Глава 62
Я пришел в офис местного отделения «Times». Я два года проучился на факультете журналистики в Лос-Анджелесском городском колледже. Молодая девчонка за столиком в приемной спросила, по какому я вопросу.
— Вам не нужны журналисты? — спросил я.
Она протянула мне отпечатанный бланк.
— Пожалуйста, заполните эту анкету.
Здесь все было так же, как и в большинстве газет в большинстве городов. Сюда можно было устроиться только по блату. Или если у тебя есть имя. Ноя все равно заполнил анкету. Постарался, чтобы все выглядело пристойно. Потом отдал листок девочке и вышел на улицу.
Было лето. День выдался жарким. Я начал потеть и чесаться. Особенно сильно чесалось в паху. Просто невыносимо. Я шел по улице и яростно начесывал причинное место. Я не мог стать журналистом, не мог стать писателем, не мог найти себе хорошую женщину — я мог только бесцельно бродить по городу и чесаться, как обезьяна. Я поспешно вернулся к машине, которую оставил на Банкер-Хилл. Приехал домой. Джан дома не было.
Я зашел в ванную, снял штаны, зарылся пальцами в волосы в паху и что-то такое нащупал. Вытащил это самое, положил на ладонь и внимательно рассмотрел. Оно было белым, и у него было множество крошечных ножек. Оно шевелилось. Я смотрел как завороженный. А потом оно спрыгнуло с моей ладони на пол. Я смотрел на него. Оно подпрыгнуло еще раз и пропало. Может, вернулось в свой «домик» у меня в промежности. Тошнота подступила к горлу. Я жутко взбесился. Я принялся яростно копаться у себя в паху в поисках этого самого — белого с ножками. Но, видимо, оно хорошо спряталось. Меня вырвало в унитаз. Я спустил воду и натянул штаны.
Ближайшая аптека была совсем рядом. За прилавком стояла пожилая пара — дедок и бабулька. Бабулька подошла ко мне.
— Нет, — сказал я. — Я буду говорить с ним.
— Хорошо.
Дедок подошел ко мне. Весь такой чистенький и аккуратный. Настоящий аптекарь.
— Я жертва несправедливости, — сообщил я ему.
— Что?
— У вас есть хорошее средство от…
— От чего?
— От пауков, блох… комаров, паразитов…
— От чего?
— У вас есть что-нибудь от мандавошек?
Дедок посмотрел на меня с отвращением.
— Подождите минуточку. — Он отошел к дальнему концу прилавка, достал какую-то зеленую с черным коробочку, вернулся и протянул ее мне, стараясь не подходить ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Я смиренно и кротко забрал у него коробочку. Отдал ему пятерку. Взял сдачу. Все так же — на расстоянии вытянутой руки. Бабулька тем временем отошла в дальний конец аптеки. Я себя чувствовал то ли налетчиком, то ли носителем бубонной чумы.
— Подождите, — сказал я дедку.
— Вам что-то еще?
— Дайте мне презервативов.
— Сколько?
— Ну, упаковку. Две упаковки.
— Сухие или со смазкой?
— Что?
— Сухие или со смазкой?
— Давайте со смазкой.
Дедок осторожно протянул мне пачку презервативов. Я отдал ему деньги. Сдачу мне выдали, как и прежде, на вытянутой руке. Я вышел на улицу. Дошел до угла. Открыл на ходу упаковку презервативов, внимательно их рассмотрел. И выкинул в канаву.
Вернувшись домой, я разделся и прочел инструкцию на вкладыше в коробочке с мазью. Там было сказано: «Нанести мазь на пораженные участки, подождать полчаса и тщательно смыть». Я включил радио, нашел классическую симфонию и выдавил мазь из тюбика на ладонь. Она была ядовито-зеленого цвета. Я втер мазь в пораженный участок, потом лег на кровать и засек время. Подождать полчаса. Черт, ненавижу этих мандавошек. Я решил выждать час — чтобы уж наверняка. Через сорок пять минут кожу начало жечь. Я подумал: «Отлично. Убью гадин всех до единой». Жжение стало сильнее. Я катался по кровати, сжимая кулаки. Я послушал Бетховена. Послушал Брамса. Я упорно держался. На час меня все же хватило, хотя и с трудом. Потом я набрал ванну, запрыгнул в нее и смыл мазь. Когда я вылез из ванной, я не мог ходить. У меня все горело: яйца, низ живота, внутренняя сторона бедер. Кожа в этих местах сделалась ярко-красной. Я стал похож на орангутанга.
Я еле-еле дополз до кровати. Но я все же убил мандавошек. Я видел, как они вместе с водой вытекали в сливное отверстие.
Джан вернулась домой ближе к вечеру. Я лежал, извиваясь и корчась.
— Что с тобой? — испугалась она.
Я перевернулся на бок и выругался.
— Это из-за тебя, блядская шлюха! Смотри, что ты сделала!
Я поднялся, превозмогая боль. Продемонстрировал свои покрасневшие бедра, живот и яйца. Яйца были — сплошная агония ослепительно-алого цвета. Конец горел, как в огне.
— Господи! Это что?
— А то ты не знаешь! ни с кем посторонним не трахался! Это я от тебя подцепил! От ТЕБЯ! Ты меня заразила! Блядь с мандавошками!
— Что?!
— Ты заразила меня МАНДАВОШКАМИ!
— У меня нет мандавошек. Это, наверное, от Джеральдин.
— Что?!
— Я жила у Джеральдин. Наверное, у нее мандавошки. А я ходила там в туалет, сидела на унитазе…
Я упал на кровать.
— Вот только не надо держать меня за идиота! Лучше сходи в магазин и возьми что-нибудь выпить! А то у нас даже нечего пить!
— У меня нет денег.
— Возьми у меня в кошельке. А то ты не знаешь, как это делается. И давай побыстрее! Мне надо выпить! А то я умру!
Джан ушла. Мне было слышно, как она бежит вниз по лестнице. По радио передавали Малера.
