Глава 10

— Ну что там еще! Я же ясно сказала, что встретимся в отделении! — громко крикнула я и, перебарывая сильное негодование, вновь распахнула дверь.

Передо мной стоял… Михаил и держал в руках мою сумочку.

Он и в самом деле как-то осунулся, постарел и вообще создавал впечатление совсем больного человека.

— Вы?

— Я. Можно войти? А вы ждали кого-то другого?

— От меня только что ушел следователь. А вы что, не встретились?

— Нет.

— Странно. С момента его ухода прошло всего несколько секунд, я думала, что это он вернулся. Ну и хорошо, что вы не встретились, а то он такой дотошный. С вашим появлением у него появились бы новые малоприятные вопросы.

Михаил скинул ботинки и прошел на кухню.

— А я и не знал, что вы общаетесь с милицией, — пробубнил он себе под нос и бегло посмотрел на меня.

— Я общаюсь? Я с ней общаюсь только благодаря вам.

— Благодаря мне?

— Конечно. Следователь приходил ко мне по поводу Жанны.

— Неужели?

— Ну да. Я не понимаю, почему вас это так удивляет.

— Но ведь вы с Жанной совершенно чужие люди… Не знаю, что вы можете о ней рассказать.

— Это известно только нам с вами. Окружающие считают нас лучшими подругами. Ведь именно так мы выглядели на той вечеринке. Я не стала разубеждать следователя. В конце концов, вам сейчас и так тяжело. Пусть будет все, как вы хотели. Зачем посторонним людям знать, что ваша семья покупает друзей за деньги. Вернее, делает их друзьями на один вечер. Наше общество еще не готово воспринимать такие факты как норму. Я думаю, что никто не заинтересован в подобной огласке.

Михаил положил мою сумочку на стол и, сев, уронил руки на колени.

— Вот ваша сумка. Тут выплаченные вам деньги и ваш мобильный. Я вот только не понял, зачем именно к вам приходил следователь?

— Как это «почему»? — окончательно растерялась я.

— Но почему именно к вам? — повторил Михаил.

— Он уверен, что мы с вашей женой лучшие подруги.

— Господи, все это как-то странно… Все слишком странно… Простите, у вас не найдется чего-нибудь выпить?

Михаил дыхнул на меня таким перегаром, что было впору затыкать нос.

— А вам не хватит?

— Что мне должно хватить?

— Вам не хватит пить?

Я встала и поставила на стол бутылку мартини.

Гость посмотрел на полупустую бутылку и остановил свой взгляд на мне.

— А вы, я смотрю, тоже попиваете… Вы так же, как и я, пьете в одиночку. Получается, что мы с вами одинокие люди.

— Я не страдаю от одиночества, — произнесла я задумчиво и налила Михаилу граммов пятьдесят.

Мои руки заметно тряслись, и я никак не могла заставить себя успокоиться. Я не могла дождаться того момента, когда Михаил скажет про доллары. Все может случиться неожиданно. Я не слепая и вижу, что Михаил нервничает не меньше моего. Сейчас он встанет и как выдаст довольно требовательным и одновременно сухим тоном: «Анна, вам не кажется, что вы взяли чужое? Отдайте то, что принадлежит мне по праву, или у вас будут большие неприятности». Только вот когда наступит этот момент? Когда?

Михаил быстро осушил рюмку.

— И все же я не понимаю, Анна.

— Что именно?

— Зачем к вам приходил следователь?

— Я уже устала вам объяснять одно и то же. Он вызовет меня в отделение.

— Кто?

— Следователь! — Я чувствовала, что теряю терпение, и с трудом сдерживалась, чтобы не запустить в Михаила чем-нибудь тяжеленьким.

— Какой следователь?

— Обыкновенный!

— А куда он вас вызовет?

— В отделение!

— В какое?

— В обыкновенное!!!

— Обыкновенный следователь… Обыкновенное отделение… Видите ли, Анна, дело в том, что я не заявлял об исчезновении жены в милицию…

— Как это не заявляли?

