Глава 6
Проснувшись, я посмотрела на часы. Шесть утра, но сна как не бывало. Странно, мне хватило ровно трех часов, чтобы выспаться и неплохо себя чувствовать. Бульдог храпел и улыбался во сне. Мужчины почти все храпят.
С Фомой мне приходилось спать в наушниках, чтобы не слышать этого жуткого храпа. Я подошла к зеркалу и с удовольствием посмотрела на свое отражение.
Хороша, чертовка! Надо себя любить и всегда баловать. Если сам себя не будешь любить, тогда кто? Мужчины, как правило, эгоисты и никогда не будут тебя баловать так, как ты этого заслуживаешь… Я всегда относилась к себе бережно и нежно. Баловала себя красивыми шмотками, духами, машинами. Мне приятно делать себе подарки. Я вообще люблю стоять у зеркала и нахваливать себя. Говорю: я самая красивая! я самая желанная! я самая хитрая! я самая лучшая! Когда постоишь так пару минут и скажешь несколько комплиментов в свой адрес — день будет удачным, а настроение — просто замечательным!
Нужно уметь себя любить, а любовь других людей надо воспринимать как должное. Впрочем, не такая уж я стерва, какой хочу казаться! Хорошо бы выпить кофе! Ароматный, горячий кофе сразу поднимет тонус — и тогда я смогу горы свернуть.
Накинув халат, я поцеловала Бульдога в лоб, но он по-прежнему продолжал громко храпеть. На кухне я сварила себе чашечку «мокконы» и с удовольствием выпила божественный напиток. Чем бы заняться? Бульдога будить не хотелось, и я решила удовлетворить свое чисто женское любопытство.
Походив по комнатам, я подошла к комоду и взяла лежавший на нем пистолет. Оружие всегда меня возбуждало и приводило в восторг. Погладив гладкий и блестящий ствол, я расплылась в улыбке. Всегда любила такие игрушки! Когда я жила в Хабаровске и боготворила своего покровителя, у меня был умопомрачительный пистолет-пулемет «Борз». Мой любимый подарил мне его в день совершеннолетия, потакая моим маленьким женским слабостям. Я помню тот момент, когда взяла в руки эту сумасшедшую игрушку! Мне казалось, что весь мир перевернулся вверх дном! Я от души расцеловала своего покровителя, а чуть позже превзошла себя в постели!
Этот ствол я умудрилась провезти через всю страну в дорожной сумке. Мне пришлось ехать поездом. В самолет «Борз» пронести невозможно, а в поезде — нет проблем. Положив пистолет Бульдога на место, я вышла на балкон и радостно улыбнулась новому дню. Самое главное, что я жива и Бульдог по-прежнему будет при мне.
Мне с ним и в самом деле спокойно. Постояв минут пять на балконе, я хотела уже было вернуться в комнату, но мое внимание привлек небольшой рюкзак, сиротливо стоящий в дальнем углу у каких-то захламленных полок.
На душе стало неспокойно. Господи, ну зачем Бульдогу рюкзак — он же не ходит по грибы?! Не на шутку разгоревшееся любопытство заставило меня подойти поближе и расстегнуть замок. Сверху лежала большая коричневая панама. Повертев ее в руках, я положила ее рядом с рюкзаком. То, что мне довелось достать чуть позже, привело меня в полное замешательство. Это был мужской комбинезон большого размера. Перед глазами встал туннель Гатчинского дворца. Человек, стрелявший в меня, был одет в мужской комбинезон, лицо его закрывала большая панама, надвинутая на самые глаза, а за плечами висел рюкзак. Зачем все это Бульдогу?! Неужели эта одежда принадлежит убийце?! Может быть, Юлька права, и я зря не придала значения ее словам?! Получается, что Бульдог хорошо знаком с убийцей и тот прячет одежду у него дома.
А что, если и вчерашние выстрелы в «Трех шестерках» тоже связаны с Бульдогом?! Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, сердце забилось учащенно. Неужели Бульдог, который с такой страстью и нежностью смотрит мне в глаза, хочет меня убить?! Получается, что я сплю с убийцей?!
