Глава 11
Утренний кофе оказался таким густым и таким ароматным, что я чуть не обожгла губы, сделав приличный глоток. Михаил сидел рядом и не мог отвести от меня глаз. В его взгляде было столько обожания… и даже какого-то детского восхищения.
— Ты замечательная женщина, — отпив кофе из своей чашки, он наклонился и поцеловал мою как всегда обнаженную грудь. — Знаешь, после твоей терапии для одиноких сердец меня словно хорошенько ударили под сердце.
— Как ты сказал? — Я рассмеялась и чуть было не пролила на себя кофе.
— Сегодня ночью меня ударили под сердце.
— Ударили под сердце… Занятно сказано. Ну-ка, расшифруй то, что ты мне сейчас сказал.
— У меня еще так никогда не было…
— Ты хочешь сказать, что это было намного лучше, чем стриптиз в чулках цвета капучино?
— Как небо и земля. Ты сравниваешь совершенно несравнимые вещи. Ты очень красива, Анна. Даже не представляешь, как красива. Наверное, и вправду говорят, что красивая женщина все делает очень красиво. Она красива не только в жизни. Она красива в своих движениях, в суждениях и даже в интиме.
Я вновь улыбнулась, поставила чашку на стоявший неподалеку низкий столик и, встав с кровати, направилась за своей одеждой.
— Ты куда?
— Домой, — безразлично ответила я и достала из сумочки косметичку. — Ты должен отвезти меня.
Я быстро, словно опаздывала на очередные съемки, наложила косметику на лицо и с профессиональной точностью оценила свой макияж. Отлично! Просто отлично. Если женщина знает в косметике толк, то она это делает довольно быстро.
Михаил молчал и по-прежнему не сводил с меня глаз, следя за каждым моим движением. Надев свои вещи от Гуччи, я покрутилась у зеркала и мысленно поставила себе отличную оценку. Сев в мягкое широкое кресло, я подвинулась к самому краю для того, чтобы не затеряться в его просторах, а наоборот, продемонстрировать свои достоинства.
— Ты знаешь, как себя подать. — Михаил облизнулся как мартовский кот и потянулся к моим ногам. — Бог мой, у тебя столько достоинств!
— Самое главное достоинство это то, что я женщина.
— Неужели ты так плохо относишься к мужчинам?
— Мужчины сами сделали все для того, чтобы я к ним так относилась. — Я сняла голову Михаила со своих колен и холодно посмотрела на часы. — Мне пора.
— Куда?
— Туда, откуда привез. Если ты не в состоянии меня отвезти, то вызови такси.
— Почему ты считаешь, что я не в состоянии?
— Потому что ты бегаешь голый и даже не думаешь одеть свою задницу.
— Я не могу от тебя оторваться. Ты ворвалась в мою жизнь с фантастической быстротой и точно так же быстро хочешь из нее исчезнуть? Ты всегда подчиняешься только слепому желанию, а не разуму?
— Я всегда подчиняюсь разуму, а не слепому желанию.
— Ни дать ни взять — сказка про Золушку. Только в моих руках не останется даже хрустальной туфельки.
— Зато у меня от тебя остался твой «Мерседес». Ты его сейчас заберешь? — осторожно спросила я, стараясь оценить реакцию Михаила.
— Он что, тебе мешает?
— У тебя в машине что-то лежит, сам сказал. Пропадет, и ты с меня спросишь.
— Не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я выяснял с тобой отношения из-за какой-то мелочевки. Неужели ты думаешь, что я настолько мелочный?
— Нет, ты далеко не мелочный мужчина, — ответила я и пристально посмотрела ему в глаза.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Под моим внимательным взглядом Михаил заметно занервничал, и как бы не пытался это скрыть, у него ничего не получилось. Мы упорно молчали, но мне почему-то показалось, что каждый ведет свой внутренний монолог. «Если ты хочешь получить свои денежки обратно и уповаешь на мою честность, то выброси это из головы и не строй на этот счет иллюзий, — думала я. Твои бабки в надежном месте и уж поверь, я найду им достойное применение. А у тебя и так денег куры не клюют, миллионом больше, миллионом меньше… И уж если ты почти миллион долларов называешь мелочевкой…»
— Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего? — Михаил сел на краешек кровати и стал надевать шелковые трусы.