— Я не ходил в отделение и не писал заявление о пропаже жены. Я жду, что появятся люди, которые потребуют за нее выкуп. Жену ищут, но только нанятые мною частные детективы. Я не могу понять, какой следователь мог к вам прийти?

— Как это?

— Мои детективы пришли бы к вам только с моего разрешения. Вы уверены, что у вас был именно следователь?

— А кто ж тогда?

— Я не знаю, Анна. Не знаю. Так получилось, что с некоторых пор я не доверяю нашей доблестной милиции. Я доверяю только детективным частным агентствам. Из агентства к вам тоже прийти не могли. В этом я вас уверяю.

— Тогда кто же это был? — испугалась я.

— Вы уверены, что этот человек был из милиции?

— Не знаю, — растерянно проговорила я.

— Он вам представился?

— Сказал, что следователь… Расследует исчезновение вашей жены. Он знает о том, что мы с ней были лучшими подругами.

— Вы видели его удостоверение?

— Нет.

— Неужели так просто попасть к вам в дом?

— Выходит, что просто.

— Анна, вы должны быть осторожнее, вы звезда большой величины и просто обязаны соблюдать меры предосторожности и хоть немного заботиться о своей безопасности.

— Хотя, постойте. Он составил что-то типа протокола. Перевернул листок так, чтобы я смогла увидеть штамп с фамилией. Его фамилия… Голубев. Точно, я вспомнила, Голубев.

От сознания, что я пустила в свой дом незнакомого человека, я покраснела как вареный рак. Михаил достал мобильный и набрав нужный номер, решительно произнес:

— Потапыч, это Михаил. Проверь, пожалуйста, по своим источникам человека по фамилии Голубев, представляется сотрудником милиции, следователем. Этот человек допрашивал свидетеля по поводу исчезновения моей супруги. Здесь какая-то лажа, понимаю, что ты не давал такую команду, но это произошло. Только перезвони мне как можно быстрее. Да, я на телефоне. Жду.

Михаил положил мобильный на стол и заерзал на стуле. Было видно, что он страшно волнуется и не находит себе места. Я села напротив и стала тупо смотреть на свою сумочку, из которой торчала трубка моего мобильного. Телефон предательски молчал. Наверное, просто разрядилась батарейка. Столько дней без подзарядки…

— Неизвестный предупреждает меня о взрыве… Неизвестный проникает в мой дом под видом следователя… Прямо детектив какой-то.

Неожиданно Михаил взял меня за руку и, заглядывая в глаза, произнес:

— Анна, вы сказали, что вас предупреждали о взрыве. Что именно вы имели в виду?

— Незнакомый человек предупредил меня. Он прятался в кустах роз и требовал, чтобы я шла к нему.

— Но почему вы никому об этом не сказали? Ведь могли все это остановить…

— В том-то и дело, что не могла. Я не знала, где именно заложено взрывное устройство. Я даже не приняла это во внимание. Я думала, что в кустах сидит пьяный. Поймите, у меня такая работа, ко мне всегда цепляются сумасшедшие. Если я буду воспринимать все слова буквально, то сама сойду с ума.

— А зачем он вас предупреждал?

— Хороший вопрос. Я сама над этим думала. Если не ошибаюсь, то он не хотел, чтобы я пострадала. Сказал, что очень хорошо меня знает. Я решила, что это какой-то маньяк или подвыпивший человек, решивший повеселиться таким оригинальным образом. Я и подумать не могла, что это может быть серьезно. Мой спаситель сказал, что я должна хоть раз в жизни уступить мужчине. И откуда он только знает о моем отношении к мужчинам? Хотя, наверное, он просто читает мои интервью. Я не раз отзывалась о мужчинах не самым лестным образом. У меня есть на это веские основания.

— А вы видели его лицо?

— Я же сказала, что нет. Слышала только голос.

Мне стало нехорошо, я окончательно поняла, что больше не могу справиться с навалившимся на меня страхом. В голове замелькали самые противоречивые мысли. Они были сбивчивые, непонятные, какие-то неопределенные, но я точно знала одно: на меня началась охота. Я затравленно посмотрела на Михаила. Больше всего на свете я хотела бы положить голову на плечо Максу и зареветь так, как ревут маленькие дети, когда теряют родителей.