Я лихорадочно затолкала содержимое обратно в рюкзак и вздрогнула, услышав шаги за спиной. Через секунду передо мной предстал Бульдог в чем мать родила. Он сладко потянулся и спросил:
— Лана, девочка моя, ты почему не спишь?
— Не хочется. А ты что, не считаешь нужным при мне одеться?
— Скажешь тоже! А что мне тебя стесняться, если мы полночи занимались любовью? — Бульдог засмеялся и постарался меня обнять.
Я отдернула его руки и направилась в сторону кухни.
Бульдог удивленно посмотрел на меня и поплелся следом.
— Я что-то сделал не так? На что ты обиделась, Лана?
— Я уже давно ни на кого не обижаюсь. Ты все сделал правильно и сделал великолепно. Если я вчера с тобой спала, то это еще не значит, что сегодня ты можешь ходить передо мной обнаженным. Ты мой телохранитель. Так будь добр: охраняй мое тело и не забивай голову ненужными вещами! Если я тебя захочу как мужчину, то обязательно дам тебе знать. Не переживай.
Бульдог изменился в лице и чуть слышно спросил:
— Что произошло, Чупа?
— Все нормально. Кофе будешь?
— Буду. Что случилось?
— Ничего страшного. — Я принялась варить кофе, пытаясь не смотреть Бульдогу в глаза. Мне стоило огромных усилий держать себя в руках. Я не могла допустить, чтобы Бульдог услышал, как дрожит мой голос. Я взяла кружку, но не удержала ее. Кружка упала и разбилась.
Присев на корточки, чтобы собрать осколки, я твердо сказала:
— Все нормально.
— А я думаю, что нет. Что-то случилось, но ты мне упорно не желаешь говорить об этом. Кто-то звонил?
— Нет. Просто я неважно себя чувствую. Просто мне вдруг в голову пришла мысль, что вчерашние события — это не проявление каких-либо чувств, а просто удовлетворение накипевшей страсти и похоти…
— Ты в этом уверена?
— Вполне. То, что произошло вчера, — это мой женский каприз и моя маленькая женская слабость.
— Тогда получается, что я твой личный жиголо?!
— Я этого не сказала. Я просто хотела бы подчеркнуть, что днем наши отношения не должны переходить границы сугубо деловых.
— А ночью?
— И ночью тоже. Но ты не расстраивайся — всегда есть исключения из правил.
— Я думал, что ты ко мне хоть что-то чувствуешь.
— Тебе показалось…
Я собрала осколки, выкинула их в мусорное ведро и налила Бульдогу кофе. Он молчал и тупо смотрел в окно.
Может быть, сейчас самое время выяснить отношения и узнать правду? Я зашла в комнату, достала тот самый пистолет, который недавно гладила, восхищаясь им. Проверив, заряжен ли он, я зашла на кухню и направила пистолет в сторону Бульдога. Бульдог оторвал взгляд от окна и с удивлением уставился на меня:
— Чупа, ты что?!
Я молчала и целилась прямо ему в голову.
— Чупа, да что с тобой? Положи мой пистолет на место, и давай спокойно поговорим.
— Нет, мой дорогой. Ты в два раза меня больше и намного сильнее. Мы будем говорить только при наличии этой игрушки. С ней я чувствую себя куда более уверенной. Да и ты лучше сможешь понять то, о чем я тебе сейчас скажу.
— Говори, только не мучай. Я ума не приложу, что могло случиться за несколько часов, которые мы благополучно проспали…
— Скажи правду, ты хочешь меня убить?
— Ты что, Чупа, совсем спятила?!
Пистолет запрыгал у меня в руках, а на глазах выступили слезы.
— Ты продался за деньги, Бульдог! Грязный, дешевый предатель, вот ты кто!!!
— Обоснуй свои слова. Будет лучше, если ты отдашь пистолет мне.
— Лучше для кого? Для тебя или для меня?
— Для нас…
— Для нас? Не надо говорить про нас как о едином целом. Мы слишком разные. Я никогда не предавала близких людей и не продавалась за деньги, в отличие от некоторых.
— Чупа, бросай говорить загадками. Что же все-таки произошло?! Ты мне наговорила кучу неприятных вещей, но не привела ни одного аргумента.
