Глава 9
В отличие от изрядно подвыпившей Ленки я прекрасно понимала, что Экрам не мог сложить руки на груди, укрыться пледом и положить сверху алую розу. Экрам мертв, тут нет никаких сомнений. Значит, кто-то сделал это. Но кто? Неизвестный все видел и наверняка находится поблизости. Посмотрев на пустую корзину, я не решилась уложить в нее провизию и мысленно позавидовала своей бесстрашной подруге, которая, несмотря на явно надвигающуюся опасность, умудрилась взять бутылку водки и достать из холодильника несколько бутербродов. Не став в очередной раз испытывать судьбу, я бросилась прочь по плохо освещенному коридору к выходу, но, споткнувшись обо что-то, чуть было не грохнулась, но все же выскочила на улицу и остановилась только тогда, когда оказалась рядом с Ленкой.
— А где корзина с провизией? — совершенно спокойно поинтересовалась та, не обращая ни малейшего внимания на мой перепуганный вид.
— На кухне. Ленка, у тебя не галлюцинации. Я видела Экрама. И плед и розу…
— Какую розу?
— Алую, ту, которая на пледе лежит.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о цветке.
— Не знаю. Лично я никакой розы не видела.
— Как это не видела? Экрам накрыт пледом, а сверху лежит алая роза! — Я просто не могла удержаться и от дикого волнения перешла на крик.
— Там никакой розы не было. И где Экрам ее раздобыл? А эта роза живая?
— Конечно. А почему она должна быть искусственной?
— Мало ли. Можно подумать, ты не знаешь о том, что цветы могут быть как живые, так и искусственные. Странно.
— Что странно-то? — начала я терять терпение.
— Странно то, что тут могла оказаться живая роза.
— Лен, ты что, совсем ничего не соображаешь? Экрам здесь ни при чем. Если в тот момент, когда ты была на кухне, не было розы, значит, она появилась, когда ты ушла. Кто-то положил цветок, когда ты вышла из кухни. Неужели ты не поняла, что в доме кто-то есть?
— Кто?
— А что ты меня-то спрашиваешь? Я не знаю. Но в доме кто-то есть. Кто-то пристально за нами следит, и этот незнакомец сильно скорбит по Экраму.
— Но ведь мы проверили весь дом, и никого не было…
— Значит, плохо проверили.
— Мы же с тобой весь дом кверху дном перевернули. Может, мы имеем дело с привидением?
— Ленка, мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы верить в привидения.
— Не скажи, в любом возрасте можно встретить такое, чему нельзя найти объяснение.
— Например, накрытого пледом Экрама, — язвительно произнесла я.
— А почему бы и нет?
Увидев, что Ленка льет водку в рот и без того еле живой девушке, я отобрала бутылку и наклонилась над Никой.
— Она же захлебнуться может. Ну что ты делаешь?
— Я человеку наркоз даю.
— Но не в таких же дозах. Ника, ты как? Тебе не лучше?
— Не знаю.
— Может, у тебя болеть меньше стало?
— Не знаю. Девочки, родненькие, убейте меня, пожалуйста.
Увидев, что уже почти рассвело, я толкнула пьяную Ленку.
— Слушай, что делать-то?
— Не знаю. Ты сама настояла на том, чтобы мы освободили девушку, а теперь спрашиваешь, что с ней делать. С ней мы далеко не убежим и оставлять ее тоже нельзя. Непонятно, кто по дому шатается. Нужно узнать, кто здесь прячется. Пойдем, посмотрим.
— Ты считаешь, что мы должны дом осмотреть?
— Конечно. Ты ведь считаешь, что любому непонятному явлению есть объяснение.
— Считаю, только, может, все-таки не стоит возвращаться в дом?
— Ты предлагаешь оставаться в неведении и ждать, пока кто-то выстрелит нам в спину? В конце концов, у нас есть оружие. — Видимо, выпитая водка дала о себе знать. Ленкиной смелости не было предела.
Ленка достала из кармана штанов пистолет и направилась к дому. Я затаила дыхание и вытерла выступивший на лбу пот. Ленка остановилась и махнула мне рукой, приглашая последовать ее примеру.
— Ну что ты стоишь? Пошли вместе. Надо узнать, кто там прячется.
Подняв с земли уже почти пустую бутылку, я через силу сделала несколько глотков и закусила половиной бутерброда.