По моим щекам ручейками побежали слезинки, и Михаил не мог этого не заметить.

— Анна, вы плачете?

— Простите. — Я быстро вытащила платочек и постаралась взять себя в руки. — Сама не знаю, что на меня нашло. Не надо так на меня смотреть, ради Бога, не надо.

— Я думал, вы вообще не умеете плакать.

— Почему? — вновь всхлипнула я и посмотрела на Михаила виновато.

— Не знаю. Вы такая сильная женщина…

— Вы хотите сказать, что сильные женщины не плачут?

— Наверное, умеют.

В этот момент зазвонил мобильный, и Михаил приложил телефонную трубку к уху. Он сказал всего одно слово «спасибо», но по его тону было понятно, что ситуация не улучшилась, а совсем даже наоборот.

— Никакого следователя по фамилии Голубев нет ни в Москве, ни в Московской области.

Признаться честно, я была готова именно к такому ответу и восприняла его как само собой разумеющееся.

— Я в этом не сомневалась.

— Остается только догадываться, кто приходил к вам под видом следователя и какие у него были цели. По крайней мере я знаю одно, что он был на той вечеринке и интересуется не только вами, но и моей женой. Вы должны мне его описать. Я передам эти данные своему детективу. Возможно, ваше описание хоть немного прибавит ясности и откроет глаза на новые факты.

— Мне страшно, — глухо сказала я и, бросившись на шею к Михаилу, разрыдалась.

Такого поворота Михаил явно не ожидал и, наверное, совершенно не был к нему готов. Он посадил меня к себе на колени и стал нежно гладить по голове.

— Анечка, прекрати, Анечка…

— Извините, — всхлипнула я, но тут же тряхнула волосами. — Вернее, извини. Я сама не знаю, что на меня нашло. Такое бывает. Сейчас пройдет. Одна минута, и всё. Просто мне немного страшно. Я боюсь ночевать одна в этой квартире.

— Мне тоже как-то неуютно ночевать в доме, где произошел взрыв. А тут еще и Жанна пропала… Анечка, а может, мы поедем в мой дом, где ты меняла платье? Проведем эту ночь там?

— Ты говоришь про дом, который купил для себя лично? О котором не знает твоя жена?

— Да.

— Поехали.

Я перестала реветь и посмотрела в глаза Михаилу. Михаил закрыл мне рот теплой ладонью и поцеловал в шею.

— Я хочу… — повторила я, но Михаил не дал договорить, и я вновь ощутила его ладонь на своих волосах.

— Я тоже этого хочу. Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу.

Наверное, то, что произошло между нами дальше, называется не иначе, как терапией для одиноких сердец. Я хотела было отдать Михаилу ключи от его «Мерседеса», но тот сказал, что заберет их позже. Должно быть, в этот момент он меньше всего на свете думал о деньгах, да и я о них тоже не думала. Мы закрыли квартиру и спустились на улицу. Михаил заметно волновался и обнимал меня за плечи. Проходя мимо своего «Мерседеса», он дернул дверцу и поинтересовался:

— У вас двор хорошо охраняется?

— Да. Никаких проблем не было.

— И машины не вскрывали?

— Да вроде нет.

— Стекла не выбивали?

— Нет. Ты же видишь, какая охрана.

— Тогда нам нечего беспокоиться.

— А что, в твоей машине есть что-то ценное? — спросила я на свой страх и риск и чуть было не прикусила язычок.

— Да так, мелочевка всякая.

«Уж я-то знаю, какую мелочевку ты имеешь в виду, — подумала я, и постаралась унять нервную дрожь. — Не прикидывался бы идиотом. С такой мелочевкой можно запросто свалить за бугор и начать новую жизнь. Плакала твоя мелочевка. Ой как плакала. Быть может, для тебя это и в самом деле крохи, а для меня приличные деньги».