— Ты хочешь аргументов?!
— Хочу.
— Что за рюкзак на балконе?
— Какой еще рюкзак?
— Обыкновенный. Ты ведь прекрасно знаешь, о чем идет речь.
— А, ты имеешь в виду тот рюкзак, который принесла Дашка.
— Ах так, его принесла Дашка?! Вот это новость!
— Чупа, я не могу понять одного: чем тебе не понравился этот рюкзак?
— Человек, стрелявший в меня в Гатчине, был одет в комбинезон и панаму. На плечах у него висел рюкзак. Все это лежит у тебя на балконе.
— Что именно?
— Комбинезон и панама…
— Как же я мог стрелять в тебя в Гатчине, если в этот момент я находился рядом с тобой, да еще в своем самом лучшем костюме.
— А я разве сказала, что стрелял именно ты? Стрелял человек, который был с тобой в сговоре. Как иначе ты объяснишь мне происхождение этого рюкзака?
— Очень просто. Этот рюкзак принесла Дашка и попросила, чтобы он пока полежал у меня. Я даже туда не заглядывал и не знал, что в нем находится.
— Хорошенькое объяснение — ну уж больно нереальное. А ты не спросил, зачем ей рюкзак?
— Спросил. Она сказала, что это какая-то униформа для грибов. В баре валялась. Вот она ее ко мне и приволокла. У меня много Дашкиных вещей. У нее была дурная привычка складывать свое барахло здесь. Чупа, послушай, глупо меня в чем-либо подозревать. Я даже не обратил особого внимания на этот проклятый рюкзак! Она его притащила и бросила на балкон. Клянусь тебе, что я даже в него не заглядывал! Отдай мне пистолет и иди ко мне. Запомни: я никогда не хотел тебе плохого!
— Я не знаю… Бульдог, мне совершенно не хочется тебя подозревать, но уж больно много случайностей в наших с тобой отношениях.
— Чупа, ты, конечно, можешь мне не верить, но, если хочешь, я могу поехать в бар и выяснить происхождение этого рюкзака. Я не могу и не хочу потерять твое доверие, особенно после того, что было.
Я бросила пистолет на пол, подошла к Бульдогу и прижала его голову к своей груди. Бульдог посадил меня к себе на колени и тихо сказал:
— Никогда так больше не делай. Я чувствую себя очень гадко, поверь.
— Прости. Но ты бы и в самом деле выяснил происхождение этого рюкзака. Зачем молоденькой девушке это мужское барахло и почему она не хранила его у себя?
— Я узнаю. Все же я думаю, что твои опасения напрасны и этот рюкзак не имеет никакого отношения к убийце.
Лицо Бульдога было настолько грустным, что все мои сомнения рассеялись и я почувствовала себя последней идиоткой.
— Во всем виноват Фома. Как он пропал — так и началась вся эта ерунда. Я нахожусь в постоянном напряжении. Кто-то пытается меня убить. Иногда мне кажется, что я не выдержу и попаду в психушку. Мои нервы на пределе! Я всех начинаю подозревать! Гарик говорит, что за мной охотятся люди Шаха. Я почему-то в этом не уверена. Мой противник невидим, но он знает все места, где я нахожусь. Он играет со мной втемную. Я просто устала. Знаешь, чего бы мне хотелось больше всего на свете?
— Чего?
— Увидеть мертвое тело Фомы.
Неожиданно зазвонил телефон. Я подошла к сумке и достала трубку. Звонил Гарик.
— Чупа, ты проснулась? Я тебя не разбудил?
— Нет. Все нормально. Говори, что случилось.
— У меня плохая весть. Я даже не знаю, как тебе это сказать.
— Как надо, так и говори, только ради бога не тяни.
— Твоя подружка разбилась на машине.
— Юлька?!
— Юлька.
— Она жива? Что с ней?
— Она в больнице в тяжелом состоянии. Сейчас ее будут оперировать. Мне ее муж позвонил. Он тебе звонил, но ты, видимо, спала, трубку никто не брал.
— Где она? В реанимации?