— Господи, и как же можно пить эту гадость?
— Говоришь, а сама особо не брезгуешь.
— Это я так, от безысходности.
— Вот и я пила от безысходности. Мы вообще если здесь что-то делаем, то все от безысходности. Пошли посмотрим, что там такое делается. Может, и в самом деле турецкие покойники отличаются от русских и умеют шевелиться.
— Не говори ерунды!
Пройдя по коридору, я пустила Ленку вперед, так как она держала пистолет, а сама пошла следом, с трудом вглядываясь в полутьму. Уже во второй раз мы стали открывать двери всех подряд комнат и задавать один и тот же вопрос: «Есть здесь кто-нибудь?», но, как и раньше, в комнатах было пусто.
— Прямо чертовщина какая-то, — с дрожью в голосе произнесла Ленка и подняла руку с пистолетом. — Нет здесь никого…
— Но ведь кто-то же накрыл Экрама.
— Да кто его знает, может, он и впрямь сам накрылся.
— Лен, ну не говори ерунды. Как маленькая.
— А это не сказка, а мистика.
— А мистика и сказки — это одно и то же.
— А вот и не одно и то же. Сказки выдуманы, а мистика… она реальна.
— Ой, да ладно тебе.
Мы вошли на кухню. Экрам лежал на том же месте, накрытый все тем же национальным пледом, поверх которого лежала все та же алая розочка. Ленка нагнулась, подняла розочку и с нескрываемым отвращением ее понюхала.
— Здесь даже цветы другие.
— Почему?
— Не знаю. Какие-то некрасивые. Вроде бы розы сами по себе должны быть красивые, а эта какая-то захиревшая, словно ее без воды черт знает сколько времени держали. Здесь всех морят голодом и жаждой. Даже цветы.
Дальнейшие события развивались, словно в каком-то фильме ужасов или гангстерском боевике. Из коридора выскочила маленькая горбатая женщина, одетая во все черное, громко завизжала, подпрыгнула и ткнула Ленку в спину железной пикой. Ленка вскинула голову, вскрикнула и, уронив пистолет, упала на мертвого Экрама.
Поняв, что следующий удар ожидает меня, я подхватила с пола пистолет и прицелилась в турчанку. Та взмахнула пикой, а я нажала на курок. Прозвучал выстрел. Горбунья закатила глаза и рухнула на пол.
Услышав приглушенные Ленкины стоны, я зарыдала и вытащила пику из ее спины. Руки у меня тряслись, а голова кружилась, но я знала, что сейчас обязана мобилизовать все свои силы и помочь Ленке. Я схватила первое попавшееся кухонное полотенце и как можно туже перевязала ей грудь. К счастью, Ленка была жива и даже находилась в сознании, она побледнела как смерть, и эта бледность меня ужасно испугала.
— Ты живая?
— Вроде бы да… — простонала Лена.
— А ты дышать-то можешь?
— Могу.
— Что это за тетка?
— Не знаю. Может, это жена Экрама…
— Наверное. И как мы ее сразу не обнаружили… Лен, скажи, тебе плохо?
— Паршиво.
— Леночка, миленькая, а что у тебя болит?
— Спина, грудь…
— Ты держись… Если что с тобой случится, то мне-то что тогда делать? Я тебя умоляю, держись.
— Я держусь…
— Вот и умница. Вот и молодец.
— Я держусь, — повторила Ленка и застонала.
— Очень больно?
— Паршиво.
— Ты только не умирай, — я обливалась слезами.
— Не умру, — пообещала Ленка.
— Поклянись.
— Клянусь.
— Лен, что делать-то? Уже совсем светло. Надо уходить в горы, но как теперь-то? Только бы эта проклятая пика не задела важные органы.
— Голова кружится и в ушах гудит.
— Ты мне поклялась, что не умрешь.
— Я помню. Если поклялась, значит, не умру.
— Ты же знаешь, что мысль материальна? — Я тихонько всхлипывала.
— Знаю.
— Так вот, сейчас все зависит только от тебя. Ты должна дать себе установку на жизнь. Понимаешь?
— А Ника? Ведь она совсем молодая. Она еще ничего не сделала и ничего не успела…
— Нике уже поздно давать установку. По сравнению с тобой она слишком плоха. У нее уже нет той силы духа, которая есть у тебя.