Мы сели в небольшой джип, на котором приехал Михаил. При выезде со двора Михаил проводил свою машину прощальным взглядом и со всей силы надавил на газ. Я посмотрела на свои темные окна и вздохнула — сама не ведаю, что творю! Случайный мужчина, случайная встреча, случайное несчастье и целая череда случайных обстоятельств, а впереди самая настоящая случайная ночь.

Мы ехали по темной лесной дороге и, наверное, оба думали, что нас ждет. Я искоса посматривала на Михаила и легкими движениями массировала свои занемевшие пальцы.

— Миш, а ты ничего не слышал о человеке, которого твои люди доставили в больницу?

— Ты имеешь в виду того, кому ты спасла жизнь?

— Ну да.

— Я хотел его навестить. Мне казалось, что он может пролить свет на темное убийство моего водителя, но из этого ничего не вышло.

— Почему?

— Я приехал в больницу, а его и след простыл.

— Как это? — затаила дыхание я.

— Мужчина выжил. Никто не знает ни его имени, ни фамилии. В тот же вечер, как только его доставили в больницу, он был прооперирован. Лежал в реанимации. Врач сказал мне, что у парня очень сильный организм. Даже чересчур. Как только он пришел в сознание, его увезли в неизвестном направлении.

— Ничего себе!

— Он попросил телефон и кому-то позвонил. Ночью за ним приехали вооруженные до зубов парни на машине с замазанными грязью номерами, согнали весь медицинский персонал в одну комнату, закрыли на ключ и похитили тяжелобольного.

— Прямо как в навороченном боевике.

— В последнее время вся наша жизнь течет по сценарию крутого боевика. Взрывы, убийства, похищения, пропажи. Даже страшно подумать, что же ждет нас завтра.

Мы замолчали, но вскоре Михаил нарушил молчание:

— Анна, ты о чем думаешь?

— О похищенном мужчине. Странно все это как-то. Странно. И даже нет никаких объяснений. За какую ниточку ни дернешь, она тут же обрывается. Пустота. Словно кто-то играет с нами в совершенно непонятные игры.

— Не думай о плохом.

— Стараюсь, да только хорошего ничего нет.

Михаил посмотрел на меня так, что я опустила глаза, боясь встретиться с ним взглядом. Я чувствовала, что он пытается заглянуть в мои глаза, а они у меня необычные — по-кошачьи зеленые. Я почувствовала какую-то легкость и захотела поверить, что Михаил меня понимает. Словно между мной и всем миром было невидимое стекло, и оно неожиданно исчезло, чтобы Михаил как можно крепче меня обнял, заслонил от всех напастей и утешил. Конечно, было стыдно за свою беспомощность, ведь я считала себя сильной, но ведь бывают моменты, когда и сильные женщины могут быть слабыми. Впереди у нас ночь и, наверное, нас ничто не свяжет, кроме этой ночи. Я даже не сомневалась, что это будет одна-единственная ночь. Одна-единственная…

Перед глазами возник Макс, но я попыталась отогнать его образ. Я не хотела думать о Максе, я думала о Михаиле. Мне казалось, что стоит ему ко мне прикоснуться, как все эмоции, спрятанные, точно моллюск в раковину, тут же оживут, а створки моей души приоткроются, выпуская чувства на волю. Наверное, в этом и мой путь к спасению.

Сейчас я была похожа на утопающего, хватающегося за соломинку. Я искала спасения, и мне показалось, что я его обрела… Не хотелось вспоминать, как совсем недавно я была счастлива. Я нежилась в объятиях Макса и строила планы на будущее…

Я больше не хотела думать о счастье, потому что теперь твердо знала: само по себе счастье достаточно хрупко, и довольно одного толчка, чтобы оно разрушилось. Я попытаюсь устроить свою жизнь так, чтобы само слово «счастье» никогда не зависело от слова «мужчина». Можно быть счастливой и без него. Я уверяю, что это возможно. Я очень хорошая ученица, и обязательно научусь быть счастливой без мужчины. Вот увидите, научусь. Я пересмотрю свою прошлую жизнь и выстрою свою судьбу так, что какая бы боль от потери меня ни преследовала, я все равно буду счастлива и совершенно спокойно приму сердечную боль. Мужчины больше не будут вызывать во мне прежних эмоций — ни огорчений, ни сожалений, ни мелких обид…

Мы остановились около знакомого дома, припарковали машину во дворе и молча направились к двери. Михаил вошел на веранду, встал у окна и с трудом сдержал слезы.

