидеть его за завтраком. Он остановился в «Мохиган мун»? Может, это один из этих фальшивых панков с небольшим собственным трастовым фондом? Красит волосы и втыкает в себя разные штуки, чтобы подчеркнуть свою зарождающуюся индивидуальность. А где-то его очень симпатичная мама дрожит над своим птенчиком.

Перед лицом Джона мелькнула рука в белой перчатке. Официант поставил перед ним тарелку с накрытым серебряной крышкой завтраком. Джон поднял крышку – два идеальных яйца в желтой бархатистой оболочке лежали рядом с копченым беконом и золотистым ржаным хлебом. Джон втянул в себя воздух и потянулся к крохотной бутылочке с острым соусом, который Аманда называла «перс табаско». Иногда она шутила, что из двух пустых бутылочек можно было бы сделать сережки. Джон уже собрался полить «табаско» картошку, но в последнюю секунду передумал и незаметно опустил крохотные бутылочки в карман, чтобы отвезти их домой Аманде.

Исабель уперлась лбом в ладони.

– Не могу поверить! Как такое могло случиться? Ты всегда называла его задницей.

– Жопой с ручкой, если быть точной. Вчера, приехав, я встретила его у Дома обезьян, он был с компанией поклонников здорового питания. Я рассказала ему кое-что по теме, он поделился своими мыслями, мы разговорились, и оказалось, что мы совершенно одинаково думаем по поводу Питера. А потом, все, что я помню, – бамс.

– Бамс? – Исабель подняла голову. – Бамс?

– Да. Если можно так выразиться.

Исабель откинулась назад и накрыла голову подушкой.

Селия приподняла уголок подушки.

– Пожалуйста, встреться с ним.

– Не могу. Внизу может быть Кэт Дуглас. Она меня узнала.

– Если женщина-кошка вздумает к тебе приблизится, я ее отгоню.

– Я думаю, Селия, даже ты тут бессильна.

– Тогда спрячемся. Ну, пожалуйста, Исабель, пойдем, а?

Джон разложил на коленях крахмальную салфетку и взял вилку и нож. Он проколол острием тонкую пленку на упаковке соуса «голландайз» и попробовал на язык. Вкус был не совсем такой, как надо, чувствовалось что-то лишнее, вероятно, какой-нибудь консервант, препятствующий размножению сальмонеллы.

«Голландайз» Аманды – чистый желток, сливочное масло и лимон. Она никогда не разговаривала, когда «играла в курочку и яички», как она это называла, потому что для того, чтобы взбить их над огнем до требуемой консистенции «густого шелка», требовалось сконцентрироваться на сто процентов. В строго определенный момент Аманда погружала туда кусочек масла и использовала его, чтобы остудить желтки и дно кастрюльки. Она всегда вздыхала от облегчения и ощущения одержанной победы, хотя Джон никогда не видел, чтобы она выливала соус. После манипуляций с маслом Аманда поворачивалась к Джону, погружала палец в сковородку и давала ему попробовать на язык.

– Лучше, чем в другие разы? – спрашивала она с горящими глазами.

И он всегда отвечал «да», потому что это была чистая правда.

Было и еще кое-что не так с этим завтраком. Яйца-пашот казались слишком уж круглыми, то есть приготовили их не классическим способом. Джон не знал, в чем разница, – кроме того, что Аманда после вступления в Церковь Джулии заявила, что яйца не станут яйцами-пашот, если их не опускать в воду, как будто бы отпускаешь их на свободу. Конечно, минимальная помощь (ложка в качестве инструмента и капелька уксуса) допускалась.

Джон добрался до центра желтка, он был идеально готов к употреблению. Потом переместил на него всю верхнюю часть, чтобы желток впитался в английский маффин, и обнаружил, что перед ним самая обыкновенная ветчина. Аманда никогда бы такого не сделала. Она использовала либо канадский бекон, либо итальянскую ветчину «проскуитто». А между мясом и яйцом она бы обязательно проложила три верхние пластиночки острой спаржи или немного потушенного и сдобренного молодым чесноком шпината. Она никогда не понимала, почему «Бенедикт» и «Флорентин» должны быть какими-то особенными, и Джон не мог с ней не согласиться.

– Вам все нравится, сэр?

– Хм? – Джон вернулся в реальность. – О да, спасибо, – сказал он.

– Очень хорошо, сэр.

Официант удалился, а Джон взял пальцами кусочек бекона. Он не был уверен, что это едят руками, но осуждающих взглядов не заметил.

Кроме парня в углу зала. Он продолжал пялиться на Джона, и зрачки его от ненависти превратились в булавочные головки.

– Ты действительно хочешь поговорить с журналистом? – переспросила Селия, когда они вошли в лифт.

– Да. Но ты ничего никому не рассказывай. Ни о чем.

– А зачем мне кому-то что-то рассказывать?

– Не знаю, но… Послушай, это важно. Обещай мне. Никому ничего не рассказывай. Особенно этому новому парню. Как, кстати, его зовут?

– Нейтан. Он тебе понравится.

– Да уж не сомневаюсь.

– Дай ему шанс. Пожалуйста!

Исабель нетерпеливо разглядывала обивку лифта.

Звонок известил о прибытии на первый этаж. Они обошли высоченную цветочную композицию и направились в ресторан.

– Вон он, в углу, – сказала Селия.

– Вижу, трудно его не заметить.

Нейтан встал из-за стола. Пошел к ним навстречу. Вернее, побрел, ссутулившись и сунув руки в карманы.

– Что он делает? Он нас увидел? – спросила Исабель.

– Не знаю.

Парень остановился у одного из столиков. Человек, сидевший за столом, поднял голову. В руке, точно сигару, он держал половинку кусочка бекона.

– Мясо означает убийство, урод, – заявил Нейтан.

Он занес руку над тарелкой, сделал резкое движение, и тарелка полетела со стола. Приземлилась вверх дном и разбилась на четыре части. «Голландайз» забрызгал туфли и брюки мужчины.

Селия схватила Исабель за руку и рывком затащила ее за коринфскую колонну у входа в ресторан.

Нейтан решительно прошел мимо них к главному входу в отель и, не оглядываясь, вышел.

– Ух, ты, – выдохнула Селия. – Это было не круто.

Исабель втянула воздух сквозь зубы.

– Селия…

– Что?

– Тот человек. Это Джон Тигпен. Репортер, которого хотела поцеловать Бонзи.

Селия оглянулась. Джон Тигпен стоял у столика, растерянно расставив руки, и круглыми от потрясения глазами смотрел на дверь.

– О-о-о, – протянула Селия. – Тот самый Пигпен?

– Да, – сквозь зубы сказала Исабель, – тот самый Пигпен.