Открыв холодильник, я достала непочатую бутылку водки, размотала полотенце и обработала Ленкину рану горячительной жидкостью. Затем сбегала к себе в комнату, взяла пару футболок, разорвала их так, что они стали напоминать бинты, и осторожно перевязала подругу. Накинув Ленке на плечи спортивную куртку, я напоила ее все той же незаменимой турецкой водкой.
— Лен, надо уходить. Попытайся встать.
— А где пистолет? Ты его взяла?
— Нет. Патроны кончились.
— Как?
— Так. Я хотела выстрелить два раза, но он выстрелил всего один.
— Мы теперь без оружия?
— Мы с тобой всю жизнь жили без оружия, и ничего.
— Ты еще шутишь?
Ленка медленно двинулась к выходу. Как только мы вышли во двор, я усадила ее на ступеньки и перевела дыхание.
Ленка привалилась к деревянным перилам и тяжело задышала.
— Светка, возьми с собой небольшую дорожную сумку. Положи немного еды, воды и тряпок, чтобы делать мне перевязки.
— Я сейчас. Я быстро.
Я бросилась в дом и начала собирать сумку. Руки страшно тряслись, а из груди вырывались рыдания, которые я не могла побороть. Я молила господа только об одном, чтобы Ленка осталась жива и чтобы с ней все было в порядке. Потому что сейчас мы вдвоем, а это значит, что все беды и лишения мы переносим вдвоем. Получается, что мы просто делим их пополам. Я боялась даже представить, что было бы, если бы я переносила эти лишения одна. Может, и правду говорят, что в этой жизни поодиночке не выжить. В этой жизни можно выжить только вдвоем. Даже взять то время, когда я жила с Костиком. При мысли о Костике у меня защемило сердце. Нас было двое, и все, что с нами происходило, мы делили поровну. Все его беды и его горести. Потому что у меня не было никаких бед, и я жила его проблемами и его переживаниями… Его и детьми… Получается, что у меня совсем не было своей жизни. У меня не было ничего личного и ничего собственного. Я жила для своих близких и никогда не думала о себе. Получается, что так легче. Так намного легче, потому что когда я осталась одна, на меня столько всего навалилось. И все же раньше я жила не правильно. Совсем не правильно. Наверное, именно за это я теперь и расплачиваюсь. Нельзя жить только для близких. Нельзя. Хотя бы иногда надо жить для себя и иметь свою собственную жизнь, где есть собственные невзгоды, взлеты и хотя бы маленькие падения…
Положив все необходимое в сумку, я побежала на кухню, достала батон хлеба, немного колбасной нарезки и воды. Разместив все это в небольшой сумке, я посмотрела на лежащую рядом с Экрамом турчанку и почувствовала, как сильно у меня задрожали ноги. Я не знаю, кем она приходилась Экраму, женой, сестрой или любовницей… да и никогда уже не узнаю, потому что теперь это не имеет никакого значения. То есть абсолютно.
Нагнувшись, я подняла с пола пистолет и определила, что в обойме остался ровно один патрон. Я соврала Ленке, что обойма пустая. Просто испугалась… Я в жизни никого не убивала. Смешно, но я даже не могу наступить ни на гусеницу, ни на таракана. Когда была маленькой и играла со своими сверстниками во дворе, они то и дело давили какую-нибудь живность типа божьей коровки или жука. Я всегда осуждала их за это и сносила все их насмешки по этому поводу. Считала, что все живое должно жить, потому что если бог наделил существо жизнью, значит, забрать эту жизнь может только господь.
А сегодня я убила женщину. Не задумываясь ни минуты… Прикончила недрогнувшей рукой. Как говорит Ленка, убила и ни грамма не раскаялась. Я не испытала ничего даже отдаленно похожего на раскаяние или угрызения совести. Только ненависть и жгучую злость. Я испытала чувства, которые испытывает убийца в тот момент, когда совершает свое преступление…
Бросив на Экрама прощальный взгляд, я направилась к выходу. Ленка встретила меня вопросом:
— Ты все взяла?
— Да.
— Ничего не забыла?
— Вроде бы нет.
— Уже совсем светло. С минуты на минуту сюда могут приехать. Пора уходить.
— А ты сможешь идти?
— Я буду стараться.
Ленка медленно встала, взялась за перила и сплюнула кровью. Затем как-то напряглась и сделала то же самое еще несколько раз. Я покрылась холодным потом, но постаралась не показать свой испуг Ленке.