— Проходи, не стесняйся, — сказал он и трясущимися руками достал сигарету из пачки.

Даже невооруженным глазом можно было заметить, что он страдает. Я люблю Макса. Он любит Жанну, но сегодня мы вместе. Мы вместе для того, чтобы облегчить нашу боль и хоть немного подлечить кровоточащие раны.

— Тебе ее очень недостает? — тихо спросила я и заглянула Михаилу в глаза.

— Да. Я больше не могу находиться в нашем доме, где все напоминает о ней. Не могу уснуть ни ночью, ни днем. Даже воздух по-прежнему пахнет взрывом. Я чувствую, что по дому бродит беда, хочу пока пожить здесь. Но вот только вдруг она вернется? Она вернется, а меня дома нет.

— Если ты так тоскуешь по ней, тогда что в этом доме делаю я?

— Извини. Если хочешь, мы вообще не будет говорить о Жанне.

— Это ты меня извини, я глупость сказала. Я ведь тоже думаю о другом. Знаешь, то, что у нас с тобой происходит, называется терапией для одиноких сердец.

— Интересное определение.

— Верно. Давай постараемся друг друга излечить и думать я о тебе, а ты обо мне.

— Я и мечтать никогда не мог, что рядом может оказаться такая женщина, как ты. Слишком известная, слишком красивая, слишком шикарная…

— И эта женщина в который раз осталась одна.

— Никогда бы не поверил.

— Один предал меня с лучшей подругой и, наверное, до сих пор живет с ней. Другой скрыл, что женат, а когда истина открылась, не раздумывая, вернулся в семью. И я больше не верю в любовь, потому что любовь для меня настоящий кошмар. Моя душа разрывалась на части, но я наконец поняла, сколько стоит любовь и какова истинная плата. Плата за любую, даже самую сильную и головокружительную любовь — ОДИНОЧЕСТВО, и от этого, увы, никуда не денешься.

В этот момент лицо Михаила напряглось, а на лбу отчетливо показались морщины. Он смотрел куда-то позади меня и стал белым как мел.

— Что-то случилось? — обернулась я.

— Мне кажется, что тут кто-то был, — испуганно сказал он и, быстро распахнув дверь, бросился в коридор.

Не раздумывая ни минуты, я бросилась следом за Михаилом и стала бегать вместе с ним по всем комнатам. От страха мое дыхание так участилось, что мне было необычайно трудно с ним справиться.

— Михаил, да что случилось?! — Я больше не могла находиться в неведении и прошла за ним в его рабочий кабинет. — Может, ты все-таки мне объяснишь, что здесь происходит?

— Я не ошибся. Она тут была.

— Да кто, черт бы тебя побрал?

— Жанна!

— Как она могла тут быть, если понятия не имела об этом доме?

— Однако это так.

Михаил выглядел потерянным и даже немного жалким. Он посмотрел на меня совершенно беспомощно и поднял с пола ажурные чулки.

— Смотри. Странно, она ведь не знала об этом доме. Еще на веранде я почувствовал аромат ее духов. Это очень редкие духи, поэтому я сразу их узнал. А потом мне показалось, что дверь в коридор слегка приоткрыта. Когда я побежал наверх, запах ее духов ударил мне в нос. Он витал везде, словно кто-то сознательно разлил флакон. Этим запахом пропитаны даже стены. В спальне мне показалось, что смята постель. Я всегда застилаю постель так, чтобы на ней не было ни единой складочки. Эта привычка у меня с детства. А тут какие-то вмятины, словно кто-то на ней лежал. Мне даже показалось, что она теплая…

— Кто теплая? — спросила я, не слыша собственного голоса.

— Кровать.

Я посмотрела по сторонам и почувствовала, что я очень медленно, но верно схожу с ума. В доме было тихо. Ни малейшего шороха и уж тем более никаких шагов.