— И чего же тебе сейчас хочется?
— Напиться.
— Мне кажется, что тебе уже достаточно. Я голосую за трезвый образ жизни.
— И все же я хочу выпить.
— С чего бы это?
— Противно чувствовать себя дураком. Я бы сейчас нализался до чертиков. Вдрызг.
— Это слишком банально.
— Когда выпьешь, проблемы кажутся мелкими и незначительными. Напиться и заснуть тяжелым пьяным сном, в котором ко мне опять явишься ты. Зеленоглазая танцующая под дождем леди с большими печальными глазами.
— Михаил, давай без сентиментальностей. Одевайся, нам пора.
— И все?
— А что ты хочешь?
— Ты сказала так просто: «Одевайся, нам пора». И все. Терапия закончилась?
В глазах Михаила читалась пустота одиночества и какая-то безысходность. Он быстро оделся и сел передо мною на корточки. Взяв меня за руки, он заглянул в мои глаза, словно пытался прочитать то, что я хранила в глубине своей души.
— Ань, а ты когда-нибудь любила?
— Да, и не раз.
— Я не могу поверить в то, что кто-то мог тебя бросить.
— Это было давно и неправда, — попыталась уйти я от неприятной темы.
— А ты когда-нибудь бываешь искренней?
— Иногда.
— А что ты ценишь больше всего?
— Успех.
— А как ты его добилась?
— Не важно. Главное, что он у меня есть. Человек никогда не достигнет успеха, если у него нет звериной хитрости, крепких кулаков, острых зубов и большого терпения.
— Слушай, Ань, я не знаю, что со мной происходит…
— В смысле?
— Чем больше я с тобой нахожусь, тем больше понимаю, что хочу видеть тебя вновь и вновь. Я ничего не могу с собою поделать.
— Нам пора, — вновь повторила я и встала.
Мы вышли на веранду и остановились в дверях.
— Опять идет дождь, — тихо сказала я, ловя капли в ладонь.
— Ты любишь дождь?
— Очень. Я люблю сильный, порывистый ливень и маленький летний дождик. Сырая погода — для меня. Я люблю рисовать дождь. Он всегда разный, от прозрачного до тяжелого. Как ты думаешь, на что похож дождь?
— Не знаю. На воду.
— Он похож на слезы.
— На слезы?
— Да, на слезы. Слезы бывают добрые, а бывают злые. А еще они соленые. Знаешь, ведь именно в дождь я очень много думаю и анализирую, учусь отстаивать каждую минуту своего существования в такой тяжелой игре без правил, как жизнь. Я учусь просчитывать свои шаги на пять ходов вперед, стараться избегать неприятности. Терпеть не могу случайностей, и уж если они появляются, то стараюсь обратить их себе на пользу. Именно в дождь я репетирую роли и учусь быть актрисой, учусь тщательно скрывать свои чувства, эмоции и умело заменяю их на фальшивые, вызываю у зрителей веру в мою искренность.
Михаил обнял меня за плечи и взволнованно произнес:
— Анна, я еще никогда не встречал такую женщину! Такая, как ты, никогда не затеряется даже в самой огромной толпе. Ты всегда будешь выделяться. Наверное, поэтому ты и стала звездой. Я представляю, как в твою сторону поворачиваются сотни мужчин, засматривающихся на твою совершенную гибкую фигуру.
— Я никогда не старалась специально подняться над толпой, но я всегда была чуть-чуть выше, — я сняла руки Михаила со своих плеч и бросилась в дождь…
Пока мы ехали домой, Михаил позвонил своему водителю и назвал мой адрес, чтобы тот забрал «Мерседес». Сунув телефон в карман, он растерянно пожал плечами и грустно сказал:
— Я не хочу, чтобы наша сказка кончилась. Золушка не оставила принцу хрустальную туфельку, а принц заболел от любви. Ты сказала, что сегодняшняя ночь — это терапия. Терапия призвана лечить, а мое сердце заболело еще сильнее.