— Там. Я сейчас туда еду.
— Я тоже. — Бросив трубку в сумку, я спешно начала одеваться.
— Что случилось?
— Собирайся и поехали. Юлька разбилась на машине.
Бульдог быстро оделся и без лишних вопросов вышел со мной из квартиры. Мы сели в машину и молча домчались до больницы. Я старалась держать себя в руках, но тело содрогалось, хотелось кричать что есть сил.
— Да не трясись ты так, — успокаивал меня Бульдог. — Главное, что она жива.
— Я не могу успокоиться, пока не увижу ее, не узнаю, как прошла операция и как это случилось.
В коридоре я встретила Юлькиного мужа и свекра. Буквально следом за мной появился Гарик. Я подошла к мужчинам и дрожащим голосом спросила:
— Как это произошло?
Гарик встал рядом и всех поприветствовал. Юлькин муж выглядел не самым лучшим образом и вытирал пот со лба. По всей вероятности, он совершенно не собирался отвечать на мой вопрос и думал о чем-то своем. Прояснил ситуацию свекор. Выплюнув таблетку валидола, он испуганно произнес:
— Милиция говорит, что это убийство.
Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Глубоко вздохнув, я спросила:
— Как?
— В машине были перерезаны тормозные шланги.
Получилось, что она села в машину без тормозов и врезалась в грузовик, двигающийся по встречной полосе.
— Ты уверен, что тормозные шланги были перерезаны, а не просто отказали тормоза?
— Уверен.
— Когда это произошло?
— Сразу, как только она отъехала от бара «Три шестерки».
— Ладно. Теперь скажи, как ее состояние?
— Тяжелое. Основной удар пришелся на голову. Ушиб и частичное кровоизлияние головного мозга, не считая переломов. Открытая черепно-мозговая травма.
— Что это за операция?
— Что-то связанное с нейрохирургией.
— Жить будет?
— Сейчас скажут — после операции.
— Но надежда-то есть?! — закричала я.
— Надежда всегда есть, — вздохнул свекор.
Стараясь унять дрожь, я подошла к отрешенному Юлькиному супругу.
— Послушай, Витька! А что у тебя случилось? Ты Юльке в бар позвонил и срочно ее вызвал. Ей ведь из-за твоего звонка раньше времени пришлось уехать.
Тот опустил глаза. Затем резко вскинул голову и недовольно произнес:
— Ничего не произошло. Просто я не хотел, чтобы она по барам шарахалась…
— Получается, что ты ее так просто вызвал, от нечего делать?!
— Как это — от нечего делать! Она моя жена и обязана по вечерам сидеть дома.
— Ах ты сукин сын! — не выдержала я. — Ты будешь первым подозреваемым, понял?! Из-за тебя она разбилась! Какого хрена ты наплел ей, что у тебя случилось что-то из ряда вон выходящее! Если бы ты не позвонил, возможно, мы бы еще сидели и ничего бы не произошло!
Витька широко раскрыл глаза, раздул ноздри и зло произнес:
— Нет, Чупа! Это не я виноват, а ты! Ты убила ее! Я всегда был против этой дружбы! Твои криминальные связи и криминальные друзья виноваты! Я в этом уверен на сто процентов.
— Побойся бога, такое говоришь. Я никогда бы не сделала ей плохо. — Злость моя нарастала, и я не могла ее остановить. — Это ты, придурок, заставил ее сорваться с места! Я не удивлюсь, что ты и перерезал эти чертовы шланги. Гадкая семейка! Вы уже давно хотели с ней расквитаться! Она никогда не любила тебя — и ты прекрасно это знаешь!
Услышав такое, Витька схватил меня за грудки и хорошенько встряхнул. Гарик и Бульдог быстренько его оттащили и скрутили руки.
— Ты что, совсем спятил, покойником хочешь стать?!
— Как ты с ней разговариваешь! — не выдержал Бульдог.
— Чупа, что с ним делать? — спросил Гарик.
— Оставьте его. Пусть убирается с моих глаз. — Посмотрев на Витьку, я злобно произнесла: — Постарайся сделать так, чтобы, пока я нахожусь в этой больнице, ты не попадался мне на глаза.