— О чем ты говоришь? Что за чулки?

— Это ее чулки.

— Кого ее?

— Это чулки Жанны.

— Красивые?

— Чулки как чулки. Она танцевала для меня стриптиз. Ну, сама понимаешь, иногда мы пытались разнообразить наши сексуальные игры и внести в интимную жизнь что-нибудь новенькое. Жанна любила дорогое белье и почему-то всегда надевала именно эти чулки. Она говорила, что буквально в них влюбилась. Цвет капучино с мелкими ярко-красными розами. Эти чулки действовали и на нее, и на меня возбуждающе.

— А ты уверен, что это ее чулки?

— А чьи?

— Ну, не знаю. Быть может, с горя ты напился и привел к себе другую женщину, и та тоже танцевала стриптиз точно в таких же чулках.

— Этого никогда не было. Эти чулки Жанны. Ума не приложу, как они очутились здесь.

У Михаила были совсем больные глаза — красные и постоянно слезившиеся. Мне показалось, что сейчас у него не только больные глаза, но и больное воображение.

— Ты считаешь, что она приходила сюда?

— Да, и совсем недавно. Ведь постель еще теплая. Жанна оставила чулки на кресле в моем рабочем кабинете. Наверное, хотела дать понять, что жива. Она хотела напомнить о себе и намекнуть, что знала об этом доме.

— Тогда где же она?

— Не знаю, — замотал головой Михаил и понюхал чулки. — Они даже пахнут ее телом. Вкусно и влажно. У нее было удивительное тело. Такое искусное и гибкое… — Михаил уткнулся лицом в чулки. Через пару секунд сунул их в комод и постарался взять себя в руки. — Извини. Больше ни слова о Жанне. Сначала я думал, что она умерла, и хотел похоронить ее по-человечески, но она пропала. Затем я решил, что ее похитили, но никто не звонил мне и не требовал выкуп. Теперь я понял, что она была здесь. Но только зачем? Где она и что с ней случилось? Если она была здесь, значит, она жива.

— Хватит! — крикнула я и топнула ногой. — Хватит! Я устала! Я от всего устала! Я устала бояться! — Я подошла к окну и посмотрела во двор. — Дождь. Опять идет дождь. Господи, как мне плохо! Я устала находить, терять, бояться и ждать очередных неприятностей! Еще совсем недавно я была просто уверена, что встретила своего мужчину, а он, задница, оказался женат. Я думала, что обрела счастье, но нет… Но теперь мне кажется, что нормальных мужчин не бывает. А может быть, я сама ненормальная? Я не отношусь к тем женщинам, которые находят забаву в многочисленных связях, и все же у меня было много мужчин. Иногда оставались в одиночестве они, а иногда я. И каждый справлялся со своим несчастьем по-своему. После последней связи я не хочу вновь испытать ту боль, которая была в данный момент. Больше не желаю жить с разбитым сердцем, я хочу разбивать сердца сама. Даже в Ветхом Завете сказано, что справедливость достигается местью. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь… Теперь я твердо знаю, что душа, наполненная воспоминаниями и страданиями, довольно тяжелая и утомительная штука. Ведь в любой, даже в самой, казалось бы, прочной связи с мужчиной, в моей голове таилась мысль об измене. Признаться честно, измена постоянно присутствовала в моих мыслях. А теперь я хочу изменить не мужчине. Я хочу изменить самой себе. Давай проведем сеанс совместной терапии для одиноких сердец.

— Как?

— Это очень просто. Ты не думай о своей жене и о том, где она находится в данный момент. Признаться честно, твоя жена не вызвала у меня ничего, кроме раздражения и жалости. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Я, в свою очередь, не думаю о том, кого ждала все эти томительные дни. Мы забудем даже, что все эти дни с нами творятся поистине невероятные вещи, от адского круговорота угрожает опасность. Я хочу быть такой, какой была раньше. Быть смелой, дерзкой, страстной, холодной, неотразимой и… ко всем безразличной. Это очень важно — не страдать. Нужно попытаться скрыть свои истинные чувства. Для меня это пара пустяков, я же профессиональная актриса. И вообще знаешь, я буду тебе очень признательна, если ты переспишь со мной.