— Что это такое? — только и смогла спросить я.
— Не знаю, — пожала плечами подруга.
— Ты кровью плюешь.
— Я вижу. Это плохо?
— Хорошего мало. Скорее всего, эта проклятая пика задела какой-то орган. Ты идти-то сможешь?
— Смогу. Ты не переживай. Я же тебе поклялась, что не умру.
Я подошла к Ленке, взяла ее за руку и помогла спуститься с лестницы.
— У тебя силы есть?
— Да.
— Ты уверена, что сможешь идти?
— Уверена.
Ленка сделала несколько шагов. Я повесила сумку с провизией на плечо.
— Лен, тебе не кажется, что слышен шум подъезжающей машины?
— Да. Я тоже слышу.
Ленка посмотрела на меня испуганно, а затем перевела точно такой же испуганный взгляд на Нику. Я слегка дернулась и наклонилась над девушкой.
— Ника, извини, кто-то едет. У меня подругу ранили. Мы с ней уходим в горы. Правда, я сомневаюсь, что она сможет долго идти. Я не знаю, что с тобой делать — ты же не можешь встать.
— Помогите мне, — прошептала девушка и закатила глаза.
— Как?
— Помогите мне…
— Но мы не можем тебя с собой взять. Ленка и так еле жива. Нам надо срочно уходить. Если мы доберемся до родины, то обязательно расскажем о тебе властям.
Я говорила и понимала, что я несу ужасный бред, и в то же время я понимала, что я попала в тупик, когда даже бред кажется хоть каким-то выходом и ты сама начинаешь в него верить. Наверно, так происходит всегда, когда человек попадает в безвыходное положение.
— Девочки, я слышу машину. Она совсем рядом. Это турки. Сейчас они начнут надо мной издеваться, и я умру в страшных мучениях. Я столько намучилась, что больше не выдержу. Честное слово, я больше не выдержу. Девочки, убейте меня, умоляю. Сделайте так, чтобы я не мучилась. Только сделайте это быстрее, раздумывать нельзя.
— Как мы тебя убьем? Патроны закончились, — Ленка повернулась в ту сторону, откуда доносился шум подъезжающей машины, и побледнела еще больше. — Может, руками задушить? Об этом нас даже не проси. До крайностей не дойдем.
— Умоляю…
Поняв, что у нас практически не остается времени на бегство, я молниеносно выхватила пистолет и спросила, не слыша собственного голоса:
— Ника, ты уверена, что этого хочешь?
— Абсолютно! — Увидев пистолет, Ника улыбнулась, и в ее потухших глазах запрыгали радостные лучики. — Девочки, родненькие. Спасибо вам огромное. Спасибо… Побывайте в Воронеже. Скажите моим близким, как сильно я их любила.
— Мы обязательно к ним заедем, если доберемся до родной земли, — сказала я, с трудом сдерживая слезы.
— Вы обещаете?
— Обещаем.
— Прощайте, девочки. Торопитесь, машина уже совсем близко.
— Прощай, Ника, — с трудом проговорила я.
Ника закрыла глаза и улыбнулась.
Я отвернулась и нажала на спуск. Ленка вскрикнула и закрыла лицо руками. Ника затихла.
— Вот и все. — Я кинула бесполезный пистолет рядом с Никой.
— Вот и все, — повторила следом за мной Ленка. — А ты уверена, что патронов больше нет?
— Уверена.
— Точно?
— Да.
— Они у тебя каждый раз кончаются, а затем чудесным образом появляются…
Не успела Ленка договорить, как я схватила ее за руку и побежала, потащив ее следом за собой.
— Леночка, миленькая, держись, — умоляла я. — Машина уже здесь.
Ленка морщилась, но не отставала от меня ни на шаг.
Забежав за дом, я посадила Ленку на землю, а сама подошла к углу дома и осторожно выглянула.
— Вот черт, досиделись…
Подъехала старая иномарка, из нее высыпало четверо турок, одного из которых я узнала сразу. Это был тот самый водитель, который встречал нас вместе с Экрамом в аэропорту. Подойдя к телу девушки, турки о чем-то громко заговорили и стали пинать ее ногами в надежде на то, что она еще жива и откроет глаза.
— Ленка, пошли. Умоляю тебя, пошли.
— Куда? — взмолилась совершенно обессилевшая Ленка.
— Куда глаза глядят… Только подальше от этого дома. Бежим скорее…