Витька мотнул головой. Мои мальчики его отпустили, и он ушел в самый конец коридора.
Неожиданно дверь распахнулась, и из операционной вышел врач. Мы все замерли, словно под гипнозом. Он снял колпак и еле слышно произнес:
— Должна жить. Организм справляется.
— Как это — должна?! — не выдержала я, не в силах скрыть слезы. — Вы хотите сказать, что организм может не справиться?
— Нет… Я думаю, что все будет нормально. Просто гарантий при таких операциях никто не дает.
— Как это — не дает?! Я не хочу это слышать! Ты мне дашь гарантии — иначе мои мальчики отправят тебя на тот свет!
Врач тяжело задышал и заметно побледнел:
— Я сделал все возможное…
— Так пойди обратно и сделай невозможное! Звони своим коллегам и твори чудеса!
Я махнула Гарику — он достал пистолет и ткнул врача в бок. Тот вытаращил глаза и хрипло сказал:
— Я вызову милицию.
— Ни хрена ты не вызовешь!
В коридоре появилась четверка моих ребят — им позвонил Гарик и попросил срочно приехать. Они шли, сверкая большим количеством золота, надетого на шеи и руки. Врач испуганно посмотрел на них и стал пятиться к операционной. Гарик ткнул пистолетом посильнее, и тот застыл без движения.
— Сейчас ты зайдешь в операционную. С тобой будут трое моих ребят. Они вооружены. Если результат будет отрицательным, ты сразу отправишься в морг. Вернее, тебя вынесут ногами вперед. Если тебя это не устраивает, то сделай так, чтобы моя подруга осталась жива и ее здоровью ничто не угрожало.
Я протянула врачу мобильник и сквозь зубы процедила:
— Звони своим светилам. Пусть приезжают и помогают тебе сотворить чудо. Если моя подруга останется живой, ты подучишь хорошее вознаграждение, а если умрет, то пулю в лоб.
Врач взял телефон.
— Если вздумаешь позвонить ментам, то мы вышибем тебе мозги! — добавила я.
Быстро переговорив с каким-то нейрохирургом, он отдал мне трубку и зашел в операционную. Следом за ним зашли мои ребята. Я осталась в коридоре. Сев на кушетку, я обхватила голову руками и заревела. Рядом со мной сел Бульдог. Он похлопал меня по плечу и тихо произнес:
— Чупа, успокойся. Не надо. Ты должна быть сильной. На тебя пацаны смотрят. Если они опомнятся, что ты женщина, тогда добра не жди…
— А кто я, по-твоему, мужик в юбке?! — всхлипнула я.
— Для меня ты всегда будешь самой желанной и восхитительной женщиной, а для них ты босс. Возьми себя в руки и успокойся. Такие, как Юлька, не умирают. Она переживет всех нас.
— Хорош смеяться! — разозлилась я и вытерла слезы.
Вскоре приехал еще один врач, — на ходу надевая халат, он прошел в операционную. Мне показалось, что время остановилось. Наконец дверь открылась — и на пороге появились сразу двое врачей.
— Твоя подруга будет жить, — сказали они в один голос.
— Вы уверены?
— Она будет жить… — повторили мне. — Теперь посмотрим, как справится организм и каких можно ожидать последствий.
Я зашла в операционную и вздрогнула. Юлька лежала с закрытыми глазами, совершенно голая, накрытая тоненькой простыней. На ее голове не было волос, виднелись лишь швы. Изо рта торчал шланг, а на обеих руках были поставлены капельницы. Я подошла и погладила Юлькину ладонь. Она по-прежнему лежала без движений, не открывая глаз.
— Юлька, это я, Чупа… — позвала я ее, не успевая смахивать слезы. Они застилали глаза и мешали смотреть. — Юлька, это я, Чупа! Ты меня можешь слышать?
— Она не слышит тебя, — произнес Бульдог и взял меня за руку.
— Почему?
— Потому что она тебя не видит. У нее сейчас совсем другие ощущения. Ей по-своему хорошо — и не надо выводить ее из этого блаженного состояния.
— Бульдог, скажи: она будет жить?