Михаил не ждал такого поворота разговора и покраснел как вареный рак. Он с удивлением уставился на меня, его лицо словно окаменело, и стало трудно определить, какие чувства одолевают его в данный момент, хотя я понимала, что мои слова должны повергнуть его в шок.

— Буду тебе очень признательна, если ты меня хорошенько трахнешь, — повторила я и посмотрела на Михаила с вызовом.

Лицо Михаила горело, он превратился в соляной столб.

— Я и мечтать об этом не мог… — растерянно пробормотал он и, стянув галстук, стал расстегивать пуговицы на рубашке.

— Ты хочешь посмотреть на мое тело?

— Я видел тебя раз по телевизору. Помнишь, в одном фильме ты была обнаженной?

— По телевизору неинтересно. Хочешь увидеть вживую?

— Хочу.

— Поверь, я стою того, чтобы мной любоваться.

Я засмеялась и этот смех означал, что я отбросила прочь розовые очки. Я буду вытягивать жизненную силу из всех мужиков подряд, ведь все они не видят ничего дальше собственного носа! Мужики будут падать на землю и поднимать лапки кверху, падать и сами собой в штабеля укладываться. Они делают только то, что им нужно, остальное их не касается. Теперь я буду победительницей потому, что готова к любой, даже самой яростной борьбе. Это мой сценарий! И я буду выступать не только как актриса, но и режиссер. Я скинула с себя платье и осталась в тоненьких, вызывающих трусиках.

— Терпеть не могу лифчики. Смотри, у меня и так грудь прекрасно стоит! Тебе не кажется, что с того самого момента, как ты мне позвонил, мы очень много времени потеряли понапрасну?

Михаил застыл, словно окаменев. Я двинулась к нему, откровенно демонстрируя все достоинства своей шикарной фигуры.

— Бог мой, какая ты… — с трудом выдохнул Михаил и снял рубашку. — Я и подумать не мог, что на свете бывает такая красота…

— Бывает, милый, на свете все бывает.

В моих глазах засверкал дьявольский огонь, который буквально гипнотизировал и не давал Михаилу сдвинуться с места. Я знала, что так, как умею себя преподнести я, может сделать далеко не каждая женщина, потому что искусство обольщения дано не всем, только избранным.

Грациозно, по-кошачьи, я подошла к Михаилу, опустилась перед ним на колени и молниеносно расстегнула ширинку на его брюках. Улыбаясь, я высунула кончик языка и продемонстрировала его Михаилу.

— Ты ведь этого хочешь? Скажи, этого?

— Хочу, — с трудом выдавил обезумевший Михаил и трясущимися руками подтянул мою голову к своему набухшему естеству…

Я не знаю, сколько времени мы занимались любовью. Минуту, двадцать, час, три… Это не имело никакого значения, потому что с тех пор, когда с нами случилось ЭТО, время остановилось.

А затем мы пили шампанское и… смотрели на дождь. Он лил все сильнее и, по-моему, не хотел прекращаться. Мы были совершенно голые, но вовсе не стыдились своей наготы. Я сидела на подоконнике открытого окна с бутылкой шампанского в руках, пила прямо из горлышка, время от времени передавая ее сидящему у моих ног Михаилу. А перед глазами стояла одна и та же картина: дождь как из ведра… мокрый джип и унылый двор… Я вспоминала себя молоденькой, дерзкой девчонкой, приехавшей в Москву на заработки из далекой провинции.

Прошло уже много времени, а перед моими глазами возникала одна и та же давняя сцена, да с такой ясностью, словно это было вчера. «Вокзал. Поезд. Общий вагон и я, в рваных джинсах и дешевой майке, купленной моей мамой в комиссионке. Я выхожу из вагона и озираюсь по сторонам. Следом выскакивает моя подруга Светка, весело бьет меня по плечу и громко кричит на весь перрон: «Держись, Москва белокаменная! Провинциалы приехали!» Я стараюсь заткнуть Светке рот, извиняюсь перед пассажирами, Светка заразительно смеется и говорит мне, что самое главное на свете — это дружба. Она поможет нам выстоять и поможет преодолеть преграды и напасти.