До самого моего дома Михаил одной рукой держал руль, а другой крепко сжимал мою руку.
— Анна, ты просто чудо… — повторял он. — В последнее время неспокойно. Будь осторожна. Я за тебя переживаю — какой-то непонятный следователь… кто-то предупреждает тебя о взрыве…
— Не надо. Я привыкла обходиться собственными силами.
— Очень тяжело бороться с обстоятельствами в одиночку. Нужно, чтобы помогали друзья. Скажи, ты веришь в дружбу?
— Я верю в добрые отношения между людьми.
— У тебя были настоящие друзья?
— У меня была близкая подруга.
— Ты ее очень любила?
— Она была как сестра. Я была так к ней сильно привязана, что готова была отдать за нее жизнь, и сделала это, не задумываясь ни на минуту.
— А где она теперь?
— Она украла все мои деньги и моего любимого мужчину.
— Возможно, сейчас она раскаивается…
— Не думаю.
— Почему?
— Чтобы такое сделать, нужно очень сильно ненавидеть.
— Но ведь когда-то она тебя тоже любила…
— Я сомневаюсь в этом. Может, и правду говорят, что от любви до ненависти один шаг.
— Мне кажется, что тебе нужно ее простить.
— Простить? С какой стати?
— Ну да. В любви нужно уметь прощать.
— В какой любви? Эта тварь украла у меня все, что было! Ты считаешь, что я должна ее простить? Для меня она умерла. И она и мой бывший. Есть вещи, которые не прощают.
— Ань, ты можешь пообещать, что будешь предельно осторожна?
— Я постараюсь.
— Нет. Так не пойдет. Скажи: «Я буду предельно осторожна!»
— Я буду предельно осторожна.
— Я стану звонить тебе каждый день. И ты тоже звони. Господи, а я и подумать не мог, что ты совсем одна.
— Я привыкла быть одна, — сказала я безразлично и грустно отметила про себя, что дождь кончился.
Во дворе нас уже ждал водитель Михаила, который стоял у «Мерседеса».
— Это мой новый водитель, — подтвердил мою догадку Михаил и подрулил прямо к своей машине. Открыв «Мерседес», Михаил протянул ключи от джипа водителю и посмотрел на мои окна. — Ты точно не боишься? — на всякий случай снова спросил он.
— Я же тебе сказала, что устала бояться.
— Ты очень странная… Ты могла бы пока пожить у меня.
— Зачем?
— Для спокойствия.
— Хорошенькое спокойствие — жить в доме, где иногда появляется твоя исчезнувшая жена!
— Может, мне только показалось, что она там появляется? Только вот откуда взялись ее чулки? А запах духов? Я с этим обязательно разберусь.
Раздался пронзительный сигнал, и джип выехал со двора. Михаил помахал машине рукой и переключил внимание на меня.
— Ты уверена, что тебе нужно домой?
— Вполне. А почему ты не посадил в свой «Мерседес» водителя, а сам не уехал на джипе?
— Будем считать, что я по нему соскучился.
Как только Михаил сел на водительское место он, сильно занервничал, мельком бросил взгляд на бардачок, и мне почему-то показалось, что сейчас он его откроет. Но он его не открыл… Он просто на него посмотрел…
— Спасибо, — ни с того ни с сего сказал он.
— За что?
— За то, что благодаря тебе моя машина в целости и сохранности. Я надеюсь, из нее ничего не пропало…
— Хочется верить, что вся твоя «мелочевка» на месте.
Мы опять пристально посмотрели друг другу в глаза, и я в который раз ощутила, что мое терпение на исходе.
— Дождь кончился. Мне пора…
Я зашла в свой подъезд, а «Мерседес» все не отъезжал. Мою спину сверлил пронзительный взгляд, который был слишком настойчив и ощутим даже затылком. Я шла и знала, что сейчас Михаил не выдержит и заглянет в бардачок. А может, и не сейчас. Может, он сделает это сразу, как только отъедет…