— Конечно, будет. Она еще тебя переживет, — улыбнулся он. — Я же тебе говорю: такие не умирают.
— Знаешь, наверное, ближе Юльки у меня никого нет. Она очень дорога мне как друг, и я просто не имею права ее потерять.
Так прошло ровно десять дней. Все эти десять дней я не выходила из больницы. Мои мальчики каждый день меня навещали, привозили гостинцы, спрашивали, как дела. Бульдог, как преданный пес, всегда был рядом.
Юлька и в самом деле осталась жива, и я хорошо помню тот момент, когда она пришла в сознание и улыбнулась, увидев меня. Я сидела рядом и гладила ее по руке. Юлька открыла глаза и посмотрела на меня.
— Привет, милая, — тихо сказала я.
— Чупа, я живая? — прошелестела она и облизала сухие губы.
— Ну, ты спросила!
— Мне показалось, что я умерла…
— Ерунда, такие не умирают, — постаралась улыбнуться я, но это далось мне с большим трудом.
— Чупа, почему ты плачешь?
— Наверное, оттого, что я ждала этого момента ровно десять дней.
— Ты была рядом со мной десять дней?
— Конечно, а разве могло быть по-другому? Твой муженек со свекром долго не выдержали. Посидели пару дней и отправились домой. Теперь наведываются только днем, и то на пару часов.
— Спасибо тебе, что ты была рядом все это время. Обещай мне, что сегодня же ты пойдешь домой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть, выспаться и заняться своими делами.
— Обещаю. Только я прикреплю к тебе охранника. Тебя могут еще раз попытаться убить.
— Чупа, знаешь, я видела смерть… Я теперь знаю, как она выглядит. Я столько лет об этом думала, все пыталась представить, как она выглядит… А недавно ее увидела и не поверила своим глазам. Она совсем не страшная.
— Кто? — не поняла я.
— Смерть.
— И какая она?
— Она красивая…
— Ты с ума сошла! Смерть всегда была страшной. Ее все рисуют в образе костлявой старухи с косой. От таких рисунков аж мурашки бегут по коже.
— Ее такой рисуют, знаешь почему?
— Почему?
— Потому что рисуют те, кто никогда ее не видел. Она чертовски красивая. Я никогда и ничего в жизни не видела красивее. Теперь мне понятно, почему она так затягивает к себе людей… Знаешь, мне бы еще раз хотелось ее увидеть…
— Ты сумасшедшая! Придет время — увидишь. А сейчас не думай об этом. На тот свет всегда успеешь.
— Нет, Чупа, ты не права. Ты у нас шикарная женщина, красивая, а смерть еще красивее тебя. Ты мне веришь?
— Конечно, верю.
Дверь открылась — и в палату заглянул Юлькин муж. Он хотел было зайти, но Юлька затряслась и прошептала:
— Чупа, не пускай его!
— Ты что, не узнала? Это же Витька.
— Я не знаю этого человека и не хочу знать. Пусть убирается. Мне не нравится его физиономия…
Я знаками показала Витьке, чтобы он закрыл дверь с обратной стороны, и удивленно посмотрела на Юльку.
— А свекра своего ты хочешь увидеть?
— А кто это? — не поняла она. — Я никого не хочу видеть, кроме тебя.
Я не стала заострять на этом внимание и, как только Юлька закрыла глаза, вышла из палаты.
Витька сидел на кушетке и грустно смотрел в пол. Свекор разговаривал по мобильному. Я подошла и зло произнесла:
— Не надо к ней приходить. Она не хочет видеть вас обоих.
— Его она, может, и не хочет видеть, а я все-таки муж, — взвился Витька.
— А чем вы отличаетесь?! — перебила я его.
Витька удивленно поднял на меня глаза, а я, взяв себя в руки, села рядом, закинув ногу на ногу.
— Витька, понимаешь, ты должен ее отпустить…
— Почему? — испугался он.
— Во-первых, неизвестно, какие будут последствия, — все-таки медики копались в ее мозгах. Никому не нужна больная женщина.
— Мне нужна, — упрямо сказал Витька.