А еще мне вспомнилась одна ночь, когда мне было просто некуда пойти ночевать. Некуда и не на что. Я сидела на шумном вокзале, листала различные газеты, пестрящие многочисленными объявлениями о трудоустройстве и, кусая губы до крови, строила самые нелепые планы грандиозного, по своим меркам, штурма Москвы.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил Михаил и отхлебнул из горлышка.

— Когда мне было восемнадцать лет, я стыдилась раздеться перед мужчиной.

— Почему?

— У меня не было приличного белья. Дешевые сатиновые трусы и точно такой же лифчик… А еще я постоянно отказывала одному знакомому, который приглашал меня в ресторан.

— Почему?

— Потому что не умела держать вилку и нож. Один раз мужчина пригласил меня в ресторан, а я взяла вилку в правую руку, а нож в левую. Ему стало стыдно.

Я вновь отпила шампанского и спросила Михаила:

— Послушай, а у тебя есть музыка?

— Музыка?

— Ну да.

— Конечно, есть.

Михаил встал с пола и кинулся к музыкальному центру, но я отрицательно замотала головой, притормозив Михаила на полпути.

— Нет, я хотела не такую музыку. У тебя есть граммофон?

— Есть. Антикварный. Я недавно прикупил на Арбате. Я тоже люблю подобные вещи.

Когда в комнате появился граммофон и зазвучала старая виниловая пластинка с задушевной мелодией, я спрыгнула с подоконника во двор и принялась танцевать. Под дождем… От удовольствия я даже закрыла глаза. Я опять вспомнила то время, когда была слишком молода и слишком беспечна.

От поистине захватывающего зрелища Михаил расплылся в улыбке. Я же забралась на крышу джипа и принялась снова танцевать. Я откинула голову и восхитительно управляла своим обнаженным телом. Я танцевала вместе с дождем, жадно ловя крупные капли, которые перемешались с моими слезинками. Михаил устал стоять, открыв рот, и тоже перелез через подоконник. Обнаженный, хорошо сложенный, Михаил встал у джипа, громко захлопал и начал подпевать вместе со мной в такт музыке. Я танцевала и думала о том, что красива и красив и восхитителен мой танец. Я живу в центре Москвы, езжу на дорогой иномарке, играю самые лучшие роли в самых кассовых фильмах. Я ли это? Испуганная девчонка из далекой провинции, сидящая в старом, протертом кресле родительского дома, с жадностью смотрящая все подряд московские телевизионные каналы. Неужели это я?

Я танцевала и чувствовала себя удивительно раскованной и удивительно отрешенной. Сейчас я танцевала и пела не для избалованной, жестокой публики. Я делала это для себя, танцевала вместе с дождем на крыше крутого джипа…

Где-то там остался мой город, который я никогда не любила и частенько заявляла об этом в прессе. Я постаралась забыть свой серый город, но помню людей, живущих в нем, вернее, пытающихся выжить. Это измученные люди, совсем забывшие нормальную жизнь или ее не знавшие, но они такие добрые и такие родные… Там можно смело одолжить у соседа соли, прийти на чашечку чаю и рассказать о наболевшем. Вместе с ними моя душа и все мое творчество, я посвящаю им. Маленькой девочкой, я мечтала о принце, вернее, о московском принце, который обязательно за мной приедет и увезет в Москву. Он богат, ухожен и красив. За таким можно рвануть не только в Москву, но и в саму преисподнюю, если, конечно, он этого пожелает. Но прошло время, и московский принц не приехал, наверное, потому что в Москве своих невест девать некуда… И я сама отправилась в столицу, но уже не в поисках принца, а лучшей жизни. На принцев мне никогда не везло, ну не везло мне на принцев!

А затем на крышу залез Михаил и, обняв меня за талию, закружил в такт легкой, опьяняющей музыке. «Что ж, неплохая терапия для одиноких сердец», — подумала я и засветилась улыбкой…