Глава 61
Фельдман пытался одновременно и обанкротиться, и срубить деньги со страховой компании. На следующий день в цех пришел представитель Банка Америки, солидный дяденька благородной наружности. Он сказал, чтобы мы больше не сооружали никаких стеллажей.
— Просто кладите все эти хреновины на пол, — именно так он и выразился. Его звали Дженнингз. Кертис Дженнингз. Фельдман задолжал Банку Америки кучу денег, и банку хотелось получить свои деньги обратно, до того, как все предприятие вылетит в трубу. Дженнингз взял на себя руководство компанией. Он ходил по цехам — наблюдал. Он просмотрел всю бухгалтерскую отчетность. Проверил замки на дверях и окнах. Убедился в надежности ограждения вокруг стоянки. Он подошел ко мне и сказал:
— Я бы вам не советовал иметь дело с «Автотранспортными грузовыми перевозками Сиберлинга». У них установлены неоднократные факты хищения при перевозках вашихтоваров по Аризоне и Нью-Мексико. Есть какие-то особые причины, почему вы пользуетесь услугами именно этой конторы?
— Нет, никаких причин нет.
Агент Сиберлинга выплачивал мне десять центов за каждые пятьсот фунтов нашего груза, транспортируемого их компанией.
В течение трех дней Дженнингз уволил одного дядьку из администрации и заменил троих парней на конвейере тремя молоденькими мексиканскими девчонками, которые согласились работать за половину обычной зарплаты. Он уволил вахтера и взвалил на меня дополнительные обязанности. Теперь я не только комплектовал и упаковывал заказы, но еще должен был развозить их по городу на грузовике, принадлежащем компании.
Я получил свою первую зарплату, снял квартиру и съехал от Джан. А по прошествии нескольких дней я вернулся домой с работы и обнаружил, что она переехала жить ко мне. Я ей сказал: «Что за хрень. Моя земля — это твоя земля». А еще через пару дней мы с ней разругались по полной программе. Такого у нас еще не было. Она ушла, а я ударился в запой. Пил три дня и три ночи — не просыхая. А когда протрезвел, сразу понял, что у меня уже нет никакой работы. Я даже не стал заходить в контору. Все было ясно и так. Я решил сделать уборку в квартире. Пропылесосил полы, отмыл подоконники, выдраил раковину и ванну, натер воском полы на кухне, вытравил всех тараканов и пауков, выкинул окурки и вымыл пепельницы, помыл посуду, отскреб кухонную раковину, повесил в ванной чистые полотенца и новый рулон туалетной бумаги. Меня самого это насторожило. То ли я потихоньку вдарялся в голубизну, то ли просто повредился мозгами.
Когда Джан наконец-то вернулась домой — неделю спустя, — она обвинила меня, что я водил к себе женщин. Потому что все было чисто и убрано. Джан страшно злилась и вела себя агрессивно, но лишь для того, чтобы скрыть свою собственную вину. Я сам не знал, почему я с ней не расстаюсь. Она была маниакально неверной: изменяла мне с каждым, кто подкатывал к ней в баре, — и чем он был гаже, гнуснее и кошмарнее, тем сильнее она возбуждалась. И оправдывала себя тем, что мы с ней постоянно ругаемся и у нас все плохо. Я постоянно себя уговаривал, что не все женщины — бляди, а только моя.