— Может быть. Но пойми: это ты говоришь сейчас, пока вы еще не встречались после больницы. Она тебя даже не узнает.
— Странно. Почему она меня не узнает, а тебя узнает?
— Наверное, потому, что в памяти остается только хорошее, а плохое забывается быстро. Ты меня перебил. Отпусти ее. Во-первых, она больна, а во-вторых, ты ей не пара.
— С чего ты взяла?!
— Пойми, женщина в браке очень во многом себе отказывает. Юльке тоже приходилось во многом отказывать себе. Просто ты не тот человек, ради которого можно в чем-то ограничивать себя. Ты не стоишь этого. Отпусти ее ради всего святого.
— Как это — отпусти? Куда?
— Ко мне. Она будет жить у меня.
— Чупа, но ты же не лесбиянка…
— Нет. Я друг. И очень дорожу нашей дружбой. Ради бога, не раздражай ее лишний раз, не заходи к ней в палату.
Я встала и направилась в кабинет главврача. Открыв дверь, вошла внутрь и села на кожаный диван.
— Здравствуйте, Лана Владимировна, — поприветствовал меня хозяин кабинета. — Чем могу вам помочь?
— Я хотела бы узнать о состоянии своей подруги.
— Состояние тяжелое, но опасность миновала. Жить будет.
— Меня интересуют последствия.
— Вы знаете, последствия напрямую зависят от индивидуальных особенностей организма. Организм молодой, сильный, борется. Будем надеяться на лучшее.
— Меня волнует то, что она не узнает некоторых людей, причем довольно близких.
— Здесь нет ничего необычного. Это ярко выраженная частичная амнезия. Нормальное послеоперационное состояние. Вы не забывайте, что нам пришлось покопаться в ее голове.
— Вы хотите сказать, что пройдет время и она все вспомнит?
— Нет, я не хочу этого сказать. Я даже уверен, что многие эпизоды она так и не сможет вспомнить…
— Скажите, ну а с головой у нее все будет в порядке?
— Думаю, что да. Компьютерное исследование не выявило особых изменений. Я могу вам дать гарантию, что особых осложнений не будет. Единственное, что останется у вашей подруги, это сильные головные боли, мигрени, депрессии. Всего этого вряд ли удастся избежать. Она вам не показалась немного странной?
— Нет. Просто она говорила, что видела смерть…
— Вполне возможно — она некоторое время находилась в состоянии клинической смерти. Как показывает практика, людям, побывавшим в состоянии клинической смерти, очень тяжело жить в обществе наравне с другими. Они отличаются некоторыми странностями и имеют неординарный подход к жизни, иногда у них открываются недюжинные способности и даже таланты.
— Я сегодня уеду.
— Лана Владимировна, а вы бы не хотели убрать отсюда своих ребят, а то отделение напоминает зону боевых действий. Врачи и медсестры жалуются. Не очень приятно ходить по отделению, когда за каждым шагом следят бритоголовые мальчики.
— Убрать, к сожалению, я их не могу. Я не уверена, что моей подруге не угрожает опасность. А вот сократить количество можно. Оставлю только двоих.
— Спасибо и на этом, — вздохнул главврач. — А вообще, было бы неплохо, если бы вы перевезли свою подругу в другое место.
— Куда именно?
— Куда-нибудь в окрестности Петербурга или дальше. У нас клиника уж больно известная. Если ее захотят убить, то здесь сделать это будет проще всего.
— Я подумаю над этим.
Я вышла из кабинета и направилась к выходу. В машине сидел Бульдог и угрюмо посматривал на всех выходящих из дверей клиники людей. Я плюхнулась на заднее сиденье.
— Куда едем? — спросил Бульдог.
— На дачу. Куда ж еще?
— Ты устала?
— Наверное.
Я закрыла глаза и заснула. Мне приснилось то, о чем с таким увлечением рассказывала Юлька. Это была смерть. Она и в самом деле оказалась чертовски красивой и притягательной, если, конечно, мы с Юлькой видели одно и то же. Я была настолько поражена этой красотой, что просила смерть не уходить и забрать меня с собой. Но она улыбнулась и помотала головой, едва слышно сказав, что мне еще рано…
